Времени свойственно неумолимо бежать. Бежать быстро, редко оглядываясь назад, в далекое прошлое. Виктор в душе немного боится, что когда-нибудь все это закончится, память сотрется, и такие солнечные воспоминания неизбежно забудутся.

Он знает Джейса не так много, чтобы назвать своим другом или даже обычным знакомым. Но есть в парне что-то такое… Что цепляет, приковывает свой взгляд, оставляет в душе след живого и изящного, будто так и должно быть. Такие люди часто являются душой компании, и Виктор знает, что такой, как Талис, обязательно обретет счастье и любовь везде, где только захочет.

Виктор понимает, что ничего не может с этим сделать. Он просто отойдет в сторону и не будет мешать. Потому что такие люди, как Виктор, всегда забудутся.

***

Казалось, что небольшой концерт поселил в души двух молодых людей какую-то неизвестную привязанность. Всего полчаса дали возможность расслабиться в обществе друг друга без слов, давая понять то, что нужно обоим, затем разделяя. Ведь после скромного представления они не думали расходиться, как на действительном концерте.

Тишина, что следует за гаммой произведений, вселяет в Виктора какое-то умиротворение, удовлетворение. Его собеседник сидит с прикрытыми глазами, расплываясь в глупой и до ужаса безмятежной улыбке. Творцу хочется смотреть на это лицо как можно дольше. И он смотрит. Как аккуратно подрагивают ресницы, как ямочки начинают выступать на щеках, как язык легко обводит сухую нижнюю губу. Пианист в наглую засматривается.

Кажется, Джейс чувствует этот взгляд, так как после продолжительного рассматривания, он еще сильнее улыбается, оголяя белоснежные зубы и тихо усмехаясь. В конце концов его взгляд встречается со взглядом Виктора, из-за чего последний в спешке отводит глаза, моргая пару раз. Будто все произошедшее делал явно не он, а кто-то другой.

Талис понимает, слегка кивая, видно самому себе, подтверждая теории. Виктору остается гадать, что происходит в столь гениальной голове.

В прочем, все заканчивается. Заканчивается и этот тихий вечер после громкого хлопка входной двери с быстрым шагом.

— Виктор, мальчик мой, неужели ты играл нашему уважаемому гостю? — хрипловатый голос отца разносится по просторному помещению, из-за чего Виктор, будто оторвавшись от долгожданного сна, недовольно подскакивает, опираясь на трость, а затем с глухим стуком закрывает фортепиано. — Как гостеприимно с твоей стороны! — произнесено со странным смешком. В Викторе борются две стороны, одна из которых хочет убить Папу, а другая наоборот, поблагодарить.

Профессор обводит взглядом комнату, задерживая взгляд на своем аспиранте и хмыкая. Такое ощущение, будто он думает не о том, что в действительности происходило. Но пианист не винит его. Он винит только свою удачу, которая так неудачно подставила его.

— Это я его попросил! Вы же не говорили, что он настолько прекрасно играет, профессор! — с ноткой обиженного, прерывая монолог в голове творца, отвечает Джейс, тоже вставая с насиженного места и возвращая позаимствованный стул на законное место. Виктору кажется, что он похож на разочарованного щенка.

— Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать , как говорится — произносит Папа на исконно русском, чем ставит Джейса в тупик на некоторое время. Но, видимо, Талис привык к таким небольшим вставкам, раз морщины на лбу быстро разглаживаются в понимании. Кажется, это первый человек, который так быстро привыкает к подобному.

Виктор видит, что аспирант только кивает, а затем с какой-то дурацкой привычкой прихлопывает по бедрам.

— Верно! — выдает под стать кивку. — Что же, время близится к вечеру, поэтому думаю, что пора мне готовиться к Вашему тесту, синьор. — почтительно кланяется Талис и разворачивается в сторону лестницы, странно перед этим подмигивая Виктору. У самого пианиста, кажется, начинают гореть щеки, ведь все это время он действительно следил только за тем, что делает уважаемый гость. Ему хочется крикнуть куда-то вслед что-то из серии «Дурак», «Хэй, что это было?», но он затыкается перед резким желанием.

Это не гостеприимно.

«Но если Джейс будет не против оскорблений, я обязательно это крикну.» — в голове разносится эхом, пока сама голова, будто второй человек, кивает на утверждение мыслей. Смысл доходит поздно.

«Что, блять?» — опять же, весьма умные мысли, из-за которых хочется провалиться под землю. Нет, ну, а вдруг этот гениальный Талис читает мысли? Вдруг он какой-то маг? «Господи, не думай ни о чем, вдруг он читает мысли…»

Кажется, с приходом Джейса в его жизнь, она больше не будет прежней. Уже точно не будет, Виктор в этом уверен на все сто из ста процентов.

***

Вечер прибывает так же быстро, как и все остальные времена суток.

Виктор старается особо не попадаться кому-то на глаза, пребывая в своем отдаленном мире, где существует только он, ноты и заточенный жирный карандаш.

Он приходит в уже не свою комнату только в начале девятого, замечая сгорбленную фигуру за письменным столом. Эта горбатость заставляет выпрямиться настолько, насколько ему позволяет корсет на спине.

Кажется, Джейс не слышит пришедшего. А если и слышит, то, видимо, не придает ему внимания. Слишком занят.

Поэтому Виктор старается как можно бесшумнее проникнуть в нынешнюю свою комнату, но трость делает свое дело. Стук не получается особо заглушить, из-за чего Талис в спешке оборачивается, вздрагивая.

Небольшие, но до ужаса изящные очки на носу немного кривятся. Темные глаза при свете одной настольной лампы еще больше темнеют. Виктор, кажется, вновь тонет в этом взгляде, но быстро приходит в себя.

— Не надоело тут еще сидеть? — нарочито язвительно произносит пианист, сжимая в руке рукоять костыля, будто в какой-то поддержке. Он не должен был преподносить обычный вопрос в такой манере.

— Ох, прости, я, видимо, мешаю… Мне нужно подготовиться к вопросам профессора. Если не отвечу… Думаю, я ненадолго здесь задержусь. — как-то не сильно оптимистично, грустно произносит аспирант, тяжело вздыхая. Виктору кажется, что эту тяжесть он взваливает на свои плечи, печально усмехаясь в голове.

— Разве ты не ответишь? — чисто деликатный вопрос, к ответу на который творец уж больно сильно прислушивается.

— В том то и дело, я не знаю. Профессор говорил, что ранее на эти вопросы никто из его… бывших аспирантов никто не ответил! — отчаяние в голосе бьет по совести Виктора. Ему больше не хочется как-то негативно влиять на чужие эмоции. Все-таки он понимает чужое беспокойство. А резкое упоминание возможной разлуки бьет плюсом на нервы. Этого нельзя допустить.

— Гх… Я могу помочь тебе, — после некоторых минут тишины все-таки выдает Виктор, хрустя пальцами на свободной руке. — У меня есть некоторые ответы, которые раньше я выписывал… по скуке. — и ведь нагло врет, но посвящать почти незнакомого человека в свое шумное прошлое не спешит. И не хочет. Джейс, кажется, не верит своим ушам, раз таращится на пианиста, как побитая собака при белом свете в конце туннеля.

— Правда? — нет, он действительно раньше был собакой. Он действительно маг.

— Да, если ты перестанешь смотреть на меня так. — в завершении хмыкает Виктор и подходит к тумбе, из которой достает небольшой блокнот, небрежно подкидывая его к Джейсу. Выражение лица последнего надо видеть. Может быть все-таки… Творец не будет одинок.

Все возможно.