Когда Дик Грейсон впервые появился в их доме, Барбара Гордон не пребывала в особенном восторге.
Барбара искренне считала, что её отец иногда бывал добрым не к месту. Благодаря книгам и телевизионным сериалам она понимала, что, со временем, люди, имеющие отношение к профессиям, связанным с социумом, могли черстветь. Многочисленные примеры показывали: у полицейских проявлялись алкоголизм, социопатия, вспышки агрессии и замкнутость. Пока папа добрался только до первой стадии, но тут явно сказался недостаток опыта. К таким вещам она была подготовлена, даже будучи ребёнком. Она много читала, обладала отличной, почти феноменальной памятью, любила математику и точные науки. Пожалуй, даже разбиралась в них слишком хорошо «для девочки». Юная мисс Гордон воспринимала книги, как большой пласт жизненного опыта, перенесённого другими людьми на бумагу, а потому, хоть иногда и весьма сомнительного, но, имеющего право на существование.
Абсолютно все романы описывали заматеревших копов, как людей, что прекрасно знают своё дело, но стараются держаться от людских страданий дальше, чтобы не ранить себя. Поэтому Барбара вполне ждала таких изменений в отце.
Чего она совсем не ждала - так это того, что такой предсказуемый папа, однажды, позвонит ей с рабочего телефона на домашний, и сообщит новость. В их семье прибавление.
Барбара Гордон была ответственным ребёнком. После смерти мамы ей пришлось взять на себя заботу о доме, а для тогдашних восьми лет сие было лишь небольшой трудностью. Но папа всё время проводил на работе, забывшись в бумагах и кровавых преступлениях и едва ли мог позаботиться о себе сам. Поэтому Барбара задавила первый порыв — закрыться в собственном горе — и принялась за работу. Научилась готовить и стирать, разобралась, как чинить некоторые бытовые приспособления, вроде того же тостера, да и забивать гвозди оказалось легко. Дом не то чтобы разваливался, но два этажа и чердак были достаточно серьезным вызовом. Возможно, папа и жалел, что дочери приходится выполнять во многом взрослые обязанности, но почти никогда об этом не говорил. Только изредка смотрел печальным, задумчивым взглядом.
Она не жалела об ушедшем слишком рано детстве. Зато Джим Гордон мог с чистой совестью хвастаться тем, с каким энтузиазмом его девочка отдается работе.
Когда отец сообщил о новом члене семьи, привитая с раннего детства ответственность помешала ей закрыться у себя в комнате и никогда больше не выходить. Делая уроки Барбара уверяла себя успокоится, но карандаш успела искусать почти до грифеля, а после, в таком же состоянии, убралась в доме. Теперь оставалось лишь дожидаться и делать уверенный вид — все так, как должно быть.
Самоконтроль не подвел, и она сумела сдержать удивленный вскрик, когда поняла, почему голос отца в телефонной трубке был таким странным.
Мальчик, с которым теперь ей предстояло жить был Крылатым. Какое-то время, Барбара пялилась почти в открытую: на белые крылья с редкими голубыми перьями, на то, как он иногда складывал их, явно нервничая. Они едва умещались в маленькой прихожей, и мальчик вертелся, пытаясь никому не мешать. Джим взъерошил ему тёмные волосы и осторожно положил ладонь на плечо.
- Расслабься, приятель. Ладно? Это моя дочь — Барбара. Бабс, это Дик Грейсон.
Желание пялиться возвысилось настолько, что Барбара осознано опустила взгляд, чтобы лишний раз не смущать. Сплетни расходились быстрее удара молнии, потому до неё уже дошли новости о случившимся в цирке Хейли. Об убийстве передавали по всем новостям, а это утомило настолько, что пришлось выключить телевизор. Она понимала, что отец, скорее всего, будет там, осознавала, что это то самое срочное дело, по которому его выслали, но всё равно не сопоставила сразу это событие и «нового члена семьи». Над навыками детектива еще предстоит работать.
Конечно, Джим Гордон был не в состоянии пройти мимо ребёнка, попавшего в беду. Конечно, он не подумал о последствиях.
Барбара снова посмотрела на крылатого мальчика, и улыбнулась одной из своих самых очаровательных улыбок.
- Здравствуй.
Она протянула ему ладонь. Дик заколебался, но протянул в ответ свою.
- Привет. Я не буду никому мешать.
Что-то внутри Барбары неприятно сжалось от желания ответить резкость.
- Никто не думает, что ты мешаешь.
- Верно, приятель, - лицо папы было абсолютно непроницаемым, когда он легко подтолкнул Дика в спину ладонью. Крылья расправились от неожиданного прикосновения, и Джим тут же отнял руку. - Пойдём, я покажу тебе, где ты пока будешь спать.
Хорошо, что в домах обычно есть гостевые. Барбара подумала о том, что нужно что-то сказать: выразить соболезнования, подбодрить, какую-нибудь такую банальность, но… Её что-то останавливало. Поэтому она молча наблюдала за тем, как папа уводит Дика в другую комнату, и за тем, как мальчик вертится, будто бы в попытках стать меньше. Барбара была ответственным ребенком, и в будущем именно на эту черту стоит списать подсчитывание убытков, которые принесет появление крылатого мальчика в доме.
---
- Ты ведь понимаешь его положение, Барб.
- Ему больше некуда идти, Барб. Неизвестно, как с такими, как он могут обойтись в приюте.
О, Барбара всё понимала. А ещё она прекрасно понимала, как с ними мог обойтись конклав. Дик Грейсон нёс с собой кучу проблем, и документы по усыновлению - это только первая, причем меньшая из них.
По правилам, в таких ситуациях, было принято обращаться к совету Других и спрашивать - хотят ли они принять назад ребёнка их племени? Такие случаи были редки, но всё же иногда нелюди делали исключения. Так, несколько лет назад, они забрали к себе мальчика-сильфида, у которого остались родственники по ту сторону стены. В душе Барбары ещё теплилась неосознанная надежда, что Дик у них надолго не задержится, но она разрушилась после месяца молчания. Джим был опустошён. Она видела его таким расстроенным разве что в дни после особенно тяжёлых эмоционально дел, и, неожиданно, разозлилась.
Кто вообще бросает ребёнка, потерявшего родителей одного, среди представителей даже не другой культуры - другого вида?! Не все люди так делают. Для существ, которые считают себя значительно цивилизованнее, принятое решение безумно жестоко. Что ж, это говорит о них многое.
Против воли, Барбара случайно подслушала разговор между папой и Диком. Она просто проходила мимо, а дверь гостевой была открыта, и, ну... Кто бы не остановился?
- Они думают, что раз я провёл всё детство среди людей, то по своему мировоззрению больше человек, нежели Дивный.
Странное слово. Барбара натыкалась на него разве что в совсем уж старых книгах.
- Они думают, это представляет им угрозу? - неловко предположил Гордон.
- Люди столько лет обманывали и предавали… не думаю, что их можно винить.
- Но ты…
- Да. Но разве не бывает так, что даже кровные родственники обладают губительными друг для друга различиями?
Не считая того краткого обмена реплик при встрече, это был первый раз, когда Барбара услышала голос Дика Грейсона. Он старался не высовываться и не попадаться ей на глаза, что было довольно сложно. Крылья производили много шума, когда Дик по необходимости передвигался по дому, и даже во сне ей казалось, что она слышит их шелест прямо в комнате.
Она честно признавалась себе, что продолжала пялится. Наивное любопытство привлекали не только крылья - Дик обладал необычными среди человеческого рода несколько острыми чертами лица. С формой его ушей тоже было что-то не то - они не были острыми, как у фейри или их высшей аристократии, народа ши, - но всё равно… глаз цеплялся за странные изгибы. Барбара иногда замечала его взгляд на себе и, когда это происходило, её пробивала дрожь от слишком насыщенного, пронзительно синего, как само небо, цвета. Еще больше необычные черты замечались, если смотреть на Дика не прямо, а чуть скосив глаза - он будто тут же становился ярче, сиял, а однажды, лишь показалось, что даже из его кожи растут перья. Растут, и тут же выпадают при движении. Потом полночи Барбрара провела в том месте, в тщетных попытках их отыскать, но, разумеется, ничего не нашла.
Даже их одежда отличалась от человеческой. Ткань разрабатывалась с использованием магических способностей, специально для того, чтобы не вредить хрупким костям у основания крыльев. Это объясняло видимую даже на глаз мягкость и эластичность.
Кости крыльев соединялись с человеческим скелетом, и именно там можно вырвать крылья из сустава без особого труда. Прорези для них были незаметны, да и Дик редко позволял себе открывать уязвимое место. Обычно он носил поверх основной одежды что-то вроде туники из легкой ткани, которая оборачивалась вокруг тела и крыльев.
Выглядело… непривычно. И странно. Так что да, Барбара имела полное право на него пялиться.
После отказа со стороны других, начались новые проблемы. Документы получить не составило никакого труда, всё же Джим был полицейским, а служители закона пользовались большим доверием, чем обычные граждане. Неприятности заключались в магических способностях Дика.
Его проверяли. Долго. Почти каждый день приходили люди из конклава, проводили какие-то тесты, разговаривали с ним и Джимом, и выводы получались довольно неутешительные.
Дик Грейсон был абсолютно неспособен к любым проявлениям стихийной магии. Никто не знал, почему так вышло - другие были гораздо одарённее, чем люди, а работники цирка Хейли подтвердили, что Ричард до инцидента проявлял невероятные таланты в области магических сил. Но факт оставался фактом: после от их семейных способностей не осталось и следа. Будто вместе со старшими Грейсонами навсегда ушли те связи, которые могли бы отделить Дика от людей ещё больше.
Казалось бы, можно радоваться. Меньше магии - меньше проблем с силами конклава. Но, как выяснилось позже, один дар у Грейсона всё же остался. И это было самой большой проблемой.
Целители не принадлежали себе в полной мере. По закону, после выпуска из школы, они должны были идти работать именно туда, куда их направляет конклав. Целительский дар был настолько редким, что в армии и больницах для них всегда находилось место, и законным постановлением было решено, что гораздо больше пользы они принесут, если будут работать на благо общества, а не станут зарывать свой дар в землю, как положено всем остальным.
Да, у целителей были свои льготы. Выходные каждый месяц, и довольно большие денежные пособия. Но те, кто уклонялся от своих обязанностей, становился врагом конклава, а это означало прямую измену человеческому роду.
Что было довольно иронично, если взглянуть со стороны на ситуацию Грейсонов.
Барбара была дочерью копа, а значит искренне верила в закон и силу Порядка. Но даже ей законы, направленные на целителей казались довольно… неприятными.
Дик был не в восторге, но довольно быстро смирился с навалившимися обстоятельствами. Барбаре не под силу залезть в его голову, но казалось, что Грейсон просто решил плыть по течению и позволить большинству решать за него. Раз уж больше он ни на что не мог повлиять. Изредка, она слышала проявления его недовольства в голосе, когда эту проблему обсуждали, и вспышки откровенной неприязни были чем-то настолько новым для него, что Барбара невольно заинтересовалась. Но пока помалкивала. Она тоже мало на что могла повлиять.
Зато Джим Гордон сдаваться не собирался. Его упорство и неослабевающие споры с конклавом привели только к одному - согласованию места службы с местом жительства официального опекуна. Это значило, что Дик мог, в лучшем случае, работать поближе. Судя по тому, как он недовольно поджал губы, когда папа озвучил эту новость, даже такая перспектива его не особенно впечатлила.
Барбара едва не сказала, что если Дик недоволен тем, что для него делают, то он вполне может уходить. Но она сумела сдержать несправедливый порыв.
---
В доме Дику было заметно тесно и чем старательнее были бессмысленные попытки уменьшиться в размерах, тем больше случайных разрушений он приносил. Например, посуду теперь приходилось покупать с запасом. После каждой чашки, сбитой с сушилки, его посещало чувство стыда. А оно запускало классический сценарий, построенный на их с Барбарой общей неловкости:
- Давай я уберу.
- Нет, это сделаю я.
В итоге, Дик стал гораздо больше времени проводить на крыше. Он ещё не ходил в школу, но Барбара - да, и когда она утром уходила к своей ежедневной рутине, то часто замечала подозрительный силуэт на здании. Одинокую фигуру, в отдалении напоминающую горгулью с готических соборов.
Папа осторожно заговорил о переезде.
- Он ведь вырастет, - Джим неопределённо махнул рукой. - И крылья тоже.
- В будущем он всё равно не будет проводить здесь много времени, - не удержалась Барбара.
Она тут же пожалела о своих словах, увидев, что в глазах отца появилась вспышка чего-то незнакомого. Какого-то непонятного гнева.
- Я понимаю. Но всё равно будет приезжать, верно? Мы никогда не сможем стать для него настоящей семьей, но можем хотя бы попытаться дать ему понять, что о нём заботятся.
Барбара едва не сказала, что вовсе не собиралась становиться семьей чужому мальчишке. Взгляд папы смягчился.
- Подумай об этом с другой стороны, Бабс. У тебя тоже будет комната побольше.
Комната, на которую нужны деньги. Дом, на который они тоже нужны.
Барбара ничего не ответила, и этот разговор не повторялся достаточно долго. Потом, когда она поднималась через чердак на крышу, чтобы дозваться до Дика и спустить его поужинать, то поразилась тому, насколько испуганно он посмотрел на неё, когда люк на крышу открылся. Он явно не ожидал, что о нём в принципе помнят, даже спустя столько времени под их крышей.
Барбаре подумалось, что он чувствует, что не особенно ей нравится.
Наверное, для него она тоже не самая желанная компания.
Так, Барбара решила, что новый дом - не такая уж плохая идея.
Даже если для этого придётся пожертвовать некоторым количеством средств.
---
Новый дом действительно оказался больше. При первом взгляде Барбаре понравилось то, насколько, по сравнению со старым домом, больше свободного пространства. Высокий потолок, коридор, достаточно широкий, для того, чтобы по нему прошли два взрослых человека, даже не толкаясь. Она догадывалась, что Дик чувствовал себя гораздо расслабленнее здесь, по крайней мере, ему больше не приходилось складывать крылья всё время.
Не сказать, что их взаимоотношения улучшились, но взаимное игнорирование приносило свои плоды. При ней Дик едва открывал рот, даже голос его начинал забываться. Но вот с отцом он разговаривал: тихо и, казалось, намеренно в тайне. Барбара не подслушивала! Просто неудачно натыкалась на их совместные секреты, которые они не хотели разглашать. Справедливости ради, услышав голоса, она даже не уловив смысла беседы тихо уходила.
Глупо, но всё равно завидно.
Стоп. Хватит уже так думать: тут нечему завидовать. Дик недавно потерял родителей. Конечно, папа будет уделять ему внимание.
Голос разума быстро отступал под натиском раздражения. Просторные стены нового дома будто сжимались вокруг неё, доводя Барбару до сумасшествия. Ночью она плохо спала, и сквозь сон ей мерещился шелест крыльев.
Новое место принесло с собой новую школу, и новых людей. Учебное заведение было не особенно элитным, но и не близким к школам трущоб - нечто среднее. Для Барбары была особенно важна местная библиотека, жаль только, что для ее поиска на территории пришлось дожидаться свободного времени. Все-таки для новичка должна быть экскурсия от зануды-добровольца из совета старост, что провел лишь по стандартному обязательному набору кабинетов. Хотя мебель в классах не меняли годами, она смотрелась аккуратно и ухожено. Выход в блок младших классов был перекрыт, вероятно, чтобы дети не раздражали лишний раз выскочек. Уж они-то в каждой школе имеются.
Если на здание для спортивных занятий ей хотя бы указали пальцем, то заветную библиотеку пришлось искать долго и многим позже. Физическая сила здесь превыше умственной, сделала неутешительный вывод юная мисс Гордон.
Вписаться в новый коллектив было легко: на старом месте она была достаточно популярной, потому друзей заводить умела.
Как общаться с кем-то и не допускать до личного, как добиться тени знаний от отбитых лентяев и, как выбиться в лидеры среди совершенно чужих людей. Эти навыки пригодились тут, хотя всё равно потребовалось время для того, чтобы ее приняли.
Но так всегда. В группе людей и в обществе в целом одобрение не получаешь сразу.
Впрочем, чуть позже, Барбара осознала, что интересует окружающих не сама по себе, а из-за Дика. Это вызвало у неё очередной приступ ярости, который продержался до вечера.
Дик же совершенно не пытался вписаться в коллектив. Он держался в стороне, и Барбара на переменах почти не видела его в помещении, зато слышала о нём достаточно. Напрямую ее спрашивать боялись, то ли из непонятно возникшего страха, то ли из эфемерного чувства такта. Зато шептать в спину никто не боялся! И ни в одной тупой голове не промелькнуло умной мысли о том, что подобное – как минимум, неуважительно.
Учителя оказались не более тактичными. Действительно, почему бы не позвать новенькую ученицу к директору посреди первого учебного дня. Что ж, всего лишь еще одна волна перешептываний вслед. И ведь все равно же напрасно ее так нагло вытащили с урока: организационные моменты отец с дочерью не обсуждал.
Многие учителя не хотели, чтобы создание из Дивных училось вместе с обычными детьми, и Джиму приходилось неоднократно вступать в споры во имя защиты подопечного.
Впрочем, все проблемы оказались только в головах. Непонятным образом, Дик умудрялся не создавать неприятностей, правда, путём полной отстраненности от окружающих. С крыльями за счёт долгого пребывания среди людей, он достаточно освоился. До грандиозных полетов, конечно, далеко, но зато теперь он мог их почти что прятать, избавляя от проблем окружающих и самого себя.
Так что, единственная проблема, которая его сопровождала – разговоры.
Барбара несколько раз видела, как к нему подходили знакомиться особо смелые, но общение быстро сдувалось. Стараниями Дика. Он не делал ничего, что можно было бы принять за агрессию, но говорил так холодно и отстранённо, что никакие попытки продолжить общение просто не подразумевались.
Однажды, Барбара не удержалась и спросила его о причинах стремления к сознательному одиночеству.
- Если ты продолжишь в том же духе, то у тебя так и не получится вписаться. Для людей важны социальные связи.
Дик тогда прохладно улыбнулся.
- Они не хотят подружиться со мной. Ими движет любопытство, и желание выделится перед сверстниками за мой счёт. Я ведь для них диковинка. Тесное общение со мной может дать… преимущества.
Барбара растерянно моргнула.
- Даже если и так. В этом нет ничего плохого, а тебе станет легче. Это поможет…
- Я не собираюсь, - резко оборвал её Дик. - Играть в эти игры, чтобы найти себе друзей.
Барбара больше не поднимала эту тему. К тому же, это не её дело. У неё тут достаточно собственных попыток вписаться.
Дина выделялась среди сверстников Барбары и не была похожа ни на одну девушку, с которой она общалась прежде. Она была честной и громкой, упрямой до невозможности и проблемной. Спорила с учителями, носила запрещённые формой шмотки и курила. Ходили слухи, что Дина встречалась с мужчиной старше себя, но Барбара старалась не обращать на них внимания. Она никогда не доверяла праздной болтовне.
Главное, что Дина никогда не спрашивала ничего о Дике: он её и вовсе не волновал.
С самого первого дня складывалось впечатление, что девушек совершенно ничего не объединяет. Они и общаться начали случайно. Кто бы мог подумать, что посещение директора, даже по совершенно разным причинам, может кого-то подружить. Первое время обе делали вид, что друг друга не существует, например, отсаживались подальше друг от друга.
Потом Барбара стала кивать Дине в знак приветствия. А однажды, Дина махнула ей рукой и шумно, демонстративно, как и всё, что она делала, воскликнула:
- Как дела, зубрила?
Она явно ждала ответной агрессии. По крайней мере, выглядела, как человек, готовый бросится в бой в любую секунду. Барбара только улыбнулась.
- И тебе привет, курильщица.
Дина тогда широко усмехнулась. После этого они стали лучшими подругами.
----------------------------------------------------
Главное неудобство, которое пришло с появлением Дика - линька.
- Перья повсюду, Дина. Я пару раз находила их у себя в волосах. Понятия не имею, как они туда попали, это невыносимо.
Дина выпустила в воздух дым от сигареты и произнесла слегка насмешливо:
- Ты могла бы предложить ему помощь. Разве проблема не в том, что перья, нужно, ну… вычёсывать? Я не то чтобы специалист, но птицы обычно в таких случаях используют клюв.
Барбара долго не могла выкинуть это из головы. Несколько дней она ходила, пытаясь убедить себя, что Дина просто неудачно пошутила. А потом ей для чего-то, - любые цели улетучились из головы, - нужно было зайти к нему в комнату.
Тогда она в первый раз, увидела, насколько его крылья большие. Дик сидел спиной к двери, тихо чертыхаясь и пытаясь добраться руками до задней их части. Барбара ненадолго замерла, наблюдая за процессом. Некоторые участки крыльев выглядели покрасневшими и раздраженными, перья, и без того неухоженные, торчали во все стороны. Прямо сейчас он напоминал, скорее, растрепанного воробья, чем представителя древней магической расы.
Барбара, опомнившись, осторожно постучала о косяк двери. Дик едва до потолка не подскочил и сложил крылья в привычное состояние. Но сделал он это настолько резко, что стоит начать опасаться за безопасность мебели. Он повернулся к ней, настороженно и раздраженно. Почти как животное.
- Стучат обычно до того, как заходят в комнату.
Барбара пожала плечами.
- Дверь была приоткрыта. Обычно ты всегда запираешься, так что я не подумала, что ты занят чем-то серьёзным.
Какое-то время Дик подозрительно смотрел на неё. Потом кивнул. Очевидно, любопытство во взгляде её выдавало, потому что он невозмутимо произнёс:
- Это не серьёзное. Скорее… доставляющее неудобство.
Барбара уже успела это увидеть. Сейчас, когда Дику не нужно было держать лицо перед окружающими, он выглядел по-настоящему измотанным. Будто за эту несчастную неделю линька выпила из него все соки. А ещё, он явно колебался рассказывать ей или нет. Наконец, выдал очень неохотно:
- Они чешутся. Всё время. И это очень неприятно, когда перья лезут. Я не могу сам за ними ухаживать, не до конца, для этого мой народ и живёт стаями. Раньше этим… занимались родители.
- Ты мог попросить папу.
Дик поморщился.
- Джим хороший человек. Но разве люди что-то понимают в таких вещах?
Барбара вдруг разозлилась. Сильно. Захотелось его треснуть так, чтобы искры из глаз полетели. Тупица, господи, с ним тут носятся, как с младенцем, а он тут сидит, страдает из своей птичьей гордости!
- Голубь общипанный, - очень ласково и правдоподобно произнесла Барб.
Дик моргнул от неожиданности.
- Прости?
- Не прощу. Ты что, решил, мы тут все только и думаем, как бы усложнить жизнь тебе и себе? Потому что это не так. Папа тебя взял, даже не смотря на то, что люди ничерта не понимают в этих вещах. И он хочет разобраться в них глубже, как раз чтобы понимать тебя. И помочь тебе. А ты, страдалец наш, тут сидишь и выпендриваешься со своей птичьей вершины.
Дик долго молчал. И смотрел на неё как-то растерянно. По какой-то причине, Барбара совершенно не жалела о своей вспышке гнева - в конце-концов, ей совершенно нет дела до его внутренних душевных переживаний, принесённых от воспитания существ, которые никогда не принадлежали человеческому миру.
Дик вдруг сказал:
- Не в этом дело.
- А в чём тогда?
Еще минута колебаний.
- Крылья хрупкие. Есть места, которые гораздо чувствительнее к боли, чем другие и там нужно действовать очень осторожно. Мы инстинктивно можем понять, какие именно, но даже не смотря на это, крылья кому попало редко доверяют. Даже в стаях это довольно личные моменты.
До Барбары дошло. Линька сама по себе причиняла достаточное количество неудобств, а если к крыльям получит доступ человек - пусть горящий энтузиазмом и дружелюбный, - это может привести к дополнительной боли. А Дик, скорее всего, даже не скажет, если что-то будет не так. С его-то стремлением во всем проявлять незаметность.
Теперь ей стало неловко. Они оба молчали, смущённые произошедшим, пока она, наконец, не произнесла:
- Это могла бы сделать я. Ты мог бы, ну… направлять меня в нужную сторону.
Дик нахмурился.
- А с чего ты взяла что справишься?
- Если уж что я и умею, так это делать дело на совесть. И я внимательная. К тому же, ты всё равно не сможешь вечно сидеть так, в своем углу. Рано или поздно тебе придётся обратиться за помощью.
Дик внимательно смотрел на неё. Барбара видела, как он неосознанно складывал и раскладывал крылья - будто, когда он не утруждал себя контролем над ними, они жили самостоятельной жизнью. Инстинктивной и дикой, послушной только необходимости.
- Хорошо. Только действуй очень аккуратно.
Барбара кивнула. Дик подвинулся, позволяя ей сесть на кровати рядом с собой и заново развернул крылья. Вблизи ситуация казалась ещё более плачевной, чем издалека. Покраснения на крыльях напоминали те раздражения, которые возникали на коже, когда долго расчесываешь укус комара. Действительно, выглядело крайне болезненно. Не дожидаясь команды, она осторожно прикоснулась к одному из покраснений - прямо там торчало перо, которое никак не хотело вылезти и служило главным источником неприятности. Спина Дика напряглась.
- Всё в порядке, - Барбара постаралась смягчить свой голос. - Я осторожно.
Это оказалось легче, чем она предполагала. Перо просто нужно аккуратно подцепить в правильном месте, чтобы оно отошло без трудностей. Оно даже не держалось толком - просто цеплялось своим кончиком, и именно это вызывало болезненные ощущения. Когда Барбара достала перо, Дик вздохнул с облегчением. Она деликатно сделала вид, что не услышала этого.
Перья оказались удивительно мягкими. Будто состояли из той же материи, что и легчайший пух. Некоторые, впрочем, были грубее остальных - девушка подозревала, что дело в частоте ухода.
- Ты меня удивила, - вдруг признался Дик через полчаса молчаливой работы.
Барбара слегка фыркнула.
- Чем же?
- Ну… Ты же обычно тихая такая. Я тебе явно не нравлюсь. Всё ждал, что ты устроишь мне какую-то подставу исподтишка. А ты вот так высказала.
- То есть ты считал меня двуличной стервой?
Он напрягся, очевидно, осознав простую истину. Злить человека, в руках которого чувствительная часть его тела, явно не стоит.
- Я не так сказал.
- Но это подразумевал.
Дик вдруг тихо рассмеялся. Барбара замерла на секунду. Она подумала о том, что первый раз за всё это время слышит его смех.
- Прости. Не стоило делать поспешные выводы.
- Мне тоже. Я думала, что ты, как ну…
- Те, за стенами?
Барбара пожала плечами.
- Да.
Дик помолчал.
- Я не знаю, почему мама с папой ушли из своей стаи, но они никогда не относились к людям плохо. И я никогда не слышал от них ничего презрительного. Некоторое недоверие - да, но в целом… они стремились к миру.
О родителях он при ней тоже заговорил впервые. Барбара слышала в его голосе не прошедшую ещё тоску.
Молчание снова повисло в комнате. Атмосфера стала более мирной, и Барбара больше не чувствовала напряжение, которое возникало каждый раз, когда им с Диком приходилось взаимодействовать.
Одно из перьев, попавших к ней в руки, было синим. Барбара спрятала его в карман, пока Дик не видел.
Провозиться пришлось пару часов - недоступных для Дика мест оказалось довольно много. Когда она закончила, он спрыгнул с кровати, выпрямился и довольно потянулся. Повёл крыльями на пробу - Барбаре пришлось шарахнуться в сторону, дабы избежать случайного удара.
- Спасибо. Действительно лучше.
- Это ведь не пройдёт так просто?
Дик поморщился.
- Нет. Ещё пару дней точно придётся помучиться.
Они оба вдруг испытали странную неловкость. У Барбары больше не оставалось причин находиться в его комнате, а Дику, наверное, стоило её прогнать. Найти новую тему для разговора даже трудно. Уставшая от монотонной работы девушка сползла с кровати и пошла к двери.
- Я тогда ещё зайду. Ну, если будут проблемы с ними. Только не геройствуй.
Он неловко улыбнулся.
- Не буду.
Барбара, почему-то, ему не поверила. Но легче стало. Будто натянутая между ними тугая нить, наконец-то лопнула. Она надеялась - новой не появится.
___________________________________________________
После случая с крыльями всё стало… терпимее. Внимание Барбары перестало останавливаться на кухонной утвари их дома, а её стол больше не усеивали обрывки порванной в ярости бумаги. Сны теперь не оставляли тревожный осадок, а отношения с Диком из прохладных стали почти тёплыми.
Почти.
Дело не в раздражении. Дело не в том, вписывался или не вписывался Дик в их семью - Барб старалась больше не мыслить подобными категориями.
Ей всё ещё мерещились голубые перья на кухне, которые она позже не находила. Его крылья всё ещё вызывали посторонние взгляды и шепотки, а он сам долгими вечерами просиживал на крыше, вызывая впечатление угодившего в клетку животного.
Дик Грейсон оставался чужеродным элементом в мире, где такие, как он считались прекрасными экзотическими существами, либо врагами рода человеческого. Никакие беседы с Джимом, и никакое неожиданно возникшее сотрудничество с Барбарой этого не исправят. Ему нужны друзья, которые не станут пялиться, а с этим возникали определенные сложности. Вообще-то, огромное количество сложностей.
Барб попыталась познакомить Дика с Диной, но вышло не очень. Лэнс, всё-таки, пялилась, и, если честно, винить её за это не очень получалось. Да ладно, у Гордон самой имелся такой грешок. Разница заключалась в том, что в её случае у Дика не оставалось выбора, видеться или нет, а вот Дину после кучи бестактных вопросов, он вполне сознательно игнорировал.
Ну ладно.
Ладно.
Может, всё наладится само собой.
Друг у Дика вскоре появился. Его звали Уолли Уэст, и он был самым громким и шустрым созданием, с которым Барбара сталкивалась за жизнь.
В какой-то момент, он просто появился на пороге их дома, вместе с Грейсоном. Так, подул ветер, промелькнуло на периферии сознания что-то, и смахнуло бумаги со стола - девушка резко обернулась. Дик издал возмущённо-предупреждающее "Эй", и Барбара едва не ударилась о стенку, шарахнувшись от материализовавшейся посреди комнаты прозрачной фигуры.
- Мой дядя работает в посольстве и иногда разрешает ходить туда с ним, - непрестанно тараторя рассказывал Уолли, пока Барбара приходила в себя. - Он разбирал дело Дика, когда твой отец пытался достучаться до возможных родственников у крылатых. Помнишь, Дику тоже ходить приходилось для подтверждения какой-то родовой херни? Там и познакомились.
Барб моргала. Да, она припоминала подобные разговоры, но в тот период она тратила больше сил на самоконтроль, чем на восприятие окружающего мира.
Уолли буквально мелькал перед глазами. Не смотря на все попытки сильфида сделать своё тело как можно более плотным - очевидно, чтобы не смущать её, - свет от лампочки просвечивал его насквозь. Скорость мелькания рук и вибрирующее тело вызывали вспышку мигрени, и Барбара чувствовала - ещё немного, и она закричит. Даже не смотря на джентельменские попытки притвориться человеком.
- Ничего не получилось, в итоге, а я вернулся домой, но типа. Мы с дядей совместно решили, что нельзя тут его бросать одного.
Барбара моргнула. Уолли вдруг сменил цвет - его прозрачность воспринималась очень странно при красноватом оттенке.
- Тоестьянеимеюввидучтовынесправляетсьяпросто…
Он затараторил ещё быстрее, и Барбаре пришлось замахать руками, чтобы успокоить его.
Дик издал смешок.
- Уолли хотел сказать, что мистер Аллен не хотел совсем прерывать мои связи с Дивными и общение со сверстниками той стороны.
- Да! Именно! Прямтаконисказал!
- Уолли подловил меня в школе и, если честно, я даже не уверен, в курсе ли были учителя. Он просто… ну, появился.
Дик неопределённо махнул рукой.
- Мы подумали, что в любом случае лучше спросить разрешения у мистера Гордона. Я не хотел бы заставлять его беспокоиться.
Папа оказался, разумеется, не против. С тех пор Уолли зачастил к ним, дом наполнился шумом, громкими разговорами и, что почти невероятно, смехом. Несколько раз мальчики предлагали ей присоединиться к их компании, но Барбара полагала - больше для приличия, нежели на самом деле желая её видеть. Это такой же акт вежливости, как и попытки Уолли придать своему телу плотность.
Она к ним не впишется, так же, как Дик не вписывался в школьное окружение.
Каждая новая улыбка Грейсона неизменно поражала до глубины души, настолько они казались раньше невозможными. До этого мальчик лишь натягивал нужную маску, но сейчас выражение лица часто было довольным, а в глазах проскакивал наивный детский блеск. Он вспоминал теплые чувства и вновь учился радоваться им.
Тоски стало меньше.
Количество разговоров с Барбарой тоже увеличилось, и они стали значительно разнообразнее. Никаких больше бытовых обсуждений, и вопросов насчёт домашки.
Вау.
Возможно, дело в Уолли. Возможно, история с крыльями что-то действительно изменила. Возможно, ход времени, как ему и положено залечивал старые раны, но…
Стало легче. На самом деле, почти хорошо.
В любом случае, однажды ночью увидев синие перья в коридоре, Барбара Гордон впервые не стала возвращаться на то же место утром.