У этого чуда есть жена? Подумать! Это не должно было быть удивительным и не было бы, если бы на месте Карла Ивановича был кто-нибудь иной, годящийся на роль семьянина или жертвы общественного требования, Лев бы ничего сказал. Брак дело не желания, а времени.
Однако, почему-то на пальцах у того не было ни одного обручального кольца — лишь два огромных рубиновых перстня, которые бы даже Княжна Юсупова себе не приобрела.
Лев хотел бы отметить сие наблюдение, и Карл Иванович, кажется, смел ожидать сего разговора — не потому ли он странно улыбался чужому возмутившемуся взору? Судьба имела на этот счет иное мнение, из коридора послышались тихие шаги и шелест юбок — в гостинную зашла жена бесова. Одета она была выразительно скромно, все в ней было бледным и скупым, а вдовье черное платье вводила всех в страшный траур за компанию. Корсет она, как женщина старой закалки, затягивала туго и дома, не смея дать себе вздоха. О, глупая бабья порода, но что о ней молвить?
Льву Дмитриевичу впервые в жизни общество подобной фрау приятно. Он не чувствовал себя уютно наедине с ее ненаглядным супругом. Пущай она смотрит на него и осуждает своими карими глазами, ведь с нею будет просто и знакомо, как с любой другой теткой, а вот этот — Карлываныч — сдается, может ненароком Леву удушить, или довести до греха.
— Добрый день. — протянет женщина в удивление, вскидывая свои призрачные брови. Кажется, она не очень довольна гостем, Льву все равно, он ждет когда его представят.
— А, — Бес киснет лицом, как бывает киснет гимназист, услышав шаги отца за дверью — Светлана Федоровна, прошу познакомиться с моим званцем Львом Дмитриевичем.
Светская условность исполнена, она кивает головой, он молвит о радости знакомству. Никому из них это не нужно, но общество давит. Общество требует, и требует к чему? Как хорошо живут мартышки без этих бессмысленных мундирных норм и чиновьечих сводок.
Лев, однако, процесс размышлений о райских законах джунглей оставляет на потом. От его глаз не может скрыться как мнется женщина, будто бы у нее есть желание что-то сообщить срочное, и очевидно к кому она имеет дело.
Дамантов здесь лишний, понятно сразу.
— Вы хотели бы… — попытается он предположить, но фразу злобно обрывает Бес, чем вызывает несказанное возмущение.
— Это не стоит внимания, Лев Дмитриевич. Вопрос Светланы Федоровны можно отложить.
Мадам вскипает, ее блеклое лицо покрывается болезненными пятнами.
— Отложить? Не находишь ли ты лишним бить нашего сына тростью по голове?
Ещё и сын. Ну что же, мозги у всех треснуть могут от хлопот семейной жизни. Льву, исключительно по-мужски, Беса даже жаль. Года хватило своего супружества, дабы понять, какая это все гадость.
— Многие лупят своих детей. Розги — дешёвка и грубость, а трость моя, — Карл Иванович исполнил предметом обсуждения странный финт — Товар качественный и дорогостоящей. Но коли твое материнское сердце это так беспокоит, я могу в следующий раз употребить в наказание вазу. А теперь, сделай милость, уйди и не мешай мне заниматься делом.
— Что же ты зовешь делом? Таскать всяких непонятных господ под крышу, пропадать сутками, а потом… — она запеклась, чем хладнокровно воспользовался Карл Иваныч, совсем дьявольски улыбаясь.
— А что потом? А что потом? — ответа не последовало, Светлана Федоровна гордо прокусила губы и ушла прочь, бросив лишнее, но принятое «прошу прощения».
Отношения у семейной четы чертей были натянутые, выносили друг друга они с большим трудом и, наверное, Карл Иванович, без гостя, мог бы и жену по челу ударить.
На этом все не кончилось, Карл Иванович где-то с минуту что-то причитал, переходя на французский и то-ли итальянский, то-ли латинский (как позже выяснится, окситанский).
— Ничего уж нельзя, — зловеще фыркнул отец и муж — Этому ханыге шестнадцатый год! Я ему и гимназию плачу, и под крылом держу любезно, а этого дрянного мальчишку нельзя уж стукнуть! Так если за дело?
— Отвратительно, — отвечает Лев Дмитриевич — Глупо.
Карл Иванович закатывает темные глаза и махает левой рукой. Его эмоциональность в большинстве вопросов ему совсем не шла — он это знал. Теска Люцифера должен быть хладнее Арктики и Малой Невки.
— Вы наипаче многословнее, чем попугай.
— Благодарю, но я нахожу неприемлемым лезть вам в избу, пока не решены вопросы между нами.
Бес садится туда, где и сидел первые минуты, смотрит на газету и на щи, а потом глаза животно щурит. Пытается успокоить шальные с годами нервы, хмыкает вяло и пальцами прощелкивает.
— О том, что мы собираемся делать после получения необходимого? — вероятный химик дожидается утвердительного движения чужой головы — Что же, первым делом нам будет необходимо осмотреть один занимательный список.
— И что это будет за список? Советы столбцом по уничтожению общественности?
Крыс расплывается в странной улыбке, гладит тонкий ус манерой кошачьей и голову об руку опирает.
— Скажем так, нынешние основы общества держатся на гениальных-гениальных умах человеческих и их исчезновение, смерть и тому прочие — нам на руку. Волнения общественные… Только не перебивайте меня! Нет, там не имена, а адреса. Я не тот, кто станет зацикливаться на нарицательных. Мне плевать, кто падёт жертвой моих планов, но не плевать где и кем.
— А зачем Вы такую бумагу держите?
— Лева, мне сорок осемь лет и я постоянно в бегах. У меня нет возможности помнить все и про всех! — вред ирод, но Льву смекалки не хватит выудить правду, он в социальных манипуляциях дуб дубом, сигара сигарой, которая нагло появляется между чужих сухих пальцев.
— Не прибедняйтесь.
— Ни в коем случае, — чёрт хитрее, он долго смотрит в голубые глазки собеседника, и очень бархатно, почти ласково, спрашивает — Почему Ваш отец не заступился за Вас, когда Вы оказались на скамье подсудимых?
— Зачем рисковать статусом и званием ради младшего сына? — Лев пожал плечами. Он тоже может врать и недоговаривать.
— Разве Ваш отец из той породы судей, коим знакомо слово «честь»?
— Быть может из той, коим знакомо слово «страх». На каторгу я не пошел, вину мою не доказали.
— А были ли Вы виноваты?
— А как Вы думаете? — устало ответит Дамантов, потирая виски — Это не имеет значения.
— Мне нужно знать о Вас больше, Лева, намного больше, если мы будем с Вами работать. Вам придется мне доверять, в какой-нибудь форме Вам, нежный учёныш, доступной.
— Мы с Вами люди благородные? По Вам видно, что Вы из дворян — Лев попал в точку, но не очень приятную — У нас все должно быть обоюдно. Вы мне — я Вам.
— Очень скудно мыслите.
— Мне не нужно мыслить много, дабы понять, что Вы мне врёте. Правда за правду — Ваша настоящая фамилия?
Карл Иванович тоскливо смотрит в потолок.
— Аристов. Что же насчёт Вашей жены?
— Мне все равно. Месть — это низко, я под два метра ростом. Нужно ли мне это? — глупейший каламбур, абсурдный и банальный — Раз уж я мертвый, это даёт мне больше возможностей, и не видеть ее есть одна из них.
Скупой смех оглашает помещение, все напрягается.
— Отдыхайте, Лев Дмитриевич. На дело Вам ещё рано идти.
И Лев Дмитриевич бы рад, да только в полдень он слушает грохот дверей.