— Знаете, Лев? Утопия обычно строится для масс, обиженных и обделенных. Меня такой подход абсолютно не устраивает. Утопию я решил строить для себя и только для себя, хотя бы на короткий миг ощутить ее свершение на всех внутренних уровнях. Как бы того не хотелось, но похоть не удовлетворяет, как не удовлетворит капля воды в пустыни.
И Бес метнул взглядом в пустоты вечерние, метнул и весь мир переменился в его глазах. Это было странно, но в черном вечере виделся лишь силуэт подчеркнутой изяществом линий в одежде, а под ней скрывался черт. Только теперь ужасно меланхоличный черт. Лев же не слушал, до него лишь отдалённо доходили слова Карла Ивановича. Они уж вышли и всю дорогу «от» и «до», с прерывом на проезд, Бес вел свой запутанный монолог. Неважно, ученыш и не знал, что слова действительно слетали с чужих уст. Лева был лишь точно уверен, что ощущал только липкий снег под каблуком ботинка.
— Лев Дмитриевич, мне одно неясно… — вдруг напомнил о себе брошенный черт — Обычно Вы меня то прерываете, то кривитесь на каждом слове.
— Я не слушал, Карл Иванович. Я не слушал…
И Дамантов физически ощутил разочарованный взгляд Бесовской, но обиженный очень быстро махнул рукой. Тот уже смирился с таким вот поведением, а лишний раз язвить и насмехаться — скучно. Они и без этого идут к проститутке, а черт знал, как тяжко будет светскому мальчишке… Но он даже не знал насколько.
Дело в том, что определенные моменты из биографии Льва предательски тут сошлись. Последней страстью сторонней, на памяти врача, у Николая — Татьяна. Эта женщина была прелестна собой многими чертами, но ужасно суха на эмоции. Гефт ее любил ни больше, ни меньше остальных своих любезных. Прекрасная несчастная женщина, которую можно кинуть не боясь ничего, если только сифилиса. И Дамантов в ту пору еще с ловеласом был знаком и дружен, ах, как давно это было! Пропал Николя среди улиц и мостов, последний человек, который был дорог ученышу и все ко дну. Разумеется, что Лев прождал время некоторое, но потом ожидание стало слишком томительным! Он побежал по всем знакомым, проституткам и собутыльникам, но ответом ему было лишь: «Пропал? Вот уж дело.» Осталась лишь одна женщина, которая и стала последней надеждой найти товарища. Зачем и почему? Ничего у Льва на тот момент больше не было. Вся семья его трясла за плечи и кидала в грязь лицом, смеялась и смеясь оставляла в горячке. Падшая честью уронила и Льва, наступила на спину вдавливая в лужу придорожную. Пропал Ваш Николя? Какая жалость, а он ведь звал Вас, Лева, дураком. Дураком. Всегда звал дураком… Ну, что же, эта правда того стоила. Лев вырвался из железного капкана на мгновение, а потом на него упали уже живые лозы. С одной стороны–петля, а с другой– змея. И ножом призвался бес.
Все это было ужасно больно, особенно с учетом интриги Жени «Дамантовой» с лицемером-падалью. Однако, эта боль становилась презрением и столь сильным, что на личность, их взывающую, уже плевать. От чего же так колит в ребрах? От жалости к самому себе.
В этот раз потолок над головой сошелся мрачным облаком и ароматом кислых духов. Дом для простого несчастного работящего человека в слабожелтым, а внутри все такое гниловато-деревянное. Бес же к таким интерьерам был привыкшим, смотрел на все с самонадеянным прищуром и иногда удивленно растягивал лицо. Все такое пустое и пыльное, что в моменте Россия — это пустырь. Никого. Лишь размытые лица желторотых мальчишек с папироской, лишь размытые лица дам в слабожелтым. Мыло, мыло, а щеки в дорожной пыли, а рафы в дорожной пыли.
— Вы выглядите уныло.
Констатировал Бес взбегая куда-то по лестнице хватаясь за перила. Руки белые, а душа черная. Поразительный контраст всего в этом существе, действительно потустороннем, но с человечной морщиной средь лба.
— Я вынужден полагать, что Вы все-таки знаете что-то интересное… — это снова говорил Карл Иванович, недовольный молчанием своего спутника — Что ж, Вам хуже, если это дело замедлится из-за Ваших отвратительных навыков коммуникации.
— Утопию Вы строите для себя, а обиженному-обделенному стерпится.
Лев был доволен результатом и так продлилась тишина в парадной-гробнице. Примут ли их? Дамантов решил уверить, что Бес данный вопрос уладил до их поездки, которые уже даже описывать нет смысла. Язвительный холод, а потом… Пауки, да. Их тут было полно, но это уже с приездом.
Бес кончил игру в обиженную барышню лишь перед дверью зеленоватой. От нее воняло дешевым табаком и это был еще приемлемый «аромат-с».
— Я надеюсь, что Вы договорились обо всем, верно же?
— Под покровом ночи никто внимание на тридцатилетнего мальчишку не обратит — это первое, — Карл Иванович лишь плечом хрустнул, прося не мешать — Договориться с любезной сложности не составляло — это второе. Третье — я рассказал все это тогда, когда Вы предпочли мне свои размышления.
Дмитриевич невольно расплылся в язвительной, в злой улыбке, но успел опомниться. Увидел, как у чудовища зуб на нижнюю губу чуть лезет — это была маленькая особенность ехидства Карла Ивановича. А может просто проблемы с прикусом?
— Ну Вы попробуйте в следующий раз с меньшим количеством деталей мне что-то рассказывать.
Их на минуту в глазах стало мыльно — хозяйка отворила дверь. И… Боже мой, куда же делась Ваша красота, Татьяна? Блеск волос, вереск глаз пропали. Оставалась лишь сера и пыль, оставалось лишь зеленое платье и тонкое ребро, оставался лишь… не оставался.
— Добрый-с…
— Слышать это не хочу, Карл Иванович… — рыкнула сквозь желтые зубы и нашла еще один желтый предмет, волосы Льва– Какая встреча, и Вы пошли невесть куда? Я думала Вы уже женились на…
Теперь рычал Лев и, пожалуй, слишком грозно. Женщина невольно поежилась и решила прекратить свое поражение. Все-таки здесь она слаба, как и везде.
–Проходите уж, я полагаю, что Вы по вопросу не для ушей соседских.
Последнее говорилось с неуверенностью, даже она не знала, в этом мире кто-то еще есть? К сожалению, мир полон.
Убранство никакое, его даже смотреть не хотелось. Вот вам столик круглый, софа кабачная и думай о чем хочешь. Окно квадратное и тюлем плотным, скрывает нечто. Татьяна здесь живет с осмотром «поспать и поплакать», то заметно по некоторым деталям в помещение. Все такое хаотичное, но не тронутое. И тюльпан желтый, а в голове образ женщины сложился именно таким, дверь хлопнул. Лев невольно глаза зажмурил, казалось, что стены треснут.
Бес делает шаг вперед, но его осекают:
–Попрошу! Задавайте вопросы здесь и дальше не выхаживайте, имейте совесть.
Карл Иванович зубом свой край губы мерит и опирается на свою поганую трость. От чего поганую? Льву просто данный атрибут не нравился никогда, все с ней ходящие были какими-то мутными-мутными-глупо-отвратительными. Однако, это замечание Дамантов и сейчас проглотил. Он лишь глазами сурово сверкнул: «не тяните.»
— Ваше право, милостивая, — промямлил окруженный любителями четких выражений, а не условных понятий — Я знаете-с, хотел бы спросить, как говорилось, что Вам о Николе известно?
— Я не вижусь с данным господином очень продолжительное время. Тот, как людям его статуса свойственно, очень быстро пришел и так же ушел. Но, раз Вам столь сильно он ну-у-ужен, я могу сказать Вам адреса его пребывания и нынешнего проживания.
Теперь в разговор вступает Лев:
— Он так беспорядочно доверил их проститутке?
Татьяна этой остротой была даже не задета, а забита. Последний живой блеск в глазах стал тенью, и она лишь махнула рукой костлявой.
— Не будьте дураком, Лев Дмитриевич! — это уже было издевательство из пропасти падшей — Я сама все это кое-как и узнала, надо же было знать, как ему живется. Хотя, на что я надеялась, верно? Но Николай умеет обольстить и Вы, Лев Дмитриевич, это з-на-е-те.
— Да-да, Лев Дмитриевич, помолчите лучше… — ехидно отметил Бес и выцепил поводья себе — Но я не пришел бы к Вам лишь за адресом. Как дело обстоит у него карьерное? Многое дурачье его возраста пробалтывается, а Вы могли узнать от очередных обманутых… Ну или сами.
Татьяна собрала руки за спину и начала ходить кругами, пыталась хоть немного вернуть себе чувство уверенности и безопасности. Да как тут? Черт стоит и униженная крыса — его протеже.
— Конечно-конечно, Карл Иванович. Он работает долгое время на какую-то важную шишку (имя сами знаете, я не помню), ибо его жизнь оборвалась после ссоры с Константином Дмитриевичем Дамантовым, который весьма мстителен. Страдает очень от жизни под мужским каблуком, но особо ничего с этим не делает, или не может. Хотя, наверное, что смирился. У него недавно померла жена от туберкулеза и Гефт этому сильно огорчен был (вот гад, а?). Но, есть нетчо интереснее, я недавно слышала о Евгении, которая вернулась в Петроград, от чего-то без Константина, и видимо Николя отвергла. По жене он бы не скучал, тут другое. Ибо мне одна знакомая ведала, что письма слал в город, где жила та с мужем…
— Ну мужа мы уже нашли, да, Лева?
Лев многозначительно промолчал и лишь носком ботинка об косяк дверной ударил. Ну почему это его подозрение правдиво, господи! Какая грязь, какой стыд и ужас его окружает!