Булыжники Косой аллеи под ногами обледенели, и Гарри скользит на каждом шагу. Кажется, свет исходит отовсюду, освещая витрины магазинов и дневных покупателей оттенками невероятной яркости. Рядом Драко осматривает улицу в ярко-золотистых и бордовых цветах авроров. Не совсем рядом, немного впереди, как всегда. Драко всегда там, делает окружающий их мир безопасным, позволяя Гарри совершать глупости, за которые его все хвалят. Рядом. Впереди. Близко.

Она тоже здесь, он это чувствует. Чувствует едкий привкус ее магии. Плохие намерения, эгоистичные мотивы — они всегда оставляют след, и Гризельда Финтон оставила после себя шлейф по всей улице. Драко хочет очистить аллею от гражданских, но Гарри уверен, что от такого она будет скрежетать зубами. Она хочет открытой конфронтации, хочет, чтобы все это увидели, и Гарри это устраивает. Люди все равно не обращают на них внимания — их лица всем знакомы, а мантии указывают на то, что им можно доверять. Они медленно движутся сквозь гудящий свет и мелодию, которую, кажется, намурлыкивает Каллиопа, и внезапно появляется она.

Каллиопа шипит и убегает, а Финтон выходит из тени, которая нагнетает одновременно повсюду. Она ничем не примечательная женщина, ни низкая, ни высокая, с морщинистой бледной кожей и длинными волосами, резко зачесанными назад от лица. Ее одежда роскошна, но плохо сидит, как будто она украла ее у кого-то другого, и, возможно, так оно и было. У нее короткая палочка, и она крутит ее в пальцах с высокомерием, от которого Гарри хочется нахмуриться. Вместо этого он фиксирует на ней взгляд с нейтральным выражением лица. Рядом Драко создает Щит между ними и остальной частью аллеи. Он мерцает синим, серебристым и серым. Драко стучит двумя пальцами по своему бедру, и Гарри кивает.

Финтон смеется.

— Это два моих любимых солдатика, — замечает она, лениво поднимая Щит, когда Гарри произносит заклинание Инкарцерро, которое — он и сам это знает — совершенно бессмысленно. Бессмысленно, но необходимо. Протокол. Каллиопа прыгает ему на плечи и крепко вцепляется своими коготками в мантию.

— Тут некуда идти, — говорит Драко, и Гарри кожей чувствует антиаппарационный барьер.

— Я не хочу уходить, — смеется Финтон. — Я хочу, чтобы вы страдали.

Гарри удивлен этими словами, как и Каллиопой, которой здесь вообще не должно быть.

— Почему? — спрашивает Драко, выигрывая время для резервных команд, чтобы те заняли свои места.

Финтон на это не покупается.

— Это та часть, где я объясняю свой коварный план, пока ваш маленький взвод окружает меня? Я так не думаю, мистер Малфой. Я сейчас уйду, но вот вам немного пищи для размышлений…

Она взмахивает палочкой так быстро, что у Гарри дрожит запястье. Он сам быстр, достаточно быстр, но ее заклинание окутывает его, будто пар, пробиваясь сквозь контрпроклятие и швыряя его на колени. Драко, который прыгнул перед ним со сверкающим Щитом, вскрикивает и спотыкается. Гарри тянется к нему, но что-то врезается в затылок, и боль заполоняет все перед глазами. Темно и холодно, и вокруг так много голосов, что кажется, будто голова может взорваться.

Драко тут. Он тут — прохладные пальцы обхватывают руку Гарри, его акцент обостряется до стеклянных ломких звуков, когда он выкрикивает приказы всем, кого видит. Видит. Гарри ничего не видит. Гризельда Финтон смеется, звук эхом отдается в его ушах и становится высоким, холодным, знакомым. Гарри тошнит, все болит. Повсюду затхлый кислый привкус магии, и Каллиопа кричит, прижимаясь носом к его лицу. Ее усы мягко касаются кожи, а нежная вибрация успокаивает, и Гарри заставляет себя открыть глаза.

Он резко втягивает воздух, радуясь мягким серым тонам своей спальни, а приглушенный свет, падающий на простыни, создает ореол вокруг Каллиопы, которая смотрит на него сверху вниз своим единственным круглым глазом. Рядом с кроватью парит Патрик и с интересом наблюдает за ним. Гарри выдыхает так медленно, как только может, сосредотачиваясь и сжимая пальцами одеяло. Он дома. Он в безопасности, Драко в безопасности, а его дом защищен до зубов от гребаной Гризельды Финтон. Конечно, ее не видели без малого год… ее не видели больше года. Гарри прижимает пальцы к глазам и пытается не думать о Драко и его магии, но это бесполезно, потому что Драко всегда занимает мысли, хочет Гарри того или нет.

— С Драко все будет в порядке, — заверяет он Каллиопу, которая вертится кругом и устраивается в солнечном пятне уютным маленьким шариком.

Патрик кивает, и это почти успокаивает. Он кланяется Гарри и проносится сквозь ближайшую стену, по пути расшатывая картины. Гарри смотрит ему вслед, а затем заставляет себя встать с кровати, давая себе мгновение, чтобы насладиться холодным, соответствующим сезону воздухом. Его дому нравится Драко — он не знает, почему это должно быть сюрпризом. Ему тоже нравится Драко, а кровь Блэков в нем, безусловно, привлекает древнюю магию дома.

— И я снова думаю о нем, — бормочет он. Опять же, это лучше, чем поддаваться желанию разобрать сон. За последний год у него было много подобных, хотя Каллиопа появилась там впервые. — Держись подальше от таких, как она, — инструктирует он, и кошка переворачивается, чтобы солнце согрело живот. — Правильно.

Мелодия тоже что-то новенькое, хотя иногда бывают фейерверки, а иногда — стадо овец. Никто не смог объяснить, что все это значит, включая терапевта отделения, которая делала все возможное для Гарри большую часть шести месяцев, прежде чем тот решил, что лучше попытаться оставить все позади. И он считает, что по большей части именно это сейчас и делает. Он проводит время с друзьями, семьей, своим зверинцем, участвует во множестве благотворительных кампаний, для которых не нужно выходить на улицу в холод, вяжет, готовит… покупает сыр в подарок и раздает его людям, когда пьян.

И нет, он все еще не думает о Драко, потому что из-за слишком большого количества мыслей о нем Гарри просто развалится на части, а если это произойдет — люди начнут замечать. Гарри понятия не имеет, как ему удается столько времени жить так, чтобы никто не заподозрил правды, но, наверное, лучше не подвергать сомнению хорошие вещи. Если семья узнает, то предложит один из двух вариантов, а от мысли о любом из них у Гарри возникает желание стоять в саду за домом и нарочно создавать себе головную боль. Он не хочет «двигаться дальше» и правда, правда не хочет быть связанным с каждым геем в радиусе пятидесяти миль.

«Кстати о Драко», — думает он и громко стонет. Кстати о Драко, этот ублюдок мог бы послать сову с запиской о том, как все прошло в больнице. Для этого не нужна магия. Гарри почти уверен, что Каминная сеть тоже позволила бы ему позвонить, и все же вот он, гадает тут как идиот.

На этот раз, когда Патрик пролетает сквозь стену и швыряет в Гарри мочалкой, тот швыряет ее обратно, а затем следом заходит в ванную. Нет ничего лучше душа под наблюдением полтергейста, чтобы странно начать утро, и Гарри ловит себя на не менее странной мысли: а всегда ли Патрик был извращенцем или просто подхватил это в загробной жизни? Когда он вылезает из душа, а Патрик заплывает в ванную, Гарри просто качает головой и уходит одеваться в комнату.

Он едва успевает поставить чайник, когда слышит стук в дверь. Знакомый стук, и его сердце замирает. Конечно, он не может вернуться. Он бы не вернулся сюда, в дом Гарри. Он бы не стал, потому что… снова раздается стук, и Гарри идет открывать, решив на этот раз быть готовым.

Драко неуверенно стоит на пороге, закутанный в свое длинное темное пальто и шарф, который кажется Гарри полосатым: светло- и темно-серым.

— Привет, — здоровается Гарри, чувствуя, как подкашиваются без всякой на то причины колени.

— Могу я войти? Здесь очень холодно.

Гарри впускает его, не говоря ни слова, пока мысли лихорадочно бегают. Драко здесь, в его прихожей второй день подряд. Он снимает пальто и, черт возьми, так хорошо выглядит в темных брюках и рубашке с закатанными рукавами, что Гарри становится жарко. Он поворачивается, чтобы закрыть дверь от морозного воздуха, и сильно закусывает губу.

— Ну и картина, — говорит Драко, хмурясь. — Очень странная.

— А-а? — тянет Гарри, потому что кажется, что нужно что-то сказать. Коридор никогда не казался таким маленьким и таким душным, а Драко будто даже не замечает этого.

— Да, похоже на пейзаж английской сельской местности, но вертикально. И тут есть лама.

Гарри фыркает.

— Я выбрал ее не из-за эстетической привлекательности. Когда мне удалось снять Вальбургу Блэк со стены, пришлось продолжать пробовать разные картины, пока не отыскалась та, которая понравилась дому.

Драко приподнимает бровь.

— Ему это понравилось? С ламой?

Гарри пожимает плечами.

— Она была единственной, которую он буквально не отшвырнул от стены, поэтому я ее оставил.

— Я помню тот портрет, он был очень… — Драко замолкает, поворачивая голову. — Что это за шум?

— Это стонущий кактус. — Гарри смотрит на Драко, смотрит на картину и вздыхает. Полностью смирившись с ситуацией, он жестом приглашает Драко следовать за ним. — Я покажу.

Драко идет следом, пока они не доходят до оранжереи, где Гарри распахивает дверь в шумное влажное безумие, которое когда-то было второй гостиной. Драко резко вдыхает, оглядывая переплетение колышущихся листьев и каскад цветов. Красиво даже без красок, а наблюдать, как кто-то видит это в первый раз, довольно приятно. Гарри смотрит на джунгли глазами Драко, вспоминая сочную зелень и яркие красные тона, мягкие сливочно-желтые цвета и всплески кричащего фиолетового. Растения на полу, растения в подставках и растения, свисающие с потолка, корни, извивающиеся по лепнине и проникающие в каждую трещину, которую могут найти. Драко нюхает воздух, и Гарри вдыхает вместе с ним, наслаждаясь теплым ароматом земли и довольной жизни, которую он каким-то образом взрастил до полного расцвета.

— Такое ощущение, словно я нахожусь в ботаническом саду, — сообщает Драко, поворачиваясь к Гарри с озадаченной улыбкой. — Как долго тут все такое?

— Я не уверен, — признается Гарри, но, смешивая жидкую подкормку и наливая ее в плошки, он рассказывает Драко о магии дома, о взбудораженном Невилле и его настойчивом желании приносить все новые экземпляры, а еще о том, как он пытается заплатить Гарри за потраченное время подарками, которые оставляет в разных уголках дома. — Однажды он подарил мне очень красивое зеркало, но дому оно не понравилось, а одно и то же стекло подвластно починке не так уж много раз, так что в итоге зеркало сдулось.

Драко смеется.

— Я и понятия не имел, что ты так любишь растения, — замечает он и вдруг хмурится. — Я должен был это знать.

Гарри пожимает плечами, но слова застревают в груди и останавливают ответ на полуслове. Он заканчивает каждодневный ритуал ухода за растениями и направляется на кухню. Драко следует за ним, потому что всегда так делает, и от чего-то в этой мысли Гарри чувствует себя хуже. Позади раздается тихий смех и громкое мурлыканье, но он не оборачивается. Конечно, Каллиопе нравится Драко.

«Он всем нам нравится, малышка», — думает он, а затем мысленно посылает проклятье себе в лицо.

— Что сказали целители? — спрашивает Гарри, заваривая чай и разыскивая банку с печеньем, которую, видимо, переставил Патрик.

— О, ничего особенного, — говорит Драко и улыбается. — Что это?

Гарри оборачивается и замечает, что он держит в руках довольно потрепанный набор для игры в Эрудит, который лежит на кухне для Роуз. Обнаружив его в благотворительном магазине и посчитав познавательным, Гарри был удивлен тем, что игра приглянулась его племяннице, которая теперь регулярно побеждает в их партиях.

— Это магловская игра, — объясняет Гарри, решив, что если Драко не хочет говорить о больнице, то они не будут говорить. Само его присутствие здесь немного странно, и у Гарри складывается такое чувство, будто он очень быстро теряет контроль над ситуацией. С другой стороны, завтра суббота, и у Драко определенно найдется занятие поинтереснее, чем… ну, это.

— Сыграем?

Гарри вздыхает.

— Драко, — начинает он, а затем в серых глазах мелькает мука, и он сдается. — Хорошо. Играем до тех пор, пока ты не устанешь уходить с носом.

— Я не знаю, что это значит, — неопределенно отзывается Драко, уже выуживая правила и просматривая крошечный текст. — О, понятно, — бормочет он, раскладывая доску на столе. — Это как кроссворд, но без подсказок.

— Точно.

— Как странно. Гарри, у этой кошки только один глаз.

Лицо Драко такое серьезное, что Гарри смеется. Каллиопа, которая сидит на доске для игры в Эрудит и вылизывает лапы, игнорирует их обоих.

— Знаю.

— Все в этом доме такое странное, — комментирует Драко, оглядывая кухню. Его взгляд останавливается на клубках шерсти, и он хмурится. — Вязание. Одноглазые кошки. Комнаты с тропическим лесом. Картины с ламами. Как я мог не знать, что ты живешь в палате Януса Тики?

Развеселившись, Гарри протягивает ему чай.

— Вчера ты ни о чем из этого не спрашивал.

Драко закусывает губу. Гарри отворачивается и умудряется заметить банку из-под печенья в куче чистого белья.

— Как ни странно, вчера я был немного рассеян. Почему ты хранишь там печенье?

Гарри вздыхает.

— Вот, что я тебе скажу: если ты собираешься быть здесь, тебе лучше смириться с тем, что этот дом полон нелепостей. — Не то чтобы ты здесь задержишься надолго, потому что я сойду с ума в таком случае, добавляет он про себя.

Как будто чувствуя, что без него не обойдется, Патрик проплывает сквозь стену и осматривает Драко с очень близкого расстояния.

— И вот одна из самых больших нелепостей, — говорит Гарри, дуя на чай. — Патрик, Драко. Драко, Патрик.

Драко растерянно озирается по сторонам.

— Здесь что-то есть, но я не вижу этого.

— Я не уверен, что кто-нибудь когда-либо видел его, кроме меня, — говорит Гарри. — Он одет в викторианскую одежду или, может быть, в эдвардианскую? Я не знаю, я профан в истории. У него маленький галстук, бриджи и волнистые волосы.

— По-моему, звучит по-грегориански, — говорит Драко, все еще обводя взглядом комнату. — И вы с этим призраком просто… существуете в гармонии?

Патрик высовывает язык. Гарри вздыхает.

— Гармония — не совсем подходящее слово, но у нас все хорошо. Дай ему минуту, и он, вероятно, что-нибудь передвинет для тебя.

— Он полтергейст? — пораженно говорит Драко.

— Вроде того, — кивает Гарри, и Патрик делает несколько грубых жестов в его сторону, не все из которых вполне понятны. — Ну, давай.

Патрик летает вокруг Драко мгновение или два, а затем, приложив массу усилий, поднимает его тяжелое пальто и кружит по комнате, создавая у Драко впечатление, будто одежда летит сама по себе.

— Боже мой, — тянет он и после долго молчит, наблюдая, как пальто плавает по кухне.

Патрик, довольный таким вниманием, устраивает настоящее шоу, танцуя пальто так и этак и двигая рукавами, как будто его носит какой-то невидимый человек. Когда он с размаху кидает его на стол и уплывает обратно сквозь стену, Драко пристально смотрит на Гарри.

— Патрик, — он пожимает плечами. — Ты все еще хочешь поиграть в Эрудит?

— Да, — говорит Драко, вытаскивая матерчатый мешок, который Гарри использует для хранения деревянных плиток. — Мэдиган: поставщик изысканных сыров, — читает он и просто качает головой. — Ты первый.

Двадцать минут спустя у Гарри шестьдесят два очка, а у Драко — сто семьдесят. Несмотря на то, что Драко прочитал правила всего полчаса назад, он, видимо, прирожденный игрок в Эрудит и использует любую возможность, чтобы выставить Гарри совершенным идиотом. Одно дело, когда Роуз побеждает его; он гордится ею, уверенный, что она думает, что он позволяет ей побеждать. Теперь же… он в отчаянии просматривает свои плитки, жалея, что у него нет «Я», которой не было в наборе, когда он его покупал, потому что тогда можно было бы, по крайней мере, написать «ПОЖЕЛАНИЯ» и отыграть несколько очков от умножения счета на два.

Драко смотрит на него поверх чашки. Ему не нужно говорить, что Гарри слишком долго думает, потому что Гарри знает и сам. Да и, ну правда, Драко серьезно имеет наглость заявляться и писать такие слова, как «КСИЛЕМА», которое Гарри, черт возьми, пришлось искать в словаре? «Посмотрите на него», — мятежно думает Гарри. Драко сидит, положив локти на стол, а его кисти… он задумчиво прикусывает губу, решая, каким будет его следующий разрушительный ход. Он приводит в бешенство, и Гарри не может отвести от него глаз.

«Погибель», — думает он про себя, сдается и составляет «ШОУ», пропуская множитель со следующей плитки. Он косится на доску, больше не в состоянии различать бонусные квадраты по цвету и вынужденный читать каждый, пытаясь, по крайней мере, сохранить свой счет в двузначном числе. Драко использует каждое преимущество на доске и, кажется, знает больше слов, чем Гарри считал возможным. Однако, когда мешочек пустеет, сосредоточенное выражение лица Драко сменяется испугом.

— В чем дело? Не можешь составить слово из семи букв? — спрашивает Гарри с усмешкой.

— Мне просто интересно, когда появится «З», — говорит Драко. — Я не хочу, чтобы это была моя последняя буква.

— Как ты уже во всем разобрался? — спрашивает Гарри.

Драко улыбается, но потом будто увядает.

— Целители сказали, что не знают, что со мной не так.

Гарри перестает перекладывать свои плитки.

— Не знают?

— Все тесты показывают норму, но я все еще не могу колдовать, — рассказывает Драко, рассеянно поглаживая Каллиопу по голове, когда та прыгает к нему на колени. — Они не уверены, что делать, — только продолжать тестирования. Я должен тренироваться каждый день и… не знаю, надеяться на лучшее.

Он встречает взгляд Гарри с мимолетной вспышкой уязвимости, которая ранит в самое сердце. Гарри сухо сглатывает, зная, что ничто из того, что должно сказать, не поможет.

— Драко, я не… то есть, могу я что-нибудь сделать?

— Ты делаешь, — говорит Драко. Он произносит слово, которое Гарри не узнает, а затем лезет в мешочек, вытряхивает его и хмурится. — Здесь нет «З».

Гарри на всякий случай встряхивает мешок.

— На прошлой неделе, когда я играл с Роуз, буква «З» была. Она написала «КВИЗ» на тройной множитель и получила кучу очков.

— Нельзя играть без буквы «З», — категорично заявляет Драко.

— Кажется, я знаю, куда она могла подеваться, — говорит Гарри, оглядываясь в поисках Патрика. — Мы можем закончить игру без нее, да? Не то чтобы тебе нужны были баллы.

Драко улыбается, и когда они убирают доску и складывают фишки обратно в мешочек, он берет одну из пустых и с торжествующим видом прикасается к ней палочкой. Гарри съеживается, понимая, что ничего не произойдет, за долю секунды до того, как Драко громко стонет. Гарри молча протягивает ему ручку, и тот берет ее, рисуя «З» на чистой поверхности двумя решительными полукружьями.

— Может, попробуем еще раз?

**~*~**

Гарри отрывает взгляд от книги, лежащей на коленях, и смотрит в коридор. Он почти видит, как Рон, Гермиона и Драко расхаживают по кухне, и от пикантного запаха, доносящегося оттуда, урчит в животе. В очередной раз он забыл поесть как следует, и хотя хотелось бы обвинить Драко, он якобы взрослый и должен понимать эту жизнь лучше, чтобы не называть обедом пять бисквитов и кусочек тоста. И завтраком. Дело в том, что Драко очень отвлекает, и пребывание с ним будто искажает время, а это, вероятно, следует изучить подробнее. Гарри понятия не имеет, сколько раз он сыграл в Эрудит — проиграл, — но посмотрев на часы и поняв, что уже почти семь, он подумал, что Патрик снова забавлялся со стрелками.

Драко казался беззаботным, предлагая отправиться в коттедж вместе, а теперь он накрывает на стол и отбивается от вопросов Рона, чье обеспокоенное кудахтанье заставило бы Молли гордиться.

— Я просто говорю, что можно получить второе мнение, — настаивает он. — Они не могут просто сказать, что не знают, что с тобой, и ожидать, что ты скажешь: «О, хорошо, приятель, спасибо».

— Целители не знают о баклажанах, — говорит Гермиона, или, по крайней мере, это то, что слышит Гарри.

— Ты перестал читать, — говорит Роуз, дергая его за рукав.

— Извини. — Гарри смотрит на «Хогвартс: история», которую они читают по крайней мере в третий раз. Роуз абсолютно очарована всем, что связано со школой, и не может сдержать волнения по поводу своего следующего дня рождения, когда она получит письмо и, как она выразилась, все начнется.

— Продолжай, — шепчет она, прижимая к себе потрепанного игрушечного горностая и глядя на него снизу вверх, растянувшись на кровати. Ей еще не пора спать, но она ясно дала понять, что если Хьюго слушает историю от дяди Гарри, то она тоже ее услышит.

— Хорошо. Вот тут. Большой зал — самое большое одиночное помещение в замке Хогвартс, — читает он, и Роуз с улыбкой успокаивается.

Когда он заканчивает главу, она забирает у него книгу и вполне довольно продолжает читать сама. Гарри возвращается к друзьям, обнаруживая, что Рон все еще суетится, Драко все еще не убил его, а Гермиона пользуется их невниманием, чтобы помешивать рагу. Гарри морщит нос и надеется, что ей не удастся заполучить в свои руки крамбл с ревенем.

— Мы поймаем ее. Она всего лишь женщина, — говорит Рон, и Гермиона поворачивается, уперев руки в бедра. Гарри, заинтригованный, отступает в дверной проем.

— Прошу прощения?

Рон хмурится.

— Что?

— Всего лишь женщина? В любой женщине нет ничего «всего лишь», Рональд, — очень тихо говорит Гермиона.

Драко замечает Гарри, и они обмениваются еще одним взглядом. Этот секретный, заряженный, типа «что ж, это будет интересно…»

— Я имею в виду, что она всего лишь человек, Миона. Не просто женщина, — оправдывается Рон и поднимает руки. — Я не имею в виду всего лишь, я имею в виду… у тебя был долгий день, и я собираюсь заткнуться. Я возьму на себя рагу, хорошо?

Гермиона поднимает деревянную лопатку, и с нее капает на сковороду.

— Я ничего не испортила.

— Конечно, не испортила, — подтверждает Рон, вставая рядом с ней и целуя в макушку, а потом забирает ложку. — Так что, правда ничего не обнаружили? Ни малейшего проблеска?

Драко с болью смотрит на его затылок.

— Нет. Совсем ничего.

— Приятель, — тянет Рон, качая головой.

— Да, — бормочет Драко и садится за стол, полностью побежденный.

Гарри открывает рот, чтобы заговорить, но Гермиона опережает его.

— Рон, тебе не приходило в голову, что он, возможно, больше не хочет говорить об этом?

Удивленный, Рон отворачивается от плиты, бросает взгляд на Драко и виновато морщит нос.

— Извини. Я не подумал, а это, как говорит моя жена, в значительной степени стандартная практика. Мы можем говорить обо всем, о чем захочешь. Или я могу спеть?

Гарри с облегчением видит, как губы Драко растягиваются в улыбке.

— В этом нет необходимости.

— Ты уверен? — спрашивает Рон, уже напевая себе под нос, когда крошит перец в рагу.

Гермиона стонет, но улыбается, как-то странно гладит Драко по голове, по-особенному, и крепко обнимает Гарри. Она пахнет лавандой и магией, а ее волосы щекочут подбородок. К тому времени, как он отпускает ее, Рон начинает беззвучно исполнять Копакабану, что заставляет Гарри задуматься, а не рассказывал ли Драко о роме и сыре.

— Вина, Гарри? — спрашивает Гермиона.

— Э-э… нет, — говорит он и, когда Гермиона с Драко ухмыляются, понимает, что все-таки рассказывал.

Что ж, прекрасно. Эти люди — его лучшие в мире друзья, и они были свидетелями практически всех нелепых поступков, которые он когда-либо совершал. Тем не менее у него самого много компромата на всех них, и это не ограничивается тем случаем, когда Гермиона попала под действие любовного заклинания и пыталась исполнить соблазнительный танец для Главного Целителя. Гарри улыбается воспоминаниям, разрешая себе расслабиться. У каждого из них по-своему поехала крыша, и он не может придумать никого, с кем бы предпочел провести свой пятничный вечер. Даже Драко, который весь день держал его в напряжении от тоски, не беспокоит его здесь. На ярко освещенной кухне коттеджа, где подают тушеное мясо и крамбл с чаем людям, которые выпили столько алкоголя, что не будут пить еще месяц, Драко просто… Драко. Он настоящий и немного колючий, и он следует за Роуз в ее комнату без жалоб, когда она заходит и выпрашивает еще одну главу. Гарри смотрит им вслед, чувствуя удовлетворенное тепло.

— На Копа, Копакабане… — громко поет Рон, заставляя Гермиону вздохнуть, а Гарри подпрыгнуть.

— Такой приятный голос, — замечает она, и Рон улыбается.

— Уизли не умеют петь. Просто так уж вышло, — говорит он. — Но мы поем.

— Перси умеет петь, — указывает Гарри, уставившись на крамбл, который Гермиона ковыряет вилкой. — Как он, кстати? Я почти не видел его с тех пор, как он переехал в Уэльс.

— Он присоединился к хору мужских голосов, — говорит Гермиона. — А Одри получила повышение.

Гарри кивает и хмурится.

— Почему хор мужских голосов? Разве тот факт, что это хор, не предполагает, что там будут голоса?

Гермиона открывает рот, а затем закрывает его, озадаченная. Она ставит крамбл обратно в духовку.

— По крайней мере, дай мне выпить бокал вина, прежде чем я попытаюсь ответить на этот вопрос, — просит Рон, ухмыляясь Гарри. — Рагу готово. Кто пойдет и оторвет Малфоя от «Хогвартс: история»?

— Я приведу его, — вызывается Гарри.

Он медленно идет по коридору к комнате Роуз, следуя на звук голоса Драко. К его удивлению, он не читает, а тихо разговаривает с маленькой девочкой, и, приложив глаз к щели в двери, Гарри видит, что его лицо очень серьезно.

— Никто не собирается отнимать у тебя магию, Роуз. То, что случилось со мной, это… Я не очень хорошо себя чувствую, понятно? Когда мне станет лучше, моя магия вернется, — обещает он, и Роуз хмурится.

— Дяде Гарри не стало лучше, — замечает она, и у Гарри все сжимается в груди.

Драко складывает руки на коленях и улыбается.

— У дяди Гарри все в порядке, — говорит он, и его взгляд на мгновение падает на дверной проем.

В коридоре Гарри закрывает глаза.