После партии в Эрудит, посещения пруда с рыбками и нескольких тостов с арахисовым маслом Гарри и Драко сбегают в гостиную и пинают балду, лениво перекидываясь фразами о деле. Гарри вяжет, развалившись в кресле, а Драко сидит на коврике у камина, время от времени добавляя заметки и стрелки к стене безумия, на которой теперь появилась сеть взаимосвязанных нитей. Драко выбрал белые, черные и серые нитки, чтобы Гарри мог лучше понимать цветовую кодировку, и эта, казалось бы, нечаянная забота окутывает не хуже Согревающих чар.

— Нам нужно больше информации, — вздыхает Драко, придвигаясь ближе к огню. — Гораздо больше.

Гарри согласен, но он понятия не имеет, где ее взять. Они выжали все до последней капли из скопированных папок, и вряд ли получится выудить что-нибудь еще, если только Рон не напьется и не начнет выбалтывать секреты. А это возможно, тем более что они увидятся с ним сегодня вечером, но Гарри подозревает, что это вообще-то не очень этично. Даже становится интересно, как дела у коллег. Вероятно, они все выпили ужасный кофе и собрались вокруг доски, мало чем отличающейся от усыпанного нитками творения Драко. Гарри хмурится, вспоминая фильм, который однажды видел, где полицейские собрались вокруг доски с заметками и создали своего рода профиль преступника, чтобы поймать серийного убийцу. Он перестает вязать и смотрит на Драко.

— Что она за человек?

Драко хмурится.

— Что?

— Мы не можем получить больше фактов, поэтому нам нужно проникнуть в ее голову, — заявляет Гарри, воодушевившись своей идеей.

— Я бы предпочел не делать этого, — говорит Драко, морща нос.

Гарри ухмыляется.

— Справедливо. Но это может помочь. Мы должны хотя бы попытаться.

Драко кладет подбородок на колени и глубоко вздыхает.

— Ладно. Она высокомерная. Это то, что всегда привлекало мое внимание.

— Хорошо. Что еще?

— Она думает, что лучше всех остальных. Знаешь, как избалованный ребенок. — Драко поднимает голову, чтобы встретиться искрящими юмором глазами со взглядом Гарри. — Да, знаю. Но в том-то и дело: я знаю.

Гарри прикусывает губу, чтобы подавить «О, ты не был избалованным», потому что Драко был избалованным, и он всегда сам первым это признает. Тем не менее он прав, и, возможно, если развить эту мысль, они смогут добавить что-то еще на стену, прежде чем придется идти на ужин. Ему вдруг приходит в голову, что на этой неделе они с Драко точно отправятся в дом Рона и Гермионы вместе; это так естественно, и от того настолько прекрасно, что он даже не задумывается.

— Ладно, — соглашается Гарри наконец. — Каково это — быть избалованным?

Драко корчит рожу у камина.

— Тебе твердят, что ты умнее, интереснее и лучше всех остальных. А потом ты попадаешь в реальный мир и горько разочаровываешься.

— Продолжай, — настаивает Гарри, сосредотачиваясь на вязании, чтобы не видеть на лице Драко отвращения к самому себе.

— Ну, для меня это означало встретиться с тобой и узнать, что на самом деле ты не хотел быть моим лучшим другом, — говорит он, и Гарри сжимает спицы немного сильнее. — А потом я увидел, как ты летаешь на метле без всякой подготовки, а потом ты… А потом я понял, что маглорожденный может творить заклинания лучше меня, а потом у меня был первый урок с когтевранцами, и Терри Бут уделал мою самодовольную задницу перед всем классом. — Драко морщится. — Уверяю тебя, это верхушка айсберга.

Гарри с грустью представляет крошечного одиннадцатилетнего Драко. Конечно, он был претенциозной снобистской занозой в заднице, но мнение о нем не может не складываться также и из понимания человека, которого он знает сейчас. Драко, который в настоящее время пытается согреть руки у камина в гостиной Гарри, — это настолько другая сущность, что Гарри едва понимает, как их соединить. Этот человек искренний и склонный к самоуничижению, жутко умный, язвительный и уязвимый одновременно. Он человек Гарри, и Гарри до сих пор не может понять, как так вышло.

Чувствуя растерянность, Гарри пытается сосредоточиться.

— Итак, она избалованная. Может быть, никто никогда не говорил ей «Нет». Что происходило, когда кто-то говорил тебе… то есть, в целом, кто-то говорит «Нет» такому человеку?

Драко улыбается.

— Думаю, вероятно, можно закатить небольшую истерику.

Забавляясь, Гарри смотрит на фотографии мест преступлений Финтон. Он указывает на них вязальной спицей.

— Значит, это приступы раздражения?

Драко тоже смотрит. Пожимает плечами.

— Может быть. Или месть.

— За что?

— Я не знаю, — признается Драко, и они замолкают.

Гарри продолжает вязать коричневый джемпер для Хьюго, а Драко поворачивается на коврике у камина и смотрит на ярко светящуюся рождественскую елку. Долгое время единственными звуками становятся тиканье каминных часов и тихое звяканье спиц, так что когда Гарри заговаривает, он удивляет их обоих.

— Как ты справлялся с этим?

Драко хмурится и берет свою чашку с чаем. Содержимое, должно быть, уже остыло, но он не тянется за палочкой. На самом деле, он почти полностью прекратил попытки творить магию.

— С чем?

— С тем, что ты не получал того, что, как утверждали, ты заслуживаешь.

Драко криво улыбается и смотрит на свое левое предплечье. Сердце Гарри замирает.

— Как видишь, довольно скверно.

— Извини, — бормочет Гарри.

Драко жестко смотрит на него.

— Пожалуйста, не начинай.

— Ладно, — говорит Гарри. — Что тебя изменило? Что… не испортило тебя?

— Я понял, что ни у кого нет ответов на все вопросы, особенно у него, и что я оказался не на той стороне в войне, которая имела гораздо большее значение, чем я понимал, — спокойно делится Драко, адресуя слова своей чашке. — Остальное ты знаешь.

Гарри кивает, пораженный осознанием того, что за все годы дружбы они никогда не обсуждали это так откровенно. Он тянется ногой и тычет Драко в колено стопой в носке.

— От тебя это звучит так просто.

— Совершенно противоположно простому, — фыркает Драко, выглядя так, будто хочет улыбнуться. Он поднимает взгляд на Гарри и добавляет: — Лучшие вещи редко бывают такими.

У Гарри перехватывает дыхание, и кажется, что проходит очень много времени, прежде чем он отводит взгляд. Он смотрит на джемпер, понимая, что допустил несколько ошибок. Вот что происходит, когда ты вяжешь, думая совершенно о другом, строго пеняет он себя, со вздохом снимая последние три ряда.

— Я все еще считаю, что это просто безумие, если ты правда можешь сотворить целый джемпер, — заявляет Драко. — Это лишь шерсть и спицы, и никакой магии вообще.

— Можно вязать с помощью магии, — говорит Гарри, радуясь возвращению на знакомую почву. — Молли показывала мне однажды. Хотя это странно. Мы оба предпочитаем вязать по-магловски.

Драко хмурится и встает на ноги, чтобы осмотреть стену позади Гарри.

— Тебе не кажется странным, что некоторые из этих мест магловские, а некоторые волшебные?

— Не знаю. Может, она идет на преступления ради обеспечения равных возможностей, — предполагает Гарри. — Знаешь, воровство и хаос — везде воровство и хаос.

— Мы должны сходить в эти места, — решает Драко, делая вид, что не слышит его. — Мы должны там осмотреться. Может, сможем узнать о ней больше. Проникнуть в ее голову, как ты и сказал.

Гарри на секунду удивлен этой идее, но в итоге капитулирует.

— Хорошо. Но не в больницу Святого Мунго.

— Нет, — в ужасе говорит Драко. — Я ценю свою жизнь.

— Отлично, — бормочет Гарри, представляя реакцию Гермионы, если она узнает, что они шныряют по ее работе. — Йорк — хороший город.

— Я никогда там не был, — говорит Драко, отходя от стены, чтобы осмотреть рождественскую елку. Он тычет пальцем в большой помпон и смотрит, как тот вращается на веревочке.

— Тогда нам нужно там побывать, — предлагает Гарри, потому что однодневные поездки, похоже, идут им обоим на пользу. Мир, в целом, шумный и интересный, отвлекающий Драко от недостатка магии, а Гарри — от Драко. В Йорке Драко будет одним человеком среди тысяч; здесь он — все, и Гарри так хорошо его знает, что аж тоска берет. Он забыл, как вязать, потому что мужчина в полосатой рубашке держит в руке самодельный помпон и смотрит на него так, будто тот может взорваться в любой момент.

Драко поднимает глаза.

— Сейчас?

— Точно нет. Рон сказал, что готовит шоколадный пудинг.

— Мы не хотим пропустить это, — торжественно кивает Драко. — Кстати, у тебя на рождественской елке шерстяные украшения.

Гарри хмурится.

— Да.

— Зачем?

— Не знаю, полагаю, они выглядят довольно празднично, и их весело делать с детьми, — говорит Гарри. — Я делал их с Роуз, когда она была совсем маленькой.

— С помощью заклинания?

Гарри смеется.

— Нет. Ты ведь не учился делать помпоны в школе, да?

— Гарри, до одиннадцати лет я не изучал ничего, кроме истории магии, того, как накладывать проклятия, и почему Малфои лучше, чем любая другая семья, — рассказывает Драко, все еще держа помпон, и Гарри уже знает, что они будут делать.

У него есть долг, а обязанности должны быть выполнены. Особенно праздничные. Он откладывает вязание в сторону и роется в коробке с шерстью в поисках запасного клубка пряжи, берет из ящика стола картонный лист и ножницы и опускается на коврик у камина. Драко смотрит на него с молчаливым любопытством.

— Давай.

— Ты собираешься делать его сейчас? — удивленно спрашивает Драко.

— Да, и ты тоже, — говорит Гарри, не отрывая глаз от своей задачи и демонстрируя, как вырезать два картонных кольца, а затем плотно обернуть вокруг них пряжу.

— Я не понимаю, как из этого получится вот такое, — хмурится Драко, но все равно повторяет за Гарри, снова и снова накидывая витки шерсти на картон.

— Это волшебство, — улыбается Гарри. — Но не обычное. Рождественское. Волшебство шерсти.

Драко коротко смеется и открывает рот, чтобы заговорить, но его прерывает стук. Гарри удивленно откладывает незавершенный помпон и идет к двери, обнаруживая Невилла на крыльце с большим растением и застенчивой улыбкой.

— Привет, — здоровается он приглушенным массой огромных пушистых листьев голосом. — Я не хотел приходить через камин, это немного… суетливо. Кстати, с улицы елка выглядит неплохо.

Гарри благодарит и провожает его внутрь, помогая пронести огромное растение по дому и посадить в светлом месте, согласно инструкциям. Как только растению становится удобно, оно начинает мягко вибрировать, пугая Каллиопу, которая до этого дремала неподалеку, и заставляя несколько других растений шуршать, как оскорбленные викторианские леди.

— Ну, другое дело, — кивает Невилл, хмурясь. — Я принес его, потому что от него исходил странный запах, но нет, не ужасный запах, — быстро добавляет он. — Просто, знаешь, необычный.

Гарри смеется.

— Что ж, спасибо за грохочущее, странно пахнущее растение. Мне нравится.

Невилл ухмыляется.

— Рад это слышать. Слушай, может, я сую нос туда, куда не следует, но мне показалось, что я кого-то видел в гостиной. Друг?

Гарри колеблется. Насколько ему известно, Невилл — единственный человек, который знает, что он чувствует к Драко, и то только потому что однажды ночью, когда они были пьяны, уставши и окружены растениями. Гарри иногда говорит глупости, когда пьян, устал и окружен растениями. К его чести, Невилл большую часть времени держит свои мысли при себе и никогда не поднимает эту тему первым, но Гарри знает, что друг считает его сумасшедшим, и был бы рад представить Гарри любому из своих многочисленных одиноких знакомых геев.

— Ты подумаешь, что я сошел с ума, — начинает он, направляясь обратно в гостиную и открывая дверь в домашний цирковой шатер.

Каллиопа, сбежав из оранжереи после пробуждения, катается по кофейному столику с помпоном во рту. Патрик парит прямо над ней, раскачиваясь из стороны в сторону и жонглируя еще несколькими помпонами, которые сорвал с веток криво стоящего дерева. На коврике у камина Драко наблюдает за этим представлением, продолжая наматывать шерсть на свой маленький картонный шаблон, а повсюду — нетронутые клубки пряжи.

— Кое-что произошло в твое отсутствие, — замечает Драко.

Гарри кивает, губы подергиваются, а этот театр абсурда все разворачивается вокруг них.

— Я вижу.

— Привет, Драко, — здоровается Невилл, скользнув глазами по Гарри. — Я не знал, что ты здесь.

— Да, так… вы двое знаете друг друга… типа того, — выдает Гарри неловко, кладя руку на дверной косяк и чувствуя, как перед ним сталкиваются два очень разных маленьких мира. — Нев принес мне странное растение, а Драко делает помпоны. Кто-нибудь хочет чая?

Невилл медленно качает головой.

— Спасибо, но я сказал ребятам, что просто отлучусь на десять минут. Там безумие: все покупают омелу и поющие венки. Удачи с помпонами. — Он многозначительно смотрит на Гарри, но ничего не говорит, пока они не возвращаются на порог с плотно закрытой дверью. — Гарри, что ты делаешь? То есть, ты ведь на самом деле не?..

— Нет.

— Он выглядит вполне комфортно у тебя. Это не в первый раз?

— Нет, — повторяет Гарри, скрещивая руки в оборонительном жесте. — Он часто бывает здесь. Ты, должно быть, читал о том, что произошло. У него трудные времена.

— А у тебя нет? — спрашивает Нев, и его темные глаза полны решимости.

— Я знаю, что делаю, — отрезает Гарри, и это ложь. Огромная ложь, но он не понимает, как объясниться с Невиллом, поэтому не собирается даже пытаться.

— Я просто волнуюсь о тебе, — доверительно говорит Невилл, и Гарри знает, что он серьезен. — Однажды ты сказал мне, что единственный способ быть рядом с ним — это держаться в стороне. Не обижайся, Гарри.

Гарри улыбается, переполненный чувством вины. Он импульсивно обнимает Невилла, добавляя хороший, по-уизлевски сильный шлепок по спине, чтобы показать свою полную искренность. Невилл смеется и обнимает в ответ, обещая скоро увидеться и удаляясь по улице в закат из сотни оттенков серого.

**~*~**

— Я всего лишь говорю, что он слишком много работает, — настаивает Рон, наконец отодвигая пустую тарелку с довольным вздохом.

— Он сейчас очень много работает, — соглашается Гермиона. — Скоро Рождество. Как сказал Гарри, все покупают омелу, остролист и… ну, знаете, те штуки, которые вешают вдоль камина.

— Гирлянды? — предполагает Драко, и она кивает.

— Спасибо. Кажется, мой мозг превратился в кашу, но это всего лишь двойная смена.

— Я думаю, вы оба слишком много работаете, — мрачно сообщает Роуз. — Как и дядя Невилл.

Гарри доедает запеканку и ничего не говорит. Он немного сожалеет о том, что затронул тему работы, в целом, и Нева, в частности, но что сделано, то сделано. А вообще — ужин восхитительно теплый с черным перцем и прекрасно сочетается с бокалом красного вина, которое его настоятельно убедили взять. Один бокал не причинит вреда, да и все остальные за столом уже выпили больше, чем он. Ну, все, кроме Роуз, которую соблазнили выйти из комнаты обещанием папиных пудингов с тающим шоколадом. Она нюхает воздух, и Гарри не может не последовать ее примеру, уловив безошибочный запах какао и сахара. Они, видимо, почти готовы, но выпечку Рона нельзя торопить, и горе тому, кто откроет духовку раньше времени. Гарри многому научился из предыдущих попыток быть «полезным», и даже Драко получил шлепок деревянной ложкой после того, как помешал карамель, которая должна была спокойно настаиваться. Гермиона, так стремящаяся учиться во всех других областях своей жизни, все еще пытается регулярно вмешиваться, и Гарри подозревает, что только любовь Рона к жене мешает ему приковывать ее к стулу во время готовки.

— Я знаю, что говорил это раньше, Малфой, но они очень странные люди, — произносит Рон, когда Гарри снова обращает внимание на диалог.

— Да, очень странные, и то, что они хотели бы, чтобы я женился, является еще одним доказательством этого, — мягко подтверждает Драко, и Гарри задается вопросом, какого черта он пропустил.

— Мои родители всегда говорили, что брак — это всего лишь лист бумаги, — говорит Гермиона, крутя свой бокал с вином. — Хотя они женаты уже более тридцати лет.

— Что это значит? — озадаченно спрашивает Роуз. — «Всего лишь лист бумаги»?

— Это значит, что два человека могут быть очень счастливы вместе, не заключая юридического контракта, — объясняет Драко, обращаясь к Роуз с самым серьезным выражением лица.

— Как родители Дженни и Бобби, — говорит Гермиона, все еще выглядя растерянной. — Они живут вместе, и у них все общее, но они никогда не хотели играть свадьбу. Они чувствуют, что им не нужна бумага, чтобы говорить, что они пара.

— О-о, — тянет Роуз понимающе. — Но приятно погулять на свадьбе. Если ты захочешь.

Гарри улыбается ей поверх бокала вина. Он знает, что многие из его друзей-мужчин находят весь этот процесс утомительным, но ему всегда нравились свадьбы. У Рона и Гермионы, в частности, была прекрасная церемония, и Роуз несколько раз смотрела это событие через Омут памяти. Он бросает взгляд на резкий профиль Драко, гадая, как бы выглядела свадьба Малфоев, хотя при мысли о том, что Драко женится на ком-то другом, у него болит сердце.

— Как думаешь, ты вступишь в брак? — спрашивает Гарри, сразу же ужаснувшись самому себе.

Видимо, вино ударило в голову сильнее, чем он предполагал. Он ставит бокал и пытается притвориться, что Гермиона не улыбается ему, хотя она это делает, а Драко не смотрит с тихим весельем, которое только заставляет краснеть сильнее.

— Думаю… — осторожно произносит он, — что брак, который мог бы мне понравиться, не устроил бы моего отца.

— Он хочет, чтобы ты женился на женщине? — спрашивает Гарри, ошеломленный как Люциусом Малфоем, так и самим собой.

Губы Драко дергаются.

— Он хочет продолжения рода Малфоев.

— Ты имеешь в виду внуков? — спрашивает Роуз, хмурясь, и Драко кивает.

— Да.

— Тогда почему он сам не родил больше детей?

— Это не всегда так просто, — тихо говорит Гермиона, а Рон смеется:

— Да, Малфой, может быть, если бы у тебя дома были надоедливый брат или сестра, ты бы не был таким придурком в детстве.

Роуз хихикает, а затем прикрывает рот обеими руками. На стойке таймер в форме снеговика вдруг разражается дребезжащей версией «Last Christmas» группы Wham!.

— Забавно, что это говоришь ты, — говорит Драко. — Мы с Гарри только что обсуждали, каким придурком я был в детстве. Мы не пришли ни к каким твердым выводам.

Рон моргает, не зная, что ответить. Потом встает, берет прихватки для духовки и достает поднос с шоколадными пудингами. Запах невероятный, и по столу пробегает легкая рябь предвкушения, когда все наблюдают, как Рон выкладывает каждое пирожное на тарелку, добавляет мороженое и отправляет в полет — десерты мягко приземляются перед каждым. Все сразу принимаются за еду, на кухне воцаряется тишина, когда ложки погружаются в густой мягкий бисквит, высвобождая шоколадный соус, который течет блестящей рекой и оставляет темную дорожку в мороженом, только-только вытащенном из морозилки. Сочетание горячего и холодного, шоколада и ванили настолько же волнующее, насколько и знакомое, и Гарри отдается ему, едва сдерживая желание закрыть глаза и облизать всю тарелку.

Вокруг друзья полностью сосредоточены на своих десертах, и он благодарен за то, что это позволило им всем отвлечься. Видимо, пребывание рядом с Драко только усиливает его талант говорить глупости, а вино ему теперь полностью противопоказано. Но он никогда не любил тратить что-то впустую, поэтому осушает-таки свой бокал и сдается, проводя пальцем по остаткам шоколадного соуса на тарелке.

— Я хотел спросить, как прошло то свидание, на которое ты ходил? — интересуется Рон, указывая ложкой на Драко.

Гарри замирает, затем заставляет себя расслабиться. Нет причин, по которым Драко не должен ходить на свидания, если хочет. Он просто не осознавал, что Драко этого хочет. Конечно, большинство людей хочет; большинство людей не влюбляется в человека, которому никогда ничего не говорят, а потом просто… сдаются. Большинство людей разумно, и Гарри считает Драко разумным человеком, по крайней мере, иногда. Это совершенно логично, но так больно, что Гарри больше даже не хочется слизывать шоколад с тарелки. На самом деле, ему становится интересно, где бутылка вина, а это не может быть хорошим знаком.

Драко хмурится.

— Уизли, это было три недели назад.

Гарри смотрит на него, стараясь не чувствовать ни малейшего следа облегчения, пока напротив не издают странный тихий звук. Он смотрит на Гермиону. Она наблюдает за ним, прищурив глаза. Что-то в ее взгляде заставляет его покраснеть, и он отводит глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Драко соскребает последний кусочек мороженого со своей тарелки и отправляет его в рот. У Гарри перехватывает дыхание — он поражен и неожиданно возбужден.

— Так давно? — удивляется Рон, но Гарри едва слышит его. — Что ж, время летит быстро. Все прошло хорошо? Нашел кого-нибудь, чтобы… э-э… потискаться под омелой?

Драко смущенно смотрит на Гарри. Роуз смеется в салфетку, а Гермиона вздыхает.

— Почему ты учишь нашу дочь быть ужасно грубой за обеденным столом?

— Папа, это было очень забавно, — говорит Роуз, явно довольная тем, что ее включили во взрослый разговор.

— Видишь? — величественно говорит Рон. — Я очень забавный.

Гермиона кладет голову ему на плечо.

— Хэй, очень забавный. А я очень уставшая. Пожалуйста, не мог бы ты поставить чайник? Десерт был восхитительным.

— Потрясающим, — подтверждает Гарри, показывая Рону чистую тарелку.

Рон сияет и взмахивает в сторону чайника волшебной палочкой.

— Вышло очень вкусно, да?

— Восхитительно, чего не могу сказать о еде, которую ел на том свидании, — говорит Драко. — Он повел меня в один из тех невероятно модных ресторанов в Мейфэре.

— Разве это не круто? — спрашивает Роуз, сдвинув брови.

— Нет. Там было слишком пафосно.

— Я думал, тебе понравится пафос, — говорит Рон, и выражение его лица в точности отражает выражение лица его дочери.

Драко пожимает плечами.

— Мне нравится, когда моя еда выглядит как еда. Я не хочу, чтобы она была похожа на какой-то абсурдный «челлендж», я просто хочу, чтобы было приятно на вкус. Почему все должно быть пористым? Почему это должны быть jus*, réduction** или velouté***? Что плохого в соусе? Или, не дай бог, подливке?

Гермиона смеется.

— Знаешь, мне нравится смотреть, как люди готовят такие вещи по телевизору, но, похоже, есть их не очень весело.

— Я понятия не имею, что означает половина слов, которые ты только что сказал, приятель, — признается Рон. — Итак… еда была ужасной. Что насчет парня?

Гарри прикусывает губу изнутри. Слишком сложно. Он морщится. Гермиона бросает на него острый взгляд.

— Оставь его в покое, Рон. Может быть, он не хочет обсуждать с нами свою личную жизнь.

— Я надеюсь, что хочет, — шепчет Роуз, пристально глядя на Драко.

— Он совершенно милый молодой человек, но у нас нет ничего общего, — говорит Драко, и Гарри выдыхает. — Я не знаю, почему позволяю людям втягивать себя в такое. Все всегда одинаково. Долгий вечер разговоров за крошечной едой, а потом я иду домой и читаю материалы дела в постели. Давайте посмотрим правде в глаза — я очень неинтересный человек.

— Неправда, — твердо говорит Роуз. — Ты просто еще не нашел подходящего мужчину.

Гарри фыркает, захваченный ее понимающим выражением лица и тем, как она держит свой стакан с соком, как будто в нем солодовый виски со льдом.

— Гарри, у тебя есть минутка? — тихо спрашивает Гермиона, когда Рон встает, чтобы налить чай.

Он встречается с ней взглядом, и сердце неприятно екает. Ее глаза спокойные, усталые, слишком сосредоточенные, и он сразу понимает, что она знает. Каким-то образом она поняла, чего не хватало в паззле последние десять лет, и теперь, узнав, хочет поговорить об этом. Здесь. Сейчас.

— Да, конечно, но… — Он смотрит на закрытую кухонную дверь, делая вид, что напрягается в поисках звуков. — Кажется, я только что услышал Хьюго. Пойду гляну, все ли с ним в порядке, а потом приду к тебе.

Гермиона смотрит на него с глубоким подозрением, но не пытается остановить, когда он выбегает из комнаты и идет по коридору к комнате мальчика. Он ужасный актер, всегда был, но Гермиона устала, и он очень хорошо знает, что если отвлечь ее на достаточно долгое время, она просто забудет о разговоре, который сам он не хочет вести. Он чувствует себя полным придурком из-за того, что использует это знание против нее, но чувство вины легко перевешивается паникой, которая пытается сжать сердце, как голодный удав.

Гарри заглядывает в комнату Хьюго и находит его мирно спящим в свете ночника, который отбрасывает звезды и планеты на потолок. Он стоит там так долго, как только может, а потом отправляется обратно на кухню, чтобы взять чашку чая, уже ожидающую его на столе. Рон прислонился к стойке и лениво моет посуду, пока Гермиона и Драко сидят над настольной игрой за столом. Кажется, она не замечает, когда он входит, но, наконец, поймав его взгляд, всего лишь бросает усталую улыбку.

— С Хьюго все в порядке? — спрашивает она, откидывая голову назад, к Роуз, которая стоит позади и играет с ее волосами.

— Да, я его успокоил, — лжет Гарри, чувствуя себя немного ужасно из-за этого.

Однажды, да. Но не сегодня. Сегодня он будет пить чай и играть в Хаос в зоопарке. Он не собирается говорить ничего, что могло бы навлечь на него неприятности.

— Я могу быть моржом? — интересуется Драко, поднимая табличку с невероятными клыками.

Гарри садится рядом и улыбается. Ничего не может с этим поделать.

— Только если я смогу быть фламинго.