— Вот же маленькая чудачка, — умилено бурчит Гарри, прислоняясь к черному входу и наблюдая, как Каллиопа прыгает по сугробам.

Снежные хлопья кружатся над площадью Гриммо, а у кошки, видимо, выдался лучший день в ее жизни. Она всегда была странной, но Гарри не может не улыбнуться, когда она появляется из пушистой белой горки с кристаллами льда на усах и чихает два раза подряд. Скоро он сможет присоединиться к ней — без последствий торчать на заднем дворе и мерзнуть столько, сколько заблагорассудится. Драко принесет чудесное зелье чуть позже, и Гарри с нетерпением ждет этого, даже если только от мыслей о Драко он нервничает больше обычного.

Хотя благодаря Эрудиту вчера все обстояло немного лучше или, по крайней мере, немного нормальнее, потому что к тому времени когда Драко ушел, пообещав выспаться, их обычное напряженное соперничество, в целом, восстановилось. Тем не менее ничто не встряхивает больше, чем нервный накал и надирание задницы на третьем этаже. У Гарри колени черно-синие от ударов о половицы, а спина протестующе ноет, несмотря на несколько доз самого сильного болеутоляющего, которое только имеется в доме, но это нормально, потому что он сам виноват, что сдался. Драко же по-настоящему наслаждался происходящим, и Гарри не уверен, что делать с этой информацией. Вполне возможно, он сейчас замуровывает себя в какое-то невероятное отрицание, но, с другой стороны, его настолько избила и покусала любовь, что больше полагаться на свое логическое мышление нельзя.

Каллиопа вибрирующе мурчит где-то у его ног. Она принесла ему замороженный автобусный билетик. Маршрут из Элдгейта до Каледонской улицы.

— И тебе тоже счастливого Рождества, — желает он, улыбаясь, когда она трется лицом о его ногу, а затем прыгает обратно в снег.

Может, он слепит снеговика. Прошло довольно много времени, но, кажется, Гарри помнит, как его делать, а Драко, вполне возможно, вообще никогда таким не занимался. У него даже никогда не было рождественской елки! Но пока, однако, Гарри будет наслаждаться видом на сад с замороженным билетиком в руках из приятно теплой кухни. Огонь потрескивает в камине, а дом будто довольствуется тем, что поддерживает температуру именно там, где Гарри хочет. Так что он не может не задуматься о том, а не пойдет ли древняя магия снова наперекосяк, как только Драко вернется к работе и больше не сможет проводить здесь так много времени каждый день.

Решив, что не хочет думать об этом, Гарри возвращается на кухню, по пути заглядывая в кладовку. Ситуация действительно немного отчаянная; осталось всего три пакетика чая, в банке нет ничего, кроме одной черствой печенюхи, а на последнем кусочке хлеба начинает расти что-то, вероятно, синее или зеленое. Нужно пройтись по магазинам, но Драко скоро должен появиться, а Гарри сомневается, что ему понравится таскаться по переполненному супермаркету за десять дней до Рождества.

— Здесь должно быть что-нибудь съедобное, — бормочет он себе под нос, рыская по кухне и отбиваясь от попытки Патрика накрыть его голову старым фартуком.

Через минуту или две он торжествующе выносит из кладовой половину банки арахисового масла и яблоко, которое нарезает дольками. «Белок», — думает он, рассматривая липкую субстанцию в банке. Хорошие жиры. Витамины и… всякое такое. Странно, но это может быть именно тот завтрак, который ему нужен. Решив проявить смелость, Гарри макает ломтик яблока в арахисовое масло и хрумкает его, возвращаясь к двери, чтобы посмотреть, как Калли ворочается на спине, поднимая в воздух снежинки.

— Неплохо, — бормочет он, обмакивая еще один кусочек. Действительно очень вкусно; острая хрустящая корочка яблока сорта «Гренни Смит» ощущается сквозь вкус арахисового масла, а сочетание сладкого и соленого восхитительно.

Конечно, Молли была бы в ужасе, но ее здесь нет. Она в Норе, вероятно, вяжет с невообразимой скоростью, пока на плите заваривается второй заварник, а он здесь, стоит в призрачном солнечном свете в теплом джемпере, не самых свежих джинсах и разномастных носках. К тому времени как Драко стучит в дверь, Гарри чувствует себя крайне хорошо, таская с собой банку арахисового масла и кусочки яблока по всему дому.

— Что, черт возьми, это такое? — спрашивает Драко, морща нос.

— Грэнни Смит, — неопределенно говорит Гарри, глядя на теперь уже сердитый синяк над бровью Драко. — Хочешь?

— Не знаю. Перестань так на меня смотреть, — велит Драко, следуя за Гарри в дом и вниз на кухню. — Я ничего не смог с этим поделать.

— Нет, мог бы. Мог бы позволить мне исцелить тебя вчера, когда я предложил.

Драко устремляет на него многострадальный взгляд.

— Ну, полагаю, да. Но не думаю, что ты исцелишь меня сейчас?

— Не знаю, — фыркает Гарри, улыбаясь безо всякой причины. — У тебя есть что-нибудь для меня?

— Бесконечное терпение, — произносит Драко. — И это. Их должно хватить на следующий месяц, к тому моменту следующая партия должна быть готова.

Он ставит маленькую коробку на кухонный стол. Гарри тычет в нее пальцем, и ряды перламутровых флаконов весело звенят.

— По рукам. Стой спокойно. — Он водит палочкой по синяку, пока тот полностью не исчезает, оставляя кожу Драко бледной и безупречной. — Вот так. Надеюсь, в следующий раз, когда мы решим избить друг друга, ты сможешь сделать это сам.

На секунду Драко выглядит очень встревоженным, но затем делает долгий сдержанный вдох.

— Надеюсь, ты прав.

— Я всегда прав, — замечает Гарри, хотя никогда не верил во что-то еще меньшее.

Драко фыркает.

— И все же, ты ешь вот это, когда у тебя в кладовой по крайней мере двенадцать разных видов сыров?

Гарри хрустит последним кусочком яблока и качает головой.

— Что ж. Во-первых, это правда вкусно, во-вторых, их всего девять, и в-третьих, нельзя просто так съесть рождественский сыр, потому что больше ничего нет.

— Их определенно больше, чем девять, — бормочет Драко и покидает Гарри, чтобы заглянуть в кладовую. Появившись снова, он выглядит забавно испуганным. — И правда девять сыров. И три пакетика чая. Гарри, это ужасно.

Гарри смеется.

— Да, хорошо, мне нужно пройтись по магазинам. Я пойду сегодня вечером, окей?

— Или мы могли бы пойти сейчас, — предлагает Драко, и Гарри понимает, что он все еще одет в пальто и выглядит очень выжидательно.

— Ты не хочешь ходить со мной по магазинам.

Драко приподнимает бровь. Гарри хватает свой бумажник. Десять минут и одну дозу зелья спустя они проходят через автоматические двери в супермаркет, битком набитый людьми. Гарри хватает тележку и бросается в бой, собирая овощи, фрукты и мясные ассорти, прежде чем понимает, что Драко следует за ним с корзиной, с любопытством осматривая полки и абсолютно наобум выбирая продукты.

— Что ты собираешься с этим делать? — интересуется Гарри, отворачиваясь от полки с молоком, чтобы заглянуть в корзинку Драко, в которой лежит тушеный стейк, фиолетовая морковь и клементины.

— Не знаю. Просто подумал, что они хорошо выглядят, — признается Драко.

— И правда хорошо, — соглашается Гарри и честно не может придумать лучшей причины для покупки чего-либо.

Однако в интересах практичности он пытается сосредоточиться на заполнении кладовой, закидывая в тележку все, что может понравиться в эти долгие дни между Рождеством и Новым годом, а также основные продукты, такие как масло и мука, и все, что просто привлекает внимание. Он изо всех сил старается не отвлекаться на увлеченного Драко, но это трудно, потому что каждый раз, когда Гарри оборачивается, перед глазами мелькают серебристо-белые волосы, развевается длинное пальто и раздается довольное мычание человека, который заметил красочную упаковку чего-то пряного, калорийного, но вкусного.

К тому времени как они встают в очередь к кассе, тележка протестует под тяжестью результатов паники Гарри из-за пустой кладовой, а Драко перекидывает корзинку через руку, хмуро глядя на пачку двадцатифунтовых банкнот. Он выбрал несколько интересных продуктов, и пока Гарри убирает рождественскую еду и ставит чайник на огонь, он раскладывает их на кухонном столе.

— Ты был прав. Я понятия не имею, что мне со всем этим делать.

Гарри смеется, запихивает холщовые сумки в самую большую холщовую сумку и присоединяется к нему у стойки. К тушеному стейку, моркови и клементинам теперь добавились имбирное печенье, хлеб на закваске, пачка палочек корицы и бутылка красного вина.

— У меня есть идея, что мы можем с этим сделать, — говорит он, поднимая бутылку и изучая этикетку. — «Karanika Limniona». Я никогда раньше не пил греческое вино.

— Я пил очень хорошее вино в Греции, — рассказывает Драко. — Была зима, и его подавали с чем-то вроде тушеного мяса. Возможно, это то, о чем я думал, когда покупал… не то чтобы я имею хоть малейшее представление о том, как это приготовить.

Гарри смотрит на мясо, на корицу, на вино в своих руках. Морковь тоже может понадобиться, а он только что купил достаточно лука, чтобы потопить пресловутый линкор. Он коротко улыбается, вспоминая, как Драко настаивал на том, что еда должна быть просто… едой. К счастью для него, Гарри всегда готовил сытно, вкусно и по-деревенски, и, опять же к счастью, Гарри кажется, что у него есть рецепт действительно вкусного стифадо прямо тут, на кухонной полке.

— Я могу приготовить, — решает он, и Драко приподнимает бровь.

— Вот так просто?

Гарри самодовольно пожимает плечами.

— Ну, это займет немного времени, и я не уверен, что смогу добавить клементины или печенье, не испортив их, но думаю, что смогу использовать все остальное.

— Ты не обязан, — сообщает Драко, но уже снимает пальто и берет копию папки Рона со стола.

— Я хочу.

Гарри роется в кулинарной книге, пока не находит рецепт, затем приносит дополнительные ингредиенты и свою любимую чугунную сковороду. На этот раз, когда Драко забирается на стойку и начинает читать из папки, лежащей у него на коленях, все кажется странно правильным, как будто он принадлежит этому месту. Как будто он всегда был здесь, читал о мрачной истории Гризельды Финтон, пока Гарри чистил морковь и лук и разогревал масло на тяжелой сковороде, а воздух наполнялся многообещающим пикантным ароматом.

— Впечатляюще, — оценивает Драко, наблюдая, как Гарри подрумянивает мясо. — Похоже, что Аврорату наконец удалось скоординироваться с магловскими правоохранительными органами и заполнить пробелы в ее биографии. Есть целые периоды, когда она исчезала из волшебного мира — и, наконец, мы можем увидеть кое-что из того, что она делала.

— Хорошо, — говорит Гарри, потому что правда так считает.

Аврорам всегда было мучительно трудно эффективно поддерживать связь со своими коллегами-маглами; даже при доброй воле с обеих сторон существует так много слоев секретности и бюрократии, что чаще всего операция превращается в игру в угадайку.

— У нас есть ее медицинские записи из больницы Святого Мунго, а также от ее детского врача из места под названием больница Святой Бернадетты, — продолжает Драко, быстро переворачивая страницы. — Ничего особо примечательного… пара сломанных костей, корь, она попала в незначительную автомобильную аварию в возрасте десяти лет… Вообще можно назвать автомобильную аварию незначительной?

— Если все вышли из этого живыми — да, — говорит Гарри, нюхая палочку корицы и бросая ее в сковороду. Мясо уже начинает чудесно пахнуть, и через несколько часов нежного тушения оно станет просто восхитительным. — Если у нее не было серьезных травм, вероятно, это там была просто царапина.

Драко поднимает удивленный взгляд.

— Что?

Гарри фыркает.

— Знаешь, когда две машины… неважно. Что еще там говорится?

— Незначительная авария, — повторяет Драко, подергивая губами. — Ладно. Итак, ее поместили в больницу Святого Мунго примерно за год до того, как она напала на это место. Интересно, имеет ли это отношение к делу?

— Возможно, — говорит Гарри, добавляя немного воды в сковороду палочкой.

— Здесь сказано, что она была доставлена туда после стычки с аврорами… она была поражена проклятием и нуждалась в лечении. Пробыла там три дня и на третий сбежала, парализовав медсестру ее собственной палочкой. Так мило с ее стороны.

— Мило. Сейчас можно оставить это томиться. Так что, отнесем папку о сумасшедшей в гостиную и развесим на стене?

Драко соскальзывает со стойки и следует за ним с папкой в одной руке и пакетом имбирного печенья в другой. Он сидит, скрестив ноги, перед стеной со связанными фотографиями и записями и хмурится. Наконец, снова открывает папку, вглядываясь в содержимое с таким раздражением, что Гарри смеется.

— Что?

— Ничего, ох уж этот почерк Уизли. У меня аж голова разболелась. И повсюду пятна — какое заклинание репликации ты использовал?

— Обычное, — говорит Гарри, но Драко прав. Страницы покрыты светло-серыми пятнами, которые на оригинальных документах вполне могли быть джемом. — Справедливости ради, он, вероятно, не ожидал, что кто-то еще будет это читать.

— Но, может, следовало, — мрачно говорит Драко, переворачивая страницу и оживляясь. — А это интересно. Это письмо из магловского университета, датированное тысяча девятьсот восемьдесят восьмым годом.

— Значит, ей было девятнадцать… может быть, двадцать? — предполагает Гарри, наклоняясь, чтобы посмотреть на письмо, а затем на Драко. — Это из Йоркского университета.

Драко кивает.

— Да.

Гарри снова смотрит на письмо, пульс учащается от наконец-то появившейся связи.

С сожалением сообщаем вам… ваше заявление не прошло отбор… у вас есть возможность вновь подать заявление… желаем вам удачи…

— Это письмо с отказом. Она подала заявление в этот университет, и ей отказали.

Драко поднимает глаза на стену перед собой и проводит пальцем от фотографии Финтон к символу, представляющему Хогвартс, и вдоль черной нити к фотографии Йоркского собора.

— Высокомерная, с короной на голове маленькая мадам, которую не принял волшебный мир… вот ты и обратила внимание на магловское учреждение… ты выросла в этом мире и думала, что лучше среднестатистического человека… но тебя отвергли. Что же ты будешь делать?

Гарри хмурится.

— Почему бы не атаковать университет?

— Потому что, — задумчиво говорит Драко, — я хочу чего-то большего. Хочу показать, насколько я умная. Хочу опозорить весь город, напав на место, которое символизирует его историю… возможно.

— Нет, нет, это хорошо, — говорит Гарри, берет письмо и прикрепляет его под изображением Йоркского собора. Он берет еще один кусок веревки и соединяет их. — Какого числа она напала на Собор?

Драко просматривает документы.

— Семнадцатое марта восемьдесят девятого года.

— Это должно быть закономерностью, — бормочет Гарри, просматривая письмо. — Должно быть, она… письмо датировано тринадцатым числом.

— Близко, но не попал, как говорится, — вздыхает Драко. Он берет печенье из пакета и откусывает. — Хорошо, давай продолжим. Это уже что-то. Я знаю, что да.

Чувствуя растерянность, но вместе с ним странную надежду, Гарри берет печенье и половину бумажек, медленно пережевывает и ищет другие зацепки. Они приближаются, он это чувствует; только вопрос времени, когда этой ужасной женщине придется ответить за свои преступления, и более того, Драко сейчас там, где ему и место, а когда они работают вместе, возможно абсолютно все.

— Она пыталась получить ссуду, — внезапно говорит Драко, бросая взгляд на Гарри. — Гринготтс. Десять тысяч галеонов. Они отказали.

Гарри смотрит на документ в руке Драко и усмехается.

— Еще одно оскорбление. Еще одна атака. Все просто… она действует по ситуации. Каждый раз, не получая желаемого, закатывает истерику.

Драко закатывает глаза. Смотрит на письмо. Хмурится.

— Оно датировано двумя годами ранее нападения на Гринготтс. День в день. Нападение на больницу Святого Мунго произошло ровно через год после ее госпитализации. Йорк не подходит. Почему он не подходит?

Гарри вздыхает.

— Не знаю. И что, черт возьми, происходило на Косой аллее в тот день, когда она напала на меня?

— Я думаю, что-то было в нас, — говорит Драко, подтягивая колени к груди и обхватывая их руками. — Но опять же, почему мы ожидаем, что все ее действия должны иметь смысл. То есть, что она могла иметь против больницы Святого Мунго? Там ее лечили, когда у нее была рана от проклятия. Они помогли ей.

Гарри плюхается на спину на ковер, раскинув руки в стороны.

— Нам нужно вернуться в ее голову. Ладно. Итак, ты претенциозный профессиональный преступник. Тебя арестовали авроры и доставили в больницу с ужасающей раной от проклятия. Три дня спустя ты сбегаешь и исчезаешь на большую часть года. Что вывело тебя из себя?

Драко глубоко вздыхает, а затем плюхается рядом с Гарри. Гарри вдыхает запах его волос, а от прикосновения прохладных пальцев к боку грудь наполняется теплом.

— Рана от проклятия? — предполагает Драко. — Ты ненавидишь авроров? Авроры вели себя грубо? Целители вели себя грубо?

— Похоже, она действительно ненавидит авроров, — признает Гарри, не отрывая взгляда от потолка. — Может, кто-то из ее семьи был из… ну, откуда-то из правоохранительных органов.

— Ее отец, — подтверждает Драко, и Гарри не нужно смотреть на него, чтобы знать, что он закатывает глаза. — Всегда виноваты отцы.

— Как это по Фрейду с твоей стороны.

Драко смеется.

— Вряд ли. Я просто знаю многих людей, которые в детстве обижались на своих отцов. То есть я знал многих людей. Большинство людей, которых я знаю сейчас, более…

— Нормальные? — предполагает Гарри, ухмыляясь.

— Хорошо приспособленные.

— Ну если ты так говоришь. Дело в том, что эта женщина совсем не приспособленная, — указывает Гарри. — Все, что с ней происходит, — это повод сделать кому-нибудь больно. Она воспринимает каждую мелочь как личное оскорбление. Грубый комментарий, письмо с отказом, несогласие дать ей денег. Она ненавидит нас, потому что мы однажды встали у нее на пути, а не потому, что мы каким-либо образом важны для нее. Мы досадливая часть истории, потому что вмешались в ее планы.

— Очень проницательно, — оценивает Драко, ерзая на ковре и упираясь локтем в локоть Гарри. — Однако… какие планы?

— Не знаю, — признается Гарри. — Что бы она ни делала в тот день на Косой аллее… мы все испортили, и она этого не забыла.

Драко вздыхает. Он поворачивается, чтобы посмотреть на Гарри, и это действие привлекает взгляд зеленых глаз совершенно без разрешения. Гарри пойман в ловушку, не может пошевелиться или отвернуться, и, боже, они так близко. Чуть полноватые губы поджаты в задумчивости, и Драко всего в нескольких дюймах. Гарри слышит его дыхание, чувствует его тепло. Пол под ними твердый, а в голове Гарри полно воспоминаний о том, как Драко, такой же злой на все это, как и он сам, прижимал, держал и пытался победить в спарринге.

Он понятия не имеет, почему делает это с собой, но знает точно только одно — он хочет поцеловать Драко сейчас, и никогда больше не останавливаться. К черту Гризельду Финтон, к черту Аврорат, к черту все это, он хочет этого так долго, слишком долго, а глаза Драко мягкие, вопрошающие, теплые… Он вдруг в спешке садится и тянется к оставленной папке, а Гарри становится больно. Он выдыхает. Медленно садится.

— Звонок, — говорит Драко, пробегая пальцами по строчкам текста. — В тот день, когда ты… когда она была на Косой аллее в прошлом году. Мы расклеили плакаты с ее фотографией по всей аллее, помнишь?

— Да, — говорит Гарри, сбитый с толку. — И что?

— А то, что десятого декабря прошлого года почему-то ничего не произошло.

— Я совсем потерялся.

Драко кладет папку на колени и переводит дыхание.

— Кто-то видел ее. Нам позвонили из-за плаката. Сказали, что она «довольно подозрительно шаталась там». Что, если мы помешали ей что-то спланировать?

— Мы все испортили, — с пониманием говорит Гарри. — Она все планирует. Она планировщик. Дотошная, вот почему ей всегда все сходит с рук. Ладно. Но что есть на Косой аллее такого важного, что могло бы заинтересовать ее? Она уже связывалась с Гринготтс. Я не могу представить, чтобы она стала бы возиться с каким-нибудь магазином.

— Нет, это должно быть что-то большое, — предполагает Драко, беря фломастер и постукивая им по губам. — Дырявый котел?

— Что, думаешь, ей не понравился суп Тома? — смеется Гарри, удивляя самого себя.

— Хотя я еще не встречал никого, кому бы понравился суп Тома, я подумал, что она может рассматривать паб как своего рода портал между магловским и волшебным мирами, — говорит Драко.

— Отрази это на стене, — говорит Гарри, поднимаясь на ноги. — Пойду проверю стифадо.

На кухне он помешивает кипящую еду в сковороде и вдыхает ароматный пар. Получается очень аппетитно, а с хорошим хлебом на закваске, который купил Драко, выйдет вкусный ужин. Он добавляет еще немного вина, наслаждаясь насыщенным ароматом и стараясь не вспоминать, как они с Роном выпили слишком много Кьянти в итальянском ресторане и на следующий день оказались в колонках светской хроники. Фотографам Пророка как-то удалось сфотографировать их, пытающихся танцевать вальс по краю фонтана, и это фото недели подряд не покидало передовиц.

Гарри неохотно улыбается, а потом резко замирает, крепко сжимая пальцами холодный стакан. Он со звоном ставит бутылку и бежит обратно в гостиную, где Драко сидит на корточках и перетягивает нитки.

— А что насчет Ежедневного пророка?

Драко хмуро смотрит на стену.

— А что насчет него?

— Его отделение находится на Косой аллее, — говорит Гарри, и Драко поворачивается к нему.

— Боже… Есть тысяча способов, которыми эти идиоты могли ее разозлить.

— Вот именно. А они нечто вроде символа, хотя, вероятно, так не должно быть, — указывает Гарри.

Драко фыркает.

— Я повешу на стену, да?

— Думаю, да.

Драко пишет «Ежедневный пророк» на листке бумаги и прикрепляет его рядом с тем, на котором написано «Дырявый котел», а затем откидывается назад, насмешливо изогнув бровь.

— Что ж, об этом определенно стоит подумать, — решает он, резко поворачиваясь, когда пламя в камине загорается зеленым, а сквозь решетку начинает доноситься тихий звук голосов. — Кто там, ради всего святого?

— Роуз и Хьюго, — вспоминает Гарри, хватая палочку. У него меньше пяти секунд, прежде чем в гостиной появятся неугомонные дети, а они абсолютно точно не должны ничего заметить. Более того, если Рон увидит это, у них с Драко будут большие неприятности. — Я спрячу это, а ты — заметки, — говорит он, и Драко хватает стопки бумаг и оглядывается в поисках места, куда бы их спрятать.

Гарри взмахивает волшебной палочкой в сторону стены безумия, создавая хиленькие чары, скрывающие фотографии и нитки, но оставляющие всю область интригующе размытой. Совсем не круто, но должно сработать, потому что Хьюго выскакивает из камина и подпрыгивает к нему, Роуз сразу за ним, а очень нарядные Рон и Гермиона замыкают шествие.

— Только посмотрите, — усмехается Гарри, любуясь темной мантией Рона и длинным мерцающим платьем Гермионы. Когда она двигается, мягкая ткань колышется и переливается, как океан, а Гарри представляет ее в насыщенном сине-зеленом цвете, который идеально сочетается со сверкающими серьгами. Она улыбается и мягко отталкивает Хьюго, когда тот приближается к ней, держа что-то липкое и блестящее в руках. Она указывает на Гарри, и Хьюго подбегает к нему, пихая предмет ему в ладони.

— Я сделал тебе открытку, дядя Гарри! — объявляет он. — Это снеговик. Я сделал его в школе, и миссис Палмер сказала, что он о-очень хорош, а все потому, что у него ворсистые шарики.

Драко смотрит на Гарри, который поджимает губы, чтобы сохранить серьезное выражение лица, и избегает взгляда Рона.

— Думаю, ты имеешь в виду ватные шарики, — поправляет Гермиона, но тоже старается не улыбаться.

Хьюго хмурится.

— Ватные ворсистые шарики.

— Ты прав, — серьезно подтверждает Гарри. — Они очень пушистые. Мне нравится. Спасибо.

— Я еще не делала рождественские открытки, — сообщает Роуз. — Но получила похвальную грамоту за свой научный проект.

— Очень впечатляет, — оценивает Драко, и Роуз смотрит на него так, словно только заметила.

— Привет, дядя Драко, — здоровается она. — Спасибо.

— Ты сейчас здесь живешь? — спрашивает Хьюго, заставляя всех взрослых в комнате обменяться извиняющимися улыбками, а Роуз — закатить глаза.

— Э… нет, — говорит Драко, явно не зная, куда себя деть. — Я просто…

— Помогает мне с рождественскими приготовлениями, — импровизирует Гарри, указывая на стену позади, которая уже начинает слегка пульсировать.

Гермиона улыбается, от чего даже становится слегка нервно.

— Прости, что нам пришлось прийти так рано. Кое-кто в последнюю минуту подписался помочь с украшениями.

— Тебе не обязательно говорить «кое-кто», мы все знаем, что это я, — вздыхает Рон. — Ассистент Кингсли застал меня в очень уязвимый момент.

— После обеда или перед утренним перерывом на чай? — смешливо уточняет Драко.

— Я чувствую, что мне следует больше беспокоиться о том, насколько хорошо ты меня знаешь, — говорит Рон и смотрит на Гермиону. — Но у нас правда нет времени. Ребята, пожалуйста, ведите себя хорошо у дяди Гарри. И дяди Драко.

— Мы вернемся, как только сможем, — обещает Гермиона.

— Не спешите. Погуляйте как следует, — настаивает Гарри, втайне взволнованный тем, что ему самому не нужно присутствовать на этом чертовом мероприятии.

Рон и Гермиона могут хорошо провести время, но, по его опыту, балы и вечеринки очень шумные и жаркие, а еще там полно очень раздражающих людей, которые слишком много говорят и всегда пытаются принудить тебя потанцевать. Учитывая обстоятельства, он решает, что предпочел бы провести вечер дома с Роуз и Хьюго. И Драко, потому что он всегда здесь и может быть полезен не только для повышения кровяного давления.

— Ты готовил? — спрашивает Роуз, когда ее родители уходят, и все четверо с грохотом спускаются на кухню. — Пахнет… интересно.

— Странно пахнет! — кричит Хьюго, и Роуз тычет в него пальцем.

— Это не очень вежливо. Папа говорит, что всегда нужно говорить «интересно» или «необычно», как мы делаем, когда мама что-то готовит.

Гарри фыркает. Он сомневается, что Рон и Гермиона будут в восторге от количества вина в стифадо, но его там прилично, потому что он не планировал делиться этим блюдом ни с кем, кроме Драко. После минутного раздумья в кладовой он предлагает приготовить пасту с сыром и помидорами. Эту идею встречают с энтузиазмом и воплощают менее чем за двадцать минут. Все помогают, включая Драко, который нарезает помидоры с убийственной точностью и по кухонному таймеру следит, чтобы паста готовилась ровно десять минут.

И вот, стол вытерт, чайник закипел, Хьюго катается по полу с счастливой Каллиопой, а Роуз, почуяв новую жертву, вызывает Драко на игру в Эрудит. Гарри улыбается, когда они устанавливают доску. Он чувствует неуверенность Драко из-за игры против ребенка и очень сильно подозревает, что тот пожалеет о любой попытке поддаться ей. Вскоре Гарри, Хьюго и Каллиопа наблюдают за игрой на кухонном столе с угощениями (заварными и хрустящими пирожками с курицей и уткой), и, несмотря на то, что Патрик вернул оригинальную букву «З», и то, что Драко оба раза сыграл вничью, у Роуз преимущество в двадцать очков.

— Роуз побеждает всех, — говорит Хьюго со смесью усталости и гордости. — Она умная. Но не говори ей, что я так сказал.

— Обещаю, — шепчет Гарри, и мальчик улыбается. Рядом Каллиопа виляет хвостом и засовывает голову в пакет с заварными. Гарри позволяет ей это; заварных у них много, и он почти уверен, что Калли неубиваема.

— Такое слово есть? — в замешательстве спрашивает Драко.

Гарри приносит словарь, и ему лишь немного нравится доказывать Драко, что такое слово есть и Роуз только что заработала пятьдесят шесть очков. В конце концов, она побеждает с относительно небольшим отрывом, потому что Драко удается пробиться обратно в турнирную таблицу несколькими очень креативными словечками на заключительных раундах, но она впечатляюще вежлива в своей победе: встает и пожимает Драко руку с торжественным «Молодец, дядя Драко» и просьбой сыграть еще раз как-нибудь. Драко принимает свое первое поражение достойным восхищения образом, но когда Роуз отходит, чтобы забрать Каллиопу у брата, он присоединяется к Гарри у стойки в явном замешательстве.

— Она необыкновенная. Не могу поверить, что ей всего одиннадцать лет, — делится он, проводя рукой по волосам и отбрасывая их со лба.

— Мне неприятно тебе это говорить, но ей десять, — говорит Гарри.

Драко стонет.

— Мерлин.

Гарри ухмыляется.

— Я к этому привык. Она побеждала меня все время до того, как появился ты, и… тоже побеждал меня все время. Ты расстроен только потому, что привык побеждать.

— Я не расстроен, — настаивает Драко, поворачиваясь, когда Роуз разочарованно кричит.

— О, она порвала его, — вздыхает она, отцепляя Каллиопу от себя и рассматривая дыру в своем свитере.

— Непослушная кошка, — ворчит Хьюго, глядя на Каллиопу, уперев руки в бока, пока та переворачивается на спину и начинает непонимающе мурлыкать.

— Она не хотела. У нее застряли когти, — объясняет Роуз. — Я уверена, что это можно исправить.

— Дядя Драко, пожалуйста, почини Роуз джемпер, — просит Хьюго, глядя на Драко круглыми полными надежды глазами. — Ты можешь это сделать, потому что ты умный. Нужно всего лишь короткое заклинание. Мама делает это постоянно.

Драко колеблется, положив пальцы на карман с волшебной палочкой. Гарри только собирается заговорить, как Роуз успевает первой.

— Не надо, — шепчет она, толкая брата в плечо.

Он хмурится.

— Что?

— Он болеет. Он не может сделать это сейчас.

Сердце Гарри болит за них всех; за Хьюго и его растерянность, за Роуз и ее понимание, за Драко, которому, очевидно, больно от мысли, что он не может выполнить даже такую простую просьбу.

«Это не твоя вина, — думает он. Хотел бы он это сказать. — Ни в чем из этого нет твоей вины. Отпусти это. Пусть твоя магия снова найдет путь к тебе. Я с тобой. Я люблю тебя».

— Мы оказывали первую медицинскую помощь в школе, — внезапно говорит Хьюго, просияв, и смотрит на Драко. — Тебе нужен пластырь?

— Я в порядке, спасибо, — говорит Драко, но теперь оба ребенка выжидающе смотрят на него.

— Пластырь не повредит, — решает Гарри, и они с Роуз обмениваются многозначительными взглядами. — Почему бы вам не взять аптечку? Она в ванной на первом этаже, под раковиной.

Роуз убегает с Хьюго на буксире, оставляя Гарри объектом пристального взгляда серых глаз.

— Это так необходимо?

Гарри пожимает плечами.

— Рон и Гермиона вернутся нескоро. Либо это, либо можешь снова играть в Эрудит с Роуз.

Драко вздыхает.

— Не знаю, выдержит ли это мое эго, — признается он, и когда дети возвращаются с коробкой, он опускается на кухонный стул. — Хорошо. Вам лучше что-нибудь сделать. Я считаю, что ситуация может стать критической.

Роуз хихикает и открывает коробку. Хьюго тут же ныряет в нее и начинает разматывать длинный белый бинт, который привлекает внимание Каллиопы и быстро оказывается на всем кухонном полу. Решив, что споткнуться и сломать лодыжку совсем не хочется, Гарри подтягивает стул и наблюдает за представлением, набивая рот заварными и стараясь не думать о том, каким отцом был бы Драко.

К тому времени, как Рон и Гермиона возвращаются с бала, усталые и улыбающиеся, Хьюго спит в любимом кресле Гарри у камина, крепко обняв дремлющую Каллиопу. Роуз вскакивает с места рядом с Гарри на диване и обнимает родителей — ее уже распирает от вопросов о музыке, платьях и о том, что там было на десерт. Драко, которому не разрешили снять повязки, с головы до пояса обмотан бинтами, пластырями и марлей. Одна его рука висит на перевязи, а другая со всей тщательностью украшена английскими булавками разного размера. Хьюго использовал полбутылки лавандовой настойки и несколько ватных дисков, чтобы обтереть лицо, так что теперь на первом этаже сильно пахнет травами.

Рон и Гермиона смотрят на Драко, на Гарри, а затем друг на друга в явном недоумении.

— Ваши дети решили, что мне нужна медицинская помощь, — сообщает Драко, умудряясь говорить с таким достоинством, что Гарри не может сдержать приглушенный смех.

— Похоже, они отлично поработали, — решает Рон, обнимая Роуз и легонько подталкивая Хьюго в ногу. — Давай. Пора идти домой.

— Ты выглядишь… основательно вылеченным, — говорит Гермиона и морщит нос. — Вау, здесь действительно пахнет как у меня на работе.

— Извини, — говорит Гарри.

— Не говори глупостей, с твоей стороны было очень мило позаботиться о них. Со стороны вас обоих, — добавляет она, бросая взгляд на Драко, и от внимания Гарри не ускользает, что во всем этом есть что-то очень домашнее. Не только в усталых детях и последствиях игр в больницу, но и в том, что Драко сидит, скрестив ноги, на коврике у камина в рубашке с короткими рукавами и носках, в руке у него полупустая чашка, а кошка пытается забраться к нему на колени. Он выглядит по-домашнему, и Гарри кажется, что он выглядит точно так же, когда находится у себя дома.

На горизонте намечается разговор, и Гарри знает, что он грядет, но впервые за долгое время не чувствует страха. Да, он чувствует, и да, Драко здесь, и нет, он понятия не имеет, что происходит между ними, но все в порядке. В доме тепло и много людей, которых он любит, а через минуту тут будут только они с Драко и вкусное стифадо, которое готовилось несколько часов.

— Ведите себя хорошо, — просит Гермиона, прежде чем исчезнуть в пламени.

— Я всегда хороший, — протестует Драко, уже почти на полпути в коридор с чашкой, прежде чем Гарри с трудом поднимается на ноги.

На кухне он разливает стифадо по тарелкам, пока Драко снимает с себя самую плохо закрепленную повязку. Похоже, он не заметил, что белый бинт все еще окутывает его голову, а Гарри решает ему не говорить. Он выглядит усталым, почти ошеломленным пережитым опытом, но, попробовав дымящееся рагу, улыбается.

— Именно так, как я запомнил. Даже не знаю, как ты это сделал.

Гарри пожимает плечами, втайне восхищенный собой. Он гордится этим блюдом; говядина мягкая и нежная, подливка изобилует специями, а хлеб — идеальное решение, чтобы зачерпнуть мясо и овощи и самозабвенно смаковать их. Он чувствует тепло внутри и так много различных чувств, что после нескольких часов сна будет готов ко всему. Ко всему, к чему нужно.

— Слушай, — начинает он, опуская ложку в тарелку, — давай проведем завтрашний день без безумия Гризельды Финтон, хорошо? Я должен закончить рождественские покупки, пока на Косой аллее еще что-то есть.

Драко моргает.

— Это было не все? Сегодня и в Йорке?

Гарри смеется.

— Нет. Как ты заметил, у меня довольно большая семья. А еще есть Невилл, который всегда приносит огромные корзинки-подарки, когда я их не жду.

— Ну, ты выращиваешь для него много очень привередливых растений, — замечает Драко.

— Я не возражаю, — признается Гарри и колеблется, внезапно чувствуя головокружение от нервного напряжения. Он понятия не имеет, почему, но вопрос, вертящийся на языке, не хочет срываться. Он сглатывает. Встряхивается. — Хочешь пойти со мной? Я знаю, ты уже все купил, но там будет по-настоящему празднично, и красивые огни, и всегда есть другие магазины, и мы могли бы перекусить, и…

— Я с удовольствием, — перебивает Драко и улыбается.

От его мимолетной улыбки что-то крепнет в груди Гарри и раздувается, и все, что он может сделать, это улыбнуться в ответ. Через несколько секунд он понимает, что просто смотрит на Драко и улыбается, поэтому опускает глаза в свою тарелку. И все равно улыбается.