Всё тело болело.

Эта боль не была похожа на что-либо, что он когда-то испытывал. Даже когда он…, боль не была такой сильной. Тогда, по крайней мере, боль приходила короткой вспышкой, разрывая тело на части, но он знал, что это не будет длиться вечно. Сейчас же… боли просто не было конца.

Безумно хотелось спать. Глаза сами закрывались, и, проваливаясь в столь желанную дрёму, он раз за разом вздрагивал, силой заставляя себя проснуться. Спать было нельзя, иначе…, а этого он никак не мог допустить.

Он сам уже не знал, почему.

Откуда-то сверху падала вода. Медленно, по капле, она стекала по волосам, и, если особенно везло, он мог перехватить пару капель губами и хотя бы так немного унять мучительную жажду. Как давно он не брал в рот ничего кроме этой грязной дождевой воды? Он не знал. Время давно перестало для него существовать.

Болели прикованные к стене металлическими кандалами руки, хотя сейчас он ощущал эту боль уже не так отчётливо, как раньше. Вероятно, сознание пыталось сбежать от мучений, и тело ощущалось ненастоящим, нереальным, не принадлежащим ему. Так было легче. Но какая-то часть его твёрдо знала — так нельзя.

Нельзя забывать. Нельзя отдаваться блаженному неведению. Нельзя…, иначе…

Иначе что?.. Он уже не помнил.

Он так устал. Эта борьба не приносила никакого результата, он даже уже не мог сказать, зачем и против кого он сражается, каждый раз заставляя себя оставаться собой и не скатываться в манящую пучину несуществования. Мысли путались всё сильнее, и он концентрировался на ощущениях, что угасали, казалось, с каждой минутой. Но он всё равно не мог позволить себе… не мог…

Его ждали.

Эта мысль на короткий миг всколыхнула угасающее сознание. Верно, его ждали. Его любили и искали, но он никак не мог вспомнить, кто. Как бы он ни напрягался, перед глазами стояли лишь неясные тени, он не мог услышать их голоса и разглядеть их лиц. Были ли они настоящими? Был ли он настоящим? Стоила ли эта борьба хоть чего-нибудь, или его воспалённый разум просто выдумал всё это, не желая…чего? У него не было ответа.

Он так безумно устал.

Он так хотел просто сдаться и позволить этой тьме поглотить его…

Он просто…

Кэйл проснулся с беззвучным криком.

Он резко сел на постели, обхватывая руками трясущиеся плечи в попытке хоть как-то унять обуявшую его дрожь. Почему-то было трудно сделать вздох — воздуха не хватало, и Кэйлу пришлось сконцентрироваться, чтобы задышать ровно и хоть немного успокоить заполошно мечущееся за грудиной сердце. Он не знал, сколько времени потратил, пока у него наконец-то получилось, но…

Комната была погружена в предрассветные сумерки. Через бумажные ставни за его изголовьем пробивался пока ещё тусклый свет, заставляя предметы в комнате отбрасывать длинные тени. Кэйлу потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, где он — всё вокруг выглядело настолько непривычным и чуждым, что спросонья он не сумел сориентироваться сразу, пока оглушительное биение сердца набатом раздавалось в ушах. Ему пришлось снова закрыть глаза и, сделав несколько глубоких вздохов, потрясти головой, пока мысли окончательно не прояснились.

Павильон Плачущей Ивы. Дворец Чёрного Дракона, Корея.

Шёл четвёртый день с тех пор, как он прибыл сюда.

Кэйл вздохнул и с тихим стоном завалился обратно на постель. Прекрасно, теперь он чувствовал себя разбитым с самого утра, а ведь именно сегодня ему предстояло пережить визит Старейшин для обсуждения будущей церемонии. Радовало лишь то, что сама церемония должна была состояться только через месяц — сейчас Кэйл был готов стать мужем Чхве Хана, но не Хвангу* Империи Корея.

Впрочем, он не был так наивен, чтобы считать, будто будет легко.

Как Второй принц империи Роун, Кэйл получил прекрасное образование. Он знал историю, разбирался в литературе и искусстве, умел танцевать и сражаться на мечах, хотя не любил ни то, ни другое. Сын своей матери, он даже владел определёнными навыками в магии, которые, впрочем, были почти бесполезны в Корее… а те, что могли принести пользу, заодно окончили бы его жизнь. Он разбирался в тактике и стратегии, сельском хозяйстве и торговле, дипломатии и международных отношениях… ровно на том уровне, который был необходим для Принца, которому никогда не было суждено взойти на престол.

Быть супругом Императора другой страны и её же Императором-консортом — совсем не тоже самое.

Кэйл тихо вздохнул и помассировал переносицу. По крайней мере, он очень быстро учился, так что был шанс, что он сможет выучить хотя бы часть всего необходимого за следующие тридцать дней. В конце концов, он знал, на что шел, и не собирался отступать на полпути.

До рассвета оставалось минут сорок — дурацкий кошмар разбудил его ни свет, ни заря, и Кэйл собирался было отправиться досыпать, пока была такая возможность — что ни говори, он ненавидел вставать раньше хотя бы девяти часов утра. Но сон почему-то не шел. Проворочившись в постели — плотной подушке-перине, лежащей прямо на полу, но при этом мягкой и удобной — с полчаса, он со вздохом сел, смирившись с тем, что сегодня не сумеет больше заснуть.

Надо будет попросить у Рона успокаивающий чай. Кэйлу совершенно не улыбалось вскакивать вот так из-за какого-то кошмара…

Он нахмурился, припоминая разбудивший его сон — пусть жуткое ощущение безнадёжности и ушло, образы всё её оставались довольно ясными. Он был где-то заперт, прикован к стене, измучен и измотан, хотел всё поскорее закончить и…что? Умереть? Совсем не в его духе.

Кэйл фыркнул и выкинул идиотский плод своего сознания из головы. Он не собирался умирать. Даже жить бродягой и воровать хлеб, чтобы прокормиться, было лучше смерти.

Окончательно смирившись с ранним пробуждением, он, зевнув, откинул одеяло и поднялся, чтобы, дойдя до ближайшей стены, дернуть за кисточку на длинной веревке, через отверстие в потолке уходящую в комнаты слуг. В Роуне ему было достаточно позвонить в колокольчик, стоящий на столике у кровати — простенький артефакт сигнализировал о вызове, и в комнату в течение пары минут заходил Рон, но в Корее магия была недоступна, так что даже такие повседневные мелочи, как вызов слуг, здесь были устроены иначе. Непривычно, но… жить можно.

Спустя несколько минут, за которые Кэйл успел разгладить свою сорочку и пересесть на подушку около прикроватного столика, в дверь постучали и, после его негромкого позволения, она отъехала в сторону, впуская в его спальню Рона в сопровождении одной из местных служанок, по имени, кажется, Ын Су.

Оглядев покои и остановившись взглядом на Кэйле, Рон привычно жутковато улыбнулся (Кэйл давно привык — улыбаться иначе Рон не умел) и приподнял бровь.

— Сегодня вы проснулись так рано, мой Принц.

— Не спалось, — фыркнул Кэйл и обратился к мужчине: — Заваришь мне чая с лимоном и мятой?

Рон чуть склонил голову набок и то ли поклонился, то ли кивнул.

— Я распоряжусь подать вам лёгкий завтрак.

На миг Кэйлу показалось, что в серых глазах Рона мелькнула озабоченность, но старый воин лишь поклонился и ненадолго отошел к двери, отдновременно отдавая распоряжения кому-то из Роунских солдат, несших караул у его покоев, и не сводя глаз с Ын Су, без слов и указаний принявшейся убирать разворошенную постель.

— Господин желает принять ванну? — ровно спросила девушка, закончив. Она замерла напротив Кэйла, глядя в пол, вероятно, соблюдая какой-то из пунктов корейского этикета — Кэйл пока ещё не успел разобраться с этим. В Роуне слуги были… почти что членами семьи, по крайней мере в императорской семье Хенитьюз. Ему сложно было представить, к примеру, леди Фрезию, личную служанку Императрицы, вот так покорно опускающей глаза — скорее, она с самого утра принялась бы обсуждать с матушкой все запланированные дела, а потом взялась бы за воспитание Басена и Лили, и никто не посчитал бы это поведение странным. Впрочем, в Корее членов императорской семьи почитали чуть ли не как божеств, что, вероятно, распространялось и на него как на будущего супруга Императора — Кэйл знал это, но разница культур даже в подобных мелочах поражала.

— Не стоит. Я хотел бы просто умыться.

— Как пожелает господин. Ын Су подготовит ванную комнату.

Кэйл кивнул, и девушка, глубоко поклонившись, удалилась, и парой секунд после Кэйл услышал знакомые шаги по коридору. Рон кивнул за дверь и посторонился, и в комнату почти вбежал Ханс, на ходу поправляющий одежду и такой растрепанный, что было очевидно, что его только что выгнали из тёплой постели. Не удержавшись, Кэйл фыркнул, на что Ханс ответил ничуть не смущённой улыбкой.

— О, господин Кэйл, да вы ранняя пташка! — бодро воскликнул он, тут же подбегая к другой двери в комнату, за которой располагалась небольшая гардеробная, и отодвигая её. — Ну, раз уж проснулись, сейчас мы вас переоденем!

И, насвистывая что-то себе под нос, принялся копаться в разложенных на полках вещах, выискивая подходящие по только ему известным стандартам.

Не удержавшись, Кэйл тихо хмыкнул и покачал головой.

Ханс был на четыре года старше его — почти ровесником Альберу и сыном одной из служанок во дворце, поэтому в детстве они втроем часто играли вместе. Со временем, конечно, социальный статус разделил их, но для Кэйла Ханс был скорее другом, чем слугой. По крайней мере, когда три года назад Ханс — первый из их троицы — выскочил замуж за Эвана Хиллсмана**, императорского гвардейца на семь лет старше него самого, они с Альберу отложили свои дела, чтобы посетить его свадьбу — не как принцы, но как старые друзья, празднующие новый виток жизни одного из них.

Кэйл был правда рад, что Ханс (вместе с мужем) отправился с ним на чужую землю.

— Попроще или побогаче, мой Принц? — Ханс высунул голову из гардеробной, и Кэйл вздохнул, отгоняя воспоминания прочь.

— Что угодно, но без лишних вычурностей. Сегодня мне предстоит встретиться со Старейшинами.

Ханс пробормотал что-то согласное и снова исчез в гардеробной, а Кэйл, вздохнув, поднялся и направился умываться, заметив вернувшуюся и склонившую голову в поклоне Ын Су. Рона в дверях уже не было. Вместо него Кэйлу синхронно поклонились два смутно знакомых гвардейца и, кивнув им, он прошел в соседнюю комнату, где располагалась купальня и раковина с двумя кранами, вентили на которых можно было повернуть, чтобы потекла вода. Это было действительно удивительно — как жители Кореи умудрялись без магии поставлять в комнаты горячую воду, но Кэйл уже успел освоиться с местной системой за эти дни, поэтому не обратил на неё особого внимания. Он просто умылся, вытерев лицо подготовленным Ын Су полотенцем, и вернулся в комнату.

Стоило ему войти, из гардеробной наконец-то выскочил Ханс с охапкой вещей в руках, а после буквально за руку утянул Кэйла за искусно расписанную шелковую ширму и, сгрузив вещи на табурет, принялся помогать переодеваться.

Последний месяц в привычной одежде. После свадьбы Кэйл станет гражданином Кореи и будет должен одеваться в соответствии с её традициями… не то, чтобы это было большей из его проблем.

— Ваш чай и завтрак, мой Принц, — Рон вернулся, держа в руках деревянный поднос с баранчиком*** и керамическим чайником, из носика которого шёл пар. Он поставил поднос на низкий столик и принялся сервировать его, подняв круглую металлическую крышку, и воздух тут же наполнил аромат жареного бекона и яиц.

— Спасибо, Рон, — кивнул Кэйл и принялся за еду.

Он не любил лимонный чай за неприятную кислоту, но Рон всегда добавлял в него мёд, от чего напиток становился приемлемым и даже вкусным, мягко успокаивая нервы. Это был вкус, знакомый с детства — вкус дома, и Кэйл чувствовал странное тепло в груди, когда пил его.

Встреча с Старейшинами была назначена на одиннадцать часов, и можно было бы...

За прошедшие дни у него не было даже свободной минуты на то, чтобы осмотреть Внутренний Сад — почти всё время он проводил с Императором Чхве во дворце на празднестве, посвящённом установлению мира. Это мало отличалось от аналогичного праздника в Хвисе, разве что все люди вокруг были облачены в пышные ханбоки, а все разговоры велись на корейском языке. Рон, который когда-то жил на границе с Кореей и прекрасно знал её язык, тихо переводил для Кэйла обращённые к нему фразы, так что празднества прошли вполне неплохо, хоть и весьма утомительно. Император Чхве старался уделять ему внимание, но общаться на таких мероприятиях было затруднительно — по сути, они просто сидели на возвышении в тронном зале и выслушивали поздравления, смотрели на праздничные танцы и периодически ели подносимые закуски. Всё это начиналось перед обедом и заканчивалось далеко за полночь, а после Чхве Хан провожал Кэйла до его павильона, желал доброй ночи и уходил к себе, а с утра всё продолжалось снова, и так уже три дня. Сегодня был четвёртый, и Кэйл смел надеяться, что скоро этот церемониальный кошмар закончится — он устал строить из себя невесть что и просиживать штаны на мягкой подушке по левую руку от Чхве Хана.

Серьёзно, будь это Роун, он бы уже сотню раз неплевал на всё и просто остался в своих покоях.

Но это был не Роун. Кэйл вздохнул и встряхнул головой. Он привыкнет. Когда-нибудь. Не то, чтобы у него был выбор.

До начала сегодняшних торжеств и встречи со Старейшинами оставалось ещё прилично времени, так что Кэйл подхватил свой корейско-роунский словарь, привезённый из дома, и какую-то книгу на корейском, нашедшуюся на стеллаже в одной из комнат его Павильона, и направился к беседке около пруда. Он ещё не был там ни разу, но погода была на диво хороша, поэтому он решил скоротать время где-нибудь снаружи. Беседка подходила просто идеально — во-первых, она находилась в углу Сада, совсем рядом с стенами, отделяющими его от внешних частей Дворца, в укромной тени нависающей над водой огромной ивы, а во-вторых, в ней располагался удобный деревянный стол, покрытый каким-то лаком и от того не подверженный немилости природы. Кэйл разложил свои книги на столешнице, усевшись на предусмотрительно укрытую подушками каменную скамью, и открыл свою шкатулку для письма, чтобы, достав из неё бумаги и любимое перо с потрёпанным от времени чёрным оперением, начать записи. Пусть он и мог довольно неплохо читать на корейском, это не значило, что он владел им в совершенстве. А стоило бы — ему, всё же, предстоит всю оставшуюся жизнь провести в этой стране. Так что, размяв пальцы и запястья, он открыл книгу на первой странице и принялся за чтения, задно выписывая на листы незнакомые слова и их перевод, найденный в словаре.

Книга неожиданно увлекла.

Судя по названию, это было жизнеописание первого Императора Кореи, Чхве Чон Гуна, прозванного Величайшим. Написана она была довольно простым языком и в целом походила на учебник для детей, но сама история оказалась действительно интересной. По преданиям, первый Император был чужеземцем, который пришёл на бедные и почти безжизненные земли страны, лишенной магии, у которой тогда не было даже названия, и, объединив народы, проживающие на них, нарёк образованное государство Когурё. Женившись на дочери одного из сильнейших воинов, присягнувшего ему на верность, он взял его фамилию Чхве и имя Чон Гун, положив начало династии. Без магии люди были почти беспомощны перед опасностями, которые таили просторы молодой страны, но Чон Гун обучил их земледелию, строительству и особому стилю боя, который помог ему победить лучших воинов разрозненных племён и объединить народы. Кэйл нашёл упоминания о первых механизмах, мелющих зерно и усмиряющих воду, и пришёл к выводу, что Чон Гун был изобретателем, которому, вероятно, не нашлось места в других странах, но земли, лишённые магии, стали для него новым гостеприимным домом, прославив и дав возможность для развития. Ему даже стало интересно, какое имя на самом деле носил первый правитель Кореи, но в книге не было ответа на этот вопрос, так что понять, к какой нации он принадлежал изначально, не представлялось возможным. Кэйл даже не сдержал разочарованного вздоха и захлопнул книгу, только тогда поняв, что его уединение было нарушено.

— Простите, принц Кэйл, — мягко улыбнулся ему Чхве Хан, поняв, что его обнаружили. — Вы были так увлечены чтением, что я не решился прерывать Вас.

Он стоял у входа в беседку, на последних ступеньках, опершись плечом об каменную балку, и его одежды были ещё более пышными, чем в предыдущие дни — он облачился в тот же костюм, что носил в Роуне во время подписания мирного договора, и даже надел этот странный головной убор иксонван. Скорее всего, это было связано с тем, что сегодняшнее празднество должны были посетить Старейшины — Кэйл ещё не до конца разобрался с корейскими придворными традициями. Хорошо хоть от него пока не требовали многого, давая время на адаптацию. Позорить Роун в глазах корейской аристократии совершенно не хотелось.

Кэйл тихо вздохнул и отложил перо в сторону.

— Жизнеописание Его Королевского**** Величества Чхве Чон Гуна крайне увлекло меня. Кажется, я не уследил за временем.

— Не беспокойтесь, есть ещё примерно полчаса до встречи, — Чхве Хан выпрямился и улыбнулся ему, — я пришёл, чтобы сопроводить Вас.

Кэйл незамедлительно кивнул.

— Конечно, почту за честь.

Он встал и быстро убрал бумаги, чернильницу и перо с подставкой в шкатулку и запер её, а после поставил в центр стола и покинул беседку, приняв ладонь Чхве Хана. Хорошо, что он всё же был мужчиной — будь он женщиной, пришлось бы переодеваться, потому что Кэйл ненавидел неудобную одежду, к которой относились пышные платья с кринолином, обожаемые роунскими аристократками. К мужчинам требования были не так суровы, так что Кэйл мог сразу с утра облачиться в подходящую для торжества одежду и больше не думать об этом.

— Я наблюдал за Вами некоторое время, — внезапно заговорил Чхве Хан, когда они покинули укромный уголок у пруда и направились уже ставшей привычной дорогой к проходу во Дворец, — мне показалось, Вы были чем-то озадачены во время чтения. Если у вас есть какие-то вопросы, я почту за честь ответить на них.

Кэйл задумчиво наклонил голову и украдкой посмотрел на Чхве Хана — тот, вероятно, действительно владел необходимой информацией…

— Жизнеописание Его Величества в той книге весьма подробно, даже приведены чертежи некоторых его изобретений, — начал он немного задумчиво, — но при том, что факт его происхождения из иной страны не скрывается, я так и не смог найти его изначального имени. Прошу меня простить, если вопрос покажется Вам неуместным, но мне хотелось бы узнать его.

Может, это было каким-то секретом? Ну или жители Кореи старательно замалчивали происхождение своего первого Короля, хотя тогда не было никакого смысла вообще указывать, что он был чужестранцем.

Чхве Хан тихо рассмеялся.

— Ах, это. На самом деле меня самого интересовал этот факт, когда я занимался изучением истории, — Он посмотрел на Кэйла и склонил голову чуть вбок, отчего выбивающиеся из-под его головного убора волосы мазнули по его лицу. — На самом деле, об этом не особо принято говорить, но здесь нет никакого секрета. Истинное имя Чхве Чон Гуна — Нэлан Барроу.

Кэйл замер.

— Барроу? Королевская семья Арма?

Чхве Хан кивнул, остановившись тоже.

— Судя по сохранившимся в Имперской библиотеке сведениям, он был старшим сыном королевской семьи Барроу, наследником престола Королевства Арм. Но, поскольку он не был наделён даром к магии, его положение было шатким, и он решил уступить престол своим магически одарённым братьям, покинув королевство и решив попытать счастья в иных землях.

—...вот как, — Кэйл медленно кивнул. — Рискну предположить, что хорошие отношения между Империей Корея и Королевством Арм обусловлены родством правящих семей?..

Чхве Хан кивнул.

— У нас всегда были хорошие отношения. Даже когда Корея стала Империей, Первый Император не стал присоединять Арм, несмотря на то, что наша страна имеет с ним общую границу. Мы поддерживаем дружеские отношения с Армом в память о Его Величестве Чхве Чон Гуне и его воле.

Надо же. Кэйл был уверен, что неплохо разбирается в геополитических отношениях между державами, но не знал ничего о связи Кореи и Арма.

Что ж, всегда найдётся что-то, чего не знаешь.

— Благодарю вас за рассказ, — улыбнулся он, и Чхве Хан улыбнулся в ответ и снова протянул ему ладонь. Кэйл принял её, и они продолжили путь. Их ждала встреча со Старейшинами и торжество, а, значит, целый вечер крайне нудного, но необходимого времяпрепровождения. Кэйл прикрыл глаза. Он предпочёл бы остаться в беседке и прочитать ещё одну книгу…

Впрочем, таким был его долг, как гаранта мира между их Империями. Кэйл глубоко вздохнул и встряхнулся, готовясь к предстоящему торжеству. он должен вести себя безупречно.

И только мысли о Нэлане-Чон Гуне и королевской семье Барроу почему-то никак не выходили у него из головы.

*황후 - Хвангу, Императрица/супруга императора. В самом слове указания на пол нет, поэтому в данной работе это будет официальный титул, который будет носить Кэйл (в Роуне он назывался бы “Император-консорт”, потому что у них титул “Императрица” привязан к женскому полу).

Кстати, 황제 - Император или Хванцзе

**В "Разломе", как и в "Потеряшках", Хиллсмана зовут Эван, и я настойчиво предлагаю сделать это фаноном)

***Баранчик — посуда для сервировки горячих блюд, представляющая собой тарелку с высокой полусферической крышкой.

****Чхве Чон Гун носил титул Короля Когурё (древнее название Кореи), поскольку государство, которое он создал, ещё было не империей, а просто небольшим королевством.