Как Чхве Хан и обещал, час спустя к покоям Кэйла прибыли четверо носильщиков с небольшим паланкином, явно рассчитанным на одного сидящего человека. За этот час Кэйл успел только немного привести себя в порядок — слуги помогли ему умыться и расчесать волосы, собрав их в низкий хвост, а госпожа Пэк Да Хён подобрала для него соответствующий случаю наряд и помогла ему облачиться, потому что сам Кэйл в жизни бы не разобрался, как вообще носится ханбок. К сожалению, все его вещи остались в Павильоне Плачущей Ивы и вероятность того, что он когда-нибудь снова увидит их, была ничтожно мала, но в гардеробе покоев Хвангу обнаружились совсем новые, явно подготовленные для него вещи по моде Кореи, так что Кэйл, не особо привередливый в выборе нарядов, быстро принял это. В отличие от Ханса, распричитавшегося о том, что теперь он не сможет помогать своему принцу одеваться — Кэйл, уставший слушать его вопли, посоветовал ему попросить пару уроков у госпожи Пэк, но Ханс не владел корейским, так что дело не сдвинулось с мёртвой точки. Зато Рон, кажется, не испытывал никаких проблем, так что Кэйл окончательно успокоился — помощь Рона была привычной и не заставляла напрягаться, как если бы за ним ухаживали другие слуги.

Ему определённо повезло, что «по болезни» никто не стал заставлять его облачиться в полный наряд. Так, надели прямо поверх рубахи, в которой он спал, длинный чёрный халат, повязав и подпоясав его каким-то сложным образом, и заставили натянуть просторные светлые брюки и чёрные туфли, мягкие, как домашние тапочки. Судя по тому, во что был облачён Чхве Хан, это были ещё цветочки, и Кэйл тяжело вздохнул, уже предчувствуя, во что ему придётся облачаться в будущем.

Рон помог ему усесться в паланкине, где находилось что-то наподобие мягкой скамьи, на которой надо было сидеть, скрестив ноги. Даже от таких простых движений на лбу Кэйла выступил пот — Рон хмуро обтёр его лицо чистым платком и укрыл его колени непонятно откуда взявшимся пледом, заставив Кэйла улыбнуться такому проявлению заботы. Старый дворецкий всегда был таким, и Кэйл действительно это ценил.

Рон закрыл дверцу паланкина, и Кэйл откинулся на спинку, чувствуя, как тот поднимается в воздух. Надо было отдать должное носильщикам — они явно знали своё дело, и его почти не трясло даже когда они спускались по лестнице. В прошлый раз, когда его принесли в покои Хвангу на носилках, Кэйла знатно мутило и подсознательно он опасался повторения этой ситуации, но ничего не произошло, давая ему шанс прибыть на важное мероприятие не в состоянии вяленого овоща, способного только упасть куда-нибудь и пролежать так несколько часов.

Чхве Хан ждал его у конца лестницы на нижнем этаже. Кэйл заметил его ещё до того, как он постучался в оконце паланкина, и Чхве Хан отвесил ему короткий приветственный поклон, кивнув Рону, который шёл позади процессии, а после спокойным шагом пошёл рядом с паланкином, так, словно они с Кэйлом шли рядом. Украдкой Кэйл бросил взгляд на его лицо — сосредоточенное и усталое, и отвернулся.

Судя по всему, они снова направлялись в тот дворец, где проходило празднование подписания мирного договора, но через некоторое время Кэйл понял, что они свернули в другую сторону и зашли в другой зал. Паланкин остановился, пропуская Чхве Хана вперёд, и они прошли по узкому коридору, через некоторое время войдя в небольшую комнату со странно скошенными дверьми. Кэйла опустили на пол и, покинув паланкин с помощью Рона, легко подхватившего его и усадившего на стоящее в центре комнаты кресло, огляделся, тут же поняв, что это было что-то вроде тайной комнаты, откуда можно было наблюдать за всем, что происходит в соседнем зале. Стены были сделаны из отдельных деревянных плашек, загнутых таким образом, что изнутри весь этот зал был прекрасно виден, а вот снаружи, судя по всему, ничего не вышло бы разглядеть.

— Это Зал Суда, — пояснил Чхве Хан, и Кэйл кивнул, сквозь щели оглядывая убранство. В отличие от того зала, где проходило празднество, этот выглядел гораздо мрачнее — выполненный в тёмных тонах и освещённый красноватыми лампами, отбрасывающими на пол тревожные тени. Потолок нависал, отчего появлялось подспудное ощущение дискомфорта и неуюта, а массивное возвышение, на котором стоял каменный трон, словно давило своим весом на любого, кто мог оказаться в этом зале.

Впрочем, комната, где Кэйлу предстояло ждать, была довольно уютной. Здесь царил полумрак, но везде были расставлены кресла с мягкими подушками, а в уголке притаился столик, на котором стоял кувшин с водой и поднос с какими-то закусками, чтобы скоротать время.

— Никогда не был на подобных мероприятиях, — признался Кэйл. В Роуне приговор выносил не Император, а независимый судья, хотя в случаях государственный измены и других подобных преступлений правитель мог занять это место. Здание суда находилось в отдельном дворце и было довольно большим и торжественным, и зал в нём точно был не один — Кэйл знал это, потому что само здание являлось одним из памятников архитектуры и изучалось на уроках истории, но никогда там не был. Не возникало необходимости.

— Это может быть весьма утомительно, — понимающе кивнул Чхве Хан. — Процесс может затянуться, поэтому Вы можете покинуть его в любой момент. Если Вам что-то понадобится, просто попросите об этом слугу.

Он махнул рукой в сторону невысокого юноши в тёмной одежде, и тот с почтением поклонился, обозначая своё присутствие. Надо же, до этого Кэйл даже не замечал его.

— Кто-то ещё будет присутствовать? — спросил он, качнув головой.

Чхве Хан задумался.

— Он и Хон прибудут, но, скорее всего, не станут присутствовать открыто. Возможно, они составят Вам компанию или выберут своё излюбленное место на потолочных балках.

Он улыбнулся, и, не сдержавшись, Кэйл спросил:

— А Принц Чон Су?

Чхве Хан покачал головой.

— Не думаю, что он сможет выкроить время. Из-за расследования, которым я занялся лично, на его плечи легла подготовка к свадьбе, поэтому он чрезвычайно занят последнее время.

Кэйл понимающе кивнул на такой ответ.

Так вот к чему был тот внезапный визит… Судя по всему, Принцу было интересно, дотянет ли Кэйл до свадьбы.

— В любом случае, попрошу Вас сильно не шуметь, поскольку подсудимые могут услышать Вас, — попросил Чхве Хан, и Кэйл согласно кивнул. — В таком случае, прошу, обустраивайтесь. Мне следует отправиться в Зал.

С этими словами он снова кивнул, в этот раз на прощание, и ушёл через тот же коридор, через который они попали в комнату. Несколько минут ничего не происходило, и Кэйл хотел было уже попросить Рона принести ему закуски со столика, чтобы скоротать время, когда большие широкие двери на другой стороне зала, напротив пока пустующего трона, распахнулись, и в них начали заходить люди.

Кэйл с любопытством разглядывал их.

Здесь были и мужчины, и женщины, облаченные в одинаковую серую одежду и носящие одинаковые головные уборы — судя по всему, они являлись высшими чинами Империи Корея, приглашёнными на Суд. Впереди каждого чиновника шагала пара гвардейцев, которые становились по периметру зала и замирали, держа руки на рукоятках своих мечей.

Люди заполняли зал весьма неторопливо. На входе они ещё переговаривались между собой, но, занимая места, замолкали, и Кэйлу только и оставалось что разглядывать их. К своему удивлению он понял, что все они смутно ему знакомы — некоторых он даже запомнил по именам, тех, кто рассаживался ближе всего к возвышению, на котором стоял трон и, вероятно, являлся приближёнными Императора.

Наконец зал был заполнен. В центре остался широкий проход, видимо, для заключенных, но их пока не привели.

Не нужно было быть гением, чтобы понять, что все ждут только появления Императора.

Чхве Хан не заставил себя долго ждать. Через несколько минут небольшая дверь, располагающаяся ровно за троном и оттого невидимая для большинства собравшихся в зале, отворилась, и мужчина прошёл к возвышению в сопровождении пятёрки гвардейцев. Он осмотрел зал, бросил быстрый взгляд на то место, где находился Кэйл, и, что-то тихо приказав подошедшему слуге, опустился на своё место.

Кэйл наблюдал за ним, немного подавшись вперёд. Вот Чхве Хан садится, дергает плечами, устраиваясь поудобнее, прикрывает глаза… и резко выпрямляется, отчего вся его поза неуловимо меняется.

Кэйл почувствовал странный трепет, глядя на него.

Чхве Хан, которого он знал, был довольно мягким и часто улыбался. Он был заботливым и спокойным, почти не показывая внутреннюю силу, присущую ему как правителю. Кэйл видел его в этой роли только на праздниках, посвящённых празднованию заключения перемирия, но тогда Император не пытался как-либо давить своей властью, лишь подчёркивая статус. С Кэйлом он так и вовсе держался почти на равных, поэтому увиденное… мягко говоря, поражало.

Чхве Хан, в своих чёрных одеждах, расшитых чёрным же шелком, сидящий на монументальном троне, прямой и расправивший плечи, был похож на скалу, готовую дать отпор любой волне и любому потоку ветра. Его лицо показалось на миг высеченным из камня, и Кэйл больше не мог увидеть на нём усталости — лишь ледяное спокойствие, присущее правителю.

Ох.

От этого Чхве Хана захватывало дух.

Отец никогда не выглядел настолько величественным, даже когда выступал с трибуны перед народом.

Гвардейцы, стоявшие по периметру зала, одновременно топнули ногами, и в общей тишине этот звук прозвучал зловеще. В этот же момент все собравшиеся синхронно склонились, и зал наполнился звуками десятков голосов, приветствующих правителя. Чхве Хан ответил некоторым коротким кивком и поднял руку, призывая публику к тишине.

В этот момент с той стороны от трона, которую Кэйл не мог увидеть, вышла невысокая девушка в чёрном скромном ханбоке. Она глубоко поклонилась Императору и вышла на помост, поддерживая в руках большую папку с документами.

Голос у неё оказался необычайно сильным для настолько хрупкой на первый взгляд девушки:

— Призываю к тишине! Моё имя Мун Та Хён, сегодня я удостоилась чести быть Гласом Императора. От имени Его Императорского Величества Чхве Хана, второго дня пятого месяца две тысячи семьсот тридцать шестого года от образования Когурё, заседание Императорского суда объявляется открытым! Его Императорским Величеством Чхве Ханом слушается дело Ын Су, Пак Хуна и Чон Арым, обвиняемых в преступлениях наивысшей тяжести!

Она перевернула страницу в своей папке и зачитала конкретные обвинения в адрес каждого из обвиняемых, но там не было ничего, о чём Кэйл бы не подозревал, а вот чиновники зароптали, и Кэйл даже разобрал повторённое несколько раз «Как у них вообще хватило наглости?!». Мун Та Хён строго призвала зал к тишине и продолжила:

— Сегодня мы собрались здесь, пред взором Чёрного Дракона, чтобы свершить возмездие. Да будет зло покарано, да будет честь восстановлена! Да будет Суд!

Множество голосов подхватило последнюю, очевидно ритуальную, фразу, и она разнеслась по залу с необычайной силой. Сразу после этого девушка, дождавшись кивка Чхве Хана, объявила:

— Привести первую обвиняемую!

Двери зала снова распахнулись, но теперь за ними стояла крайне мрачная процессия. Шестеро стражников держали в кольце Ын Су, закованную в цепи. Они прошли вперёд, и Кэйл заметил, как, остановившись примерно в шести метрах от возвышения, один из стражников перехватил цепь, шедшую к закованным в кандалы рукам девушки, и зачем-то наклонился, но, когда он отошёл, стало понятно, зачем. По центру зала был установлен крюк, за который стражник прикрепил цепь к полу, и теперь заключённая не могла отойти от этого места, пока её не освободят.

Жестоко.

Сама Ын Су, впрочем, не выглядела напуганной или несчастной. Её лицо было опущено к полу, но плечи были расправлены и совсем не дрожали, из чего Кэйл сделал вывод, что девушка вполне спокойна. Учитывая, в какой ситуации она находилась, это даже вызывало восхищение — мало кто мог бы сохранять подобный настрой.

— Ын Су, дочь Ын Чон Хуна, служанка в Павильоне Плачущей Ивы, Вы обвиняетесь в покушении на убийство Благородного Императорского Жениха, покушении на убийство Его Императорского Величества, а также сокрытии улик при расследовании. Согласны ли Вы с этими обвинениями?

На несколько мгновений воцарилась тишина, а после подсудимая медленно подняла голову. Её волосы были растрепаны, но Кэйл всё равно разглядел её лицо — и взгляд, который она послала Императору, наполненный чувством вины и глубокой скорби.

— Мой Император, — начала она внезапно звонко. — Я никогда не посмела бы пойти на это, если бы знала, что Вы пострадаете!

По залу разнёсся ропот — похоже, часть присутствующих не знала о том, что Чхве Хан как-либо пострадал в ходе покушения. На этот раз общая интонация была откровенно неверящей и куда более возмущённой, чем прежде.

Сам Император проигнорировал эти шепотки и бросил на Ын Су тяжёлый взгляд, а после махнул рукой, и Глас Императора повторила:

— Обвиняемая Ын Су, согласны ли Вы с этими обвинениями?

Ын Су как-то потеряно уронила голову на грудь и пространно кивнула. Судя по всему, безразличие Чхве Хана сильно ударило по ней. Помолчав несколько мгновений, она всё же нашла в себе силы тихо произнести:

— Я согласна, Мой Император.

Мун Та Хён кивнула и снова перевернула страницу в своей папке.

— Обвиняемая Ын Су, пожалуйста, дайте ответы на следующие вопросы. От кого Вы получили книгу «Путь от древности к нашим дням: Ханмун и Хангыль», которую впоследствии вы передали Благородному Императорскому Жениху, Кэйлу Хенитьюзу?

Зал снова зароптал, но быстро стих под коротким взглядом Чхве Хана.

— Её передала мне госпожа Чон Арым, дочь Чон Хан Му, главного Императорского библиотекаря.

Глас Императора что-то отметила карандашом в своих листах и коротко кивнула.

— Обвиняемая Ын Су, Вы знали, что книга, полученная вами от Чон Арым, была отравлена?

На этот раз Ын Су молчала довольно долго. Опустив голову, она стояла, погружённая в свои мысли, и лишь после повторения вопроса отмерла и ответила, но её голос был наполнен такой тоской, что Кэйлу на миг сделалось не по себе.

Он не сочувствовал ей. В конце концов, она пыталась отравить его, но…

— Да, Мой Император. Я знала.

Чиновники снова зашептались. Кэйл явственно разобрал «Она собиралась сорвать перемирие!», но нахмурился, поняв, что это было сказано скорее одобрительно, чем с осуждением. На говорившего тут же шикнул его сосед, и тот замолк, но Кэйл на всякий случай запомнил, где сидел этот человек. Да. На всякий случай.

— Откуда Вы узнали об этом?

— Госпожа Арым объяснила мне. Она велела мне ни в коем случае не открывать книгу и не вдыхать книжную пыль.

Мун Та Хён снова что-то пометила в своих бумагах и спросила:

— Вы знаете, каким именно ядом была отравлена книга?

Ын Су покачала головой.

— Нет, Мой Император. Я лишь исполнила приказ госпожи Арым.

Кэйл заметил, как после этих слов она сжалась, опасаясь смотреть вперёд, а брови Чхве Хана нахмурились. Глас Императора собиралась уже продолжить вопрос, когда он поднял ладонь, останавливая её.

Шепотки в зале смолкли.

Голос Чхве Хана, холодный и наполненный какой-то необъяснимой силой, прозвучал в абсолютной тишине.

— Это правда, Ын Су?

Служанка тут же вскинулась, сжимаясь ещё сильнее, словно тяжесть этого вопроса пригнула её к земле.

— Да, Мой Император! Я клянусь своей жизнью! Я знала лишь, что этот яд опасен при вдыхании, и что он является невыводимым и смертельным, но я не стала спрашивать госпожу Арым, что это за яд!

Она замерла, вся напряженная, а Чхве Хан несколько мгновений понаблюдал за ней и прикрыл глаза, снова поднимая руку. Мун Та Хён тут же взяла слово.

— Обвиняемая Ын Су, Император верит Вашим словам.

На лице Ын Су тут же смешалась радость и облегчение, но следущий вопрос заставил её застыть, словно она наткнулась на стену.

— Обвиняемая Ын Су, преследовали ли вы цель прервать жизни Благородного Императорского Жениха и Его императорского Величества?

Служанка странно дёрнулась, словно желая отшатнуться, и цепи на её запястьях громко зазвенели, когда она судорожно замотала головой.

— Я никогда не стала бы причинять вред Его Императорскому Величеству!

Она прокричала это с горячностью, граничащей с помешательством, и съежилась, а Кэйл, нахмурившись, придвинулся ближе к стене, чтобы лучше видеть происходящее.

— Значит, Вашей целью было только убийство Благородного Императорского Жениха? — невозмутимо продолжила Глас Императора, и Ын Су судорожно закивала. Мун Та Хён сделала очередную пометку и подняла на женщину глаза.

— Обвиняемая Ын Су, если Вашей целью не было убийство Его Императорского Величества, почему Вы бездействовали, когда отравленная книга попала к нему в руки? Ведь по Вашим собственным словам выходит, что Вы знали, что использованный для отравления яд опасен при вдыхании, но всё равно позволили Его Императорскому Величеству долгое время использовать отравленную книгу и вдыхать пыль с её страниц.

Ын Су замерла и сжалась, пряча лицо за волосами. Она молчала — и постепенно в зале начал нарастать гул. Отовсюду начали разноситься шепотки «Она хотела отравить Императора!» или «Она точно сделала это умышленно!». Кто-то даже выкрикнул «Смерть предательнице!», но Чхве Хан бросил в тут сторону острый взгляд и голос тут же замолк.

Ын Су, впрочем, явно не собиралась никак оправдываться. Приглядевшись, Кэйл понял, что женщину бьёт крупная дрожь. Она явно не могла говорить от переполнявших её чувств.

Мун Та Хён снова взяла слово.

— Призываю к тишине! — дождавшись, когда шепотки смолкнут, она снова обратилась к служанке. — Обвиняемая Ын Су, могу ли я понимать Ваше молчание как отказ отвечать на вопрос?

Ын Су неуверенно и как-то дерганно кивнула.

Глас Императора кивнула и опять сделала какую-то пометку.

— В таком случае у Его Императорского Величества больше нет вопросов.

Судя по всему, она собиралась переходить к следующей части заседания, но лёгкое движение руки Чхве Хана прервало её. Она тут же наклонилась к нему, и он что-то тихо сказал ей на ухо, заставив девушку кивнуть и распрямиться.

— Ын Су, — снова наполнил зал спокойный холодный голос Императора. Обвиняемая тут же вскинулась, глядя на него с какой-то отчаянной надеждой. — Подойди.

Стражник из конвоя тут же поспешил отцепить цепь Ын Су от крюка в полу. Её быстро взяли в коробку и подвели ближе к трону. Служанка шла, запинаясь, а, оказавшись почти у самого трона, и вовсе рухнула на колени. Эта картина — девушка в цепях перед троном Императора — была жуткой и одновременно печальной.

Кэйл всё ещё не жалел её. Она это заслужила. В конечном итоге, их с Чхве Ханом жизни всё ещё находились в опасности, и если он сам ещё не являлся гражданином Кореи, то нападение на Чхве Хана…

Было очевидно, что мера наказания будет наивысшей.

— Ын Су, ты верно служила в Дворце Чёрного Дракона последние восемьдесят лет. Я сам не раз замечал твоё усердие и прилежность. Я считал, что тебе можно доверять, поэтому и отправил прислуживать Его Императорскому Высочеству Принцу Кэйлу. Ты предала моё доверие.

Ын Су резко подняла голову и отчаянно замотала ею, но ничего не сказала. Возможно, ей не хватало мужества, или же переполнявшие её эмоции были настолько сильны, что она не могла обличить их в слова, но она молчала, пока взгляд Чхве Хана, холодный и суровый, не отпускал её. Кэйл неосознанно поёжился — если бы Чхве Хан смотрел на него так, он бы тоже, наверное, не смог бы выговорить ни слова.

Чхве Хан положил руку на подлокотник трона и чуть склонил голову вбок, не отрывая от обвиняемой глаз.

— Ответь мне, Ын Су, ради чего ты, пользующаяся доверием своего Императора, решила предать его?

Кэйл сжал подлокотники кресла. Он тоже хотел узнать ответ на этот вопрос.

Кажется, эмоции, наполнявшие Ын Су, наконец-то вырвались наружу. Она резко дёрнулась, кинувшись к Императору, но один из стражников успел перехватить её цепь и не позволить ей приблизиться, что, кажется, никак её не смутило. Рухнув на пол на ступенях, ведущих к возвышению, где стоял трон, она резко задрала голову, чтобы взглянуть Чхве Хану в лицо.

— Эта Война! Как Вы могли заключить перемирие?! — она выкрикнула это с такой силой, что некоторые чиновники, сидящие в первых рядах, неосознанно отшатнулись. — Три поколения нашего народа вели её! Наши деды, наши отцы и матери, наши братья и сестры! Они умирали, они страдали, они отдавали свои жизни на этой войне! Как Вы можете так просто остановить её? Как можете Вы принять в свой священный род этого выродка, чьи предки пять веков уничтожали наших родных и любимых? Как Вы могли?!

Её крик эхом отдался от каменных сводов зала. Выдохшись, она в изнеможении опустила голову, и стражники тут же оттащили её на старое место, снова закрепляя её цепь за крюк, но женщина, казалось, даже не заметила этого.

Она ждала реакции Императора.

Кэйл перевёл взгляд на Чхве Хана и замер, увидев, что тот никак не изменился в лице. Оно застыло маской абсолютного спокойствия, и лишь присмотревшись, Кэйл заметил, что его пальцы сжались так сильно, что костяшки побелели. Он был зол? Разочарован? В ярости? Кэйл ни за что не поверил бы, что ему действительно всё равно.

Чхве Хан приложил так много сил, чтобы мир между их Империями вообще стал возможен. Ему просто не могло быть всё равно.

— Я услышал тебя, — медленно сказал он, и в его голосе прозвучала сталь. Он не стал добавлять ничего больше, лишь махнул рукой, давая Мун Та Хён возможность продолжить.

— Обвиняемая Ын Су, Вы признали свою вину в совершённых преступлениях! Да будет Императорский Суд Справедлив!

С этими словами она вновь вернулась к Чхве Хану и передала ему бумаги. Тот кивнул ей в признательности и быстро просмотрел её записи, пока в зале снова нарастал гул. Почти никто не сомневался в приговоре, хотя Кэйл явственно расслышал тихое «Бедная девочка, она ведь во многом права», донёсшееся откуда-то со стороны выхода в зал. Те места занимали в основном чиновники, не пользующиеся особым доверием Чхве Хана и, очевидно, не разделявшие его стремление к миру. С ними надо было быть настороже.

Наконец, Чхве Хан коротко пошевелил пальцами, и Глас Императора наклонилась к нему, после чего кивнула и, приняв свои записи из его рук, распрямилась и вышла вперёд.

Голос её, звонкий и сильный, моментально облетел весь зал.

— Обвиняемая Ын Су, Император вынес приговор! Да будут все присутствующие свидетелями! — она сделала паузу и продолжила. — Ын Су, дочь Ын Чон Хуна, Суд признал Вас виновной в государственной измене! Ваши действия угрожали не только судьбе и благополучию Его Императорского Величества, но и всей Империи! Ваша вина была доказана и неоспорима. По решению Его Императорского Величества Вы будете казнены через четвертование!

Ын Су замерла, а потом, всхлипнув, сгорбилась, снова спрятав лицо за волосами, но Мун Та Хён продолжила.

— Из уважения к Вашей прежней усердной работе казнь не будет публичной. Так же, по законам Империи Корея, Вам будет позволено увидеться с одним близким человеком по Вашему выбору и составить завещание. Казнь состоится через три дня во Дворце Наказаний!

Она сделала рукой знак охране.

— Уведите осуждённую.

Ын Су, совсем никак не сопротивляющуюся и продолжающую всхлипывать, вывели из зала. Кэйл посмотрел ей вслед. Подумать только, ведь она осталась бы жива, если бы Чхве Хан не выбрал её его служанкой в Павильоне Плачущей Ивы… Впрочем, она осталась бы жива, если бы не стала пытаться убить его, а сразу пошла к Императору и рассказала о предложении этой неизвестной Чон Арым. Когда двери за ней закрылись, Кэйл отвёл от них взгляд.

— Воды, мой Принц? — тихо спросил Рон, всё это время просидевший рядом с ним и помогающий ему переводить непонятные слова, и Кэйл кивнул, осушив протянутый стакан одним глотком. Чхве Хан был прав. Это действительно было утомительно.

И ведь это было ещё только начало.

Мун Та Хён ненадолго отошла в сторону, чтобы, видимо, тоже глотнуть воды, но быстро вернулась и, вновь вооружившись папкой с листами, вышла вперёд.

— Привести второго обвиняемого!