— Я уезжаю, — царапая словами, произносит Дилюк, пока Кэйю безжалостно хлещет по лицу морской ветер, — возможно навсегда.

— Тебе решать, — произносит в ответ обыденно и оттого опустошенно.

Перед ними ночная водная гладь, укрывающая земли грешников. Некогда любимое место Кэйи в Мондштадте. Ребёнком он сбегал сюда, в мечтах желая разглядеть огни своей Великой родины, о которой рассказывал отец, но видел лишь лазурную пропасть. Боги на том моменте усмехнулись.

Дилюк не знал, о чем думал Кэйа всё то время, когда грустно смотрел на море. Не знал ещё неделю назад, а потом предпочёл не думать об этом каждую гребаную секунду. И о том, что они потопили самое ценное — доверие друг друга.

Кэйю пугает их расставание. Пугает ощущение утекающего сквозь пальцы время, их глупость и то, что Дилюк безошибочно его отыскал перед отъездом. Словно они больше не незнакомцы, обрекшие себя поднятым огненным мечом. Если бы Кэйа заранее знал, что будет ждать его прощание, то не сохранял бы в памяти их последний диалог. И его имя.

Его имя он забыть попросту не в силах.

— Я подал заявление, чтобы отписать тебя из всех владений отца. Ты можешь оспорить это решение в суде, как формальный наследник.

«Я сделал это с горяча» — читается в интонации. Кэйа устал выворачивать себе душу наизнанку.

— Особняк ты уже продал?

— Да.

— Ты настолько не в себе, — больше обиженно, чем ядовито выплевывает Кэйа, — мы даже не успели похоронить отца, как ты…

Слова застревают в глотке. Подхватываемый ветром песок неприятно колет щеки. Глаза щиплет осознанием: все прожитые годы запятнаны кровью и сожалением, все лучшие воспоминания перечёркнуты и хотят быть забыты. Все пережитое — на выброс.

Что вообще тогда имеет значение?

Не сказав больше ни слова, Кэйа уходит. Громких тёплых прощаний они все равно друг другу не пожелают. Они должны были вместе разделить произошедшее горе хотя бы безмолвной поддержкой, а не разбегаться по разным углам. Самое дрянное — осознать собственные ошибки, но не уметь переступить через обиду. Она однажды уйдет, и они смогут нормально поговорить, не заливаясь печалью, потому что сейчас слишком слабы перед друг другом.

Кэйа желает сам себя не знать, просто потому… ни смотря ни на что, продолжает так странно его любить.

То чувство он с болью сбережёт.