Московское Государство. 1602 год

В этом году распутица пришла рано, когда её ещё не ждали, обычно в Вологодской области она поспевала только к ноябрю. В Московии, царской столице, собирались праздновать день рождения царевны Феодосии. Ей исполнялось восемь лет. Ведь никто и не думал, что царевна доживёт даже до годовалого возраста, лекарей звали, те ходили в хоромы вереницей.

Однако бог миловал или, как поговаривали злые языки, поколдовала двоедушница и отвела хворобу. Именно поэтому народ немного успокоился после смерти Царевича Дмитрия. И даже когда смертельная болезнь унесла царя Фёдора, пусть многие и взволновались, все равно знали – есть наследница, рано или поздно будет наследник. Но этот год, уже второй подряд, выдался неурожайным, и крестьяне роптали.

Хуже всего было то, что против людей собралась армия нежити и нечисти. Уже целый год она нарушала покой в царстве. Посадский люд, беглые холопы и прочие перепугались и пока позабыли претензии к царской власти и боярам. Куда сильнее их сплачивала общая угроза. Возможно, они и в голоде были виноваты, и в прочих бедах.

Борис Годунов, регент при малолетней царевне, спешно созвал войско и выдвинул его против врага, но тем не менее не мог оставить столицу и царевну, потому что все понимали – погибни он, и править сейчас будет некому. Вместо этого отправил на место битвы одного из своих приближенных, потому что несколько бояр уже погибли.

Также некоторые говорили, что регент отчаялся и обратился к колдунам-двоедушникам, знахарям и тем существам, которые не согласились помогать выступившей против людей армии.

Следующий к лагерю, разбитому неподалёку от последнего места боя, обоз тащился еле-еле. Деревянные колёса постоянно застревали в грязи, лошади недовольно ржали и резко останавливались дёргали поводья, а удила впивались в губы.

Только по отрывистым фразам едущих впереди сопровождающих его стрельцов можно было понять, что они уже почти добрались до места.

Коля ехал позади всех, за массивной тяжело гружёной повозкой. Хвост Чижки прижался к серому крупу, а уши были направлены вперёд – она нервничала после долгой дороги и определённо устала. Он её понимал и искренне завидовал той паре счастливчиков, которые ухитрились влезть к припасам в телегу под навес и сейчас дрыхли с ними в обнимку.

Парень и сам уже едва ли не валился из седла и наверняка натёр себе мозоли на всех местах, на которых мог натереть, а также и на тех, на которых не мог. Просто за компанию. Ноги затекли, икры уже тянуло тупой ноющей болью. Пусть он и привык находиться в дороге подолгу, даже нынешний переход затянулся.

Юкайо поравнялся с ним. Его пегий жеребец – Шими (染み(яп.) – Пятно </footnote) – недовольно всхрапнул, но все же позволил хозяину повести себя чуть быстрее.

– После такого долгого пути не устал ты? – спросил он. Его русский всё ещё звучал немного неестественно, но гораздо лучше, чем два года назад, когда они познакомились. – Возможно, что-нибудь обронил?

Коля лениво покосился на товарища. Их дорога выходила настолько долгой, что он за неё, похоже исчерпал не только темы для разговоров, но и желание даже шевелиться. Хотелось только одного: слезть и уснуть. Можно прямо тут, в грязи на обочине.

– Обронил. То, на чём я сижу, – устало отозвался он. Мир плавал перед глазами так сильно, что ему уже третий раз казалось, что он свалится с Чижки.

– Седалище? – расхохотался тот, и Коля, не выдержав, рассмеялся в ответ. Этот шум разбудил сладко спящих в повозке везунчиков, и женщина зашикала – там у нее ребенок, кажется. Но Колю это не волновало. Он широко улыбнулся и взглянул на Юкайо.

– Увы, пока оно со мною, – он похлопал себя по бедру и теперь вот точно чуть не свалился вниз. – Но ежели не доедем скоро, потеряю. А ты? Утомился за дорогу?

– Немного. Тебя, вижу, вот-вот сморит, – Юкайо прищурился и взглянул на него из-под ресниц. – Коли так, и ты усне лицом в канаве, нынче вечером на стоянке употреблю твою порцию за ужином.

Парень не смог сдержать насмешливого фырканья. Даже сон немного прошёл.

– Не сморит, – заверил его Коля. – Хочу сам употребить свою порцию. Голоден, что волк. Или тваря. Выбирай, что хочешь.

Теперь уже Юкайо усмехнулся и хотел уже что-то ответить, но радостный гомон усталых воинов, едущих впереди, возвестил, что они добрались до цели.

– Давай вперегонку! – воскликнул Коля и дёрнув за узду, пришпорил Чижку. На душе радостно светило солнце.

Он игнорировал возмущенные возгласы воинов и немногочисленных подобранных по пути крестьян и городских, на которых теперь летела вся грязь. Но все же ему удалось добраться до лагеря и опередить при этом Юкайо.

Чижка тяжело дышала, и он похлопал ее по шее ласково.

– Гоголь! Снова ты балагуришь? – воскликнул глава каравана, Чернышевский. Он едва успел пришпорить своего коня, потому что парень выскочил как раз ему наперерез почти из ниоткуда. Коля тихо рассмеялся и помахал ему рукой.

– Меня изволил видеть Тургенев-ста! Спешу в его палатку. (Ста – словоерс. у меня функционирует в 17 веке как сан в японском, уважение от младшего к старшему. К слову, функции были те же, так что возможно).

Старик погрозил ему пальцем, и Коля невольно хихикнул.

– Не балуй. Мы едва въехали в бивак. Воевода Тургенев никак тебя не кликал. Я бы услышал.

Юкайо догнал его. Он объехал колонну с другой стороны и теперь тоже остановился и вслушивался в их разговор.

– Услыхал? А я ему говорю, Тургенев-ста захочет меня видеть, – обратился Коля к Юкайо. Старик огладил бороду и покачал головой.

– Смутьяны. Ступайте, доложите ему о нашем прибытии, коли нас ещё не встречают. Давно солнце в небеси, а тишь в лагере стоит. Разве ж добрый люд в такое время отдыхает?

Коля не дослушал.

– Я победивши, так что половина твоей порции моя, – заявил он, обращаясь к другу. Юкайо покачал головой и чуть покровительственно сказал:

– Ты смухлевал своей магией. Не победа, – он задумался и добавил. – И откуда в тебе столько чикара<footnote>力(яп.) – сила, мощь. </footnote>? – парень иногда сбивался на японский. – Только вот падал с лошади, а уже полон сил.

– Не мухлевал я, – праведно возмутился Коля, попытался наклониться, чтобы дотянуться до него и щёлкнуть по носу, но теперь действительно не удержался и на третий раз свалился с лошади.

Юкайо озадаченно смотрел на него сверху-вниз.

– Сильно ушибся?

Чижка ударила копытом о землю, фыркнула и отошла в сторону, игнорируя его присутствие. Травка возле ближайшей палатки интересовала её куда сильнее, чем тот факт, что её любимый хозяин чуть не убился.

А вот сейчас обидно было. Очень.

– Седалище болит! – драматично возвестил он. Куда более драматично, чем следовало бы, потому что он ударился не так сильно, как хотел показать. – Но не отбил, – поспешил заверил он спешившегося Юкайо и, уцепившись за его протянутую руку, поднялся, потирая поясницу. – А ты предательница! – он ткнул пальцем в сторону Чижки. Та только дёрнула ухом и вернулась к пощипыванию травы.

– Ну, она же не виновата. Ты сам упавши, – Юкайо усмехнулся и взял Шими под уздцы. Коля взглянул на Чижку и махнул рукой. Упрямица пока не доест, с места не сдвинется, а там найдется кому о ней позаботиться.

Вместе с другом они направились в палатку воеводы прибора стрельцов и других войск. Действительно слишком давно рассвело. Неужто люди до сих пор спали? И караула нет.

Коля остановился, едва зашёл. Внутри люди спали, но он сразу же ощутил веяние чужой магии.

Магии Существа.

По тому, как вздрогнул Юкайо, он понял – тот тоже ощутил, как бьётся чужая сила в палатке, как расходится вокруг спящих и по всему лагерю.

– Колдовской морок, – пробормотал Коля и приблизился к мужчине, неподвижно лежащему поверх покрывала, коснулся его кожи, после положил ладонь на грудь. Сердце ещё билось. – Они живы, но спят. Думаю, весь лагерь сейчас такой.

Юкайо кивнул и настороженно огляделся, вероятно, в поисках существ. Он всегда становился серьезным и сосредоточенным, когда дело доходило до работы.

– Спит. Как дядько Жак сказывал на одном из привалов? Про спящую принцессу в замке? – потянул он, а после замолчал и тихо сказал. – Знаешь. Я бо<footnote>(старин.) ведь </footnote> ощущаю магию Существ, но совсем не чую их самих.

Коля не отвечал, тоже сосредоточившись на своей задаче. Он старался отследить источник, но не мог. Тогда он решил забыть об этом и отдать все силы на то, чтобы пробудить мужчину. Кончиками пальцев коснулся он его груди.

Магия потекла по венам от сердца, как зарекали ворожбу творить. Магия наполняла тело, и он чувствовал почти невесомую чужую душу под пальцами. И наполняло тело восторгом. Не мог он так, как Юкайо отстраняться от себя самого во время дела. Вот жизнь, вот сердце, вот средоточие жизни.

А вот и путы чужой магии, словно в сердце нитями заходят, оплетают его. Он чувствовал, как они медленно дрожат и бьются с ним в такт. Коля сам выдохнул, постоянно переступая с ноги на ногу. Требовалось терпение, которого ему всегда недоставало.

– Подсобить?

– Сдюжу сам, – отозвался Коля. Если он сможет отследить, куда крепится ведущая нить, и аккуратно её отсоединит, то и с остальными проблем не будет. Прикрыв глаза, парень очистил сознание и призвал на помощь свою магию. Рука стала прозрачной и с лёгкостью прошла сквозь чужую плоть. Глаза при этом тоже потеряли цвет, стали почти прозрачными, особенно голубой.

Пальцы нащупали нить и аккуратно извлекли ее из сердца. Другой рукой он закрыл отверстие и принялся нашептывать молитву Трояну. (Троя́н — в южнославянском фольклоре демонический персонаж, иногда триглавый. По некоторым источникам связан с пространством и временем.)

Сейчас его пальцы скользили осторожно, заштопывая отверстие, которое он не видел, но чувствовал, невидимыми нитями, по немыслимому неведомому наущению.

Будто его руку вели боги, которым он молился.

А ещё он знал, что больше так долго делать ему не придётся. Теперь он видел, куда угодили чужие нити. Достаточно лишь легко провести ладонью, и он с лёгкостью разрушит чужое заклятье. Завязали его на Воеводе Тургеневе.

Коля сделал шаг назад, и вытащил ладонь, которая приобрела нормальный вид, и сразу же вознёс молитву Велесу, своему покровителю которого, вместе с Трояном, уважал сильнее всех в пантеоне, пусть и надлежало любить всех одинаково. (Согласно теории основного мифа — Велес – одно из центральных божеств в славянской мифологии, змеевидный бог, живущий на земле, антагонист обитающего на небе Перуна)

Но какая разница, что там надлежит делать.

Парень развернулся к Юкайо и заглянул ему прямо в серые глаза.

– Преуспел. Теперь смогу снять волшбу. Ты ничего не почувствовал, когда она спала?

Тот покачал головой медленно.

– Но я знаю, Существа, способные на такое, могучи. Погрузить в сон целый лагерь не по силам бесам и вашей нечистой силе.

Коля сделал несколько шагов по палатке и провёл ладонью над грудью второго мужчины, после третьего, четвёртого. После вынужденного бездействия ему постоянно хотелось двигаться. И он постоянно молился Велесу, едва замечал, как трепещут ресницы людей. Те вот-вот должны прийти в себя.

– Я не знаю способных на сии деяния тоже, – отозвался Коля легко. Его разбирало вполне искреннее любопытство. Он выскользнул из этой палатки и поспешил в следующую, но их обоих остановил Чернышевский.

– Что происходит? Отчитась! – потребовал он. Коля с Юкайо переглянулись, и, дополняя друг друга, нехотя объяснили ему суть: лагерь спит, погруженный в колдовской морок. Коля де нашел способ, но приходится будить вручную.

Старик встревоженно на них смотрел. Его нервозность теперь совсем не скрывалась. Многие в Московском Государстве колдунов, а уж тем более колдунов-двоедушников или иностранцев с их странной магией не жаловали.

Но Чернышевский их всех уважал, ибо прекрасно понимал, что никто не справится с Существами кроме тех, кто хранит крупицы древних знаний.

– Идите. Я пока придержу людей.

Коля и Юкайо поспешно ушли.

– Не хотел бы объясняться с Тургеневым-ста, – покачал головой Юкайо, но улыбка на его лице выглядела скорее веселой, и Коля не удержался и отзеркалил её.

Юкайо ему помогал, и в следующей палатке дело пошло быстрее. Его магия работала по иным принципам, словно отрицая магию существ, и едва Коля смог объяснить, что именно нужно трогать, в какой точки, они быстро обошли почти весь лагерь, кроме последнего шатра, стоящего по левую сторону от шатра Воеводы.

– Мы вам до гробу обязаны. Челом бить готов, – возле входа в шатёр их нагнали Тургенев и Чернышевский.

– Мы ещё не закончили. Последний, – Коля указал на шатёр. Вообще, он все ещё хотел спать, особенно после такого долгого применения магии усталость никуда не делась, а только возросла. Вот ещё! Теперь ещё выслушивать долгие нудные словоизлияния дедов. Судя по лицу Юкайо, они в этом были схожи.

– Ох, там живёт девица. Ежели спасёте её, брат её благодарен будет. Он в разведке нонче, – пояснил Тургенев.

Коля озадаченно на него взглянул. Девицам на войне не место. Им положено в теремах вышивать да мужа глаз радовать. Некоторые девицы-ведьмы да знахарки правда приходили на помощь армиям, но церковь это обычно не радовало.

– Что же она тут делает?

– Сопровождает брата в походе. Без него не согласная остаться. Не буду мешати. Распоряжусь выделить вам палатку, – и он удалился.

Коля с Юкайо вошли в палатку, и тут же парень ощутимо едва заметный ток чужой магии. Друг вздрогнул всем телом и пальцы сжали его ладони. Похоже, он ощутил куда больше, чем сам Коля.

Девушка лежала на кровати, так же, как и прочие – бледная и неподвижная, словно принцесса из сказки.

– Николай, она…– прошептал ему на ухо Юкайо, но этого и не требовалось. Он и без того понимал, что друг хочет ему сказать. Да и слышать сейчас не хотел. Впрочем, тот осекся и замолчал. Видимо, тоже не смог избежать этого странного заворожения.

Волнистая ткань белого дубаса, оплетающего изящную фигуру; черные сети в иссиня-черных волосах; прикрывающий узкие плечи батистовый темный платок.

Коля приблизился и занёс ладонь над её грудью, имитируя необходимое движение. Он всматривался в бледное лицо с тонкими изящными чертами и никак не мог поверить в то, что видит перед собой. Таких Существ он никогда не видел.

Она не была похожа ни на кого, с кем он сталкивался. Разве что могла быть самой девой Мареной или кем-то из дочерей богов пантеона? (Марена — в западно- и в меньшей степени восточно-славянской традиции женский мифологический персонаж, связанный с сезонными обрядами умирания и воскресания природы.)

Но Коля в глубине души понимал каждый раз, что все его догадки никуда не годятся. Едва она распахнула чароитовые глаза, он осознал, что это существо не имеет ни малейшего отношения ни к Велесу, ни к Трояну, ни к кому бы то ни было ещё из тех, кого он знает.

– Что-то содеялось? – её мягкий голос звучал совсем негромко. Девушка села на кровати, и ткань сползла по плечам, оголяя светлую до белизны кожу.

– Не бесстыдно ли ты ведёшь себя? Стоишь так близко к сударыне! – его одернул резкий голос, и он обернулся. На него смотрели две девушки – обе носили косы, только у одной волосы разноцветные, а у другой голубые. Говорила с ним резким голосом вторая, а первая только смотрела на него настороженным взглядом, напряжённая, будто тетива.

Юкайо видимо их «разбудил». Девицы носили сарафаны проще, не расшитые узорчатыми нитями, как у хозяйки палатки.

– Неучтиво так приветствовать лю́бых гостей, Иванна, – тихо произнесла темноволосая девушка. – Не соблаговолишь ли поставить нам самовар? (Чай завезли на Русь к концу 17 века, но у меня это случилось лет на 25 раньше. По крайней мере, это касается знати. Я так хочу.)

Лицо служанки пошло красными пятнами, но она кивнула и, отошла в угол палатки. Вторая последовала за ней. Коля не слушал, о чем они там шептались. Кажется, он даже не понимал, где сейчас Юкайо.

– Приношу извинения, – девушка поднялась, взяла свой платок и снова закуталась в него. – Я будто бы грезила.

Коля сделал глубокий вдох. Он понимал, что Существа находятся здесь по своей воле. И, наверное, даже смутно осознавал, что именно они погрузили лагерь в сон. Мысли путались и перетекали одна в другую бессвязно. Не выходило даже понять, о чем он конкретно сейчас думает.

Нужно подыграть. Точно. Если удастся вызнать, что они задумали, тогда они смогут предотвратить…

Он столкнулся с взглядом ее чарующих чароитовых глаз и сразу же осекся, позабыв собственные мысли.

Его привёл в себя несильный тычок под рёбра, и Коля всё же взял себя в руки.

– Недруги навели на бивак (Военный лагерь) ворожбу, – сказал он, лишь на мгновение опередив Юкайо. – Но мы побороли вражескую магию, поэтому не тревожьтесь.

Девушка сжала пальцами ткань своего дубаса и, взглянув на него из под ресниц, кивнула.

– Изъявляю признательность. Пусть и сама я сведуща в волшбе, они застали меня врасплох, – пока она устраивалась на своем матрасе, её служанка с разноцветными волосами принесла простой деревянный грубо вырезанный круг с не слишком красиво изображенным цветком ромашки посредине, который в походе нередко использовали вместо стола. На него поставили небольшие чашки. – Вы прямо как древние волховы.

– Вроде их церковь сейчас не слишком жалует, – потянул Юкайо. – Как и магию. Но против Существ она весьма действительна.

– Истину говорите, – девушка мягко коснулась своей чашки и обхватила её пальцами. Коля вздрогнул и взял собственную. Только сейчас он осознал: обвинить ее в том, что она Существо, будет тяжело. Признавшись в ведовстве, она буквально отвела подозрения в сторону. – Приношу извинения. Не представилась, манеры забыв свои, выставляю род собственный с худшей стороны. Мои предки смотрят с небеси с непочтением на недостойную дочь свою. Княжна Феодора Достоевская, дочерь Михаила Достоевского, князя Тверского, сестра Максима Горького, князя Псковского.

Коля с Юкайо переглянулись. То, что друг не слышал имён, которые она перечисляла, парень не сомневался. Но вот даже сам он долго не слыхал про князя Тверского.

– Николай Гоголь, сын князя Василия Гоголя, – Коля широко улыбнулся. – Сие неважно, ибо моя семья от меня отреклася. Колдун я, предложил свою помощь армии. В смутное время живём, услуги завсегда треба.

– Юкайо, третий сын Накамуры Осаму, одного из вассалов Маэды, – беззаботно отозвался друг и зачерпнул ложкой творог. – Приехал с островов на востоке. Не знаю, кто победил, но когда я уезжал, боролись за власть. По вашему тоже колдуном буду.

Каждый раз, когда Коля пил напиток под названием чай, он все ещё удивлялся этому вкусу. И наслаждался им. Хотя вроде и попривык уже. Сперва его угощали бояре в благодарность за помощь, потом высшие чины, а потом привез Юкайо. Сказал, что у них такой пьют многие, да ещё и посмеивался с его неосведомлённости.

– Недаром наш батюшка слег третьего дня и умер. Столько нечистых вокруг него собралось, – девушка пригубила чай, и на её губах промелькнула тонкая изящная улыбка. – Зримо, сердце не выдержало.

Коля даже не сомневался: батюшка покинул этот свет при её непосредственной помощи. Он очень сожалел, что не может спросить напрямую, но не сомневался, что тогда она увильнет. Таить свои намерения он мог, но искренне не любил. Слишком много сил на это уходило.

Но все же как она это сделала? Лично? Нет, вряд ли. Наверняка попросила кого-то из своих служанок. Батюшку отравили? Наверняка. Что-то незаметное, или вой стоял бы на весь лагерь.

– Досадно, что он не смог нас встретить, – отозвался Юкайо. – Мне мало довелося ведаться с вашими батюшками.

Коля не удержался и тихо рассмеялся.

– Ты хотел сказать, что это они не хотели ведаться с нами?

– Якшаться? – ещё раз уточнил Юкайо, и они отзеркалили улыбки друг друга. Коля буквально ощущал взгляд девушки, но никак не понимал, что именно тот значит. О чем она думает? Для чего устроила весь этот спектакль со сном в лагере? Если хотела всех вырезать, то они бы прибыли на большое кладбище.

– Вы с островов к востоку? – спросила Феодора. – У вас есть семья, вы молвили?

– Вроде жена и четверо детей? Пятеро? – повеселел Коля, предчувствуя развлечение. Каждый раз, когда за это заходила речь, Юкайо резко становился несчастным. Не потому что его мучила совесть о брошенной на чужбине семье – вряд ли он сможет к ним вернуться. Просто все вокруг начинали его стыдить и не понимали, как он мог бросить жену и детей и уехать воевать, да ещё и на чужбину, в далёкую страну.

– Три дочери и сын, – проворчал парень. – Когда я уезжал, она ещё на сносях бывши, но с тех пор уж три года прошло. Поди родился уже. Я в таких вещах у женщин не разбираюсь.

Коля чуть не облился чаем.

– Да ладно тебе брешить. А кличут как детей хоть помнишь?

Этого вопроса друг, похоже, ожидал, так что, с готовностью ответил:

– Момо, Юно, Хару и Горо.

Коля озадаченно на него посмотрел. Он изучал его язык. Во время долгих ночёвок времени им хватало.

– Горо же значит пятый? А ты назвал четырёх, и те дочери, а не сыны.

– Жена хотела пять детей, – Юкайо нервно улыбнулся. – А я не знал, выйдет ли. Ну и говорю ей, мол назови пятым. Если что, скажешь ему, родивши до него, да те померли. Не пойдёт же к истокам Сандзу проверять? (Река Сандзу (яп. 三途の川, Сандзу-но кава, «Река трёх перекрёстков», «Река трёх дорог») — в японской буддистской народной традиции, река, являющаяся границей между миром живых и миром мёртвых.)

Коля представил. Стало смешно, и он замахал руками и чуть не разбил чашку. Удержал каким-то чудом. Служанка по имени Иванна сверлила его недовольным взглядом и чуть ли не шипела.

– А ежели захотел бы, ты бы пустил?

– Ну я их с матерью, дядькой да дедом оставил. Так что пустил.

– А пятому ребенку вы имя выбирали вместе? – девушка слушала их внимательно. Коля время от времени чувствовал её взгляд, но совершенно не понимал, о чем она думает.

– Эм, – Юкайо растерялся даже и поскреб в затылке, а после беспомощно посмотрел на Колю, словно тот мог знать ответ на этот вопрос, но последние силы у самого Коли уходили, чтобы не расхохотался в голос, что, он все ещё помнил, было невежливо. – Она что-то предложивши мне, а я ответил. Но я собирался отбывать и не памятую, что она предлагала.

– Ты её даже не услыхал! – Коля не сдержался и прыснул. – Первое, что она предложила, сказанул.

– Хоть ты не начинай! – Юкайо ткнул его локтем под ребра, и парень всё же уронил блюдечко себе на колени, не прекращая посмеиваться.

– Замолчал я, замолчал!

Служанки смотрели на них в таком неестественном молчании, которое, даже сейчас было понятно, казалось странным.

– Оно целехонько! Извините! – воскликнул Коля и вернул блюдечко на деревянную подставку. До самого предмета ему дела не было, но с хозяйкой палатки он ссориться сейчас совсем не хотел. Пусть и прекрасно понимал, что, скорее всего, весь разговор – только её прихоть.

Девушка медленно покачала головой, и темные прядки чуть качнулись. Движение показалось на мгновение слишком медленным.

– Не тревожьтесь понапрасну. Расскажите, что вы видели в дороге. В лагере тоскливо.

– Совсем близко поле битвы, – с готовностью ответил Коля, обрадовавшись смене темы. – Надеюсь, запах вас не беспокоит?

– Запах? – девушка склонила голову на бок, немного дико, и в её радужке что-то мелькнуло, зрачки сузились.

– Ветерок задувает в другую сторону, – неожиданно вмешался Юкайо, но Коля так и не понял, почему тот снова ткнул его локтем. Что он вообще не так сказал? Больно вообще-то! – Отрадно, что не чувствуете.

Только сейчас он заметил, что вторая служанка, с разноцветными волосами, внимательно смотрит, такая же напряжённая, словно готовая к нападению. Неужто они считают их с Юкайо опасными для своей Госпожи?

– Вот оно как, – Феодора сильнее закуталась в свой платок. Теперь её взгляд немного рассеянно блуждал по палатке, будто она утратила нить беседы. – При случае не составите ли мне компанию для прогулки? Мой брат всегда с прочими бойцами, в битве или ищет пути для стрельцев за пределами бивака.

– Но Госпожа… – вдруг заговорила Иванна, но осеклась, едва Феодора на неё посмотрела. Коля не успел даже пожалеть, что не понял, что именно вынудило её примолкнуть.

– У вас тоже сопровождение незамужней девицы кидает тень? Бросает? Коль, как это будет по-русски? – озадачился Юкайо, сбив его с мысли.

– Бросает, – на автомате ответил он, не вникнув сразу, о чём идёт речь.

– Бесславит меня или мой род? – уточнила девушка, сложила губы буквой о, а после чуть растянула их в подобии тени улыбки. – Но вы же меня сопровождаете, стоит ли мне переживать?

– Ни на полушку! – заверил её Коля, не обращая внимания на реакцию ее служанок, куда более эмоционально реагирующих на их речь и манеры. Как бы они не относились к ним с Юкайо, сама Феодора к ним благоволила по неясной причине. Этим стоило воспользоваться, чтобы выяснить, что девушке-Существу от них нужно. Только эта причина. Да, именно она.

– Мы благодарим вас за доверие, нам оказанное!

Девушка склонила голову на другой бок и медленно кивнула, теперь её взгляд казался скорее изучающим.

– Как брат вернётся, я вас с ним познакомлю.

– Гоголь! Осаму! Вы сквозь землю провалилися, окаянные?! – в палатку влетел Чернышевский, остановился и резко покраснел, словно бы до самых кончиков бороды, и отвесил низкий поклон до земли. – Милостивая Государыня, прошу меня извинить, забылся!

Девушка поднялась на ноги и отряхнула дубас. Служанка без лишних просьб убрала чашки, словно ей отдали мысленный приказ, а вторая унесла поднос.

Феодора убрала прядь волос с лица и, окинув взглядом замерших парней, мягко кивнула вошедшему старику, и улыбнулась ему тепло.

– Право, не извиняйтесь. Я угощала их чаем, благодарила за наше спасение. Мы им жизнями обязаны, – девушка приложила ладонь к губам. – Я их у вас скрала ненадолго. Это вы извините.

Старик смущённо зарделся и поспешно покачал головой.

– Ежели вы не противу, пока я заберу их у вас. Отчитаться надобно.

Она кивнула мягко.

– Конечно. Мой брат не возвратился пока?

– Нет пока Максимки, – Чернышевский махнул рукой, и Коля неохотно поднялся. Если честно, он бы с удовольствием посидел в этой палатке еще и пообщался со странной девушкой, но, к сожалению, не от него зависело. Радовало его только то, что точно такое же разочарование было написано и на лице Юкайо.

Лишь когда Коля обернулся уже на выходе и посмотрел на смотрящую им вслед Феодору, он неожиданно понял, что всё время их беседы совсем не хотел спать, словно совсем не устал за дорогу, и словно полон сил.

Он посмотрел на Юкайо, а после они вместе вышли следом за Чернышевским. Но Коле все равно почудилось, что тень девушки гораздо больше и массивнее нее самой.

Или это плясали на стенах тени, отблески нескольких огромных невидимых крыльев.