Закатное солнце едва скрылось за горизонтом, утонув в силуэтах высоких деревьев, когда двое фатуи въехали в непримечательную рыбацкую деревушку верхом на горных лошадях. Крепкие приземистые животные задушенно фыркали и жадно накинулись на корыто с водой, пока их всадники, спешившись, направились к причалу. Принявшая лошадей девчонка с набитыми морой карманами смотрела вслед двум щедрым чужеземцам, не в силах поверить, что ей просто взяли и подарили добротных лошадок и заплатили за их уход морой. 

— Я смотрю, даже подземелья Дотторе не убили в тебе благородного рыцаря, Полуночник, — невесело усмехнулся Аякс, поправляя маску, с видимым усилием поднимая травмированную руку, — Хотя не то чтобы в том, как ты распоряжаешься моим имуществом, было что-то героическое.

Дилюк его проигнорировал. Они мчали на разбойничьих — а не фатуйских — лошадях от самого логова несколько часов и провели их в практически полном благостном молчании. Дилюку почти удалось обмануть себя и забыть, с кем именно он объединился, и на что пришлось согласиться ради этого вынужденного сотрудничества. 

Но о чем он не забывал ни на секунду, постоянно вертя эту мысль в своем взбудораженно-дерганном мозге — срок действия драконьей крови. Отходняк накроет его в лучшем случае на следующий день. В худшем же — ночь его ждала крайне неприятная. Дилюк бы предпочел отползти в самую неприметную дыру и пережить там несколько часов, пока кровь внутри будет вскипать, а кости словно выворачиваться наизнанку, делая его абсолютно беспомощным на непозволительно продолжительное время. Которого у них нет. Они провели несколько часов, загоняя лошадей, а Кэйю так и не догнали.

— Я думал мы настигнем их раньше, — в нос пробубнил без капли волнения Аякс, когда Дилюк метнул на него тяжелый вопрошающий взгляд, — от того, что ты испепеляешь меня взглядом, мои ребятки не появятся здесь из воздуха. 

Если они не найдут их в этом порту — ближайшем достаточно крупном, — значит они уже уплыли. И Дилюку не хотелось думать о том, что будет, если Кэйю доставят к Дотторе раньше, чем он сможет его вернуть. И он не думал. Он заставил себя поверить, что до такого не дойдет. Он не попадется Предвестнику снова. Ни за что.

Просто нужно перехватить Кэйю до того, как его увезут в Фонтейн. Страну, от упоминания которой под кожей зудело от инстинктивного напряжения. 

Столицу Фонтейна Дилюк запомнил как двуличный, лживый и гнилой город. Местные богачи были самыми извращенными психами из всех, кого ему доводилось видеть. Одетые как короли и королевы, но прогнившие изнутри до основания. Никакой закон не был им писан, несмотря на то, что Фонтейн был известен всему Тейвату как оплот справедливого суда. Оказалось, чем благопристойнее была видимость, тем безобразнее правда. Дилюк не знал, как живет верхний город, но внизу, среди вони канализации, ветвистых труб, газовых ламп и изможденных бедняков увидел истинную его натуру.

Не было боя, после которого его надсмотрщики не посмеивались бы от того, как много местных аристократов хотели снять его прямо с арены, как какую-то портовую шлюху или цирковую обезьяну. Чем безобразнее было его состояние, чем жестче бой, тем больше было алчущих победителя помутневших от благовоний глаз. Пожелания некоторых ему передавали со скрупулезной дословностью, наблюдая за бессильным гневом и отвращением, подавляемых в его потухшем взгляде. Дотторе был достаточно расчетлив и осмотрителен и никогда не отдавал Дилюка ни одному толстосуму из столицы, но иногда, когда был чем-то недоволен, приводил их посмотреть на него в клетке, как на цирковое животное. Однако с теми, другими детьми, которые не были ему также полезны… Дилюк мог только догадываться, что стало с теми одурманенными экспериментами девушками и юношами, которые в Фонтейне заканчивались особенно быстро. 

И вот в такую клоаку сейчас везут нерадивого принца… Дилюк не знал, как угомонить беспорядочно мечущиеся в адреналиновой лихорадке мысли. В нем боролись инстинктивная и низменная часть, которая помнила лишь страх и ненависть, и разумная, человеческая, понимающая, что у него нет иного выхода, кроме как последовать туда за Кэйей. Иногда они сливались в одну сущность, которую парализовало от перенасыщения и тревоги. Наркотик обострял каждую, особенно негативную, эмоцию в его голове, и когда руки не были заняты кромсанием кого-то в порошок, вся энергия копилась внутри, распирая тысячей игл. 

От соленого морского воздуха его мутило. В рыбацком порту, как это обычно бывает, было довольно суетливо. В отличие от речных, здесь красовались несколько больших суден. Это был не единственный порт, из которого можно было попасть в Фонтейн, но людей здесь все равно было много. Дилюк вглядывался в лица, высматривал знакомые одежды или фатуйские маски. 

— Зря я сказал им меня не ждать, — бубнил Аякс идя за Дилюком по пятам, — Но у них так глаза горели от предстоящей награды, не хотелось томить их ожиданием. 

— Как будто ты не заберешь у них все, что им даст Дотторе, — огрызнулся Дилюк. Он сам не ожидал, что решит раскрыть рот, да еще и в адрес Аякса, но мысли держать в голове становилось все сложнее и их вместе с нарастающей агрессией хотелось выплеснуть.

— Я мог бы, но не стану. — равнодушно пожал плечами Аякс, — Мне мора не нужна, я получаю достаточно, чтобы ни в чем не нуждаться. 

Дилюк хмыкнул.

— Ты полез не в свое дело только потому что тебе не с кем было кулаками помахать, придурок. 

— Достойный соперник не оценивается морой. Увы.

— Дотторе поспорил бы. — Ощутив укол раздражения огрызнулся Дилюк, — Ты, клещ, мог заплатить ему за любого головореза на арене и драться с ним сколько влезет. 

Дилюк прикусил язык. Он не позволил дальнейшей мысли развиться. Он слишком ненавидел и презирал Аякса, чтобы развивать эту тему даже в мыслях. Он избегал ее, как кучи сгнившего мусора, хотя будучи рабом прибегал к ней, как оголодавшая крыса.

Аякс, к большой жалости Дилюка был достаточно проницателен — насекомое, находившее самое лакомое место для укуса, — и в пару шагов поравнялся с Дилюком, заглянув ему в лицо сверху вниз. Дилюк порадовался, что на них обоих были маски. Возможно, увидь он сейчас лицо Аякса, он бы встретил его своим кулаком.

— Погоди, я правильно понял? — в его голосе проскользнула привычная ядовитая веселость, — ты обижен, что я не выкупил тебя у Доктора?

— Заткни пасть. 

Дилюк был застигнут врасплох. Он не ожидал, что Аякс придет к такому выводу, и не был готов его ударить. Лишь ускорил шаг, будто мог сбежать и от Предвестника, и от его слов.

— Не-ет, дорогой товарищ, не сейчас. Я ведь угадал, — Аякс со своими смехотворно длинными ногами догнал его без особых усилий.

— Хватит бредить. Лишишься последних зубов.

 — Я удивлен, что ты этого ждал. — не обращая внимания на Дилюка, продолжил Аякс, — Не поверишь, я хотел. Дотторе просто отказывал мне.

Дилюк чувствовал, как гнев красной краской покрывает его посиневшее от синяков лицо. Это ужасно унизительно — знать, что его действительно пытались выкупить. И кто? Мальчишка, который, как и он, сражался на арене на потеху публике. 

Аякс либо не хотел замечать, либо потешался над его реакцией и вдохновенно продолжал говорить. Видимо проведенная в молчании дорога тяготила его болтливую натуру, и теперь он отыгрывался за все те часы, что провел в молчании. 

— Я бы не сказал тебе об этом, но я не думал, что ты за это будешь на меня обижен. Не вини меня. Не знаю, что повлияло на Дотторе, когда он продал тебя каэнрийскому принцу, но ни мне, ни кому-либо другому из Предвестников он тебя не отдавал. Я знаю, что даже сам Капитано тобой интересовался. Еще до того, как меня забрали, он просил тебя под свое начало. Знаешь, как ужасно я завидовал, когда узнал, что был лишь вторым в их представлении? Это притом, сколько раз я тебя побеждал. 

— Заткнись. — воздух в легких обжигал изнутри от томящейся внутри ярости. Дилюк замер на месте, руки сжались в кулаки. 

Он знал, почему его не продавали. Знал. И сейчас он не собирался говорить о себе, ведь еще давно понял, что никакого выхода от Дотторе у него не было. Но оголодавшая крыса никогда не брезгует даже самой гнилой мусорной кучей. Не было ни дня, чтобы он не мечтал о свободе. Хотя бы от Дотторе. 

Возможно из-за осознания меткости чужих слов, он до сих пор не дал отпор Аяксу. Его обезоружило проницательностью этого толстокожего человека. С другой стороны, если кто и мог его понять, то тот, кто разделял хлеб и воду, сидя в камерах Дотторе. Но меньше злить его от этого не стало. 

Тяжелое молчание Дилюка и его решительный взгляд вынудили Предвестника осечься на полуслове. Аякс смерил его долгим взглядом, оглядел улицу, посреди которой они замерли, и скованно поднял руки. Присущая пластичность движений изменила ему из-за нанесенных Дилюком ран. Двигался он куда осторожнее и то и дело вздрагивал — и соответственно, меньше паясничал. Чему Дилюк мог порадоваться. В то время как ему самому травмы существенно не мешали, пока действует эффект драконьей крови.

Аякс перестал говорить, но уже было поздно. Мысли, запущенные его словами, крутились в голове, как шестеренки в сломанном часовом механизме. Хаотично, выпадая и скрипя. Задетая гордость кровоточила и шипела раненым зверем.

— Кроме меня там было полно других, кого ты мог купить в качестве мальчика для битья. 

Явно не ожидавший, что Дилюк поднимет эту тему, Аякс не сразу нашелся с ответом.

— Эй, мне не нужно было никакого мальчика. Зачем мне слабаки, от которых никакого толку? Спасением беспризорных щенков я не занимаюсь. Я хотел равного соперника, чтобы смерть в затылок дышала, и как по лезвию ножа, — он ударил кулаком о ладонь, и тут же шикнул от боли, — иначе я бы не пустил тебя на волю щипать натланский песок. Знал, что рано или поздно снова столкнусь с тобой, одуревшим от полученной свободы. Кто ж знал, что тебя не купили, а выкрали? Добавили лишнего гемора с этим розыском!

Дилюк выслушал его тираду с разрастающимся презрением в груди. Аяксу ничего не стоило выкупить у Дотторе детей, которые, в отличие от него, не выбирали сражаться за Предвестника. Но он даже не думал об этом. 

— Бездушный ублюдок, — пробормотал Дилюк, — искал бы тогда соперников среди других Предвестников. Прицепился же…

— Я не похож на них. Они не опустятся до того, чтобы драться со мной, даже самые безумные. — он равнодушно пожал плечами, — А может просто боятся. Мне нравится так думать. Бешеный пес Царицы, так меня, кажется, называют. 

Дилюк промолчал. Ему с самого начала казалось диким, что мальчишка, который ради денег пошел на подпольные бои и жил, как раб, по доброй воле, будет стоять в одном ряду с высшими чинами Снежной. Очевидно его там не приняли с распростертыми объятиями.

— Вне арены жизнь очень скучная, как оказалось. Денег платят много, семья довольна, а я…

Теперь Дилюку точно было достаточно. Чего он не хотел слышать, так это чужие излияния души. Он никогда не понимал, и не поймет, и наверное не хочет понимать Аякса. Жестокость в нем сочетались с какой-то пугающей ребяческой непосредственностью, и он мог только представить, каким проклятием и приговором тот был для своих врагов. Для друзей, если таковые были, возможно тоже.

Одержимость Предвестника собой, как соперником, Дилюк не воспринимал настоящей угрозой. Несмотря на то, что несколько часов назад они дрались так, словно пытались убить друг друга, и оставили множество травм и ушибов. 

Возможно тот и не кривил душой, говоря, что мечтает лишь о равном противнике и больше ни о чем. Возможно, из нежелания его терять, он и не делал Дилюка своим настоящим врагом. Как долго это будет продолжаться — неизвестно. Их дороги так или иначе разойдутся, и что-то подсказывало, что не при самых бескровных обстоятельствах. До тех пор он воспользуется Аяксом в своих целях и выполнит свою часть сделки — если останется жив. 

— Хватит. Мне плевать. — оборвал Предвестника Дилюк, — Не отвлекай меня.

Морской ветер в порту то и дело норовил сорвать капюшон с головы. Дорога из-за наплыва людей превратилась в липкую зыбучую кашу из земли и песка, на которой приходилось бороться за устойчивость. Дилюк прорубал себе проход сквозь толпу, игнорируя недовольные и грубые окрики себе вслед и притупленную боль из-за столкновений. Аякс же, в несвойственной ему манере, просто пользовался проложенным коридором и следовал за Дилюком, как за охотничьим псом, ищущим подстреленную им добычу.

В порту был лишь один фонтейнский торговый корабль. Вцепившись в него взглядом, Дилюк ощутил, как тяжесть в сердце становится на пару грамм легче. 

В отличие от простых деревянных сумерских судов, корабль из Фонтейна выделялся, словно сокол среди воробьев. Металлический корпус бликовал в свете солнца золотыми вставками, капитанский мостик окружен стеклянным куполом, никакой мачты или парусов. Возможно одно его прибытие произвело такое столпотворение в порту. Каэнрийские корабли в Мондштадте производили схожий фурор, привлекая всеобщее внимание в каждый свой визит. 

Фотнейнцы контролировали поступление товара на свой корабль, а сумерские торговцы сбывали привезенный для них груз, создавая практически непреодолимые потоки людей и телег. Словно отлаженный работающий муравейник ветвились дорожки из людей, вьючных яков и груза, и вмешаться в эту систему казалось кощунственным.

Дилюк не знал, сколько еще корабль пробудет в порту. Хоть он и пытался не поддаваться эмоциям, но чем ближе он подходил к кораблю, тем быстрее билось сердце. У трапа стояло двое охранников с мушкетами, и женщина со свертком бумаги, в котором она то и дело что-то сверяла, пересчитывала и зачеркивала. Дилюк, не раздумывая, направился к ним, лавируя между торговцами и рыбаками.

На плечо легла чужая рука, крепко сжав. Боль от травмы — после драки с Аяксом ему пришлось вправлять это плечо — растеклась немеющим змеиным укусом. Зашипев, Дилюк отбросил с плеча ладонь и обернулся. Позади на него смотрела ничего не выражающая маска Предвестника.

— Куда ты собрался? 

— Придуриваешься? Хочу узнать, здесь ли твой отряд.

— Ты совсем не звучишь как снежанец, не забыл? — покачал головой Аякс, — Выдашь себя с потрохами. Перед фонтейнцами может и прокатить, но не перед фатуи.

Точно. Дилюк поторопился, потеряв себя от накатившего волнения. Ему действительно вряд ли удастся заставить поверить фатуи в то, что он один из них, даже со всем этим маскарадом. 

— Поэтому я и взял с собой тебя. — буркнул он, — Говорить будешь ты. И без глупостей. 

— Не верю, что говорю это, но у тебя вообще есть план? Я сразу тебе сказал, что подставляться не стану. Если тебя раскроют, я не стану продолжать этот цирк. Отведу к Дотторе, как козленка на убой. 

Дилюк тяжело вздохнул.

— Мой план — спасти принца и свалить от вас, фатуйских выродков, как можно дальше.

— Я обычно ценю, э-э-э, простоту и краткость. Но как ты себе это представляешь? Ты один. Их целый отряд. И я. Потому что как только я примкну к ним, я обязан арестовать тебя. Ничего личного, но нарушать присягу Царице я не стану. 

Аякс говорил так неохотно, словно ему претило быть тем, кто отвечает за благоразумие. 

— Если они там, мы взойдем на корабль, ты прикажешь показать где Кэйа, отвлекаешь их и мы с ним уходим.

— А мне потом отвечать, как это я привел с собой предателя?

— Ты согласился мне помочь!

— Я думал у тебя есть план!

— Тогда я пойду один и вырежу там всех, кто помешает.

Аякс схватил его за локоть, не давая уйти. Дилюку стоило всего оставшегося самообладания, чтобы не нанести удар ему по лицу. Аякс явно недооценивал его повышенную агрессию из-за драконьей крови.

— Не гони коней. У меня есть одна идея. Отойдем, — видя, что Дилюк не двигается с места, упрямо смотря на него через маску, Аякс дернул сильнее, — Никуда этот корабль не уйдет. 

***

— Да, мы взяли на борт этих фатуи. Но они не доплачивали нам еще за двух человек.

— Если дело в деньгах — не проблема. Здесь, должно хватить и на двух, и на десятерых пассажиров. 

— Это…

— Так что, можно взойти на борт?

— Кхм… Да. Но мы настаиваем, чтобы преступные элементы держались связанными в трюме. Не хотим проблем. 

— Разумеется. Этот еле ноги волочит, много проблем не доставит. 

— Эмиль покажет, где разметить пленника. Держитесь ваших людей и не мешайте нашей команде работать. Отплываем через час. В порт прибудем ночью.

— Отлично! Слышал? Поднимайся, крыса сухопутная!

Аякс пнул Дилюка, стоящего рядом со связанными руками и с мешком на голове, под колено, едва не свалив с ног. Он запнулся, но, устояв, медленно и осторожно начал ковылять вперед. Пройдя мимо своего конвоира, незаметно отдавил ему мысок сапога каблуком. Аякс, замешкался, подавив ругательство шумным выдохом и, не особо торопясь, пошел следом. Казалось, его ничуть не смущала скоростью и осторожность, с которой Дилюк обступал каждый порожек на трапе. Сопровождавший их Эмиль уже ожидал на палубе, с гораздо меньшим терпением наблюдая за неторопливыми пассажирами.

— Он у тебя калека что-ли? Сними мешок, пока он в воду не свалился.

— Эх, так и избаловать недалеко, — С непринужденностью, словно речь шла о непослушной собаке, а не о связанном пленнике, почесал затылок Аякс, — только не злоупотребляй гостеприимством этих замечательных товарищей, лады?

Предвестник стащил с головы Дилюка мешок, явив опухшее, сине-лиловое лицо с заплывшим левым глазом. Эмиль слегка поморщился.

— Не самое приятное личико, знаю. Поэтому и прятал. — Не дожидаясь, пока пленник привыкнет к свету, он толкнул его вперед, — Пошевеливайся давай!

Дилюк с силой прикусил губу, с трудом терпя обращение Аякса. Мысленно он уже с десяток раз столкнул его в воду. 

Несмотря на снятый мешок, поступь Дилюка все еще была неуклюжей. И ему не приходилось притворяться. Уже какое-то время его мучило головокружение. Легкое, как после удара по голове. Только по голове его сейчас никто не бил. Дилюк предпочитал списать все на голод — с тех пор как он вышел на разбойничье логово, он ничего не ел. Легкая дрожь в руках наверняка по той же причине.

Ведь время действия драконьей крови не могло подходить к концу уже сейчас.

Взойдя на палубу, Предвестник с видом хищника зорко осматривал пространство. Как и Дилюк, но исподтишка. Первым делом взглядом он нашел шлюпки — единственный их путь к спасению. Корабль был достаточно большим, больше, чем те, на которых Дилюку когда-либо приходилось плавать, а палуба была пустынна, не давая почти никаких мест к укрытию. 

Эмиль махнул рукой Аяксу, призывая следовать за собой.

— Ваши люди за мостиком. — Пояснил Эмиль кивая в сторону стеклянного купола, — До Фонтейна недолго, поэтому никакой каюты вам не выделено. 

Вход в трюм закрывал железный люк. Под ним вниз уходила металлическая лестница. 

— Чтобы спуститься придется его развязать. И обыскать. Просто на всякий случай. Насколько он опасен? Позвать твоих людей для помощи?

— Не нужно. Ты же не собираешься сбегать от меня, голубчик?

По телу Дилюка пробежала дрожь. Он, не поднимая взгляда, медленно покачал головой. Эмиль грубо его обыскивал, шарясь по немногочисленным карманам. На Дилюке не было пояса со множеством отсеков, и это весьма упростило моряку задачу. Не найдя никакого оружия, он отступил. 

— Вот и отлично. Первый пленник тоже там?

Сердце Дилюка замерло в ожидании ответа. В горле пересохло от волнения, собственная видимая смиренность вновь дала трещину стоило его взгляду исподлобья коснуться лица моряка. 

— Да. 

Онемение расползлось по конечностям волной мурашек. Сердце забилось с такой силой, словно готовилось вырваться из грудной клетки. Дилюк прикрыл глаза и в темноте под веками плясали сотни взрывающихся огоньков. 

Он нашел его.

Аякс развязал ему руки, и Дилюку стоило огромных усилий не нырнуть в люк в отчаянном желании увидеть подтверждение собственными глазами как можно быстрее. Тревожная искра разгоралась на краю сознания, подбрасывая мысли о том, что все может оказаться ошибкой, и на самом деле фатуи каким-то образом схватили не того, и сейчас перед ним окажется совершенно незнакомый человек. Все его существо было готово разорваться от противоречий. Руки дрожали, перебирая прутья лестницы. Снизу его уже ждал Эмиль. В кромешной темноте. Сколько Дилюк в нее не вглядывался, света из люка не хватало, чтобы осветить пространство.

Стоило его ногам коснуться пола, позади тут же зажглась лампа. Но не давая времени сориентироваться, Эмиль впечатал его лицом в стену и заломил руки за спину. Подоспевший Аякс туго затянул веревку вокруг запястий. Дилюк даже не сопротивлялся. В ладонь скользнуло холодным острием лезвие из рук Аякса. Дилюк крепко сжал его в кулаке.

— Готово. Здесь нет ничего, чем бы они могли воспользоваться?..

— Нет. Только пустые ведра и ящики. 

Его больше не держали у стены. Дилюк тяжело дышал, не решаясь обернуться. Сколько времени прошло с их ссоры? Как будто целая вечность. Дилюк не мог вспомнить, что он тогда говорил. Помнил лишь, как Кэйа смотрел на него после попытки ударить. Странно. Тогда этот взгляд заставил сердце покрыться толстой броней отчуждения. А сейчас…

Дилюк медленно развернулся. У противоположной стены сидел человек. В мерцающем маслянисто желтом свете лампы, Дилюк с трудом мог разглядеть черты лица. Но взгляд. Взгляд он узнал в тот же миг. 

Неверие, отчаяние, восторг, облегчение. Они отражали взгляды друг друга словно зеркала. На мгновение Дилюк забыл где он находится и с кем. Он просто смотрел, и от сверкающего лазурью глаза мозаикой достраивалось все остальное. На лице Кэйи не было живого места. Его острые, точеные черты лица распухли и расплылись, испачканные кровоподтеками и синяками. Правый глаз заплыл, волосы обрамляли лицо слипшимися паклями. Но он был живой. 

Дилюка за шкирку швырнули на пол в сторону Кэйи. От неожиданности он потерял равновесие, падая перед ним на колени. Они ничего не говорили. Дилюк неотрывно смотрел в лицо напротив до тех пор, пока единственный источник света не исчез, погрузив все пространство в обволакивающую глаза темноту.

Бесконечно тянущиеся секунды было слышно только их неровное дыхание. Тишина оглушала, Дилюк хотел разорвать ее, но не знал, что сказать. Слов было слишком много, и они мешали друг другу, складываясь в неразборчивую мешанину из обрывков фраз. Он беспомощно открывал и закрывал рот, силясь выдавить из себя хоть что-то.

И тогда наконец раздалось нечто похожее на смесь смешка и всхлипа.

— А когда расставались, ты был таким красавчиком… 

Тихий скрипучий смех сотней мышиных лапок заскоблился о слух Дилюка, установившегося в темноту с растерянным возмущением.

Видеть Кэйю живым было таким облегчением, что он не мог заставить себя искренне разозлиться. Лишь тоненький тревожный голосок в голове обеспокоенно вопрошал не дал ли трещину разум принца из-за пережитого. 

— Кэйа?

— Почему ты здесь? Как ты дал им себя поймать? 

Вопросы показались бессмысленными, внезапными, неправильными, но он все равно ответил.

— Чтобы спасти тебя. Я…

— Не смей говорить, что из-за меня ты попался фатуи! 

Дилюк слегка отшатнулся. Последнее, что он ожидал от встречи с Кэйей это его злости. Он действительно начал сомневаться, что принц находится в здравом уме. 

— Что ты…

— Провались в бездну! Мы столько усилий приложили, чтобы спасти тебя от этих ублюдков и ты сам пришел к ним в руки? Это ты называешь спасением?

Дилюк слышал, как тяжело и сипло дышит рядом с ним Кэйа. В любой другой ситуации агрессия принца нашла бы в нем свое отражение. У него было что сказать и в чем обвинить в ответ, были и обида и разочарование, но он не хотел их возрождать. Не сейчас. Сейчас он попросту не мог разозлиться. Потому что, несмотря на темноту, перед глазами стояло обезображенное, ошеломленное, полное надежды и ужасов пережитого лицо.

Дилюк не считал себя проницательным человеком. Ни в первой жизни, ни тем более во второй. Но страх потерять Кэйю, который он всеми силами не хотел принимать, вскрыл в нем что-то, чего он в себе не подозревал. 

Вместо того, чтобы говорить что-либо, Дилюк подполз к стене и, не волнуясь о том, что задевает Кэйю, привалился рядом с ним, шумно выдыхая. Теперь их плечи соприкасались, и он смог уловить еле заметную дрожь в чужом теле. 

— Сначала бросил меня, затем вернулся, кто так делает?! Или ты закончил геройствовать там и не знал куда себя деть? — Кэйа не шелохнулся, не пытался отстраниться, лишь продолжал причитать слегка надрывным шепотом, — В благородного рыцаря играть вздумал? Что ж, теперь мы оба в полной заднице! И кто виноват? Я! Потому что не слушал, потому что не удержал, потому что подставился и был самоуверенным ублюдком! Так ты обо мне думаешь, да? 

Железная обивка холодила спину. Кисти за спиной натирало веревкой, а пальцы жгло от мелкий порезов. Дилюк закрыл глаза, вслушиваясь в голос Кэйи. Если бы он не видел его в те несколько секунд, мог бы и не узнать, настолько звучание казалось чужим, непривычным. Что-то будто безвозвратно сломало его. Что-то, что он пока не знал как починить. Поэтому продолжал слушать.

— Надеюсь, теперь ты доволен. Он же убьет тебя. Наверняка. И заставит меня смотреть. Думаю он понял, что ты много для меня значишь. Конечно понял. 

Кэйа был так поглощен собственной тирадой, что очевидно не обращал ни на что внимание. Лезвие скользило в пальцах Дилюка, с тихим шкрябанием скобля волокна веревки.

— А потом меня отдадут отцовским убийцам в руки. Или самостоятельно прикончат. Вот так и закончит свой век славный Кэйа Альберих, изгнанник родного королевства, бесполезный принц и никудышный друг. 

Кэйа прерывисто вздохнул и, издав что-то похожее на стон, резко замолчал. Он все еще дрожал, но будто пытался это побороть, при помощи медленного и глубокого дыхания. В затянувшейся паузе было слышно только оно и прерывистый шорох. 

— И не думай, что ты лучше. — внезапно вновь заговорил Кэйа. Куда тише, обреченнее, смиреннее, — Ты пошел за мной, а значит ты не меньший дурак, чем я. Поверил, что мы можем убить моего отца. Короля, готовящегося к войне со всем миром. Мы даже добраться до моей страны оказались не в состоянии.  

Устами Кэйи говорили страхи. Дилюк повернулся лицом в его сторону, словно мог увидеть его искаженное разочарованием лицо. Он пытался подобрать слова и перестал пилить веревку.

Лезвие тут же выпало из рук, с тонким звоном ударившись о пол. Дилюк нахмурился, отвлекшись от Кэйи. Пальцы внезапно онемели, переставая слушаться. Он всеми силами отгонял от себя наступавшее осознание того, что с ним происходит. Время еще есть. Ему во что бы то ни стало нужно продержаться. 

Если Кэйа был готов сдаться, Дилюк был обязан продолжать бороться. Все слова — потом. 

— И ты ничего не скажешь? Что, разочарован найти меня таким? — Слова-жала, но без капли яда, — Жалеешь, что дал эгоистичному принцу второй шанс? Вот такое беспомощное убожество стоило тебе жизни, Дилюк. Я же могу теперь называть твое имя? Кроме нас тут никого. Да и мы все равно покойники.

— А ты жалеешь, что забрал беспомощное убожество с фатуйской арены и обрек себя на бегство в его компании? — вместо ответа тихо пробормотал Дилюк. 

Теперь нечего сказать было Кэйе. Дилюк использовал эту заминку чтобы размять скользкие от крови и пота пальцы и, глубоко вдохнув, подцепил лезвие с пола, и с большей силой сжал в ладони. Тихое шкрябанье вновь дополнило звук их дыхания. Тяжелого и сиплого. Дилюк мысленно проклял Аякса и его узлы. Сколько бы он ни резал, путы не ослабевали. В другой ситуации одного надреза ему бы хватило, чтобы дальше самому порвать веревку. Силы таяли с каждой минутой, неуловимо покидая тело песком, просачивающимся сквозь пальцы. 

Если бы только он догнал Кэйю раньше.

Почувствовав, что веревка стала свободнее, Дилюк бросил попытки перерезать их и попытался стянуть с запястьев. 

— Дилюк, — скрипучий, сиплый шепот прокрался в самое сердце, — что нам делать?

Веревки клубком поверженных змей сползли с рук. Освободившись, ладонь Дилюка тут же нашла плечо Кэйи. Он словно надеялся через прикосновение передать собственную необоснованную уверенность. С губ принца сорвался еле слышный удивленный выдох.

— Бежать, Ваше высочество.

Дрожь в теле принца вмиг унялась. Он замер, пытаясь понять, что происходит. 

— Что? К-как? Ты?..

— Есть серьезные ранения? — Дилюк, несмотря на накатившую валуном слабость, вновь почувствовал контроль над ситуацией, а вместе с ним растаяло и напряжение, — Бежать сможете?

— Почему твои руки…

— Сейчас меня больше волнуют Ваши. — Дилюк спустился ладонями к запястьям Кэйи, и с куда большей осторожностью, чем резал свои, принялся пилить веревки, — Не дергайтесь. 

— Погоди, объясни, что…

— Кэйа. — Принц вздрогнул, — Я здесь, чтобы помочь. У меня есть план. Просто доверься. Все разговоры потом.

Дилюк не мог видеть, но чувствовал, что Кэйа сейчас смотрит на него. Он мог поклясться, что слышит как мечется его разум, познавший отчаяние и теперь пребывающий в смятении. Дилюк, как никто другой, понимал какой страшной может быть вновь обретенная надежда.

— Хорошо. 

Судорожно вздохнув, Кэйа расслабился, покорно позволив Дилюку освободить его от веревок.

— Я не ранен. — наконец произнес Кэйа, когда Дилюк принялся ощупывать его, — не серьезно. Возможно сломана пара ребер, но это ерунда. Я не буду обузой.

Сломанные ребра никогда не были ерундой. И избитое в мясо лицо едва ли можно было так обозвать. Но Дилюк последний, кто мог осудить принца за пренебрежение собственными ранами. Тем более сейчас, когда они ничего не могли с ними сделать.

Тем более, что из них двоих не принцу стоит бояться быть обузой.

— Да. Ерунда. А Ваше высочество оказывается не такой уж избалованный тюфяк. 

— Ты используй либо титул, либо оскорбления, — буркнул Кэйа, поддавшись попытке Дилюка пошутить, — и вообще, не используй ни того, ни другого. 

Дилюк хмыкнул, испытывая облегчение от того, что Кэйа, кажется, начал приходить в себя. В какой-то степени он был прав. В их нынешнем положении принципиальное обращение к принцу было неуместно. И неудобно. Даже бессмысленно, ведь дистанцию сейчас держать не хотелось. Их последний разговор, казавшийся точкой, оказался лишь запятой, очередной в их переплетении судеб. И сейчас Дилюк должен сделать все, чтобы их история продолжилась, а не оборвалась в руках ублюдка Дотторе.

Убедившись, что принцу больше ничего не мешает, он отодвинулся, упав спиной к стене. Тело внезапно перестало стараться. Дилюк испытал такой всплеск эмоций, найдя Кэйю живым, что это кажется иссушило его силы, забрало остатки энергии. Голова гудела словно пчелиный улей. Агрессия и раздражительность, переливавшиеся в нем, стоило драконьей крови хлынуть по венам, испарились. Поняв, что начинает проваливаться внутрь себя, Дилюк тряхнул головой и резко поднялся. Темнота перед глазами окрасилась роем белых мушек.

— Мне помогает один из фатуи. — Дилюк оперся рукой о стену, дабы удержать равновесие, — он подаст сигнал и мы сможем выбраться отсюда. Я запомнил, где они хранят шлюпки. Если быстро прокрадемся и спустим на воду, останется только уплыть.

Со стороны не было слышно никакой реакции. 

— Кэйа? 

— Тебе помогает фатуи? — судя по звуку, Кэйа тоже поднялся на ноги, — Ты уверен, что он?…

— Да. По части побега он нам поможет, не сомневайся. А дальше мы сами. Вернемся в Сумеру и…

Дилюк в сомнении запнулся. Стоит ли сейчас сказать Кэйе о своем состоянии? Нет, его может снова накрыть паника. Тем более Дилюк продержится до лодки. А потом что? Будут ли силы грести до берега? Как вообще устроены фонтейнские шлюпки? Издалека он не смог их разглядеть, но Дилюк не удивится, если их устройство будет такое же мудреное, как у судна. 

— Ты когда-нибудь плавал в их лодках? — с едва теплящейся надеждой спросил Дилюк.

— …В лодках нет.

Неважно. Разберутся, когда сядут в злополучную шлюпку. 

Ход времени в темной каморке был неисчислимый. Дилюк не мог сказать сколько часов прошло и прошел ли хоть один. Все, что менялось для пленником в кромешной тьме это амплитуда, с которой корабль качался на воде, и его скорость. После того, как он рассказал план — не самый замысловатый, но какой есть — они оба замолчали. У Дилюка не было уверенности, что дальнейшие разговоры не ухудшат его головную боль. А Кэйа, пусть и пришел в себя, но все еще казался потерянным. Никакой привычной театральной суетливости или хотя бы расчетливой резкости. Он действительно был сам не свой. Они не виделись несколько дней, но их хватило, чтобы провести принца через ад и оставить на нем соед. А все потому, что Дилюка не было рядом. 

— Прости меня.

Голос принца взвился в его голове раскаленным гвоздем. Дилюк поморщился, слизывая капли пота с губ. Минута, которая потребовалась ему, чтобы усмирить боль — а ее очаги множили по всему телу распространяясь лесным пожаром — была истолкована Кэйей по своему.

— За то, как встретил тебя. Тут. Все эти слова… Я…

— Кэйа.  — оборвал Дилюк, — Все потом. 

— … Ты ранен?

Возможно ему стоило признаться. Если бы Дилюку не показалось, что в голосе принца мерцает испуг. Он усилием воли отодвинул свербящую боль в голове — самую невыносимую, — и глубоко вдохнул.

— Морская болезнь. Сейчас это неважно. Слушай сигнал.

В молчании Кэйи искрило возмущение. Он, очевидно, доволен объяснением не был.

— Какой хоть этот сигнал…

Кэйю прервало приглушенное эхо выстрела. Дилюк в кровь прикусил щеку. На палубе послышались громкие окрики и топот матросов прямо над их головами.

— Это он. Идем.

— Подожди, я ничего не вижу. — Кэйа засуетился, шаря руками в темноте, прежде чем его ладонь задела плечо Дилюка, — Ой, это ты. Где лестница?

Дилюк перехватил его ладонь и поставил аккурат на ступеньку, выставив принца перед собой, хоть и планировал лезть первым. Но теперь боялся, что будет делать это слишком медленно. 

— Сразу беги к шлюпкам, если никого поблизости нет, — сквозь зубы бросил ему Дилюк, когда Кэйа начал взбираться.

— Твой фатуйский приятель точно не подведет? — спросил Кэйа, подобравшись к люку.

— Узнаем.

На палубе царил заметный переполох. Большая часть фонарей, освещавших ее в ночной тьме, не работала, а у носа корабля сгрудились люди. Дилюк нашел взглядом принца, в нерешительности и опаске наблюдающего за матросами вдалеке. У шлюпок никого не было.

— Иди. Быстро.

Подъем отнял больше сил, чем Дилюк надеялся. Сжав зубы, он поспешил след в след за принцем. Только сейчас стало заметно, что Кэйа прихрамывает на левую ногу, но всеми силами старается это скрыть. И даже так идти ему удавалось быстрее, чем Дилюку. Ночь была теплая, но его била крупная дрожь, а легкий ветерок, касавшись взмокшей от пота кожи, вызывал табун ноющих мурашек. Даже небольшая качка делала дорогу невыносимой. Ноги заплетались, немеющими ступнями почти не чувствовался пол. 

Одна из шлюпок уже была подвешена на шлюпбалки. Кэйа ждал его, вцепившись обеими руками в лебедку. К тому моменту, как Дилюк дошел, лодка уже была спущена до уровня палубы.

— Залезай, — скомандовал Кэйа, остановившись крутить рычаг.

— Что? — Палуба, шлюпка и сам принц качались перед его глазами, — Нет, ты первый. Я спущу тебя на воду.

— Ты себя видел? Ты еле стоишь. 

Вместо ответа Дилюк подошел к лебедке и грубо спихнул Кэйю с пути, навалившись на механизм. Если они не успеют, он задержит преследователей, давая Кэйе шанс уплыть. Если он полезет в лодку сам, то не сможет контролировать происходящее на палубе. 

— У меня все под контролем. Лезь.

Кэйа мешкался, переводя взгляд с лодки на Дилюка.

— Не трать время! — прошипел он, отводя взгляд от лица принца.

На нем, израненном, опухшем, читалось волнение и недоверие. Конечно он видел, что с Дилюком что-то не так. Но как бы ни было плохо его состояние, в упрямстве он не уступал. Принц ругнулся себе под нос, но полез в лодку, как можно тише и аккуратнее. 

— А как ты спустишься?  — крепко вцепившись руками в борта покачивающейся шлюпки, спросил он.

Дилюк ничего не ответил и начал крутить лебедку. Тросы с поскрипыванием раскручивались, а борт шлюпки с глухим стуком задевал корабль. Звуки оглушительные для тех, кто пытается сбежать незамеченными. Дилюк стиснул зубы, игнорируя распространявшееся по рукам и ногам онемение. 

Осталось продержаться еще немного.

Ночь была их союзником. Без фонарей и света луны, издалека их было не заметить. Однако фонари рано или поздно зажгутся. Сердце неровными рывками билось в груди, словно качать кровь по организму было непосильной работой. После каждого оборота рычага Дилюку приходилось несколько секунд собираться с силами. Лодка рывками приближалась к воде. Кэйа неотрывно смотрел на него снизу вверх.

Когда Дилюк услышал, как с тихим плеском дно лодки коснулось воды, то тут же отпустив лебедку, свалился на колени, тяжело дыша. 

— Дилюк, — раздался испуганный шепот, — Спускайся. Я готов грести.

Нужна пара секунд. Мышцы в ногах начинали мелко подрагивать. Десятки вспышек боли лопались пузырями под кожей. Судороги. В кровь кусая губы, Дилюк нашарил руками веревочную лестницу и толкнул ее вниз, подползая к краю борта следом за ней.

— Я держу. Спускайся. 

«Не могу» хотел сказать Дилюк, но проглотил эти слова вместе с болезненным стоном. Он оглянулся проверить, нет ли никого поблизости. На носу больше не было людей. Возможно часть вернулась в трюм. Понимая, что времени медлить больше нет, не обращая внимания на подкатывающую к горлу тошноту, Дилюк перевалился через борт, держась руками за лестницу. Словно парализованный, он не стал использовать ноги для опоры — слишком больно. До лодки ему должно хватить всего трех рывков. Ладони горели от порезов, но эта боль была ничем в сравнении с той, что бездной разверзлась по всему телу.

Взгляд был устремлен в небо, когда он заметил искру вспыхнувшую над головой. В следующий миг искра разгорелась ярким светом, обжигающим глаза раскаленной иглой. Дилюк ахнул от пронзившей голову боли. 

Фонари вновь зажгли. Он так долго был в темноте, что забыл, как невыносим и убийственен для него свет. 

Дилюк не сразу понял, что падает. Лишь ударившись о борт шлюпки, выбившей из него весь воздух, осознание накрыло с головой. А затем его поглотил мертвенный холод. Он снова падал, но теперь, даже понимая это, не мог ничего сделать. Ледяная вода капканами сковала тело, утягивая на дно. Легкие вспыхнули обжигающей холодом болью, агония вырвалась немым криком. 

Он не чувствовал, как его подхватила пара рук, не давая утонуть, как рывками его вырывали из воды, как в уши кричали с мольбой и просьбой открыть глаза.  

Всего этого он уже не видел. Дилюка поглотила тьма. Тьма, что всегда дарила ему свободу от боли и страха.