Цукишима начинает бесить Куроо ещё в школе. Он строит из себя снежную королеву, кидается язвительными фразами так, будто не видно, что это всего лишь броня и высокомерно задирает свой тонкий нос. Куроо хочется его отшлепать, и это почти не связано с сексуальным подтекстом. Но Куроо терпеливый. Он подбирается аккуратно, он шутит и разряжает обстановку, как может, он заставляет недовольного Цукишиму идти на контакт. Цукишима, как раковина – открывается неохотно, тяжело, но открывается.

Первые попытки стать, хотя бы друзьями, оказываются почти провальными. Цукишима конечно даёт свой номер, но отвечает раз в столетие и в основном односложно. Когда Куроо заканчивает школу, тот вообще перестает отвечать.

Когда Куроо видит знакомую блондинистую макушку в собственном университете, то окончательно понимает, что это судьба. Он решительно идёт к Очкарику и ставит перед фактом – никуда ты теперь, парень, не денешься. Кей сначала строит из себя социопата, делает вид, что ему никто не нужен, но ему – нужен. Его верный пёс «веснушка» поступил в Киото, а Цукишима, хоть и весь из себя одинокий волк, но человеку нужен человек. Как заметил когда-то, какой-то умник.

Цукишима обожает умничать, ненавидит проявлять эмоции, и Куроо, хочется научить его – жить пока живётся. Давай, Цукки, прыгать в омут круто. Опасно, да. Но ведь кто не рискует, тот не пьет шампанского. Кто рискует, тоже конечно не всегда пьет. Мало ли, какие там риски или человек вообще может шампанского не любить. Но дело-то в общем, совсем не в шампанском.

И это так необычно, когда получается. Цукишима любит динозавров. Это так смешно и мило, что Куроо даже не стыдно сказать. Цукишима пытается выпустить в него иглы, но наверное забывает, что он не дикобраз. Тетсуро вбирает чужую жизнь по кусочкам, так тяжело открывающуюся, но очень, очень нужную. Он очень хочет обмазать его клубничным кремом – который он так сильно любит, оказывается – и облизать, потому что теперь, это уже не похоже на желание быть другом. Но Куроо терпеливый, он умеет мелкими шажочками. И он почти готов признать, что влюбился, когда Кей пьет двойной эспрессо в студенческой столовой, с видом самого несчастного человека на планете, растрёпанный и невыспавшийся. Цукишима впускает в свою жизнь и Куроо так рад, что забывается слишком сильно.

Куроо окончательно готов признать, что влюбился, когда Цукки – теперь ему так можно его называть – первым звонит ему, чтобы сообщить, что экзамен он сдал. Куроо знает точно, потому что разговор короткий и Цукишима говорит, что ещё должен позвонить семье и Ямагучи. И вот это становится невыносимой проблемой. Цукишима действительно не умеет читать эмоции людей. Он действительно слепой, во всех смыслах этого слова. И его намеки, разбиваются о совершенную безграмотность в понимании чужих чувств.

Они в парке, пьют молочные коктейли и гуляют, когда Куроо предпринимает очередную попытку. Цукишима – которому эти виляния похоже здорово надоели – спрашивает:

– Куроо-сан, чего вы добиваетесь?

– Тебя, – прямо говорит Тетсуро. Задолбало ходить вокруг да около.

– Я же и так уже ваш друг. Вы буквально сделали для этого все, – скептично замечает он.

И Куроо хочется расхохотаться. Ну правда, разве можно быть настолько твердолобым, когда тебе почти признаются в любви? Тетсуро правда надоело, он подходит сзади и позволяет себе выдохнуть в шею Кея.

– Кроме уз дружбы есть ещё и другие узы, узы которые мы не понимаем, такие узы, которые мы не хотим понять, не колется?! – спрашивает, касаясь руками боков. – Такие узы, у которых нет названий, а только чувства, не колется?! – Цукишима стоит неподвижно, пока Куроо оглаживает его бока, проводит по животу рукой. – Такие узы у которых нет преград, нет границ, не колется?! – Куроо шепчет на ухо, обжигая. – Такие узы, которые связаны сердцем, – Цукки вздрагивает, пытаясь отстраниться. – Кольнуло? Меня тоже!

Куроо отстраняется так же быстро, как и подошёл, и развернувшись уходит. Больше он не будет пытать этого парня. Теперь все зависит только от него. Затишье длится два дня. Абсолютное. Кей даже в соцсетях не появляется. Тетсуро жмёт чувство, что он все окончательно испортил и Цукишима уже сбежал в Мияги. Но на третий день его дверь разрывает стук. Куроо не ждёт никого, поэтому удивляется, плетется к двери неохотно, а распахнув только и может открыть рот. А Кей, внезапно, оказывается наконец гораздо продуктивнее. Он влетает растрёпаным вихрем и сходу впивается в его губы. Куроо почти уверен, что в его кофе что-то подмешали, потому что с таким остервенением его ещё никто не целовал, но отвечает, потому что это слишком офигенная галлюцинация. Цукишима разрывает поцелуй первым. Смотрит глаза в глаза.

– Кольнуло, – говорит он.

И Куроо хочется сказать себе: выдыхай. И он выдыхает. Берет свою снежную королеву в охапку, тащит в комнату и целует, целует. Теперь столько, сколько хочет. И смеётся вместе с ним. И стаскивает с него кроссовки, потому что притащил прямо в них. И когда Цукки говорит: «что теперь?», Куроо говорит: «теперь ты – мой».

Куроо вручает свое сердце, так, как прыгает в омут – с разбегу, не думая и с громким «я-хуу». Он раздевает Цукишиму, а тот позволяет. И он чувствует, что Цукишима совсем не холодный. Он – горячий, мягкий, румяный и красивый. Податливый и чувствительный. Губы собирают мурашки на его груди, руки ласкают дрожащее тело. Он сам садится на его бедра, сам притирается, сам ищет прикосновения. И это так охеренно-приятно, что Куроо хочется обнять того себя – семнадцатилетнего придурка, который когда-то решил достать высокомерного очкарика.

Тетсуро внимательно ловит каждую эмоцию на лице Кея, когда касается пальцами его входа, когда проталкивает один внутрь и когда уже двумя нажимает на простату. Он собирает стоны с его губ и сам плавится рядом с ним. Он поддерживает его за бедра, когда Кей сам насаживается на ствол, когда закусывает губу и смотрит глаза в глаза. Когда начинает двигаться в неспешном темпе и, когда Куроо помогает, собственными фрикциями. Куроо вжимает его в себя, как будто Цукки и вправду может убежать. Он целует его долго-мучительно, он кончает с его именем на губах. Он трёт его плечи под горячими струями. Он прижимается губами к яремной венке, чтобы услышать тихое – Куроо-сан. Опускается на колени и лижет, налившуюся головку, позволяя вцепиться в свои волосы. И берет глубоко в горло, когда Цукишима дрожит над ним. Он ещё раз берет его поздней ночью, чтобы снова услышать эти вздохи и шепот. А потом ещё раз утром, прямо на кухонном столе, чтобы услышать – это отвратительно, Куроо-сан. А потом, через неделю, берет его вещи, чтобы перенести их в свой дом.

Кей говорит:

– Разве это не рано?

Куроо говорит:

– Шампанское.

Цукишима непонимающе смотрит. А Куроо смеётся и целует.

– Давай, Цукки, прыгать в омут круто.