Жарко, дико жарко.
Дорога к горному замку пролегала через равнину, поэтому скачущий в седле Сокджин ощущал себя как угорь, которого швырнули в вок. Хорошо хоть балахон его из легкой ткани, и тело под ним чувствует себя не так жарко, но лицо! Он накинул капюшон было, но какое там! Конь скачет так быстро, что капюшон сваливается с головы, а чем его придержать, если в одной руке поводья, а в другой — посох?!
Треклятые традиции, запрещающие ведьмакам ходить без посоха, кто только придумал их?!
Он скакал, тяжело дыша, зорко вглядываясь вперед, хотя сосредоточиться было трудно на поставленной задаче, во-первых, из-за жары, во-вторых, из-за неясных подозрений. Он попытался заглянуть в будущее, но дар предсказания, как обычно, не сработал на него самого, и что за напасть?! Какой толк от дара, который не поможет самому магу?! Оставалось лишь подскакивать в седле, прижавшись торсом к спине коня, и припоминать, о каких ведьминых сестринствах в этих краях в последнее время было слышно, что они что-то затевают.
Вообще, с ведьмами все нелегко. На территории королевства Людей они некогда водились в таких же количествах, что и в сопредельных странах — Орков, Людей, Гномов, но со временем против них начали охоту. Сокджин помнил, король Людей затеял это первым, так как одна ведьма из скверности характера наложила на него заклинание бездетности. Будучи женщиной, она поступила недальновидно и сообщила во всеуслышание, что делает, так что король, осерчавши, начал репрессии против всех ее товарок. Шли годы, этот король умер, а его брат, наследовавший трон, тоже испугался подобной участи, хотя у него дети были, но мало ли там что ведьмам в головы взбредет?! А если колдунам тоже?! И он начал охоту на магию вообще.
И тогда весь этот славный народ в страхе повалил из страны Людей — сначала в страну Гномов, но гномы магию вообще не жалуют, боятся и истребляют. И маги и колдуньи переселились к оркам и эльфам. Сокджин был потомком одного из таких переселенцев, собственно, как и его умершая супруга.
Кто-то слился с толпой эльфов, живя скромно и тихо, и был принят народом, Сокджин слышал, у орков было точно так же. Но в стране орков ведьмаки и ведьмы не образовывали сообщества, они боялись гнева орков, что в своем свирепом обличьи не подвластны магическим трюкам, а вот с эльфами вышло иначе — некоторые маги образовали сообщества, сестринства, братства, общины и жили обособленно. Королю Намджуну, да и его отцу, это не шибко-то нравилось, но власть в их государстве строилась на доверии к королю народа, заботе о народе и его благе, и раз уж маги были приняты в эту страну, о них надлежало печься и с ними — считаться.
И вот тебе последствие этой заботы о народе! Ведьмы обнаглели настолько, что заняли королевский замок! Нет бы какого-то завалящего графа или маркиза! Короля! Причем, Горный замок, где в подвале....
Сокджин резко округлил глаза и стал еще сильнее подгонять коня. Не приведи боги, эти идиотки спустятся в подземелья!
Вскоре, наконец, впереди показались подножья гор и красивая арка, обозначающая горную тропу. Арку мог видеть лишь тот, кому разрешено подниматься к замку, и Сокджин входил в число таких эльфов. Промчавшись под ней, конь стал подниматься, не снижая скорости, так как дорога была превосходной, удобной. Однако, ведьмак не желал быть обнаруженным раньше времени, и начал осаживать коня по мере приближения к замку, и, наконец, спешился, ведя коня под уздцы.
Тихо. Почему так тихо? Хотя, очень может быть, что в такой жаркий день они все плещутся в небольшом горном озерце, что за замком. Сокджин подошел к замковой стене, прислушался. Тихо. Бесит.
Он толкнул массивные двери — ожидаемо заперто. Ну для ведьмака это не проблема.
Он брел по внутреннему двору, бедному на растительность, и везде замечал следы опустошения, отсутствия людей. Замок зарос плющом у основания, выглядел заброшенным, хотя и пребывал в целости. Поднявшись по ступенькам в главное здание, Сокджин вошел в первый зал и снова прислушался.
Тихо. Чужими не пахнет. Вообще, живыми существами, разве что цветами плюща, и пылью.
Он вышел на двор, взял коня и повел за собой к гусиным воротам, откуда как раз и выбирались жители замка к озеру. Идти туда было недалеко, по тропке, по обочинам которой росли низкорослые горные сорные цветы, что почти не пахнут, но все же оживляют ландшафт.
И вот, впереди он услышал плеск воды. Но не разноголосье, что окончательно убедило ведьмака, что ведьм тут нет — представить, что они будут купаться и не визжать при этом не мог бы никто, находясь в своем уме. Он прислушивался к пению птичек, шепоту воды, гадая, что за ловушку подстроил ему генерал Джехен и что с ним можно будет сотворить в отместку, когда ведьмак воротится в столицу.
У озера было спокойно, солнечно, вода искрилась слепяще, округом нее росла трава и камыши, как вокруг пруда, живущие в этих горах кролики появлялись и снова пропадали за камнями. Сокджин пустил коня пастись и огляделся.
- Ну, берегись, Джехен, - процедил он сквозь зубы.
Жарко, неимоверно. Ведьмак огляделся еще раз, посмотрел на чистое голубое небо, распустил тесемки на балахоне и скинул к ногам, оставшись нагой. Вода нагрелась, была теплой, но все равно приятной, и сквозь нее виднелось каменистое дно, мелькающие рыбки и мальки. Ведьмак неспешно добрел до глубины и поплыл, рассекая воду крепкими руками.
Поплавав так и смыв жар дня, он собрался обратно и, развернувшись, вдруг замер.
На берегу, возле его коня бродил другой, в дорогой сбруе, а возле его вещей, оставленных на галичном пляже, стоял некто.
Если быть точным, эльф.
Увидев, что обнаружен, эльф стал входить в воду. Он был наг, и ведьмак в смущении, которое не мог побороть, как ни пытался, цеплял взором его крепкую фигуру, медовую кожу, под которой вздымались мышцы, длинные ноги, а голову венчали блестящие светлые волосы. Ведьмак судорожно ахнул и неуверенно поплыл к нему навстречу.
- Откуда вы здесь? Один? - спросил он, приближаясь к эльфу, стоявшему в воде по колено.
Эльф молчал, глядя на него, не стыдясь наготы и не двигаясь больше. Ведьмак доплыл до того места, где смог ступить ногами, помедлил мгновение, затем пошел навстречу ему. Его тело сверкало, солнце путалось в потоках воды, стекавших по нему, его волосы обрамляли голову, открывая лоб, чистое лицо, влажные губы раскрылись, грудь вздымалась, и сердце колотилось так сильно, что, совершенно точно, было явственно слышно. Эльф смотрел на ведьмака молчал, сжав плотно губы, лишь дрожащие ноздри выдавали его волнение, да его тело — еле сдерживаемое желание.
Ведьмак подошел к эльфу, вздохнув, усмехнулся.
- Так вот что за придумка была у Джехена... Передайте ему, я обращу его в жабу, едва увижу.
- До той поры - будь мой и не думай о прочем, - голос эльфа сорвался.
Ведьмак вспыхнул, делая еще один шаг вперед, и эльф сжал его в объятиях, впиваясь в его губы, жадно, кусая их, языком касаясь, его руки, казалось, хотели разорвать стройное тело ведьмака, и тем яростнее скакало сердце эльфа, чем больше он чувствовал отдачи.
Когда воздуха стало им не хватать, губы эльфа сомкнулись на шее ведьмака, и тот, еле удерживая стоны, запустил пальцы в волосы эльфа на затылке.
- Ты дозволяешь? - прошептал эльф, снова глядя ему в глаза. - Ты дозволяешь любить тебя так, как я давно мечтаю?
- Люби... мой король... люби, - прошептал ведьмак, целуя его сам, и от губ его, влажных и сочных, эльф окончательно потерял рассудок.
Лаская тело его, требовательно сжимая талию и ягодицы, эльф чуть глубже толкнул ведьмака в воду, где ему проще было держать его, и поднял на свои бедра. Ведьмак стонал, прижимая кулак ко рту, второй рукой едва ни царапая спину эльфа, пока сильные пальцы оглаживали кольцо мышц между двух половинок. Один вошел, вызвав мучительный стон, второй, и во рту взмокло от нетерпения, эльф нашел губы ведьмака, целуя их, крепко в объятиях держа, их тела терлись друг о друга тесно, их торсы сжимали член ведьмака, напряженный.
Второй палец, ласкает гладкие стенки, все глубже и глубже входя, ведьмак выгнулся в спине, закрылись глаза, а губы сладко шептали:
- Да, мой король, прошу вас...
- Могу я...
- Возьмите меня...
- Прости, коли больно... я буду стараться нежнее...
Ведьмак вспыхнул, уткнувшись в его плечо лицом, пыхтя, целуя плотную медовую кожу.
- Люблю тебя, - прошептал эльф, выпростав пальцы и приставив к отверстию головку члена. - Наконец ты мой...
Ведьмак улыбнулся, глядя ему в глаза, опустил руку и, направив его возбуждение, осел, мучительно прикусив губы. Руки эльфа сжались на его ягодицах, усаживая глубже, давая обвыкнуться с размером. Ведьмак уселся прочнее на бедрах эльфа, впился в его губы поцелуем и стал сам насаживаться, гибко извиваясь телом, водя им по кругу, ища свою точку наслаждения и стремясь порадовать возлюбленного.
- Боги... Сокджин... Боги, - только и мог говорить эльф, с трудом способный сосредоточиться на поцелуях.
- Что, милый? - прошептал ведьмак, пыхтя. - Разве не этого хотел так много лет? Разве не любви моей и страсти? О чем теперь ты просишь богов?
- О том, чтобы ты всю оставшуюся жизнь был моим, чтобы любовь твоя была со мной, как моя с тобой, - прошептал эльф, сжимая крепко тело любимого, целуя шею его пылко и крепко, проводя языком по его губам, прося входа.
- То лишь от нас зависит. За себя поручусь, - прошептал ведьмак, и прежде чем губы их снова слились в поцелуе, заметил эльф, как на уголках его глаз выступили слезы.
Эльф еле устоял на ногах, когда накрыла его волна наслаждения, и лишь боязнь навредить любимому помогла ему удержать равновесие. Ведьмак обвис на нем, обнимая крепко, тяжко дыша, переживая свое наслаждение, с трудом приподнял бедра, выпуская член из себя, опустил на дно озера одну дрожащую ногу, затем вторую, однако эльф не пустил его от себя, пальцами лаская его лицо, шею, проводя мягко по губам.
- За себя тоже ручаюсь, Сокджин. И коли бы ты в мой замок...
- Полно о том, - помотал головой ведьмак, все же отстранившись. Но не ушел, лишь убрал со лба эльфа челку. - Как потрепал я тебя, однако, мой король...
- Не зови королем. Я Намджун. Зови лишь так, когда мы вдвоем, не хочу никаких титулов...
- Ужели теперь, когда, наконец, достиг ты желаемого, все так же будет сильна любовь твоя? - улыбнулся ведьмак.
Намджун поджал губы и резко рванул его на себя, подхватил на руки и понес на берег.
- К тебе те вопросы, Сокджин! Я в любви к тебе верен, а вот ты, с дриадами да нимфами в лесу развлекаешься?! Теперь-то прикончишь делать это или так и буду тебя с ними делить?!
- Послушать тебя, так ты невинный был до встречи со мной!
- Я в любви один тебе признавался, а ты...
- А я — что?!
- Игривый и ветреный ты, - отпустил его на траву бережно Намджун. - В порыве страсти сказал мне, что любишь, а так и не дождешься от тебя пылких слов! Играешь со мной столько лет...
Не договорил — ведьмак его плечи обвил, близя тела, к губам его пылко прижался.
- Коли отдался тебе, нешто еще усомнишься, что люблю? Не могу я жить в замке, не проси, но в своем доме всегда тебе рад, мой кор... мой Намджун. Только твой буду, раз это тебе желанно. Доволен?
- Доволен буду, когда ты в мой дом войдешь, и каждую ночь делить со мной ложе станешь, - прошептал король в отчаянии. - До тех пор ревновать тебя буду, как и прежде...
- Люблю, люблю, люблю тебя, - рассмеялся Сокджин, глядя в его глаза. - Но как же я буду с тобой ложе делить? Сам подумай... не говори глупостей. Лучше...
- ...что?
- ...поцелуй меня и люби снова, покуда есть у нас время, хочу тебя, люблю тебя, будь со мной, будь моим...
Шепча дурманящие эльфийскую душу слова, ведьмак обвивал его руками, и крепче, и крепче прижимался, заставляя оставить ненужные мысли, и Намджун добровольно отдался этим чарам, опустив любимого на собственный плащ, любил его, пока не наступил вечер, и не пришла им пора возвращаться. Расставаясь у развилки дорог, долго не могли они отцепиться друг от друга, целуясь, но, все же, ведьмак первым отпрянул, игриво подмигнув королю, пришпорил коня и вскоре скрылся в сумерках. Тяжко вздохнул Намджун, не желая расставаться, когда только обрел свое долгожданное счастье.
- И что же, уедешь?
Чонгук пожал плечами, срывая камыш и тыча им в мелкие камешки бережка. Он сидел на огромном валуне, расставив крепкие ноги, и маялся с жары, хотя возле воды, конечно, было посвежее.
- Чего молчишь?! Говори! - потребовал принц, толкая его в спину и озираясь.
Они пришли на берег паркового озера, спасаясь от жары и королевы, что этим утром решила вдруг проследить, чем занимается драгоценный и единственный ее отпрыск. Сначала она нашла его за уроками, и вот когда он думал, что более сегодня она его не побеспокоит, услышал от слуг, что королева снова его ищет. И что только матушке надобно?! Поэтому Тэхен и утащил мага, пришедшего его навестить, на берег озера, зная, что матушка по жаркому времени не очень любит покидать прохладу замковых стен.
- Коли прикажут, вынужден буду уехать, - ответил Чонгук, сощурившись, глядя на воду. - На то королевский приказ.
- Но как же ты меня оставишь?!
- Я не могу быть подле ваше высочества постоянно. Пройдет еще несколько лет, вас женят, обременят государственными делами и не будет у вас самого времени на меня...
- Ты будешь моим военным советником, это решено мною, и отец не возражает.
Чонгук улыбнулся.
- Не думаете ли вы, что мне охота расставаться с вами?
- Тогда не заводи разговоров о том, что мы можем надолго разлучиться, - потребовал Тэхен. - Пусть это будет в будущем, Чонгук, не торопи годы...
- Я лишь хотел напомнить вам, что время быстротечно, и...
Он не договорил, так как над до их ушей донеслись голоса придворных дам, вечных спутниц королевы, а следом и ее голос.
- И где этот несносный ребенок запропастился?! Опять, наверное, с магом огня где-то пропадает! Научит его этот воин дурному...
- Ваше Величество, не стоит так нервничать, разве ж сын ведьмака плохое сделает наследному принцу?
- Я уже устала звать ведьмака в замок, он все нейдет, а то втолковала бы, что негоже его сыну так часто ошиваться возле моего сына! Опять пошлите гонца, чтобы вызвал ведьмака ко мне!
- Да, ваше величество.
- Да где же наследный принц?!
- Надо прятаться! - вскочил Чонгук, хватая принца за руку. - Королева уже близко!
Тэхен кивнул, озираясь, и вдруг увидел грот. Места там было не так уж много, но если хорошенько вжаться в стену, можно скрыться от взоров. И Тэхен двинулся туда, увлекая любимого за собой.
Они успели как раз вовремя: королева вышла к озеру в тот самый момент, как Тэхен прижал Чонгука к стене грота, под самой дырой, и закрыл ему рот теплой, чуть влажной ладошкой. Они слышали переговоры дам и королевы, которая стояла, уперев руки в бока, и звала сына к себе. Дойти до грота у дам не вышло бы — добраться к нему можно было только по воде, а женщины не захотели бы мочить ноги. На это и рассчитывал Тэхен.
Он слышал, как стучит сердце Чонгука возле его сердца, как порывисто дышит маг огня, перевел взгляд к нему. Убрал руку, чуть розовея щеками. Руки Чонгука поднялись и сжались на его талии.
- Ваше высочество, - прошептали губы мага.
- Что?...
- Я люблю вас, ваше высочество.
И сердце принца пропустило удар. Их губы слились в поцелуе, сначала замерев друг на друге, давая насладиться мгновением, затем выдох — и принялись ласкать. Принц судорожно оглаживал крепкие руки и грудь воина, пальцы Чонгука пробрались под легкую ткань блузы принца, скользя по чуть влажной коже, ощущая биение пульса под ней, и как сладкий аромат принца растет от его волнения.
- И я люблю тебя, мой воин, - срываясь дыханием, произнес принц ему на ухо.
- Нас могут застать, - перевернул его к стене, заслоняя собой, Чонгук.
- Возьми меня, Чонгу... возьми...
- Любовь моя, принц мой...
Покрывая его плечи и шею поцелуями, жарче пламени, маг огня распутал тесемки на его портках, спуская со стройных белых ног, стряхивая с них, стянул с Тэхена рубаху, целуя его тело, опустился, властно беря его возбуждение в рот, а принц, рукой судорожно цепляясь за породу за спиной, закрыл второй рот, из глаз его текли жемчуга слез, он дрожал. Маг брал его ртом, пальцами растягивая, широко для себя, готовя к принятию, затем поднялся и подхватил любимого на бедра, входя в него разом, и замер, целуя его сладкие влажные губы, гладя его взъерошенные страстью волосы.
- Тэхен... любимый..., - жарко выдохнул Чонгук в его губы, толкаясь, держа цепко под ягодицы, раздвигая их пальцами.
Под кожей его играли крепкие мышцы, тяжесть принца была ему приятна, он насаживал его, собирая его слезы со щек, шепча в безумии любви жаркие слова, и цепкие пальцы Тэхена на его плечах, оставлявшие красные треки, были словно усилителями наслаждения. Обхватив тело принца, брал его маг жарко, неутомимо, пока принц ни излился раза три, и, изможденного, наполнил семенем до отказа.
Вокруг тихо, только плещет вода и шелестит трава под жарким слабым ветерком. Два влажных от жара и страсти юноши стоят в гроте, на ставшем влажным песке пола, в ворохе одежд, дышат часто, не в силах отцепиться друг от друга, перестать смотреть друг на друга. Ноги белокурого юноши дрожат нещадно, и он смущен этим, руки темноволосого гладят его талию, ягодицы, чуть сжимая.
Вот темнокудрый опустил губы, облизнувшись, к соску белокурого, играя с ним, по промежности коленом водя, заводя снова.
- Мой Чонгу... я бессилен...
- Я все сделаю... хочу вас... мой принц... дозвольте мне...
- Я бессилен... бери, как хочешь, - выдохнул дрожащий принц.
И маг повернул его к себе спиной, целуя лопатки и шейку, одной рукой водя по длине собственного члена, другой — чужого, чуть надавливая. Зарывшись в потные волосы носом, вдохнув аромат принца, воин приставил головку к отверстию, полному семени, вошел плавно, с хлюпом, заполняя собой, и каждое прикосновение Чонгука к коже принца было нежнее лепестков розы. Тэхен выгнулся, кладя голову на плечо воина, и тот толкнулся, еще раз, еще, шипя, так как не мог он держаться, так нетерпелива страсть в нем, огненном, и так хочет он спалить этот грот, и юношу в своих руках...
- Мой принц... любовь моя, - шепчут тонкие губы его, и сердце Тэхена плавят.
На заседаниях Совета Чимин чувствовал себя как-то непонятно: то ли помеха, то ли любопытная игрушка, на которую можно кинуть взор, пока слушаешь докладчика, то ли закуска, потому что некоторые советники именно так, жадно, на него смотрели. Место его было подле его величества, но как бы... чуть за его спиной. Сидеть тут почему-то было как на лобном месте, и Чимин, постепенно, за месяц, двигая кресло по миллиметру за раз, сумел подвинуться поближе к его величеству.
Хотя, вот честное слово, казалось, именно король к нему и относится страннее всех. Он вроде бы и прислушивался к доводам Чимина, но как-то мало воспринимал как достойного собеседника или советника. Чимин старался изо всех сил понравиться и произвести впечатление, даже спрашивал у Хосока, так ли он ведет себя.
- Да, его величество вами доволен, - был неизменный ответ, присовокупленный улыбкой.
И вот как понимать его?
В то время, что не было посвящено Совету, король Чимина не вызывал, и трапезничать — в том числе. Впрочем, Оракул насчет этого не сильно расстраивался, тая в душе небольшую обиду на короля и его ворчливый характер.
А однажды ночью он увидел его и Хосока, скачущих к морю. Зависть вскипела в душе, Чимин прикрыл окно и бросился на ложе, думая нехорошие мысли о короле и ведьмаке, что наобещал что-то придумать, но ничего не изменилось, и Чимин так за стены замка и не выбрался. Уж скоро конец лета, а в осень на море неприютно.
На следующий день он, мрачный, кое-как позавтракав, отправился прогуляться, пока его никуда не требовали. В храм ему еще только послезавтра, прикинул он, Совет был вчера, значит, сегодня его оставят в покое, превосходно!
Он брел один по тропкам парка, любуясь природой вокруг, потом опустился на скамейку в кустах шиповника, дыша медленно, глубоко вкусным их ароматом, как вдруг услышал чьи-то шаги за кустами. Отчего-то не желая быть обнаруженным, Оракул юркнул в заросли, едва ни поцарапавшись, подобрал подол балахона и сел тихонечко, во все глаза изучая дорожку.
На ней показался король, раздраженный, за ним по пятам шла королева, явно тоже не слишком спокойная, и верещала:
- Что вы все ездите к вашему морю, ваше величество, будто там вас каждый раз кто-то ждет, кроме волн и валунов прибрежных?! Отчего вас так тянет туда, не можете о безопасности своей подумать, так обо мне подумайте!
- Вам мало почета и власти, королева?!
- Я родила вам двоих сыновей!
- Это ваш долг — рожать наследников трону, что еще вы желаете? Драгоценности, меха, шелка, почет, что?
- Вас! Вас мне желательно! Вы мой муж, в моих покоях, дай бог, раз в полгода ночуете...
- У меня есть два наследника, мне достаточно...
Оборвала его речи, развернула к себе, обвила талию крепко, лицом к его лицу приблизилась. Его руки остались плетьми висеть по стороны туловища, не обняли ее в ответ. Чимин ощущал, как отчего-то больно бьется его сердце о грудную клетку при виде происходящего.
- Разве ж ради наследников мужа видеть хочу? По вашей ласке стосковалась, по теплу, постель моя холодна... Ужели я дурна собой, что меня замечать не желаете? Ужели объятия мои так противны, что забыли вы дорогу в покои ко мне?
Король поднял руки и резко оттолкнул от себя супругу, да так сильно, что она упала, а он даже не сделал шагу помочь ей. Чимин в недоумении смотрел на его лицо, с печатью небрежения, и не мог понять, отчего государь так ведет себя.
Королева, впрочем, не испугалась, видимо, часты были меж ней и королем такие разговоры. Поднялась сама, оправила платье.
- Обсуждали с вами, государыня. И причины брака нашего, и мое поведение с вами, - сказал холодно король. - Не стоит теперь...
- Люблю вас...
- Пустое. Оба знаем, лукавите, - отмахнулся король. - И постель ваша далеко не пуста. Я на то глаза закрываю, лишь бы только вы мне не принесли в подоле, остальное — ваша воля. Что на самом деле вы хотите?
- Зачем вы к морю ездите?
- Знаете ведь, к чему вопросы?
- Не вернется матушка ваша на сушу, знаете сами!
Чимин округлил глаза, затаив дыхание, сжав кулачки у груди. Что?!
- Не вернется. Но лишь так могу я видеть ее и говорить с ней... И полно о том. Почему вам так противно, что мать я вижу свою?!
- Ведьма она, морская дева, соблазнившая вашего отца!
- И что? Разве не любила она отца, разве меньше прочих убивалась, когда он почил со старости? Разве мать моя была меньше королева, чем вы?! Я запретил вам поминать мою мать! Я запретил вам лезть ко мне с этим, королева! Я вынужден еще раз напомнить вам ваше место!
Она запнулась, покусывая губы. Чимин со слезами смотрел на короля. Так вот почему в тебе что-то необычное чувствует сердце, ты... брат мой по магии, ты сын магии, государь... Сознательно Оракул не смотрел судьбу короля, так как приучен был без нужды в судьбах не копаться, и теперь открытие шокировало его.
- Еще что-то? Покиньте меня, я раздражен вами, - проворчал король на женщину.
- Оракул! - вскрикнула она.
Он удивленно поднял брови, склонив голову. Чимин вспыхнул.
- При Храме есть покои для Оракула, пышные и удобные, для чего в замке при себе поселили? Нарушение традиции! Он молодой красивый мужчина, наши девушки все в смущении...
- Я так понимаю, кто-то уже на него метит? - хмыкнул слегка король. - А то и вы сами клинья подбивали, да были посланы?
Королева вспыхнула, Чимин усмехнулся. Да, пыталась, да только герцог был приличными эльфами воспитан и на супругу благодетеля глаз никак положить не мог.
- А в замке он живет как раз по той причине, что молод и красив. Дар Оракула от порочной жизни пропадает, а что взбредет в голову его, коли будет в окружении симпатичных прихожанок находиться? В замке за ним слуги проследят, а в храме? То-то же...
Вспыхнув ярче мака, Чимин осуждающе посмотрел на короля. Он?! Порочная жизнь?!
- Прихожанок! - фыркнула королева. - Такой юноша красивый, пожалуй, и мужчинам понравится, сладкий, как девица...
- Полно нести чушь! - огрызнулся король. - Все пояснил для вас? Глупые вопросы ваши кончились?
- Хочу супруга в покои! - сказала королева. - И чтобы Оракул съехал из замка в Храм, где ему место!
- Да отчего вы так против Оракула ополчились? Отказ пережить не можете?
- Не нравится он мне, больно красив! - настаивала королева.
- Ааа, так вы меня к нему ревнуете?! - нахмурился король и рассмеялся. - К тому ваше замечание относилось, о мужчинах, коим он понравиться должен?!
Она обиженно поджала губы, Чимин моргал часто-часто, сглатывая набегающее к горлу волнение, в ужасе не в силах поверить в то, в чем его обвиняли.
- Полно, - сказал король, отсмеявшись и слезы утерев. Становясь снова серьезным. - Оставьте попытки заманить меня в покои, я там ничего не потерял, зовите ваших фаворитов, лишь следите, чтобы не случилось неприятностей. И Оракул... Он живет в замке, чтобы мой дядя до него не добрался, так вам яснее?
- Если лорд захочет, выкрадет и из покоев, - зловеще процедила Джису, гордо вздернув голову.
- Значит, сам с мечом стану у его покоев и отгоню, - отмахнулся король, поворачивая по дорожке обратно. Проходя мимо нее, помедлил. - Или у его ложа стану с мечом... а то и лягу, с ним, на ложе, м?
Королева вспыхнула, король фыркнул, коротко кивнул ей и стремительно удалился. Джису выругалась тихонько, зарычала себе под нос и помчалась в сторону своего крыла в замке.
Чимин медленно выполз из кустов, упал на лавку, обирая с себя листочки и веточки, оправляя прическу. Мысли роились в его голове, он то вспыхивал от смущения, то не мог найти себе места от ярости, то...
Не в силах усидеть, он вскочил, рванул было к замку, чтобы укрыться в тишине своих покоев или найти Тэмина и Чонина и с ними все обсудить, как вдруг сильная рука схватила его за шиворот, и он встретился взглядом с холодным взглядом короля.
- Ваша светлость, - прошипел он. - Подслушиваем?
Глаза Оракула наполнились таким неимоверным ужасом, что он резко побледнел, ахнул и...
в голове вспыхнул свет...
...что это? Где я...?
грот, полумрак, лишь из воды идет какое-то неясное свечение...
красивая женщина, обнаженная, на камне... и высокий рослый мужчина... в тесном сплетении объятий... их одежды разбросаны вокруг...
- Мой король, - прошептала. - Как наши сыновья...
- Хорошо, растут... Седжин так и не проявил магию, но рассудителен, серьезный юноша... Юнги, наш старший... я... сделаю его наследником над орками... моя государыня, Хвиин... он так похож на тебя... выйди же к народу из моря... будь снова моей соправительницей...
- Оракул... воспротивился... нельзя мне... и морской бог... аааа.... мой государь...
- Моя королева, тоскую по тебе, и сыновья тоскуют...
- Оракул сказал... погибну... а так хоть... видимся... муж мой... да...
Новая вспышка, Чимин вздрогнул всем телом, вскричал, как птица, и упал из рук ошеломленного произошедшим короля на траву. Тяжко и часто дыша, захлебываясь слезами, Оракул оперся о лавку, пытаясь прийти в себя.
- Что... что с вами, ваша светлость? - подхватил его под локоть король.
- Хвиин! - выпалил Оракул, глядя на него полными слез глазами. - Хвиин! Ваша матушка...
- Что?! Что с матушкой?!
- Нет... ничего, - выдохнул Оракул, облизывая высохшие губы. - Я видел... ее... и вашего отца... это приступ предсказания... не пугайтесь...
Он выпростал локоть из руки короля и уселся, держась за грудь, утирая слезы. Король стоял над ним.
- Вы видели матушку?
- Да. Она была с его величеством, вашим отцом. Они говорили о вас и о том, почему ей нельзя жить на земле. Мой предшественник предсказал ее гибель, останься она на суше, - все тверже звучал голос Оракула. Он поднял на короля сверкающие от слез глаза. - Ваше величество, вы... так похожи на нее... так же красивы, - не ведая, что говорит, выпалил Оракул.
И тут они оба вспыхнули. И если Чимин уже привык краснеть за себя, то его величество, обычно бледный, покрывшийся внезапно румянцем — Оракул ахнул, ругая себя еще пуще, что сболтнул такое, заставил короля сетовать на себя.
- Ваше Величество, я...
Король помахал руками, странным взглядом глядя на Оракула.
- Все ли вы слышали, что между мной и королевой говорилось?
- Да, Ваше Величество, но не беспокойтесь, я понимаю, где границы шутки и глупости, - поспешил подняться и поклониться Оракул. - Я не виню ни в чем ее величество, и... простите, что я был невольным свидетелем, я оказался в парке не по той причине, что хотел подслушать вас. Лишь гулял.
Король отмахнулся, выдохнув, отвернулся.
- Она... кхм. В самом деле, пыталась к вам... приставать? Говорите правду.
- Да, пыталась. И да, я был непреклонен. Я не предам вас так. Да и... не мой типаж она, - улыбнулся Чимин, неспешно двинувшись по дорожке прочь от кустов шиповника.
- В самом деле? - усмехнулся король, вдруг двинувшись следом. - И какие же женщины вам нравятся?
- Не стоит переживать, ваше величество. Замковых девушек я не трону. Мои оруженосцы прекрасно справятся с этим без меня, - хихикнул герцог, не оглядываясь.
- ...Или, паче чаяния, мужчины вам по душе?
Оракул вспыхнул, покрылась румянцем его шея.
- Связывайте вы это с моими комплиментами вам? Напрасно! У нас в стране нормально, когда мужчины делают друг другу комплименты внешности, равно как и женщины. Поэтому, когда послы пребывают к трону моего брата, в хвалебных речах не должны забывать упомянуть, как статен брат и хорош собой, а не только лишь отметить красоту королевы. Я воспитан в нашем кругу.
- Значит ли это, что вы расточаете это по долгу традиций?
- Нет, я не стал бы говорить это напрасно.
- Приятно слышать, - рассмеялся король. - Однако, теперь, вспоминая, что я наговорил королеве про вас, мне неловко...
- Неловко вам, государь, должно быть пренебрегать вашими супружескими обязанностями, - промурлыкал едва слышно Оракул, обернувшись.
Король округлил глаза на него, стремительно свирепея, Оракул покусал губы, сдерживая смех.
- Что если ее величество закажет у меня посмотреть, с кем там вы изменяете ей, с кем делите ложе вместо нее? М?
- Я сказал вам, только мне вы можете предсказывать...
- Пригрозит мне...
- Тотчас же доносите мне, я ее приструню!
- Как, однако, ваше величество перепугались, что государыня узнает, - улыбнулся Чимин, глядя ему в глаза. - А что если я для себя посмотрю?...
- Зачем?
И оба замолчали. Король — спокоен, лицо бледно, сошел румянец. Чимин — пыхтит, вот-вот сбрякнет что-то еще, от чего сгорит со стыда.
Да что со мной, ужели разучился держать себя в руках, подумал он. Да что со мной?!
И, оборвав разговор, поклонился и чуть ли ни сбежал прочь от короля, отговорившись какой-то ерундой.
Примчавшись к себе в покои, рухнул на ложе, обнявшись с подушкой, весь дрожа, не в силах найти покоя. Послышалось топанье, хлопнула дверь, и на постель Оракула упали его друзья, наперебой взволнованно спрашивая, что же произошло. Чимин поднял перепуганное лицо с подушки и упал на грудь Тэмина, вереща что-то маловразумительное, несчастный маг обнимал герцога, пытаясь утешить, испуганно ища ответов на свои вопросы, да тщетно. Чонин грозился с мечом отстоять честь его светлости, но и имени врага и обидчика Чимин не назвал. Осталось друзьям только сидеть подле него и молча слушать невразумительные стенания.
Лишь к позднему вечеру смог он взять себя в руки, измучившись тревогами и волнением, поужинал кое-как.
- Нам остаться с вами на ночь? - предложил встревоженно Тэмин.
- Н-нет, я буду в порядке! Благодарю, что вы были со мной и заботились, - пролепетал Чимин.
- Это наш долг, как друзей, - обнял его Чонин.
Он прижал их к себе по очереди и отпустил, ощущая некую вину, что заставил так о себе переживать. Оставшись один, он принял ванну и отпустил слуг, заперся по обыкновению, на ключ, подошел к окну и стал смотрел на небо, темнеющее стремительно, и на море, и горный склон, ведущий к нему, на галичный пляж, пустеющий, видневшийся вдалеке порт. Он знал, в эту ночь, полнолуния, морские жители могут выйти из воды и устроить танцы на берегу, однако, орки побаивались выходить и любоваться их праздником, ведь в пылу танцев морской народ легко мог утащить их к себе.
Наверное, сегодня король точно поедет на берег, его второй народ будет рад видеть его, подумал Чимин.
Сердце снова зашлось от волнения. Он прошелся по покоям, ломая пальчики, пытаясь привести к чему-то одному все свои мысли, но они упрямо разбегались, а сердце билось часто-часто, голова гудела. Он плюхнулся на ложе, укутался уютно, сжал в объятиях подушку.
- Сокджин, как мне нужно поступить? Что со мной, как мне быть?! Ах, как я хочу, чтобы ты пришел и разрешил мои страхи! - малодушно шептали дрожащие полные губки.
Он не заметил, как забылся сном, и очнулся резко от того, что его кто-то погладил по плечу. Обернувшись, он увидел Хосока, одетого в путь в темный балахон.
- Простите, что напугал вас, ваша светлость, - улыбнулся ведьмак. - Но... не желаете ли поехать к морю?
- Как вы... вошли?
- Вы не заперли дверей, - указал на вход ведьмак, улыбаясь. - Король, узнав, отругает вас.
- Ах, не говорите ему! - вскочил поспешно Чимин, быстро ополоснул личико в тазу с водой для умывания, накинул балахон из темного шелка и показал, что готов.
И вот, они с ведьмаком спустились с башни и вышли на задний двор, через тот вход, что вел к конюшням. При свете восходящей луны Оракул увидел трех скакунов, нетерпеливо переступающих копытами по брусчатке, и возле них — к трепету нежного эльфийского сердца — стоял король. Он был в черном одеянии, без знаков отличия, однако ему не нужна была корона, чтобы выглядеть государем этих земель — его белые волосы мерцали, завораживающе.
- Доброй ночи, ваше величество, - пролепетал Оракул, склоняясь перед ним.
- Вы хотели видеть море, я покажу море. Но не считайте, что это войдет в привычку, это скорее... бонус? - с этими словами король запрыгнул в седло, перебрал поводья.
Чимин поспешно последовал его примеру и Хосока, и вот, трое пустили коней вскачь. Они быстро выехали за пределы замка, Чимин очень боялся отстать, но конь не подвел его, ни на шаг не тормозя от своих собратьев. Оракул ехал осторожно, уже забыл изрядно эту науку, не глазея по сторонам, стараясь не упасть с седла, чтобы не стать обузой спутникам. Спуск со склона стал для него настоящим испытанием, но и тут Оракул не оплошал.
Он увидел впереди море. Остановив коня, замер в седле, не в силах пошевелиться, смотрел округлившимся глазами на шелестящее о берег синее великолепие. На лунную дорожку. Где-то вдалеке на берегу уже начался праздник полнолуния у морских обитателей, но король туда не спешил, что-то тихо обсуждая с Хосоком.
- Ваша светлость, вы не хотите походить по берегу? - вдруг раздался его голос у ног Чимина.
Оракул вспыхнул, обернувшись к нему, покивал, перехватил поводья, судорожно соображая, как переставить затекшие ноги, король рассмеялся и протянул руки. Чимин испуганно заморгал и, не ведая, что творит, протянул к нему руки, был пойман и поставлен на берег. Руки короля сжимали его тело вокруг талии так крепко, что он ощущал их жар и силу сквозь одеяния, и лицо его величества, внезапно так близко, Оракул не смог удержаться от еле слышного вздоха. Король бросил ему в глаза спокойный взгляд, убрал руки и, взяв его и своего коня под уздцы, направился по берегу к празднику своих морских собратьев.
Я глупый маленький уродец, подумал Оракул, торопливо семеня за Хосоком, почему я беспрестанно думаю о нем, почему краснею при нем, почему, почему, почему?! Он же мужчина, и он король, а я... Ему захотелось сесть на гальку и посидеть и поругать себя в одиночестве, но он попытался и взял себя в руки.
Морские жители, невысокие, изящные, с голубой кожей и ушами, по форме напоминающими раковины, встретили короля возгласами и смехом, окружили, обнимая, он, правда, на их объятия не реагировал, но улыбался в ответ. Хосок кланялся им, идя за господином, Чимин так же надеялся пройти, незамеченным, но едва он попал в их поле зрения, как морской народ заголосил:
- Какой красивый! Это Оракул! Это Оракул! Красивый эльф!
Они обступили его, трогая, впрочем, нежно, не грубо, ластились к нему, улыбаясь, потянули за руки в свой круг, показывая танцы, играла веселая легкая мелодия, причем музыкантов Чимин не увидел, а сама музыка словно лилась из морской пучины. Он посмотрел на Хосока, тот кивнул, разрешая, показывая, что следит зорко за его безопасностью.
Чимин нашел взглядом его величество. Тот сидел на валуне в объятиях женщины, прекрасной, и ее черты Оракул сразу узнал.
Королева Хвиин, мать короля. Она, казалось, не может на него наглядеться, улыбаясь, расспрашивала о его делах, поглаживая по рукам. Ее стройный стан был облачен в белые одежды, белые, как снег волосы распущены по плечам, украшенные на висках морскими цветами анемонами. Она казалась совершено юной, словно ровесницей сына.
Морские жители снова отвлекли Оракула, прося плясать с ними. Он сначала смущался, но так как и дома был известен умением в танцах, здесь быстро оставил робость, перехватывая движения, и вскоре они все восхищенно любовались им.
Он ощущал какое-то опьянение в душе. Море, простор, аромат соленых брызг, темное небо с белым диском луны, столь яркой, что виднеются кратеры, мелодия моря, что пронзает душу, течет по венам, и мелкие камешки под ногами, податливо проседавшие под поступью его ножек. Луна лила свой свет на его розовые волосы, ласкала его нежную кожу, и красота эльфа под ее лучами расцвела особенно ярко. Он так увлекся танцем, что не замечал ничего вокруг, твердо уверенный, что Хосок не даст увести его в море.
Не замечал пылающих щек морских дев, что внимали его танцу, сидя на камнях.
Не замечал восторженного качания головы морских старцев, что были любители танцев молодежи.
Не замечал, как в такт его движениям покачивает головой Хосок.
Как весь берег замер, любуясь им и его движениями, его слиянию с музыкой, ночью и морем.
Лишь королева-мать не смотрела на него. Она держала руки сына, но не гладила их, лишь смотрела на его лицо, в его сияющие очи, на его подернутые алым щеки, слушая сбивчивое его дыхание. Смотрела и улыбалась, той улыбкой, что улыбаются матери, видя счастье своих детей.
Они возвращались, когда в воздухе уже запахло рассветом. Чимин ощущал усталость, однако приятной негой она наполняла тело, он старался не смотреть в спину короля, сосредоточившись на управлении конем, и совершенно против воли улыбался.
Он ощущал полноценное счастье внутри себя, а почему — и сам не знал.
- Благодарю вас за прогулку, - поклонился он, собираясь удалиться в замок.
- Оказывается, вы хорошо танцуете, - заметил Хосок. - Наши морские друзья наслаждались общением с вами.
Оракул скромно потупил очи, покусывая губы, поклонился снова и пошел к замку, ощущая желание поспать хотя бы пару часов, прежде чем слуги придут его будить.
Он дошел уже до своей башни, как позади услышал торопливые шаги. Обернувшись, он увидел короля, запыхавшегося от быстрого бега.
- Я... хотел лишь сказать вам, - начал он, глядя Оракулу в глаза. - Вы можете в следующий раз снова поехать со мно... с нами на море ночью, и... днем, если будет ваше желание и не будет дел и...
- Я буду счастлив, - выпалил Чимин, глядя в его глаза, срываясь дыханием от волнения.
- Вы изумительно танцуете, - голос короля сорвался.
Оракул приоткрыл губы, выдохнул порывисто, сделал шаг к нему — но король коротко склонил голову, внезапно посерьезнев, и, развернувшись, быстрыми шагами двинулся прочь.
Чимин выдохнул, опуская руки, ощущая, как на него разом навалилась какая-то странная тяжесть. С трудом добравшись к себе, он упал на ложе и залился слезами, причины которым он не желал понимать.
День выдался ветреный, но Сокджин этому только обрадовался. Во-первых, немного спала жара, а ветер уже с самого утра принялся нагонять на небо тучи, значит, к вечеру можно было ждать ливня. Во-вторых, ведьмаку давненько не терпелось вспомнить былое (тряхнуть стариной, как выразился Чонгук, убегая на службу в замок, за что ему прилетело молнией по жопке от отца) и вспомнить кое-какое старое умение, что не применялось ведьмаком уже прилично.
В юности-то, еще не будучи отцом и известным на все королевства, ведьмак, играя с друзьями, частенько практиковал левитацию, но с годами стало несолидно. Это только лицом Сокджин остался нежен и прекрасен, ведьмак, носящий мантию и посох, не может позволить себе уже детские шалости.
Да и зачем они, если есть шалости взрослые?...
Но левитация — весьма полезный навык, забывать который не стоит. Поэтому, заперев дом как следует, и кота внутри, убрав все, что может снести порывами ветра, если вдруг они усилятся, ведьмак взял посох и вскочил на коня. Обычно скотина эта паслась в лесу где ей вздумается, зная прекрасно, что только полоумной твари придет в голову на него напасть. Ведьмак был слишком занят магическими делами и розысками и наказаниями сына, чтобы еще печься о коне. Чонгук грозился привести второго, для себя, но ведьмак сразу поставил условие, что, в таком разе, сын выстроит им конюшню и будет сам ухаживать. На этом споры сразу завершались.
В этот раз сына искать не требовалось, он был на учениях в замке, разумеется, не без приятного бонуса в виде встреч с любимым им принцем, чему ведьмак не мог мешать постоянно, отчасти иногда даже желая, чтобы королева их поймала и наказала. Как иначе научить этих детей осторожности?!
Лес расступался перед мчащимся конем. Путь был неблизкий, ведьмак надумал отправиться на пустырь за столицей, чтобы никто любопытный не мешал ему в его практике, а идти туда пешком заняло бы полдня.
Очутившись на месте, спрыгнул с седла. Ветрище, пыль вздымает — отлично!
Он поднял посох, оставив удерживать полы балахона, закрыл глаза — и ударил посохом оземь.
И ветер вокруг него замер. Он ощущал вибрацию воздуха от замершей послушной стихии, в нетерпении ожидавшей, когда ей можно снова будет рвануть в угодном ей направлении. Подняв снова посох, ведьмак очертил круг над головой его навершием — большим синим камнем, инкрустированным в темное дерево древка. Камень засветился, ветер послушно двинулся по кругу, следуя заданному направлению, а ведьмак — взмыл в небо, метров на шесть, и перевернул посох горизонтально, перехватив двумя руками. Ветер, обрадовавшись, рванул снова, однако сколь сильно ни дул, ведьмака не сумел сдвинуть с места.
Он открыл глаза, обозревая равнину вокруг себя. Конь стоял и равнодушно щипал траву поблизости, так как ветер и его не трогал, повинуясь воле ведьмака. Расправив руки, взмахнув рукавами, ведьмак словно бы уложил свое тело на ветер, однако тому снова не удалось управлять заклинателем: он нес его туда, куда тот хотел. Совершив круг почета по равнине, ведьмак осторожно опустился на землю, ударив посохом.
- Отлично, - прошептали улыбающиеся губы.
Затем он вдруг усмехнулся, сжал посох двумя руками и резко поднял и ударил им оземь.
Грянул оглушительный гром, бедный конь заржал, вставая на дыбы, но ведьмак расхохотался, отбросил одну руку в сторону, сжимая кулак — и тучи, что ветер согнал в небе, разразились ливнем. Ведьмак провел купол над своей головой, и дождь остановился, капли замерли над его головой. Подняв руки, ведьмак изящным движением накрыл голову капюшоном, щелкнул пальцами — и дождь рванул снова, осыпая землю, меняя ее цвет, ударяя по траве и плечам ведьмака.
- Отлично, ничего не забыто, - проурчал, довольный, тот.
Он подошел к коню, взял за узду и повел неспешно в сторону столицы, подумав зайти и взять пару мешков риса и мяса, чтобы побаловать сына на ужин. Однако вскоре увидел, что навстречу ему из городских ворот скачет некто стройный, на белом коне. Зоркий взор ведьмака моментально угадал всадника, он остановился, дожидаясь, пока тот приблизится.
Всадник спешился, тяжело дыша, подошел к ведьмаку. Его тело было скрыто под темным балахоном, из-под капюшона выглядывал лишь подбородок. Ведьмак поднял посох, наводя купол над их головами, через который не проливался дождь, и всадник скинул капюшон. Ведьмак поклонился с почтением.
- Что заставило ваше величество скакать в такую погоду из города? - с улыбкой произнес он.
Королева оглянулась на город — отсюда вряд ли стража на стене могла разглядеть их, узнать ее саму. Выдохнув, она вдруг бросилась ведьмаку в объятия, прижимаясь личиком к его обнаженной шее. Он удивленно вытаращил глаза, разведя руки, но ей, кажется, и не нужны были его ответные объятия. Отпрянув слегка, она приподнялась на цыпочках и прильнула к его губам своими, жарко целуя, потом отступила, закрыв лицо руками.
- Ваше величество... я, - выпалил ведьмак, глядя на нее.
- Я... больше так не могу! Я вижу вашего сына в замке чуть ли ни каждый день, и хоть он не похож на вас лицом, он — это вы, я думаю о вас, и даже если нет его — я думаю... тоже. Ваша красота, мудрость, ваша сила — вы сразили меня! Прошу вас... я... излечите меня, избавьте от мук!
- Как же я могу помочь вам, любовь — сильнейшая магия, и я...
- Любите меня, - прошептала королева, снова прижимаясь к нему, заглядывая в глаза. - Назовите вашей женщиной! Я... отправила сокола найти вас и едва поняла, что вы вышли из-под защиты вашего леса — тут же устремилась к вам. С ума схожу... с ума схожу, - забормотала она, ласкаясь.
Он беспомощно смотрел на нее, не отвечая на ласки, не обнимая, не находя слов.
- Король ничего не узнает, - поняв его страхи, как ей казалось, заверила королева. - Он занят своими наложницами и...
Ведьмак вспыхнул, хотя и не сказала королева ничего нового.
- Говорят, у него появилась фаворитка, ну да мне все равно, я лишь убедилась, что им всем дают снадобье от плода, а остальное меня не печет...
- Фавор...итка? - выпалил ведьмак.
- Ну да, какая-то из дам, разумеется, я могла бы дознаться, но...
Он закрыл глаза, пытаясь побороть ревность в своей душе. Хм, вот так оно всегда, пуская в сердце любовь, открываешь двери всегда слишком широко, и следом проскакивает в него и ревность, любви дурная подружка.
Он выдохнул, раздувая ноздри, сжимая губы. Королева поняла его по-своему.
- Я понимаю, вы огорчены тем, что его величество так ко мне относится, но я, уверяю вас, не жду от него верности, мы изначально не обещали друг другу подобного, я родила наследника, и он так же, не ждет моей верности. И...
- Ваше величество, - остановил ее ведьмак, нежно взяв за руку. - В такую непогоду не стоит вам находиться вне замка, не хватало еще простудиться. Давайте отправимся обратно, я провожу вас, так как мне страшно отпускать вас одну.
Сказать, что королева пришла в восторг — ничего не сказать, она просияла очами, расплылась в улыбке, кивая, обняла ведьмака, накинула капюшон и послушно вернулась в седло. Они скакали рядом, ведьмак присматривал, чтобы она не упала с седла, все же скользко сидеть, и думал свои свирепые мысли.
Слава богам, в замке их встретили слуги, не дав договорить королеве то, что она, видно, хотела.
- Вам стоит немедленно переодеться, - подталкивал ее ведьмак, помогая слугам уводить женщину, которая не решалась упираться.
Для убедительности он посмотрел ей в глаза долгим взглядом, чуть заметно улыбнувшись — она тут же покраснела от радости и подчинилась, покинув его.
- Итак, ваше величество, - процедил ведьмак, отряхивая балахон от дождевых капель и вручая коня подбежавшему лакею. - Нам с вами есть что обсудить...
Ничего не подозревающий король в этот момент находился в рабочем покое в компании трех советников, обсуждая ремонт в горном замке, когда пришедший слуга возвестил о появлении в замке ведьмака. Советники обрадовались, так как ведьмак был опытен в хозяйственных делах, подобных расчетам на ремонт, однако, безусловно, их радость не шла ни в какое сравнение с тем, что испытал король, услышавший, что любимый прибыл к нему по своему почину, заставив томиться по себе каких-то две недели.
Одним богам известно, что стоило королю сдержаться и не кинуться с поцелуями на вошедшего следом за слугой ведьмака. Однако холодный, если не сказать свирепо-колючий взгляд последнего поумерил его пыл.
Советники моментально завалили ведьмака вопросами, прося расудить их или решить трудные проблемы, над которыми они бились с утра. Ведьмак умудрялся делать две вещи сразу: слушать их и думать над ответами и сверлить недоумевающего короля свирепыми взглядами.
- Остался у нас один вопрос,- сказал один из советников. - Ох и вовремя ведьмак прибыл в замок, как знал, что мы застопорились!
- Да вот, как раз подумал, что давно не был в замке, - улыбнулся ведьмак. - В чем же вопрос?
- Принц Тэхен входит вскоре в зрелые года, надобно его женить. Вот, присматриваем невесту. Вы, как тот, кто непосредственно участвовал в его воспитании, может, посоветуете? Мы знаем, наследный принц весьма откровенен с вами, близок, быть может, вы знаете, есть ли у него кто-то на душе?
- Хоть и вырастил я наследного принца, и люблю его как родного сына, - улыбнулся ведьмак. - Но о его сердечных делах не ведаю. По поводу невесты: не мне вам рассказывать, что принц Тэхен еще ребенок, пусть достаточно крепкий и взрослый с виду, характер его игривый и несерьезный. Задумываться о браке ему рановато. К тому же, его величество еще очень молод.
- Так-то оно так, но в годы принца его величество был уже женат!
Спасибо, что напомнил, подумал ведьмак.
- А вы сами, юношей стали отцом, - добавил советник.
Пришла пора кривиться королю.
- Я стал вдовцом, - поправил ведьмак. - Жена моя почила родами, прискорбно, однако более прискорбно, что я, будучи еще совершенно юным, принял на себя заботу о сыне, почти сразу — о принце, еще и герцоге. Истории у всех разные, советник. Не стоит под одну гребенку косить.
- Так-то оно так...
- Стоит дать Тэхену еще погулять, затем он выветрит свой жар из сердца немного и сможет поступать разумно, и, вероятно, осчастливит нас еще наследниками. Покамест, его величество молод, как я сказал, и править будет еще долго.
- Случиться может что угодно.
- Да, и с принцем, и с его детьми тоже, - согласился ведьмак. Вот ведь отцовская судьба, все для ребенка старайся-старайся, а его прибираться не заставишь!
- Но король... может пострадать, - вынужден был сказать это советник.
- Я дал ему слово и вам даю теперь, все сделаю, чтобы его величество долго и славно правил.
Король улыбнулся, глядя на ведьмака, тот же смотрел на советника, взглядом решительным, и тот, успокоившись, покорился.
- Ну, воля ваша. Его Величество так же считает, что жениться Тэхену рано.
- Воля Его Величества — закон. А что ее величество?
- Она отдала решение мне, - подал голос король.
Ни разу не сомневался, пробурчал про себя ведьмак. Она только Чонгука от принца и умеет отпугивать, в остальном о сыне не печется!
- Значит, так тому и быть, - стукнул несильно об пол посохом ведьмак. - Есть ли еще вопросы?
- Да, кажется, нет, благодаря вам, мы все решили, - заулыбались советники, поднимаясь.
Король дозволил им удалиться, они не мешкали, понимая, что ведьмак пришел в замок явно не просто так. Едва тяжелые двери за ними закрылись, король вышел из-за стола и подошел к ведьмаку, без разговоров обвил его талию крепко, прижимая к себе, прильнул к его губам, пылко, жадно, словно голодал и, наконец, вкусил пищи. Ведьмаку страшно хотелось на поцелуй его ответить, обнять в ответ так же крепко, аромат его вдыхая, но ревность еще свербила в нем, посему оттолкнул государя мягко, но настойчиво. Намджун удивился, отступая послушно, на любимого глядя недоуменно. Ведьмак скрестил руки на груди, лицу придав свирепое выражение.
- Что с тобой, душа моя, али не рад мне? Али не затем пришел, чтобы нам повидаться? - проговорил король.
- Пришел я не за этим государь, а спросить вас: ужели я плохо служил вам?
- Ты служил и служишь хорошо, - терпеливо ответил король, видя, что ведьмак чем-то разозлен и желая дознаться причины.
- Ужели я бывал вам неверен?
- Нет, ты в служении мне был верен.
- Сказал ли я вам, что... люблю вас? А вы мне ответили тем же?
- Откровенно говоря, это я первым о любви тебе песню завел, Сокджин, ну а прочее верно, - улыбнулся король, снова делая шаг навстречу, но ведьмак отступил.
- Так ли вы понимаете любовь между нами, что лишь вам я принадлежу, а вы — лишь мне, либо я слишком многого жду? - прошипел Сокджин.
Намджун улыбнулся еще шире, счастливый, но еще ничего не поняв.
- Так понимаю, что я только твой, а ты — только мой, и иначе неможно. Кабы жил ты тут...
- Тогда отчего вы фавориток себе заводить решили за моей спиной? Я не супруг ваш, так можно со мною играться? - сощурился ведьмак.
Король оторопел, вопросительно склонив голову на бок. Нет, кажется, не шутит.
- Душа моя,тебя одного люблю, с тобой делил ложе, а после того — ни с кем, лишь твоего прихода ждал...
И так это чисто и искренне сказано было, что Сокджин понемногу начал успокаиваться. Переступил, сменил свирепость на недоверие, впрочем, и оно таяло.
- Стало мне известно, что завели вы себе фаворитку...
- И ты взревновал? - развеселился король, снова его обнимая. - Так только о тебе может речь идти, любимый. Я клянусь сердцем своим, что тебе отдал — лишь с тобой делил я ложе, лишь ты в моем сердце... уже многие годы... Джин...
От слов его жарких и возобновившихся поцелуев ведьмак окончательно успокоился. Вот и губы его ответили королю, вот и руки, снова посох оставив, его плечи обвили. Предаваясь поцелуям, сначала долго не могли насытиться ими, а затем, сдвинув с большого крепкого стола бумаги и карты, продолжили любить друг друга, после чего ведьмак о ревности своей уж не вспоминал.
Выдался пасмурный день, однако, от дел свободный, и Чимин решил в башне не сидеть, а прогуляться, подышать воздухом.
Подумать.
С той вылазки ночной на море прошли долгие, мучительные три недели. Долгими они были для Чимина потому, что каждый день он ждал, что его вновь позовут к морю либо позволят уже ездить самому, однако, этого не случилось. Каждый день или через день спрашивал он Хосока — когда же снова будет можно? Тот молчал, как-то странно поглядывал на Оракула и пожимал плечами, если ничто другое не помогало увернуться от ответа. Что это все значило, Оракул, как ни силился, угадать не сумел, впрочем, как любое предсказание, касаемое его самого, это не могло быть ему подвластно.
Мучительными эти три недели были потому, что Оракул понял про себя одну важную вещь. Ничего особенного — лишь влюбился, впервые в своей жизни. Он осознал это, когда на следующий день после поездки на море проходил весь день, думая о... его величестве.
Осознание чувства упало на него как тяжелая каменная плита, сначала казалось, это все величие короля, вызывающее трепет у подчиненных и подвластных ему, но Чимин вновь и вновь возвращался в памяти к тому моменту, как впервые увидел его величество, или как тот спустил его с коня, или тот разговор в саду, после того, как Чимин подслушал беседу короля с королевой Джису...
Три недели Оракул думал о короле. Три недели пытался выкинуть его из головы. И видел во сне, и ждал встречи с ним, и так хотел беседовать с ним о чем-то, что не связано с его обязанностями, просто... просто разговаривать, слушать его голос, смотреть на него, пусть даже украдкой.
Чимин опустился на скамейку в зарослях шиповника, снова вдохнув их аромат, наслаждаясь им, уложив кулачки на коленях и покачал головой. Как глупо, подумал он. Впервые влюбиться, и именно в того, в кого не следует.
- Юнги, - прошептал он, словно пробуя его имя на вкус. - Как мягко произносится. Юнги.
Он прикусил губки, хихикая тихонько. Но веселость быстро сошла с него.
Король видит в Оракуле только... Оракула. Не эльфа с душой и желаниями, с чувствами и мыслями — а дар, дар провидеть прошлое и будущее. Чимин исправно несет свои обязанности, за это живет в роскоши и почете.
Он должен быть благодарен за то, что имеет. Ведь здесь никому нет дела до его титула герцога, здесь важен только дар.
Поднявшись, Чимин пошел по тропинкам сада, подошел к аллее статуй, изображавших богов, и стал неспешно прогуливаться, изучая их. Он ждал, пока Тэмин и Чонин освободятся с обеда, придут и развеют его скуку.
Внезапно он увидел впереди на дорожке, ведущей от того крыла замка, коим владела королева, ее саму, одну. Одетая в серебряное платье, в цвет неба этого дня, она шла решительно, неся на прекрасном лице печать недовольства. Чимин вздохнул - что только ей опять понадобилось...
- Вы здесь, Оракул, - остановилась она перед ним, складывая руки на переднике платья, вперив в Чимина недовольные очи. - Я хотела бы кое-что обсудить с вами!
- Я весь внимание, ваше величество, - поклонился Чимин.
- Слуги сказали мне, вы ездите с королем и советником Хосоком к морю по ночам, это верно?!
Чимин слегка оторопел. Он не припомнил бы, когда кто-то позволял бы себе так резко и грубо говорить ему, казалось, королева сейчас схватит его за руку и потрясет, так она была взбешена.
- Я бывал на море с его величеством и его светлостью, это правда, но лишь одиножды. И это было три недели назад. Более, уверяю вас, я не ездил с ними, - Оракул не мог забывать о почтительности сам.
- Слуги говорят обратно! Он сказал, что не станет вас брать, что никого не берет, кроме Хосока — вы колдун! - вдруг прошипела она и толкнула кулаками Оракула в грудь.
От неожиданности Чимин отшатнулся, чудом удержавшись на ногах.
- Я не колдун, ваше величество ошибается, я Оракул, это разные...
- Вы приворожили короля, - прорычала Джису.
В гневе лицо ее посерело, глаза налились тяжестью, и смотреть в них Чимину было трудно. Он выслушал обвинение, побледнел, сердце екнуло больно.
- Я не владею даром ворожбы, и, уж тем более, не стал бы применять его к его величеству, почему вы...
Но она, не слушая его, размахнулась и ударила юношу по щеке.
И замерла. Чимин тоже.
За всю его жизнь ни один эльф не поднял на него руки. Ведьмак мог максимум несильно и небольно шлепнуть по плечу, если маленький Оракул заигрывался, но даже голоса не повышал. А тут — пощечина, да еще такая сильная, что загорелась щека, от нее все тело пронзило жаром. Чимин отступил, схватившись за место удара, в ужасе глядя на королеву. Она оскалила зубы, видя его страх, воодушевленная им, подошла снова и занесла вторую руку для удара, сжав пальцы в кулак.
Чимин зажмурился, сжавшись, однако, удара не последовало, и он поднял веки и вздрогнул — перед ним стояла замершая королева, чью руку перехватил и крепко сжимал король, и на лице его застыла печать негодования.
- Вы совершенно из ума выжили, ваше величество?! - прорычал он таким страшным голосом, что Оракул задрожал еще сильнее. - Вы как посмели поднять руку на Священный Оракул?! Ни волоса не должно упасть с его головы, я дал о том четкий приказ, разве вас он не касался!?
- Покрываете его, супруг! Вашего...
Она хотела выплюнуть ему обвинение в лицо, но король вдруг размахнулся сам и отвесил ей пощечину. Джису упала, в ужасе округлив глаза. Чимин увидел, что Юнги снова поднял руку на жену, бросился ему на грудь, не ведая, что творит.
- Мой король, не нужно, прошу вас, она же женщина, она ваша супруга! - жарко прошептал он, глядя королю в глаза, краснея от его близости, срываясь дыханием.
- Отойди, женщин надо учить покорности! - схватил его руки за запястья король, сверля Оракула взором.
- Нельзя бить женщин, прошу вас, это варварский обычай, и...
- Я, значит, варвар! - рассмеялся король, но остановился. - Хорошо. Я не буду.
Чимин перестал его удерживать, мягко выпростал руки, склонился к Джису — но она отпихнула его от себя, прямо в руки короля, вскочила и помчалась к замку, откуда к ней уже мчались перепуганные придворные дамы.
Все тело Чимина, едва король обхватил его, обдало жаром. Он развернулся в его объятиях, в которых, в сущности, уже не было нужды, упираясь кулачками в крепкую грудь Юнги, посмотрел жадным взором в его лицо, выжигая его черты в своей памяти, чтобы после любоваться ими, оттолкнулся, желая соблюсти приличия, и... на долю секунды дольше нужного король задержал свои руки на его талии.
- Ваше величество, - склонил голову Оракул, пунцовый от волнения.
Крепкие пальцы подняли его лицо за подбородок, большой палец с предельной деликатностью коснулся красного следа пощечины. Юнги покусал щеки, свирепея.
- Пойди, и пусть тебе окажут помощь! Я высеку ее...
- Не нужно!
- Она тебя ударила!
- Она ревнует, - сказал и понял, что ляпнул, лишь после.
Король запнулся. Чимин выдохнул.
- Так вот что она тебе говорила?
- Да. Ваше Величество спасли меня от расправы, мне так повезло, что вы оказались в парке и...
- Я искал тебя.
Три слова, и сердце Чимина зашлось от волнения еще пуще, он почти задохнулся, с трудом взяв себя в руки.
- ...зачем же?
- Ты можешь этой ночью ехать с Хосоком на море, морские жители выйдут на прибрежные скалы петь свои песни. Не отходи от ведьмака ни на шаг, ты не сумеешь сам себя защитить, и...
- А ваше величество? - и откуда в Оракуле вдруг взялось столько смелости.
- Что — я? - оторопел Юнги.
- Ваше Величество поедет на море?
Юнги с любопытством посмотрел на Чимина, но тот решил уже не отступать.
- Нет, у меня завтра Совет с министрами с самого утра, вашего присутствия не требуется, но я хотел бы выспаться.
- Тогда я не поеду.
Король запнулся. Оракул, ломая пальцы, повернулся к нему боком, открывая обзор на свое горящее смущением ушко и след удара на щеке.
- Ты... хочешь, чтобы я поехал? Почему?
А будь что будет!
- Я хочу поехать с вашим величеством. Только с вами. Без ведьмака. На море, - выдавил Чимин.
- Со мной и только?! - казалось, Юнги хочет рассмеяться, но его приступ смеха прошел моментально.
Он обошел Чимина и заставил смотреть себе в глаза.
- Почему же так? Ты ведь, кажется, ко мне плохо относишься...
- Вы мне нравитесь.
Юнги запнулся. В воздухе ощущалась страшная духота, Чимин подумал, может, от нее ему так дурно дышится. Но он не отступал. Хватит. Сколько должен он страдать?!
- Нравлюсь? Впервые слышу, что я нравлюсь, обычно меня зовут тираном и деспотом...
- Вы нравитесь мне как мужчина. Я думаю о вас... постоянно, - Чимин не смог подобрать точного временного интервала от волнения. - Мне нравятся ваши прикосновения, и ваше общество, и вы сами. И ваш голос, и лицо — все прекрасно, все нравится мне. И ваш характер, пусть он должен отталкивать, мне люб. Делайте с этим, что хотите, унижайте, как вам угодно, я больше так не могу. Я влюблен в вас. Всем сердцем. Со мной это впервые и... вот, все, берите эти мои слова и живите с ними, как знаете, - глаза Оракула наполнились слезами, но он упрямо смотрел в лицо короля.
Договорив, замолчал, мужественно сжимая кулачки. Юнги оглядел его и хмыкнул.
- Знаешь, я решил спервоначалу, что ты трусоват, но... мало кто осмелится так открыто говорить о своих чувствах.
Он причмокнул губами. Чимин сглотнул, глядя на него, понемногу успокаиваясь.
- Так ты хотел побыть со мной вдвоем, как... романтическая встреча, да?
- Не нужно смеяться над чувствами, - проговорил Чимин строго, нахмурившись. - Если в вас нет симпатии ко мне, найдите мужество и честь и заявите о том. Мой ответ прежний будет — я хочу поехать на море с вами. Побыть с вами. Если без вас — я превосходно посижу в замке, в своей комнате...
- Ты — юноша, я — мужчина, какой симпатии ты хочешь от меня? - сказал король. - Поездка на море вдвоем — как ты видишь это? У вас, эльфов, это допустимо?
- Да, - голос Чимина сорвался. - У нас любовь не знает пола и возраста, если это добровольно — это разрешено. Я... понял вас, не... нужно более объяснять.
Он отступил, ощущая страшный ком в груди.
- Прошу прощения, что смутил ваш покой и слух такими вздорными, глупыми речами, я... клянусь более не заговаривать о них, - выдавил Оракул из себя, опустив глаза, кусая губы. - Я буду для вас преданным Оракулом, ваше величество. Не бойтесь меня.
- Я не боюсь ни любви, ни людей, ни орков, ни эльфов, - сказал Юнги ровным голосом. - И я не осуждаю тебя, но...
- Не стоит, прошу вас, я понял, - покачал головой Чимин.
- Ты не ответил.
Оракул поднял взгляд. Король смотрел каким-то странным взглядом, понять который Чимин не мог, да и не пытался, так велико было его горе.
- На какой вопрос?
- Какого ответа ты ждешь?
- Правду.
И король фыркнул. Не издеваясь, не высокомерно.
А так, будто ему задали вопрос, на который он не знает ответа. Чимин взволнованно посмотрел на красивое белое лицо Юнги. Тот потряс головой, вздохнул.
- Ты взбудоражил меня своим откровением, спору нет. Признаться, я часто слышал, что меня... любят, но всегда чувствовал, что это относится до моего титула. Сейчас впервые я услышал, что меня любят за то.. кхм... какой я внутри, в душе. Это ново.
- Умоляю, скажите мне «нет», - взмолился Чимин.
- Зачем тебе «нет»? Мне казалось, в таких вопросах ждут «да», - улыбнулся Юнги.
Оракул усмехнулся невесело, слегка осуждающе посмотрел на короля.
- Вам вольно смеяться надо мной. Что ж. Смейтесь. Вероятно, этот смех излечит меня от влечения к вам...
- Уже и влечение? Ты, что же, ложе делить со мной хотел бы? Ведь ты невинен, знаешь ли ты, каково это, мечтая?
Чимин улыбнулся. Склонив грациозно спину, выпрямился и пошел прочь, ощущая себя таким разбитым и униженным, как никогда в своей жизни, а, учитывая, что подобное случилось с ним впервые, странно, что ноги смогли донести его до постели.
Не объясняя причин и не давая звать лекарей, он проплакал на коленях Тэмина до самого вечера, перепугав магов своей истерикой. Чонин клялся разобраться со всеми врагами герцога, Тэмин предлагал сладкие яства и вино, чтобы утолить горе хоть ими.
Чимину не нужно было вино или месть. Он хотел заливать слезами колени друга, и слышать, как ворчит, меряя шагами покои, Чонин.
Наконец, он уснул, опухший от слез, и друзья, поразмыслив, решили, что Тэмин останется с ним, беречь покой, а завтрашней ночью Чонин будет нести эту вахту. Проводив Чонина, Тэмин уложил герцога под одеяло, улегся рядом, гладя его мягкие волосы, наклоняясь и целуя его чистый лоб, Чимин во сне прижался к нему, сопя и вздыхая, и Тэмин, похлопывая его по спине, пол ночи гадал, кто же так огорчил их любимого герцога — и как этого кого-то найти и как следует ему отомстить.
У заброшенных, пусть и по-прежнему пригодных для обитания замков есть одна неприятная особенность: без ремонта в них все-таки опасно находиться. Подниматься в башню чревато обвалом ступенек, в простых комнатах и коридорах могут селиться летучие мыши, клубы пыли лезут в нос, да и плесень.
Вообще, думал Сокджин, спускаясь по широкой лестницы в подземелье Горного замка, необходимо пересмотреть понятие «пригодный для обитания» и установиться какие-то иные характеристики кроме уцелевших стен и стекол в окнах.
По мере его продвижения вниз усиливался могильный холод, характерный всем подвалам, плюс ступеньки даже под осторожными шагами крошились. На потолке и стенах висели гирлянды паутины, ведьмаку пришлось надеть капюшон на голову, а посох и вовсе, нести горизонтально.
От факела так же пришлось отказаться, но по иным соображениям — охраняющие причину появления в замке гаргульи при появлении огня вполне могли проснуться от своего каменного сна и напасть. Ведьмак зажег навершие посоха, камень осветился ярко. Магический свет этого посоха успокоит гаргулий. Ведь именно этот ведьмак поставил их на их пост.
Наконец, спуск завершен. Стараясь реже вдыхать сырой, холодный неприятный воздух подземелья, ведьмак огляделся и выбрал правое направление, ориентируясь по табличкам на камне. Давненько он тут не был, запамятовал.
Через некоторое время потолок расширился, и стало теплее и суше, что ведьмака не удивило совершенно, он скинул постылый капюшон и выдохнул. Теперь пахло лишь нагретым камнем.
Еще через прилично времени, петляя коридорами и ветками от него, ноги привели ведьмака в большим двустворчатым, кованым железом, дверям. По бокам от них сидели две огромные гаргульи с хищными мордами. Гаргульи были высечены из той же породы, что и сам замок, высечены искусной рукой, казались лишь украшением этого места, хотя зачем нужно украшение узилищу. Ведьмак похлопал гаргулий по мускулистым плечам, довольный, что за годы они ничуть не разрушились.
И подошел к двери, коснулся верхушкой посоха замка, казавшегося несокрушимым. У замка не было отверстия для ключа, и неопытный расхититель старых сокровищниц, решивший бы ограбить то, что спрятано за дверью, наверняка, сейчас поломал бы голову.
Если бы до того ему ее ни проломили гаргульи.
Замо́к пришел в движение, послушно, но со скрипом, открылся, двери тяжело и словно нехотя отворились, пуская ведьмака. Он оглянулся назад, прислушиваясь к звукам.
Никого.
И вошел.
Идти далеко ему не пришлось — помещение за дверьми оказалось небольшой площадкой, за которой сразу начинался обрыв. С площадки открывался великолепный вид на усыпанную золотом пещеру. Под потолком висели каменные чаши на толстых цепях, освещавшие помещение, в них горел вечный огонь. Ведьмак огляделся, прислушался.
Тишина. Потрескивает вечный огонь.
И дыхание. Мерное, глубокое, шумное дыхание.
- Ты меня позвал к себе, а сам спишь?! - прокричал ведьмак, ни мало не заботясь о сне владельца пещеры. - Вылезай и говори, что тебе нужно!
Груды золота зашевелились, и из них стало подниматься нечто большое. Золотые монеты осыпались с туловища, освобождая взору вид на исполинских размеров спину в крупных чешуйках, крепкую вытянутую морду с длинными усами. Морда распахнула пасть, зевая, и в глубине ее зажегся огонек. Ведьмак поджал губы.
- Кас! - прошипел он. - Я не могу стоять тут весь день!
Дракон, а это был он, открыл небольшие злые глаза и хохотнул.
- Ты знаешь, что за ерундой тебя я не позову, так что подождешь.
Голос дракона был низкий, но не громкий, и стены пещеры не сотрясал. Дракон вытащил из золота свое огромное тело, уселся поудобнее, потягиваясь.
- У меня есть новости, ведьмак, - произнес дракон. - За это ты точно выпустишь меня.
- Я тебя никогда не выпущу, о чем я предупреждал тебя, когда заточил сюда, - усмехнулся ведьмак. - Тебе таскают еду и питье, вот все, что ты можешь иметь, пока сам не подохнешь, Кас.
- Я всего лишь едва ни убил наследного принца, за это — такие муки мне!
- Ты хранишь сокровища королевства — это почетная роль, - язвительно обвел рукой помещение ведьмак. - И дрыхнешь сутками кряду! Говори, зачем посылал за мной горного тролля?
Дракон хмыкнул.
- Странно, что ты оставил меня жить, ведьмак... я едва ни спалил огнем твоего возлюбленного...
Ведьмак молча развернулся уходить.
- Погоди! Погоди... Я скажу это так, бесплатно... потому что ты сказал, если я буду хороший, ты не тронешь мой род в этих горах.
- Если они не будут представлять угрозу эльфам, я им не враг, - обернулся через плечо ведьмак, довольный, что уловка сработала. - Так что за вести?
- Шивон.
Ведьмак замер.
- Старейшина Шивон, - лукаво усмехнувшись, поправился дракон. - Он вернулся.
Помолчав прилично, покусав губы, ведьмак спросил строго:
- Верны ли вести?
- Достоверны. Он приходил к горе и вызывал моих троллей, спрашивал, тут ли я до сих пор?
Пальцы на древке посоха сжались сильнее.
- Что ему нужно?
- Не знаю, ведь я не беседовал с ним...
- Кас, мы оба знаем, драконы знают много больше, чем говорят, - обернулся ведьмак, сверкая в ярости очами.
Дракон расхохотался, потопал лапами, хвостом поколотил по золоту.
- Ну что ему может быть нужно еще, кроме как... мести? Очевидно же, зачем он пришел... Точнее — за кем, ведьмак.
Тот молчал, глядя на свои ноги. Его грудь вздымалась часто, пульс бил в ушах. Дракон смотрел на ярость эльфа и откровенно наслаждался ею.
- Так что... в этот раз тебе придется разобраться с ним кардинально. Иначе...
- Чонгук, - прошептал ведьмак, закрывая глаза. - Он заберет моего сына.