Храм, выстроенный еще дальними предками короля Юнги для первого Оракула, был, изначально, разумеется, не таким огромным — по преданию, которое теперь Чимину было известно стараниями королевских летописцев, первый Храм был переносным ковчегом. Некогда орки вели кочевой образ жизни, тогдашние они не умели смирять свою звериную природу, постоянно пребывая в агрессивном обличьи огромных серых страшилищ. Племена перемещались с места на место, занимаясь, в основном, грабежами у соседей и стычками между своими племенами. В одну из таких стычек в руки предшественника короля Юнги, вождя Джиена, попал Оракул — дева служила при вожде людей. Сначала вождь Джиен хотел принудить Священный Оракул к предсказаниям, но быстро понял, что метод устрашения с Оракулом действует чревато: он теряет силы очень быстро, от природы физические тела Оракулов очень слабы. И Джиену пришлось немного поумерить свою природу, и так, постепенно, орки начали контролировать свою агрессию. По пророчествам Оракула, они приняли решение строить жилища, а не довольствоваться хижинами временной сборки, затем начали основывать селения. Под руководством Оракула, сыновья Джиена объединяли земли, и вот, предок короля Юнги, первый правитель его рода, стал первым королем орков.

Понятно, что окружающим королевствам такое могущество орков пришлось не по нутру, эльфы и люди, при редком, но агрессивном участии гномов, нападали на них, ну и орки не плошали, и войны шли долго, изнуряюще. Оракулы старели, если рождались людьми, орками или гномами, жили много дольше — рожденные эльфами, но тоже встречали конец, но уважение к ним в орочьем королевстве не спадало, а лишь росло — и переносной ковчег стал богатой каменной хижиной, затем домом, затем — небольшой церквушкой, затем — Храмом соборного типа.

Оракулы делали все возможное, от природы миролюбивые, чтобы войн было поменьше, и очень часто стороны прислушивались к их решениям. Немало войн остановили Оракулы.

Иногда — ценой своей драгоценной жизни.

Чимин понимал, что сам мог стать жертвой предыдущей войны — ведь был ее причиной. Если бы, как положено Оракулу, он выезжал на места сражений и помогал королю сам, если бы он отправлялся на переговоры с орками, он вполне мог и не вернуться. Оракулы органически не способны причинить зло. Они не могут убивать — и не могут, поэтому, защищать себя перед грозным противником. Зло должно и обходит Оракулы стороной.

Поэтому везде, где Чимин должен был быть, находился ведьмак. На поле боя, в шатре переговоров, в зале Совета, однажды в одиночку выехал на встречу в поле с королем Юнги — именно эта встреча и положила конец войне.

Сокджин сделал все и даже больше, чтобы Чимин не пострадал, хотя ему было что терять. И Чимин ощущал бесконечную благодарность ведьмаку за это. Сокджин согласился передать Оракул лишь после того, как взял с Юнги нерушимую клятву — об эльфийском Оракуле орки будут печься так же, как и о прочих, с уважением и вниманием. Чимин знал, ведьмак умел читать в душах. Юнги был честен с ним.

Теперь герцог отчаянно желал рассказать историю орков у себя дома, чтобы дать понять соплеменникам, насколько страшной ошибкой было отказывать им в выдаче Оракула. Оракул рождается один и, пока он живой, второго не родится. Орки не представляют своего королевства без Оракула, они уважительны к нему, и Чимину ничего не грозило!... но откуда они могли знать?! Он хотел бы написать брату, что орки вне битвы такие же, как люди или эльфы — вовсе не уродливы, довольно почтительны, внимательны к нему, и в городе те же порядки, и праздники так же любят, и еду ту же едят, и не приносят в жертву богам малышей, как у эльфов верили!

Но Хосок сказал: какой смысл теперь писать им об этом? Ваш брат знает, что вы в порядке, что вас тут опекают как герцога, как вам положено, этого довольно. Орки не нуждаются в одобрении эльфов, людей или гномов, они не желают войны — достаточно того, что окружающие королевства понимают это.

Современный храм, тот, что застал Чимин, был настоящий собор и высился в самой выгодной части города. Высокие шпили пронзали небесную толщу, особенно величественно и даже устрашающе это выглядело в ночи или в пасмурную погоду. Арочные мозаичные окна, колокольня, в которую звонили каждое воскресенье, и набат разносился по столице вполне мелодично, приятно слуху, а через окна в собор лился разноцветный свет дня. Чимин некогда на картинке видел, как выглядят храмы людей — очень похоже, вероятно, орочьи зодчие почерпнули идеи у них. Длинные ряды лавок, на которых садились прихожане храма, алтарь, лестницы к помещениям на втором ярусе, далее к колокольне, но выше первого этажа поднимались только клир, неизменно почтительный и предусмотрительный к Оракулу.

Был еще нулевой этаж, там жил клир и находились хозяйственные помещения. По словам старшего жреца, в подвалах так же хранились древние рукописи, содержащие истории о предшественниках Чимина. Жрец был старшим летописцем, и Чимин думал иногда, что же он напишет о нем самом в итоге?

Летописи не сильно привлекали Чимина, ему больше нравилось читать древние баллады и истории орочьей истории, и кто бы сказал ему ранее, что его так привлечет орочье государство?! Однако, как он знал, в подвальных помещениях хранился тот самый, старый ковчег, в котором некогда перевозили Оракула из селения в селение. И вот однажды, завершив свои дела в храме, он в сопровождении Тэмина и Чонина решил туда спуститься и посмотреть на ковчег.

- Там холодно, - поежился Тэмин, глядя вниз.

Подвал закрыли тяжелые дубовые двери, далее нужно было спуститься каменной лестницей и открыть еще одну дверь, и далее уже шли коридоры с нишами с факелами, в которых горел неугасаемый огонь, и кельями.

- Ну, уже осень, так-то, - фыркнул на его слова Чонин, поправляя шубку на плечах Чимина. - Ты одет достаточно тепло, к тому же, жрецы ведь спят там, а тебе только прогуляться. Так и скажи, что тебе страшно!

- А вот и нет! - огрызнулся Тэмин.

Оракул рассмеялся, махнул на них рукой и мужественно ступил на первую ступеньку. Спуск не был долгим, однако, ноги ощущали нарастающий холод, и Чимин невольно проникся уважением к жрецам, что жили в таком холоде, практически могильном, и заодно, дал себе установку поговорить о переустройстве келий, чтобы переселить орков из подвала. Хотя со старшим жрецом всякие новшества обсуждать было малоэффективно, так как старик был редкостный консерватор и брюзга.

Они вышли в коридоры, в левом крыле, по-видимому, находились молодые послушники, так как троица явственно слышала их смех и разговоры. Но ковчег находился в правом коридоре, так что Оракул был рад, что не помешает молодежи резвиться.

Он шли приличное время, отчего-то не разговаривая. Вечно подозрительный Чонин прислушивался старательно к звукам, но все, что могло уловить его ухо, был шорох одежды, дыхание друзей, топот ног по насыпному полу да треск огня в факелах.

- Ты чего какой напряженный? - спросил почему-то шепотом Тэмин, толкнув друга.

- А ты чего шепчешь?!

- А ты?!

- Всем страшновато, успокойтесь, нет ничего зазорного в страхе, - вздохнул Чимин. - Тэмин, тебе не кажется, тут воздух какой-то странный?

- Отчего же? Землею пахнет, так тут везде она, да камнем, - ответил маг воздуха.

- Как будто тревогой пахнет.

- Так это Чонин трусит...

- Я тебя щас огрею, дух помойки...

- Побереги силы, маг болота...

- Прекратите препираться, - рассмеялся Чимин, и оба заткнулись, сверля друг друга свирепыми взорами.

Наконец, коридор закончился, приведя троицу к высоким тяжелым дверям, замок там висел, но у Чимина были все ключи от Храма, так что он без проблем с ним управился.

В помещении ковчега было относительно тепло и сухо. За экраном горел камин все с тем же неугасаемым пламенем, стены были увешаны гобеленами, рассказывающими истории о славных днях Оракулов, на каминной полке высились кубки и статуэтки, посвященые им, на большом стеллаже, чьи полки даже были украшены рисунками, высились предметы, некогда принадлежавшие Оракулам, а посредине помещения, на небольшом постаменте, стоял он - ковчег.

- И Оракулы туда помещались?! - воскликнул Тэмин, обходя домик на шестах, за которые брались носильщики Оракула. - Какие же маленькие они были!

- Герцог туда поместится, но сидеть там не сможет удобно, - заметил Чонин.

- Я читал в свитках истории, - заметил Чимин. - Что большинство оракулов было из королевства людей, и практически все — женщины. Из гномов их было, кажется, два или три, не больше, и семеро эльфов, все — женщины. Так что, думается, не было нужды в большом ковчеге изначально, ведь Оракулы все — невысоки росточком. К тому же, как летописец мне говорил, они в основном спали в пути. Да и нести тяжелый большой ковчег с человеком на большие расстояния трудно.

Чимин помолчал и добавил.

- Я читал, ни один Оракул не умер своей смертью. Их постоянно пытались похитить, и... так как они всегда были верны присяге, то их... пытали... или... сразу убивали за отказ... подчиняться.

Он смотрел на ковчег и думал о погибших предшественниках, глаза сами собой наводнились слезами. Чонин прижал герцога к своей груди, утешая, поглаживая по спине, укрытой мехом шубки.

- Вы и так слишком много плакали тут, - мягко заметил Тэмин, целуя Чимина в висок, гладя по голове. - Только перестали. Не грустите. Сейчас иные времена...

- Времена всегда одинаковые.

Все трое резко обернулись. В комнату ковчега вошли десять орков, в боевом обличьи, свирепые, их морды были оскалены, и в сердце Чимина вкрался ужас: он так редко видел эту орочью личину в последние месяцы, что успел от нее отвыкнуть.

Огромные мощные торсы, злые, совершенно беспощадные глаза, огромные клыки, вытянутые уши, длинные пальцы с когтями. Они были одеты в латы, но, казалось, их серая кожа и без них достаточно крепка, чтобы выдерживать удары мечей.

Тэмин и Чонин немедленно стали перед герцогом, что сжался за их спинами.

- Что вам здесь нужно?! Кто вы такие?! - смело выкрикнул Тэмин.

- Маааалчатььь, - прошипел раздраженно один из орков, выходя вперед. - Мы за мальчишкой, а вы — прочь, если хотите жить.

В ответ, словно по команде, Тэмин и Чонин выхватили мечи из ножен. Орки зарычали и кинулись в бой.

Чимин знал, кричать бесполезно, из подвальных лабиринтов наверх не проникают звуки, поэтому он старался просто не отходить от своих защитников, но и не быть им обузой, хотя и понимал, что они страдают из-за него. Его сердце обливалось кровью, когда их телам наносились увечья, орки превосходно владели мечами, и даже магия воздуха и воды не могла помочь — потому что в подземелье мало воздуха и уж, тем более, нет воды. Тэмин как мог выжимал воду из воздуха вокруг них для своего чародейства, Чонин управлял воздушными потоками так же, в половину эффективности.

На поверхности победа была бы уже за ними. В воздухе сверху много влаги, и самого его много, можно использовать ветер. Маги огня берут огонь из энергии солнца, под землей только свет факелов можно помочь им.

И лишь магам земли практически везде возможно использовать свою силу, ибо даже камень им подвластен. Но у Чимина не было мага земли при себе.

Он понимал, что не просто так на них напали тут, кто-то рассчитал, что его стражники не сумеют пользоваться дарами стихий в подземелье.

И вот, сраженный ударом меча в живот, пал к ногам Оракула бездыханный Чонин. Глаза Чимина налились слезами, он вскричал, падая на тело друга, тряс его, звал по имени, отчаянно проклиная себя. Тэмин, чье сердце болело за собственную беспомощность, попытался призвать к послушанию кровь в телах своих врагов, ведь она тоже была влагой.

Но магия крови находилась под строжайшим запретом, и Тэмин был ей обучен лишь поверхностно, трюк не сработал, а орки, ощущая на себе влияние мага, рассвирепели и обрушились на него с удвоенной силой.

- Стойте! - вскричал Чимин, вскакивая и вставая впереди Тэмина, израненного, но упрямо сражавшегося. - Стойте! Я нужен вам! И пойду с вами! Сам! Оставьте его! Прошу вас!

- Нет, ваша светлость! - вскричал в ужасе Тэмин.

Орки довольно зарычали, опуская мечи, двое цапнули Чимина за руки и швырнули в ковчег, подхватили как носилки и потащили к выходу. Чимин, больно ударившись о балки покрытия пола, все же подполз к небольшому оконцу в задней стенке — чтобы в ужасе увидеть, как один из орков вонзает меч в живот Тэмина, бросившегося за своим герцогом.

Голос верного защитник, зовущий герцога, замер на вздохе. Чимин закричал отчаянно, как птица, и потерял сознание.

Тэхен проснулся, как от толчка, и сел на постели. В окно, наглухо запертое, так как на улице уже крепчал осенний морозец, светила луна. Ночь. Принц огляделся, словно не узнавая своей комнаты, ощущая страшную тревогу, затем вдруг вскочил и оделся, ополоснул лицо в тазу и бесшумно вышел из покоев.

Его сердце билось очень гулко и быстро, он ощущал страшную панику, но никак не мог дознаться до причины. Он осторожно спустился вниз с башни, обходя вяло гуляющих по коридорам стражников, вышел на задний двор и, зябко ежась, подкрался с конюшне.

Завтра отец им всем вставит, что вахту дурно несут!

Он выкрал безо всякого труда коня, зажав ему морду рукой, шепча ласковое, вывел со двора и — через гусиные ворота, опять же, не запертые. Ну, отец точно им задаст перцу!

Он скакал, как бешеный, понукая животное пятками, придерживая одной рукой капюшон. Город вокруг спал, он старался ехать маленькими улочками, чтобы не попасться ночному дозору, и вскоре подъехал к гусиным воротам города.

Стража как раз менялась, и как только он подъехал к такое удобное время!? Словно рука провидения вела его. Воспользовавшись их заминкой, он выехал из города и пустил коня в карьер. Он знал, стража, прежде чем принять караул, обходит стены, поэтому и ворота и были открыты, но до того пришедшие с уходящими обязательно стояли и чесали языками добрый час.

Оставалось только на удачу надеяться с такой стражей!

Он скакал еще полчаса, тревога в груди нарастала, от чего он совершенно перестал ощущать морозец. Окружающая ночь нагоняла страху на принца, впервые он очутился за стенами города в такой час!

Наконец, он остановил коня на подходе к лесу. Потоптался, потом спрыгнул с седла и двинулся в чащу.

Ветви тут клонились низко, и всадника могли запросто сбросить. Конь ощущал небольшую тревогу, впрочем, узду не вырывал из рук принца, значит, со страхом успешно боролся. Тэхену тоже было не по себе, ведь он никогда не бывал в этом лесу ночью и один, да и днем, в компании, редко приходилось... Он подумал, пустит ли его чащоба к его цели, или заставит до смерти плутать.

Он пожалел, что не взял факела или фонаря, так как свет луны почти не проникал сквозь ветви деревьев, а снегу еще не выпало, так что ему приходилось практически находить тропинку наощупь.

И вдруг он понял, что она и не теряется! Она упорно возвращается под его ноги, то ли запутать хочет, то ли вести куда-то. И Тэхен решил ей довериться, расслабившись, ощущая биение пульса в висках.

И холод. Теперь он его чувствовал — и как пальцы ног пощипывает, и кончики ушей и носа. Он закрыл рукой в рукавичке лицо, но так трудно было дышать. Заросли, казалось, не кончались, он прислушивался, не раздастся ли волчий вой.

И в тот момент, когда он понял, что блуждает уже слишком долго — впереди увидел свет. Сердце забилось снова очень тревожно, он знал, в лесу водятся три колдуна, и двое из них будут ему очень не рады! Что если волшебная тропа привела его к болоту или к оврагу?! Слухи шли, Болотная ведьма и Овражник не брезгуют эльфийским мяском. Всерьез раздумывая повернуть обратно, Тэхен остановился, топчась в нерешительности.

- Тэхен! - вдруг раздалось над лесом, и стая ночных птиц вспорхнула с шумом, перепугав принца до чертиков. Он и не знал, что они так близко сидят!

- Тэхен! - и страх сменило неимоверное счастье.

- Я здесь, дядя! - крикнул принц.

Свет остановился, затем снова пришел в движение, и вскоре Тэхен уже пал в объятия ведьмака, по чьему лицу без всякого труда можно было прочитать облегчение, недовольство и ужас.

- Ты почему тут?! Ты чего?! Зачем ты уехал из дому в ночь?! Почему приехал ко мне?! Что случилось?! Боги, что-то с королем?! - завалил принца вопросами ведьмак, гладя его по спине и волосам теплыми руками, целуя его лоб и щеки и заглядывая в глаза.

Его посох мягко светился, и его лицо, такое родное, едва ни вынудили Тэхена разреветься.

- Я … проснулся посреди ночи и... от страха! Что-то случилось?! Но что — я не знаю! И мне стало так страшно! Я захотел к вам и к Чонгуку!

- Не к отцу пошел, или матери, а ко мне?! - расхохотался ведьмак, качая головой. - Ну, пошли, до дому уже почти дошел моего, мальчишка. Видать, зачаровал Чонгук лес, чтобы тебя пускал.

- К вам меня вела тропка?! - удивился принц.

- Ко мне! Видно, ждал тебя мой сынок в гости, ждал, - покивал ведьмак.

Обняв принца одной рукой, словно птица птенчика крылом, ведьмак повел его вперед, и принцу вдруг стало очень спокойно и тепло, он заулыбался, шаг его стал бодрее.

Чонгук сидел возле очага, зевая, подрагивая, как тот, кого разбудили посреди ночи. На скрип двери поднял голову, всклокоченную, мгновенно проснулся окончательно, бросился усаживать Тэхена, дал ему кружку травяного настоя от нервов. Тэхен уселся поближе к нему на лавку, притянулся к очагу, согреваясь.

- Что случилось?! Отец проснулся, меня растолкал, говорит, в лесу кто-то объявился, но свой. Я говорю: какой свой может быть в такой час?! Он — я пойду посмотрю, бодрись, мало ли кто...

- Он сказал, ты... открыл мне тропки леса...

- Да, я разрешил лесу тебя пускать, - голос Чонгук стал мягче, он улыбнулся. - Но почему ты вдруг решил приехать так поздно?!

- Не знаю, я... мне ничего такого не снилось, но я проснулся в поту и внезапно. И перепугался, захотелось оказаться в безопасности и...

- Ты не чувствуешь себя дома в безопасности?! - испугался Чонгук.

- Я только с тобой и дядей так чувствую себя, - тихо проговорил Тэхен.

Чонгук обнял его и прижал к себе, укачивая.

Вернулся ведьмак, снял меховую накидку, сел к очагу.

- Я пристроил твоего коня, это чудо только-только успел выстроить конюшню, там тепло... Рассказывай. Что тебе снилось?

Тэхен послушно задумался, грея руки о кружку, попивая из нее мелкими глоточками. Тревога в его душе улеглась не вполне, еще давила, но здесь, рядом с близкими, ему было не страшно.

- Мне снился наш сад. Ничего особенного. Снились новые кусты жасмина, что матушка высаживала, правда, в реальности, она высадила их только после отъезда герцога, а во сне он был тоже и прохаживался мимо них.

- Чимин? Чимин был в твоем сне? - нахмурился ведьмак.

- Да, но больше я запомнил жасмин. Дядя ходил и дышал цветами, а потом вдруг остановился, горестно вздохнул. Я спросил, что ты, дядя, вздыхаешь? Мы, наверное, больше не увидимся, сказал он...

Тэхен не договорил: ведьмак кинулся к небольшому своему столу, где занимался зельевареньем, среди бумаг раскопал большой стеклянный шар на подставке и вернулся к огню. Усевшись на месте, он сосредоточился.

- Давненько я эту магию не пробовал, - пробормотал он. - Уж, надеялся, и не понадобится...

Он закрыл глаза, шар в его руках моментально засветился сиреневым мягким светом. Чонгук и прижавшийся к нему Тэхен удивленно смотрели и помалкивали. Шар менял свет, вот по его поверхности побежали синие маленькие разряды молнии, Тэхен, видевший магию только в веселых фокусах в детстве, был перепуган, и только тесные объятия Чонгука удержали его от потери сознания.

Прошло какое-то время, и шар вдруг почернел. Ведьмак резко открыл глаза, бледный, взволнованный.

- Молчите сейчас, что бы ни услышали...

Дети и так едва дышали. Шар излучал теперь темное свечение и, как заметил Чонгук, глаза отца так же стали черными, без белков.

- Да? - раздался в хижине спокойный приятный низкий голос, принадлежавший, скорее всего, мужчине средних лет.

- Это я, друг, - спокойно сказал ведьмак. - Это Сокджин.

- Этот способ связи не использовался уже очень давно! Верно, случилось что? - голос так же не тратил времени на болтовню ни о чем.

- Герцог. Оракул.

- Он в Храме, примерно через час должен вернуться в замок короля.

- Он похищен.

- Что?!

Чонгук едва успел зажать рот Тэхена, который практически вскрикнул на этом моменте. Глаза принца расширились, он задрожал, стал белый, как алебастр.

- Он похищен в подземелье Храма, орками в латах с вензелем красного кабана, примерно два часа назад, его воины, находящиеся там и защищавшие его, пали, но еще живы, поспеши отправить туда людей!

- Я знаю, кто похитил его. Спасибо.

И шар стал снова прозрачным. Ведьмак покачнулся, уронил его себе на колени, поймав в подол балахона. Дети кинулись подержать его под руки. Ведьмак был бледен, чело покрылось каплями пота.

- Успеют, - прошептал он. - Успеют...

- Что это было, отец?! - вскричал Чонгук, метнувшись за водой и подавая пить.

Ведьмак осушил стакан и вернул сыну. Перевел взгляд на Тэхена, и на побледневших губах его появилась слабая улыбка.

- Возможно, вас посетил пророческий сон, ваше высочество... Ваша связь с дядей на кровном уровне, к тому же, вы росли вместе и очень привязаны, вот и... чутье сработало. Он в беде. Вы верно сделали, что прибыли ко мне.

Тэхен молча осел на пол, держась за ногу ведьмака, глядя на него тем взглядом, каким смотрят дети в минуту опасности на родителей.

- Дядя будет спасен?! О, Чимин!...

- Ты сделал все для этого, любимый, - подсел к нему Чонгук. - Теперь положимся на сноровку и решительность короля Юнги.

- Если он не отобьет герцога или с ним что-то случится, я САМ пойду войной на королевство орков, - сказал тихо вдруг ведьмак, поглядывая на посох. - Больше не будет смертей эльфов за Оракул. Я отправил его туда. И если король не сдержит слово защитить его — я отберу жизнь короля в уплату долга.

Чимин очнулся внезапно, но что-то подсказало ему, что не стоит спешить показывать это. Он остался лежать, почти недвижимый, разве только чуть приоткрыл глаза.

И увидел потолок ковчега. Однако, сам дом Оракула не двигался, значит, куда надо доставили. Чимин понимал, что шорохи из ковчега насторожат стражников, если они есть, очень осторожно продвинулся к тому заднему окошку и выглянул.

И в ужасе попятился — на него смотрела морда гигантского медведя, то есть, много больше обычного. Он знал, что в стране орков водятся хищники много более крупные, чем в других королевствах, но никогда не видел их вживую. Домашние животные от привычных размерами не отличались.

Медведь зарычал, двинулся к ковчегу, но при звуках его шагов раздался звон цепей, и Оракул понял, что его стражник — сам пленник. Он подполз снова к окошку и увидел, что длины цепи хватает медведю как раз дойти до ковчега, не дальше. Медведь, впрочем, рваться не пытался, хотя, бедный, был весь изранен, шерсть выдрана клоками, судя по строению, кормили его редко.

Оракул выбрался из ковчега и увидел, что их с косолапым заперли в огромной пещере, выход из которой представлял собой дыру в стене, закрытую кованной дверью с маленьким окошком. Чимин подошел к ней и постарался выглянуть, но все, что увидел — неровная горная порода.

Вздохнул, огляделся, но ни еды, ни воды ему не оставили. Да еще и зябко, и света — только огненная чаша под потолком.

Он дошел до ковчега, достал оттуда свою меховую накидку и набросил на плечи, ежась под ней. Посмотрел на мишку — сидит, пыхтит, нападать не пытается. Бедолага...И как только через такую дверь его сюда затащили?! Хотя, может, медвежонком закинули, а тут вырос? Но в пещере не так грязно, а убираться особенно не ходят...

В ожидании прошло много времени, в течении которого Чимин то начинал плакать по погибшим друзьям, то пугаться собственного будущего, то ломать голову, кто же мог его похитить.

На ум приходил только королевский дядя, брат предыдущего короля. Оракул знал и от самого короля, и от Хосока, что дядя крайне недоволен тем, что король поставил наследником именно Юнги, хотя Седжин — не унаследовал магии матери и считался посему чистокровным орком. Юнги был старше, но из-за магии старел так же медленно, как эльфы, Седжин же нес свой век как положено орку, поэтому выглядел солиднее.

Но зачем Оракул нужен дяде короля, если Оракул дал присягу королю? Всякому известно, Оракулы не нарушают данного слова, за всю историю не было таких прецедентов. На что рассчитывает этот глупый старый орк?!

Чимину стало гневно, аж кулачки затряслись. Эти сволочи убили Тэмина и Чонина!

Когда-нибудь он перестанет нести смерть своим близким... когда-нибудь.

Мысли его прервал стук шагов снаружи, и Чимин соскочил с порожка ковчега, где присаживался отдохнуть, огляделся на медведя — тот пришел в движение тоже, поднялся на все четыре лапы и подошел поближе, в глазах его засветилось... голод? Мольба? Сердце Оракула сжалось при виде страданий животного.

Дверь с противным лязгом отворилась, и в пещеру вошли орки, десять крупных, похожие на тех, кто явился в подземелье Храма, и трое обычных, с нормальном обличьи. Один, явно, слуга — стоял особняком и ничего не говорил, смотрел равнодушно. Один — высокий и статный, даже привлекательный, молодой орк в дорогой одеже. Третий — в преклонных годах, одет дорого, но по принципу «все богатство сразу на себе», и Чимину при виде его сморщенных пальцев, унизанных перстнями так, что руки толком не поднимались, захотелось смеяться.

- А вот и наш Оракул проснулся! - произнес голосом низким, практически басом, старик. - Добро пожаловать в Озерный замок, ваша светлость — кажется, у вас герцогов так же именуют, как у нас?

- Да, я герцог, и именование верное, - Чимин не собирался ни перед кем пресмыкаться. - А вы кто? Вы сказали — Озерный замок, кажется, вотчина дяди его величества?

- Да, я тоже герцог — был, пока Седжин не принял мой пост, - сам себя поправил старик. - Однако, я остаюсь лордом.

- Ваша светлость, - произнес Чимин.

- Воспитан, - улыбнулся старик.

Улыбка его была до крайности неприятна, как и он сам, с его большими, навыкате, бледно-голубыми глазами, крючковатым носом и тонкими губами.

- Сожалею, что пришлось доставить вас ко мне в гости таким образом... Так же сожалею о смерти ваших друзей, но иного пути, боюсь, у меня не было, мог ли я допустить, что вы поедете ко мне добровольно? - он грациозно развел руками.

- Я не имею ни прав, ни желаний покидать территорию столицы без ведома и дозволения его величества, короля Юнги, - с достоинством произнес Оракул. - Так же, как никто не имеет права приказывать мне или перевозить меня, кроме него.

- Да, исключительное право короля на Оракула, дарующее так же самому Оракулу позицию, по сути, второго лица в государстве, - покивал лорд. - Я понимаю, что место, куда вас поместили, может показаться вам недостойным, но... никто лучше не защитит отвоеванное имущество, чем полуголодный медведь.

- Для чего вам понадобилось самым варварским и низким способом похищать меня? - процедил Чимин, не желая казаться трофеем, хотя именно им он и был. - Хочу знать это прежде, чем войска его величества придут и заберут меня.

- Его величество вряд ли придет, - улыбнулся молодой мужчина за спиной старика. - Так как похищение было сработано нашими орками на славу. Никто не заметил вашего исчезновения.

- Так из подземелий Храма есть другие выходы?

Мужчина запнулся. Чимин усмехнулся, он и раньше догадывался, что не может быть из такого опасного пространства только один ход — теперь он знал это наверняка.

- Разумеется, - кивнул, наконец, мужчина. - Так что вас хватились, скорее всего, только теперь, или даже, вполне вероятно, через полчаса. Пока его величеству донесут, пока он начнет предпринимать меры... Вам же лучше с нами не ссориться.

- Что вы хотите?

- Это же очевидно, - сказал снова старик. - Работайте на меня. Я вас ничем не обижу, мальчик. Королевский почет и исполнение любых прихотей... мой Озерный замок способен потрафить самому взыскательному вкусу! Вы слышали о наших водопадных садах? И лучшие покои замка будут ваши...

- Вам хочется знать, будет ли ваш сын?... - Оракул кивнул на молодого мужчину. - Королем этой страны?

Старик замолчал. В глазах его Чимин увидел опасный огонек. Его сын был спокоен, но тонкие аккуратные его губы сжались.

- Я мог бы тебе ответить, - кивнул Чимин. - Но... я давал присягу предсказывать лишь королю.

- Ты предсказываешь не только королю.

- Но лишь по его разрешению. Не помню, чтобы он дозволял предсказывать вам, - отрезал Чимин.

Старик опустил руки и сложил их на переднике своего одеяния. Глаза его сощурились, губы сжались еще плотнее. Его сын спокойно поднял руку и махнул пальцами. Орки, до того стоявшие спокойно, зарычали и двинулись на Оракула. Тот попятился и вдруг понял, что...

позади него медведь. Не успел он обернуться, как зверь схватил его зубами поперек талии и поднял над землей, сам вставая на задние лапы на всю высоту своего исполинского роста. Чимин в ужасе закричал было, но хватка была крепкой, и он лишь болтался в воздухе, грозя вот-вот быть раскусанным надвое.

- Я говорил тебе не оставлять горного медведя в живых, Сынхен! - взревел старик. - Сейчас он его сожрет!

Его сын растолкал орков, гадая, как бы отобрать мальчишку-герцога у медведя.

- Дайте зверю мяса! - наконец, взревел он.

Слуга и пара орков тут же умчались исполнять приказ. Медведь же, рыча сквозь сжатые челюсти, навис над оставшимися орками, что по глупости даже не взяли оружия — они-то полагали медведя давно прирученным! Расставив огромные лапы, медведь представлял собой ужасающее зрелище, и Чимин понимал, почему орки медлят отбить его. Наконец, вернулись стража и слуга, с большим тазом свежего, сочащегося кровью, мяса. К ужасу Чимина, это были тела орков, а не коровы или свиньи — он видел руки, ноги, торсы. В ужасе Оракул потерял дар речи, а медведь...

Внезапно остановился.

Потом развернулся, поставил Оракула на выступ в скале за своей спиной, небольшой, но Чимин вполне поместился, потом развернулся, зубами пододвинул к себе еду, плюхнулся за попу и стал есть, чавкая, жадно заглатывая куски. Орки, Сынхен, старик и слуга, да и сам Чимин были так изумлены, что некоторое время не могли прийти в себя.

Затем орки попытались приблизиться к Чимину, обойдя медведя, но тот пресекал их попытки подойти к Оракулу — начинал рычать и замахивался лапой.

- Он что, защищает его?! - осенило Сынхена.

- Я говорил, домашние животные крупнее кошки, к беде! - прошипел его отец.

- Но почему?!

- Он Оракул, в нем нет зла, вот животные и опекают его, - сказал спокойно слуга, почтительно поклонившись.

- Надо дождаться, пока медведь уснет, - сказал старик, покосившись на него недовольно. - Потом медведя заколоть, а Оракула — забрать.

- Да, ваша светлость, - поклонился Сынхен. - Мы будем дежурить возле камеры и....

Он не договорил, так как стены замка внезапно дрогнули. Старик посмотрел испуганно на сына, тот отправил слугу разузнать, однако слуга столкнулся в дверях пещеры с другим слугой, что несся с докладом.

- Ваша светлость! - выпалил тот, падая ниц перед лордом. - На замок напала армия короля Юнги, он сам прибыл к вам, за Оракулом!

- Напала?! Он напал на меня?!

- Да, его войска атаковали нас, не успев приблизиться, и он сам — он уже во дворе замка!

- Я отправлюсь остановить его! - поклонился Сынхен и бросился прочь, увлекая за собой орков.

- Запереть Оракула и глаз не спускать! - приказал лорд, выходя следом.

Слуги послушно заперли двери за ним, и Чимин снова остался наедине с медведем.

Он огляделся, пытаясь понять, сможет ли он спуститься, потом увидел, что поставили его не так уж высоко, изловчился и прыгнул на землю. Медведь зарычал, но от еды не оторвался.

- Бедный, тебя совершенно не кормят! - воскликнул Чимин. - Хоть ты и ешь людей, но держать тебя, как домашнего пса на привязи... Кошмар! Жаль, я не маг, а то освободил бы тебя...

Зверь словно бы слушал его, поводя ушами, даже чавкать стал медленнее и поглядывал на Оракула. Чимин улыбнулся добродушно и посмотрел на дверь.

Внезапно стены замка дрогнули снова, сильнее прежнего. С потолка посыпались мелкие камешки и каменное крошево. Чимин в ужасе подбежал к ковчегу и спрятался у его стены, весь дрожа. Его сердце очень сильно билось, и он испуганно смотрел на медведя перед собой.

А тот вдруг бросил еду, поднялся на четыре лапы и подковылял к Оракулу, сел в паре шагов от него и стал смотреть.

- Ты меня опекаешь, да? - прошептал Чимин, хотя и понимал, что медведь не ответит.

Медведь повел ушами. Стены тряхнуло снова, но он не пугался, видимо, житье в горах приучило его не страшиться землетрясений и обвалов. Огненная чаша на потолке качалась, рассыпая искры, но они не жгли, хотя падали и на медведя, и на крытую соломой крышу ковчега, и на одеяния Чимина.

Вдруг раздался оглушительный взрыв, Оракул вскрикнул, плача, не ведая, что творит, ринулся к медведю и прижался к его брюху. Тот продолжал сидеть, нависая огромной, вся в крови, мордой над Оракулом, словно показывая, что его не стоит бояться. Чимин ощущал себя в совершенной безопасности возле него, он вжался в горячее мягкое тело, под спутанной шкурой и кожей ощущались мышцы, хотя медведь был худ — все же очень силен.

Отголоски взрыва долго прокатывались по замку и пещере, где сидели медведь и Оракул. Наконец, и они стихли.

А затем раздались шаги, и дверь в пещеру свалилась с петель, сшибленная ударом ноги. Чимин повернул лицо к выходу — а затем опрометью кинулся на шею вошедшему орку, заливая его одеяния и латы, покрытые кровью врагов, слезами. Орк недоуменно поднял бровь, опустил руку, держащую меч, второй нерешительно обнял талию Оракула и похлопал его по спине.

Чимин отстранился, глядя на лицо своего спасителя.

- Вы живы?! Вы целы?!

- Я бы не сказал, я дико устал сражаться с кузеном и увещевать дядю не доводить меня до греха убийства в собственной семье, да и замок пришлось порушить немного, но...

Он замолчал. Глаза Оракула, полные слез, искрились счастьем, полные губки растянула улыбка.

- Вы пришли за мной...

- Я дал слово защищать тебя и опекать. Не стоит видеть в этом что-то большее, - отрезал орк. Огляделся. - Кстати. Мне показалось, или ты прижимался к горному медведю?

Чимин тут же понял, что он делает, смутился до крайности и отскочил, поклонился.

- Этот медведь меня спас от вашего дяди и брата, мой король.

- Очередная забава Сынхена, - покивал король, подходя ближе к медведю. - И что? Он смирный...

- Он чувствует зло и добро!...

- Вы же не хотите его забрать отсюда? - насторожился король, обернувшись.

Они ехали в столицу неспешно, оставляя за спиной изрядно побитый замок и изрядно пристыженного лорда. У развилки дорог король отпустил войско, оставив при себе двадцать орков личной гвардии, и повел всю процессию к горам, видневшимся вдалеке. Впереди короля на его седле ехал безмерно счастливый Оракул: его величество не доверил воинам везти его светлость, взяв на своего коня, руки короля словно обнимали талию юноши, тот прижимался к груди Юнги, а за ними послушно семенил медведь, пока на привязи.

У подножия гор Оракул забрал веревку и подвел медведя к его дому.

- Спасибо, - поклонился он, снимая ошейник, цепь, веревки. - Ты спас меня. Живи с миром.

Медведь, оказавшись свободен, посмотрел в глаза герцога умными глазами, взрыкнул что-то, потом медленно побрел к горам.

- Свои растерзают или я на охоте прижучу, - сказал король, рывком поднимая Оракула обратно в седло.

- Я был ему должен.

- Медведю?!

- Он меня спас. Он — а не вы! Вы только хамите...

- Это чтобы ты не воображал себе лишнего!

- Что-то уж больно сильно вы стараетесь доказать мне...

- Молчи, господи боже, иначе я буду первый вождь орков со времен вождя Джиена, кто выпорет Оракула!

Чимин счастливо расхохотался, словно бы невзначай прижимаясь к груди короля. Тот фыркнул, кашлянул и дернул поводья.

Ночью пошел снег. Сокджин услышал, как начали падать на крышу и землю хлопья, когда сидел и занимался своей книгой с рецептами зелья. Чонгук уже спал, укутавшись в одеяло, в очаге горел огонь. Ведьмак знал, сына так легко не добудишься, ему уснуть при шуме бывает нелегко, а уж если уснул...

Услышав снег, ведьмак вышел на крыльцо и долго смотрел, как слипшиеся снежники падают и покрывают ковром двор перед домом, крышу конюшни на два стойла (на большее Чонгуку не хватило терпения строить), скоро, подумал ведьмак, весь лес покроется снегом, даже там, где кроны особенно часто сплелись над землей, все равно, на землю снег попадет. Что ж, если принцу снова приспичит явиться, в заснеженном лесу ему будет не так уж темно.

Постояв немного, ведьмак вернулся за сапогами, теплыми, всунул ноги в них и спустился с крыльца на поляну. Опираясь о посох, он пошел вглубь леса, не забыв запереть двери. Шел долго, прислушиваясь к звукам, посох освещал ему дорогу. Тропинка под его ногами никуда не елозила, напротив — послушная его воле, появлялась там, куда он ступал, чтобы не вынуждать его ломать ноги о коренья и камни.

Наконец, он вышел к реке. Поток ее, осыпаемый снегом, мчал с каждым днем все медленнее, сковываемый льдом, однако, ведьмак знал, едва лед накроет реку плотной шапкой, поток помчит с той же силой под ней, бойся упасть под лед!

Чонгуку ли вот не знать?! Паразит, причина седых волос отца! Был малой, пошел гулять с дриадами и нимфами на реку, «мы присмоооотрм, не беспокоооойся!» Тьфу! Провалился, как есть провалился! Ведьмак как раз шел его забирать, еще вот душа не на месте была, а тут как вопли нимф услыхал — так сорвался да полетел над землей и сразу — в толщу ледяной воды ухнул, сына за ухи и на берег.

Ну, выдрал, конечно...

Потом отхаживал от лихорадки и бронхита подлеца и неслушника. Ночей не спал, то компрессы прикладывал, то лекарства давал, то плакал втихаря, пока сын не видит, то ругал.

А этот! Едва оклеймался — удрал в столицу, к принцу, рассказывать про свои приключения, ну что за кошмар, а не ребенок?! Ведь война в стране тогда шла, а все туда же...

Пришлось всечь снова... Сидел, глаза потупит, губы надует, злой — по заслугам схлопотал, тем больнее порка. Отцу, как будто, не больно, опять чуть сына не потерял! Да и не упомнишь всех моментов, когда непоседа этот не слушался, убегал, искать приключения, а отец — с ног сбейся!

Не вырастет никогда, всегда в глазах отца ребенком останется, хоть и женится, и... хотя каких ему детей, да и жены тоже... ладно, хоть бороду отрастит! Все равно — сын, ребенок.

Фу на него совсем! Кто придумал этих детей?! Жил спокойно ведьмак — нет, женился! И сын этот!...

Глаза его круглые, зубы как у кролика, а улыбка — как солнце яркая! Волосы густые и волнистые — весь в мать. Высокий, крепкий, красивый, мужественный, смелый, проказливый, умный — от ведь поганец вырос, всю кровь из отца выпил!

Ведьмак остановился на бережку, покрытому настом, и смотрел на воду, стараясь не замочить ног, и думал о ребенке своем. Невольно вспоминались все эпизоды прошлого, и, самые нежеланные: когда маленький сын спрашивал, где его мама.

Черт... зачем она тебе? Ведьмак и не любил ее, но как сыну об этом скажешь?! Она не виновата ж в том. Не виновата, что в сердце ведьмака, с первого взгляда, как встретились — он. Король, тогда еще — наследный принц.

Ну, рассказывал — красивая была, песни пела, танцевала, ведьмой была хорошей, ее дар тебе перешел. Тебя бы любила, кабы выжила.

А почему не выжила, пап? Почему ты не сумел ее спасти?

...потому что не смог...

...как же не смог, ты могущественный ведьмак?!

...знаю. Но не смог... Я боролся за тебя. Ты слабый родился, раньше срока, я сидел и отдавал тебе свои силы сутки кряду, если бы я отдал часть ей — ты бы не выжил.

Ну еще бы родили, плача, сказал тогда Чонгук, и был выдран отцом так, что сидеть потом долго не мог.

- Твоя мать за тебя померла, я едва богам душу не отдал, чтобы ты жил, в тебя силы и время вкладываю, люблю тебя так, как никого не любил, и ты что мне сейчас заявляешь?! Чтобы я тебя бросил помирать?! Да твоя мать своими руками угробила бы меня! Да ты знаешь, как мы тебя ждали?! Когда узнали, что сын у нас будет — знаешь, как ждали?! Как я тебе штанишки и кофты шил, она волшебные песни выдумывала, чтобы тебе петь, чтобы крепкий ты рос! И я ее жизнь выше твоей поставлю?! Да как бы мы оба жить стали без тебя?! Ах ты, поганец мелкий, пойди с глаз отца!

Чонгук тот урок запомнил. Неделю ходил, на отца угрюмый, мелкий, а толковый уж был - думал. Синяки на попке и плечах зажили, он снова веселый стал.

Но больше с отцом о матери не говорил. И больше отца не винил ни в чем.

- Плачешь, Сокджин?

Ведьмак вздрогнул, из воспоминаний резко вырвавшись, поднял глаза.

На том берегу реки стоял высокий старец, в черном балахоне, но капюшон его был спущен, открывая седую голову с длинной бородой. В руках старца был посох в черным камнем на верхушке.

Глаза его — круглые, светло-карие, - смотрели так пронзительно, что Сокджин ощущал буквально кожей их взгляд.

- Так это ты мне морок воспоминаний нагнал? - проговорил он, рукавом утирая слезы.

- Я. А ты не забывай.

- С чего же ты взял, что я забыл-то?

- Так известно, - хмыкнул старик. - Я тебе ее лицо подсовываю, а ты все одно за сына думаешь.

- Я никогда ее не любил так, чтобы по ней тосковать, и она это знала, идя за меня. А вот сына ее и моего я люблю, и ты так же знаешь это, старик.

- Дура была. Пошла за тебя, все надеялась к себе приковать, хоть магией, хоть ребенком.

- Ребенка я ждал, и мужем был ей верным, и ты знаешь это. Пошто опять пришел в эти земли?!

- Знаешь, пошто!

- Не отдам! - оскалился ведьмак, сжав посох.

- Он мой... он магом родился, а не ведьмаком, это разные ветви магического древа, - покачал головой старик. - Хоть и много у нас общего, различий, все же, побольше. Стало быть — мой он, а не твой.

- Я его отец! Я растил его все эти годы! Он моя кровь! - зарычал Сокджин, стукнув посохом, и земля дрогнула.

Старик улыбнулся. Он словно наслаждался яростью молодого соперника, его посох спокойно стоял, воткнутый в землю.

- Ты отец, ну и что же? Ты знаешь порядок. В твоем и моем роду все однозначно: к какому роду дитя принадлежит, тот род, по смерти представителя из родителей, имеет права.

- Не отдам, - проговорил веско Сокджин. - Мой сын останется со мной, старик.

- Как же ты с тестем разговариваешь? - покачал тот седой головой.

Сокджин презрительно сощурился, развернулся и направился прочь.

- Я приду за ним в тот самый день! Пока можешь насладиться своим отцовством! - прошептал голос в его ушах.

Ведьмак сжал посох в руке крепче.

25 декабря.

Тот самый день. День рождения сына.

- Это в каком это смысле - расселять подземелье?!

- В таком! Там неимоверно холодно, сыро и нет окон!

- Откуда там взяться окнам, если Храм расположен на равнине, в черте города, и это — подземелье, там не предполагаются окна!

- Значит, необходимо переселить жрецов. Их всего двадцать пять человек, если мне память не изменяет.

- Это только посвященный клир, а ученики, послушники?!

- Отлично, тогда нужно выстроить пристрой к Храму, на заднем дворе есть место.

- Там храмовая лавка!

- Зачем она вообще нужна?! Те предметы для снятия порчи и сглаза, приворотные зелья и прочую лабуду, что вы там продаете, только курам на смех можно! Ни один нормальный маг в своем уме не станет заговаривать такое количество предметов, думаете, я не знаком с такими вещами?! Меня воспитывал один из самых искусных ведьмаков!

Старший жрец беспомощно развел руками, качая головой. Он перевел взгляд с покрасневшего от споров Оракула на сидящего на троне скучающего короля. Советники в немногочисленном составе восседали на римских стульях возле трона монарха. Их собрание в этот раз было посвящено произошедшему похищению, однако свелось к тому, что Оракул принялся разбираться со своим старшим жрецом.

- Еще я хотел бы поговорить о том, как успешно охраняются подземелья! В этих проклятых ледяных клетях живут орки, а к ним имеются несколько доступов, которые никем не охраняются. Жрецы народ набожный, миролюбивый, они толком не умеют защищаться, что, кстати, мне тоже не по душе!

- Вам стоило взять больше стражников с собой, - пожал плечами старший жрец.

Оракул окончательно потерял терпение. Схватив жреца за грудки, Чимин зарычал ему в лицо:

- Я сказал: жрецов и послушников переселить из подземелья в кратчайшие сроки, я приду к вам завтра, и хочу выслушать, как вы предлагаете решить проблему, я не приму ответа: я не знаю! И я сказал: усилить охрану Храма! Там много реликвий, которые очень ценны! Я едва не потерял своих друзей, одним лишь чудом их нашли вовремя и сумели оказать помощь!

- Одним магом больше, одним меньше, - пожал плечами слегка перетрухнувший жрец.

Оракул тут же размахнулся и ударил его неожиданно крепким и сильным кулачком в челюсть. Жрец, явно не ожидавший атаки, упал на пол, схватившись на наливающийся на глазах синяк, Хосок со смехом подскочил к Чимину, преграждая ему путь.

- Полно, ваша светлость. Жрец понял ваши пожелания, и завтра вы сможете в этом убедиться...

Он развернулся, бросил короткий взгляд на жреца:

- Можете идти. Герцог вами категорически недоволен.

Когда жрец ушел, шипя себе под нос, Оракул прошел и опустился на свое кресло, весь пыхтя от пережитого унижения, но и довольный своей решительностью.

Король кашлянул, потянулся.

- Это было забавно. Право слово. Ладно, Оракул отдал свои приказы, теперь я отдаю свои.

Хосок тут же поднялся и передал ему один из принесенных им пергаментных свитков. Король развернул его, кашлянул, усаживаясь поровнее.

- Итак, первое. Указом отныне запрещено рыцарям и простым оркам, находящимся под властью и приказом моего дяди, лорда Озерного замка, и его сына, принца Сынхена, показываться в черте столичного града. Ни им самим, ни их людям не разрешается заходить в город, даже в дни турниров и празднеств.

- Далее. Лорд Озерного края, за похищение Оракула, кои является тягчайшим преступлением, лишается всех привилегий, свойственных его титулу, и всех владений, кроме Озерного замка, в коем заключается под домашний арест сроком на десять лет. За исполнением приказа повелеваю следить военному министру. Вопрос о лишении жизни лорда будет рассмотрен мной в том случае, если он нарушит условия пребывания под арестом либо попытается через верных людей чинить вред мне, стране или Оракулу.

- Далее. Принц Сынхен, за участие в похищении Оракула, приговаривается к принудительному переселению из Озерного замка в Замок тысячи ветров, на севере страны орков, сроком ссылки на десять лет так же без права покидать указанный замок и территорию его владений в указанный срок. Принц может взять с собой все собственное имущество, там имеются слуги, а так же членов своей семьи — супругу и двоих сыновей. Принцу нельзя иметь никакой стражи, сопровождать его в пути следования будут гвардейцы страны.

- Далее. На пять лет с этого дня я запрещаю охоту на медведей в горной цепи Намсан ввиду сокращения популяции особей, вызванного повальной охотой в прошлом.

Оракул в этом месте часто-часто захлопал ресницами, а затем прижал веер к губам, чтобы сдержать подступившую счастливую улыбку.

- Далее, - кинув на него короткий взгляд, продолжил король. - Ввиду ставших известными обстоятельств, а именно: соблюдения данной мне присяги Оракулом, ему от нашего лица выражаем благодарность и готовность исполнить любое его желание, какое он ни выскажет. Разумеется, кроме возвращения на родину, пусть даже ненадолго.

Чимин тут же открыл рот сказать, что хочет права ездить на море, но потом вспомнил все опасения Юнги в связи с его возможным похищением, а так же...

… он подумал о том, что его величество все время был очень добр к нему. Заботился, терпел выходки, был вежлив, и... даже отправил армию на его спасение. Его величество, выслушав о чувствах Оракула, мог пожелать поменьше сталкиваться с ним, но Чимин не замечал, что его избегают или презирают. С ним были неизменно вежливы, и даже без привычной уже иронии, что почему-то ранило.

С ним стали сухи.

И... даже если Чимин попросит, вряд ли его величество сам захочет поехать с ним... а неволить его Чимин не желал.

Поэтому он улыбнулся и сказал совсем не то, что он хотел:

- Нет большей чести, чем служить такому королю, как вы. О большем не прошу. Всем в жизни моей я доволен, а сдержанная клятва... это был мой долг. Не стоит говорить об этом.

Было видно, советники остались довольны словами Оракула — одобрительно загудели, переглядывались и кивали друг другу. Король смерил Чимина каким-то странным взглядом, пожал плечами.

- Что ж.

Кашлянул. Хосок бросил взгляд на Чимина, но герцог смотрел на свои ладошки, едва заметно покусывал губки.

- И последнее. В честь вызволения Оракула, а так же в ознаменование дня зимнего равноденствия повелеваю устроить празднества с турниром, главному церемониймейстеру озаботиться этим вопросом... есть ли какие-то темы, которые я не упомянул?

Чимин неспешно шел по коридорам замка в сторону своей башни, мечтая лишь усесться у камина в комнате, предварительно зайдя проведать друзей. Тэмин поправлялся хуже, еще не мог двигаться, Чонин уже был больше времени в сознании и все сетовал, что герцогу пришлось столько пережить. Оракул, как умел, утешал их, рассказывая о медведе, что защищал его, и о милости к зверю короля.

Наконец, побыв с ними и оставив отдыхать, он вошел к себе. Закрыв дверь, уселся на римский стул и стал смотреть на огонь. За окном шел снег, мелкий, колючий, было холодно и зябко, но комната, наполненная теплом от волшебного огня, была уютной, а ароматы цветов из оранжереи замка, которые слуги ставили на небольшой столик у окна каждое утро, добавляли комнате ощущения... дома.

Нет, Чимин по дому не скучал. Но, все чаще, вспоминал он оставшихся там дорогих ему эльфов. Тэхен, Чонгук, король и королева, что не была так уж важна, но все же была женой брата, ведьмак, прочие маги, эльфы, с которыми герцог любил общаться.

Здесь ему трудно было, не хватало круга общения. Тэмин и Чонин, конечно, были рядом, как могли, скрашивали его существование, но у него были обязанности, да и с его статусом — орки просто боялись слишком близко приближаться к нему.

Он нагнулся, оперевшись локтями о колени, сжал голову нежными пальчиками.

Как я посмел его обнять?! Вот так вот, нагло, бросился ему на шею! А потом еще попросил забрать медвежку... он же ясно дал понять!... а я... позор, позор!!!

Он уже не впервые ругал себя за случившееся, думая, что поступил низко, не догадываясь, что, будь при нем теперь Сокджин, то сказал бы: вы изменились, ваша светлость, вы неимоверно повзрослели.

Чимин так про себя не думал, напротив, казалось ему, он стал еще глупее, чем был — одно лишь радовало, теперь он словно со стороны себя увидел и устыдился. Хоть в том удача.

На следующий день он, как и собирался, под присмотром стражи, двинулся в Храм. Старший жрец явно не ожидал, что Оракул окажется человеком слова, встретил его в плохо скрываемым раздражением на лице. Чимину было все равно.

- Собирайте послушников и жрецов, и пойдемте убирать эту лавку с заднего двора. Я велел позвать зодчих — где они?

Он никому не позволил сидеть без дела, стоял на крылечке и зорко наблюдал за происходящим. Хосок, пришедший посмотреть на дела, остался доволен, причем его взгляд на старшего жреца дышал какой-то давнишней мстительностью.

Закончив с разбором лавки магических предметов, Чимин уселся в своем покое в Храме, что на втором этаже, и стал с зодчими рассуждать, как построить дом для клира, чтобы не нарушить архитектурный ансамбль. Он дотошно вызнавал все детали, заставил набросать чертеж, а не ограничиться словами, затем установил сроки и сказал, что будет каждую неделю внезапно являться и проверять стройку.

- Разрешаю прерваться только на день зимнего равноденствия, - предупредил он.

Вернувшись к себе, замерзший, хотя и ходил в шубе, он поспешил в тронный зал, где был готов обед для него — и застал там его величество, сидящем на его месте во главе стола. Остальных членов семьи не было, Чимин помялся на пороге... но его звали к обеду, - и он прошел в зал, украдкой разыскивая Хосока, но не нашел. Поклонился.

- Присаживайтесь, - сказал король, все это время изучавший его. - Да нет, не напротив... вам же справа от меня накрыли.

Это было ново, но Чимин не стал удивляться, послушно прошел к месту подле короля и опустился на стул с высокой спинкой.

Принадлежавший обычно королеве.

Слуги накрыли на стол, остановились затем за спинками стульев, но король знаком отослал их прочь. Чимин по разрешению приступил к трапезе, наслаждаясь тем, что еда горячая, как и чай, что подан к трапезе, и даже не притронулся к вину, впрочем, он и не пил. Король тоже, лишь один глоток сделал, потом брезгливо отставил кубок и взялся за пиалу чая.

- Кхм... как идет строительство? - спросил он.

- Спасибо за ваше внимание, милорд. Сегодня начали расчищать территорию. К концу недели мне должны предоставить макет и чертеж строения на утверждение.

- Ужели там, в самом деле, так холодно?

- Да, милорд.

- Мда... До тебя никто не пекся о клире.

Чимин промолчал. Юнги бросил на него короткий взгляд.

- Отчего не попросил меня?

Вилка едва заметно дрогнула в пальцах Оракула. Но затем спокойно опустилась к тарелке и наколола кусочек мяса, отправила в рот.

- О чем, милорд?

- Ты же все море видеть желал?

Чимин резко опустил руку, сглотнул, ощущая себя словно кипятком ошпаренным. Ему стало так стыдно, и в голосе короля почудилась издевка.

- Я... прошу прощения за мою наглость тогда.

- Так не хочешь?

- Я отправился бы, пожалуй... Вы, кажется, предлагали мне сопровождение его светлости.

- А, так ты с Хосоком хочешь поехать...

Чимин перевел на него взгляд, глаза заблестели. Юнги спокойно продолжал есть.

- Ваше величество, я... теперь понимаю, насколько абсурдно было мое желание ехать на море, вот так, не заботясь ни о чем. Меня могут похитить где угодно, и жизни его светлости будет угрожать опасность, когда он станет меня защищать, я... совершенно не способен постоять за себя...Я обуза моим охранникам, - еле слышно добавил он, опустив очи. - Мне следовало понять сразу, почему мои перемещения ограничены. Я приношу вам свои извинения.

- К чему столько драмы? Я спросил: хочешь ты ехать на море? Ты сказал, что да, такое желание есть. Я спросил, поедешь ли ты со мной или с Хосоком, или с нами обоими хочешь? Я не спросил, представляет ли это опасность для нас, я не спросил, сожалеешь ли ты. Оракул должен быть миролюбив, не брать оружия, не сражаться — для этого есть стража. Моя задача, в коей я клялся, - защищать тебя любой ценой. Я дал клятву с открытым сердцем, добровольно, зная, что за обладание таким сокровищем, как Оракул, я должен заплатить.

Чимин поднял на короля глаза, заполненные слезами. Король вздохнул, отложил вилку, потянулся и утер большими пальцами глаза Чимина, заглянул в них, подняв его личико за подбородок.

- Я не прошу брать слова обратно. Я не хочу, чтобы ты меня избегал, ясно? Не будь сухим и равнодушным, если внутри тебя клокочет, не терплю людей, которые не выказывают чувств, особенно если они касаются меня. Я не виню тебя ни в чем. Я просто предложил тебе ехать со мной к морю. Со мной, только со мной одним. Хочешь? - с нажимом сказал король, глядя Оракулу в глаза так, словно в самое сердце.

И Чимин судорожно кивнул, но так как боялся, что этого мало, добавил, взяв робко рукав одеяния короля в кулачок:

- Да, хочу, мой король. Хочу. Только с вами, к морю. Хочу.

Юнги кивнул, снова утер его слезы.

- Готовься, завтра поедем в ночь, обещают ясную погоду. И не реви.

На побережье было морозно и тихо. Ветер не гулял над морем, как и обещали предсказатели погоды — спокойно и ясно. На небо высыпали звезды, их свет отражался в воде, спокойной, однако у берега ее уже немного сковало льдом, мутным, сквозь который едва проглядывалась вода. Прибрежные скалы стояли угрюмые и величественные, словно молчаливые стражи, от их камня веяло холодом не меньше, чем от воды.

Галька покрылась инеем, все вокруг казалось стянутым холодом.

- Будет холоднее.

Чимин перевел взгляд на короля. Тот стоял и смотрел на море, лицо его хранило печать спокойствия и умиротворения. При свете звезд волосы короля серебрились мягким белым светом, глаза искрились, щеки — зарумянились. Он был одет в черные блестящие меха, теплые унты, затылок покрывал темно-бардовый капюшон. Чимин поправил свои белые меха, кутая в них и шею, и голову по уши, подошел к королю и остановился подле, не касаясь рукавами, но... почему-то ощущая его тепло.

- Ваша матушка... она до весны теперь не подымется из пучин?

- Да.

- Мне жаль.

- Отчего? Она же вернется ко мне. Я уже взрослый человек, уж пять месяцев без матери проживу...

- Почему-то мне кажется, она вам роднее всех, - рискнул сказать Чимин то, что было на душе.

- Не совсем так, - улыбнулся король, но ничего не добавил.

Его улыбка была чем-то совершенно особенным для Чимина, чем-то таким редким, как на севере теплые дни, оттого ценным. Она быстро исчезала с его губ, и Чимин понимал, что, вероятно, обречен вечно голодать по этому виду.

Вот и сейчас — погасла, едва озарив прекрасное лицо Юнги.

- Скажи мне, - вдруг попросил король. - Как ты это чувствуешь?

- Что? - удивился Оракул, теперь уже в полном праве глядя на него, открыто, а не украдкой.

Король вдруг повернулся к нему, посмотрел внимательно.

- Я никогда не любил в своей жизни. Матушка, отец, брат, дети — не в счет. Как-то так сложилось, что... ни одна из тех, с кем делил я ложе, не вызывали во мне желания быть с ней, трепета, не знаю... ничего. Пустота. Я понимаю, что моя супруга ждет от меня этого, но к ней я так же — холоден внутри, как и это море. Я больше разгораюсь, видя свои успехи, чем ощущая ее ласки, поэтому не делю с ней ложа. Так как это, скажи мне, быть влюбленным? Как это чувствуется?

Смущенный, Оракул не сразу нашелся с ответом. Он смотрел на свои ноги, покраснев всем лицом. Надо дерзнуть. Сердечко колотится сильно.

- Огонь. Все внутри обжигает, согревает. Сердце бьется чаще, истома... все тело пронзает.

- Истома?

- Да. Неможно... без общества объекта, - задыхаясь, спотыкаясь в речи, произнес Чимин. - Неможно не видеть и не слышать, воображение подсовывает его лик, воспоминания о сказанном им, а если уж было касанье... Я сам... сам ни разу не испытывал ранее этого, я уже говорил вам о том. Сердцу тепло рядом с вами, - поднял он сверкающие глаза. - Взгляду вы любы. Слуху. Я наглый, скажете — я влюблен, отвечу. Все сильнее, хоть пытался бороться. И... спросили вы, какой любви я хочу? Всякой, какая только доступна, да только получу я лишь несчастную, безответную. Мое... тело не знало еще плотской любви, - он покраснел. - Но... я чувствую, что ваши ласки... хочет оно... ваших рук... вашего жара... И вашего общества просто, говорить с вами, улыбаться, видеть вашу улыбку, что так прекрасна. Заботиться о вас, пусть я... я.... не могу быть с вами открыто, но...

Он не сумел договорить, расплакавшись, закрыв рукавами лицо, чтобы не заморозить кожу.

- Чего же плакать? И ведь велел не реветь? - ровным голосом спросил Юнги.

Чимин покивал, утирая лицо, шмыгая носиком, отвернулся, чтобы король не видел его красных глаз.

- Так вот, оно, оказывается, как — влюбиться... Да, очень похоже, - покивал государь, тем временем.

Оракул замер.

- Вот и слезы высохли, - рассмеялся Юнги, развернул его к себе. - Ласки, говоришь, тебе хочется?

Он притянул Оракула к себе и прильнул к его устам, крепко, но так бережно. И тело Оракула разом согрелось, щеки разрумянились, руки упали по швам.

- Так хотел? - прошептал король, глядя в его глаза.

- Да, - прошептал Оракул, робко сжимая мех его черной шубы пальцами. - Еще.

- Ах ты ж наглый какой, - фыркнул Юнги, беря его подбородочек пальцами и оставляя еще один поцелуй на устах.

- Ваше величество... милорд... мой король...

- Ты болтать хочешь все же больше, чем поцелуев? - пожурил Юнги, и Чимин выдохнув счастливо, кинулся ему на шею и прильнул к его губам, нежно и быстро целуя, чувствуя, как сильные руки орка подняли его, обхвативши талию. Сердце Оракула так и мчалось от счастья, огонь по телу разгоняя, и чувствовал Чимин, что щеки Юнги горячи, а губы — сладки, требовательны, жадны.

Они шли по берегу, ручка Чимина в руке Юнги, тепло и уютно, как должно быть. Чимин жался тесно к королю, его запах украдкой вдыхая, счастливый так, что улыбка с губ не шла, просто не мог перестать улыбаться. Юнги поглядывал на него, рассказывая одно из орочьих сказаний, так как Чимин просил его, желая слушать голос любимого.

Потом они остановились у скал, где оставили коней, Юнги обнял Чимина, грея, и они стали смотреть на море, и небо усыпанное звездами, и биение их сердец, в унисон, было лучшей для них музыкой.

- Папаааа.

Помешивая в котле варево, ведьмак покосился на присевшего рядышком сына. Глаза круглые, ротик приоткрыт, волосы на затылке хохолком — что-то удумал.

- Ммм?

- А что ты вааааришь?

Ну точно.

- Зелье от головной боли для военного министра. Завтра отправлю к нему сову со скляночкой.

- Оно невкусно пахнет.

- Что поделать.

Чонгук покивал, глядя завороженно на мерное вращение черпака в котле, небольшом, бронзовом, литров на пять.

- А зачем так много ты варишь?

- Оно может год храниться, у меня вышли прежние запасы.

- У многих эльфов болит голова в последние дни? - сочувственно покачал головой Чонгук.

- Нет, у меня. Ведь я твой отец. Ты что-то хотел?!

Попыхтел, потоптался возле отца, толкаясь невольно ему в плечо.

- Ну?!

- Я хотел бы... в этом году... свой день рождения, ну...

- Чонгук, ты конь?!

- ...нет...

- ...тогда чего ты бьешь копытом?! Говори толком отцу, а не то огрею поварешкой, - прошипел ведьмак, совершенно беззлобно, на сына.

- Я хочу отпраздновать день рождения с друзьями, ну...

- Без меня?

- Да... прости, пап, но...

- Ты уже взрослый, нянька тебе не нужен?

- Ну да.

- Иди.

- Потому что я ведь могу за себя постоять, и там... стоп, что?!

Ведьмак рассмеялся, потрепал его по макушке нежно.

- Иди и празднуй с друзьями, тем более, в столице будет праздник, вам не придется развлекать себя самим. Только не пей много и пообещай в этот раз не подраться так сильно, что загремишь в подземелье.

- Хорошо, спасибо, пап! - повис на его широких плечах ребенок.

Ведьмак улыбнулся.

- Но мой подарок тебе я хотел бы подарить с утра, ты планируешь рано слинять из дому?

- Нет, я позавтракаю с тобой, а потом только побегу в замок и...

- Так ты будешь гулять с принцем и друзьями из гвардии?

- Ну да...

- Смотри, королева все более свирепа к вашей дружбе с принцем...

- Я буду аккуратен. Чем я ей только так не нравлюсь, отец?

Сокджин хмыкнул. Чонгук рассмеялся, показывая, что и без слов знает ответ.

Рано утром, едва солнечные лучи озарили лес, Чонгук поднялся с постели и стал собираться: надел с вечера подготовленные вещи, достал зеркало и привел в порядок лицо, растолкал отца, и пока тот, ворча, ковырялся в сундуках в поисках подарка, приготовил завтрак.

- Рис подгорел...

- Ничего, это так надо...

- Чонгук, ты кошмар! Принц еще глаза не продрал, а ты...

Чонгук покивал, так как не желал тратить время на споры. Он спешно ел еду, поглядывая на свой подарок — искусно выполненный кулон на надежной цепи. Кулон был из серебра, изображал феникса в огненном кольце. Надев его, маг ощутил силу огня, заключенную в предмете.

- Ты сможешь увеличить силу огня, что заключена в твоем теле, и контролировать ту, что направляется против тебя. И ты сможешь использовать силу огня там, где огня нет — под землей и даже в воде.

- В воде?!

- Да. Ты сможешь согревать воду вокруг себя, топить лед.

Это был королевской подарок, и Чонгуку не терпелось испробовать его, правда, пришлось дать слово, что он не станет использовать кулон феникса ради развлечения.

Наконец, завтрак доеден, посуда перемыта, наставления получены, полушубок надет, Чонгук обул сапоги-унты, выскочил из дому и ворвался в конюшню.

- Пошли, зверье, нам надо спешить, принц ждет нас, - провозгласил маг коню.

Тот повел ушами и, казалось, тяжело вздохнул, послушно давая себя седлать и вести на улицу. Его собрат проводил его ехидным взглядом и потянулся мордой к стогу сена.

Сокджин проводил сына, стоя на крыльце, пока перехруст копыт по снегу ни скрылся вдали. Затем тяжело вздохнул, запер двери дома, поднял взор к небу — ясное, солнечное, день морозный. Что ж.

Он взмахнул руками, обернулся совой и, взмахивая большими пестрыми крыльями, вскоре скрылся за верхушками деревьев.

Миновать главный двор замка, мимо стражи ловко прошмыгнуть, перебраться через перекидной мост с прочими слугами, уходящими в город на праздник — и вот, Тэхен уже в столице. Накинув капюшон белой шубки, принц изучал толпу горожан вокруг, преисполненный предчувствием веселья.

Редко так он выбирался из замка, но сегодня матушка занята приемом гостей, и ее верные фрейлины с ней, никто не помешает Тэхену улизнуть.

Сегодня день рождения любимого, и в руках принца — подарок, а в сердце — нетерпение. Оглядевшись снова, Тэхен вдруг увидел за спинами промелькнувшую знакомую курчавую голову. Рванув следом, юноша вскоре затерялся в толпе. Белые щеки его раскраснелись от морозца, снег хрустит под сотнями ног, Тэхен нарочно оделся потеплее, чтобы гулять подольше, хотя и знал — его любимый защитит его от мороза, согреет. Своим огнем. Своим теплом.

- Тэхен!

Он обернулся и, растянув губы в квадратной улыбке, упал в объятия Чонгука, что смеялся от радости, видя принца. Нельзя им на глазах эльфов миловаться, поэтому лишь теснее сжали они объятия и Тэхен, отстранившись, протянул Чонгуку небольшую коробочку. Тот удивленно округлил глаза, принял, распечатал тут же.

В коробочке, обшитой атласом, лежал на шелковой подушечке небольшой флакончик на тонкой цепочке. Маг поднял флакон перед лицом и увидел, что наполовину он заполнен какой-то алой жидкостью.

- Это...

- Моя кровь, - выдохнул Тэхен, глядя ему в глаза, весь смущенный. - Она будет светиться во тьме, это... я хочу быть твоей звездой в ночи, Чонгук... Мое сердце принадлежит тебе.

Чонгук изумленно смотрел на дар принца, понимая, насколько ценный подарок получил, затем, спохватившись, надел цепь на шею, уместил флакон под одеянием, возле кулона отца, подхватил принца за талию и поднял над землей, кружа.

- Люблю тебя, - шепнул он ему в ухо. - Мой принц... мое сердце тоже твое...

Тэхен засмеялся, смущенный, высвободился.

- Ну же, пошли! Ребята ждут нас, веселиться! На площади уже начались игрища! - потянул он мага за руку.

Чонгук послушно помчался за ним. Вскоре встретили они Тэена, Юту, Егема — своих друзей, и влились с ними вместе в веселья народа на площадях столицы. Отведали всей праздничной еды, поучаствовали в соревнованиях на поедание жгучих перцев, по борьбе, эстафете, посмотрели выступления актеров, ставящих сценки о временах войны. Затем, уморившись, уселись в трактире, обсуждая увиденное и слушая звуки музыки, что лились над площадью весь день.

- Мы можем пойти и потанцевать! - сказал Егем. - Но не раньше, чем я выпью пинту эля и выслушаю, что мы будем делать праздничной ночью, потому что я уже не примерный малыш и рано домой не собираюсь!

- Твой отец не забранится, если ты загуляешь? - спросил Тэхен Чонгука.

- Отец отпустил меня веселиться с вами, так что я могу гулять, сколько ноги носят... Так куда вы хотели бы?

- Я тут вспомнил об одном старом обычае в эту ночь, - хитро сощурился Тэен и, оглядевшись, поманил всех нагнуться к нему. - Мой брат говорил, они с друзьями тоже это делали, и даже наш отец и мать, короче... говорят, есть ритуал, который позволяет поднять из могилы мертвеца.

Чонгук и Тэхен округлили глаза, Юта фыркнул.

- Некромантия в стране под запретом, тебе ли не знать, Тэен, брат генерала Джехена?! Не поверю, что твой брат вызывал их...

- Вот тебе крест! - вскрикнул Тэен, но спохватился, заговорил тише, тараща черные глаза. - Надо в полночь прийти на погост и, выбрав мертвяка, произнести особые слова! Это поднимает его из могилы до утра, далее он вернется в могилу. Заклинание работает только в эту ночь, да и мертвец вылезет спокойный, стало быть, никто не прознает, что мы нарушили запрет.

- Только слова? - еще сомневался Юта.

- Не только! Нужно капнуть своей крови на могильный камень, - устрашающе прошипел ему в ухо Тэен.

Юта отшатнулся и почесал в ухе, недовольно глядя на друга. Егем хмыкнул.

- Мы можем попробовать, если не боитесь, - сказал он растягивая слова, словно желал показать, он-то точно не боится.

- Я только за! - Чонгук загорелся идеей не на шутку. - Тэен, а эти слова...

- Я вызнал у брата, еще давно, когда он не был генералом! - казалось, островерхие уши Тэена подрагивают в предвкушении.

- Пффф, - рассмеялся Юта. - Ладно, я тоже иду. Твое высочество?

- Я пойду, с Чонгуком, - кивнул Тэхен.

Чонгук сжал его руку в своей, улыбаясь.

- Я не дам вас в обиду, мой принц, - сказал он.

- Эй, тут нельзя нежничать, - расхохотался Юта. - А то вездесущая королева вас за шкирятники оттаскает!

Они расхохотались, Тэхен спрятал смущенное лицо на плече Чонгука.

Стемнело, как всегда зимой, быстро, похолодало, но друзья были так воодушевленны предстоящим, что никто из них холод не заметил. Народу на улицах столицы становилось все меньше, небо разразилось фейерверками, и Чонгук, держа Тэхена за талию, с восторгом наблюдал появляющиеся на небе разноцветные изображения драконов, эльфов, гномов, цветов, русалок, огромных чудовищ, замков и — король. Большой, статный, король размахивал мечом.

- Отец в жизни так ли красив? - прошептал с усмешкой Тэхен.

- Ты же красавец, значит, да, - шепнул в ответ Чонгук.

И залюбовался вспыхнувшим в смущении личиком. Юта фыркнул на них, кивнул Тэену, и они загородили пару. Тэхен смутился, а Чонгук притянул его лицо и поцеловал теплые сухие губы. Тысячи звезд взорвались в голове принца в этот момент, он ахнул, прижимаясь к любимому теснее, сжал его плечи, отвечая на поцелуй.

- Совесть имейте, мы без пар, - беззлобно проворчал Егем, пихнув легонько Чонгука в бок.

- Завидуй молча, - показал ему язык Юта. - Ладно. Пора.

И все тут же преисполнились серьезности. Делая усиленно вид, что неспешно прогуливаются, они двинулись в сторону городского кладбища. Идти пришлось прилично, и чем дальше они шли, тем меньше люда вокруг, все темнее улицы. Разговоры между ними стихли, Тэхен все теснее жался к Чонгуку, озираясь по сторонам.

- Не бойся, - прошептал Чонгук.

- С тобой я не боюсь, просто тут темно, - ответил Тэхен.

Тогда Чонгук достал флакон, согретый теплом его тела, и тьму озарил яркий мягкий свет от него. Друзья удивились, увидев чудо, и почувствовали, что настороженность понемногу отступает. Наконец, они покинули последние улицы города и вышли на взгорье, на вершине которого располагался погост. Светила полная луна, голые деревья тропы чернели пугающе во тьме ночи, а от флакона падали на дорогу страшные тени, но Чонгук и Юта упрямо шли вперед, осторожно ступая, а остальные — теснились к ним позади.

Вот и ворота, низкие, и калитка с аркой. Чонгук одним рывком открыл створку, огляделся и запустил друзей, закрыл опять. Они поспешили отойти от ворот, дабы из города не увидели одинокий огонек на кладбище. Они шли все дальше, прячась за могилами, Юта и Егем читали надписи на могильных камнях.

- Этот умер двадцать лет назад, уже истлел, поди...

- Этот пять лет назад, подойдет...

- Интересно, зачем нужно кладбище, если в традиции сжигать?

- Сжигают по желанию, кому-то хочется ходить на могилы.

- Меня сожгите, Чонгук, ты сожги.

- Боги, заткнись уже, не говори о таком на погосте, идиот!

- Смотри, не сожжешь, я буду являться к тебе и беспокоить твой сон!

- Егем, я сейчас тебя поколочу!

Тэхен остановился, слушая разговоры друзей, перед большим серым могильным камнем, на котором были выбиты красиво лилии и орхидеи. Имя эльфийки, почившей прошлым летом, выбито было на камне. Он подозвал Тэена, указывая на могилу.

- Да, эта подойдет! - покивал тот. - Совсем уж прах поднимать тоже неохота!...

Они столпились вокруг могилы, стараясь, конечно, не наступать на холмик, и долго смотрели на камень, думая о милой девушке, что покоилась под землей. Время медленно приближалось к часу начала заклинательства, и в душе каждого начало подниматься волнение. Ни ветра не дуло, ни единого звука вокруг. Страшно.

- А она сумеет прокопаться сквозь замерзлую землю? - вдруг засомневался Юта.

- До того все прокапывались, а эта нет!- немедленно вцепился Тэен.

- Это же девушка!

- Все мертвые очень сильные... копыри... кроты... короче, сильные!

- Ты такой, я прям смотрю, спец по некромантии, - протянул ядовито Юта. - Не пойти ли мне да не донести Джехену на тебя!?

- Давай, ага, следом за мной в пытошную пойдешь!

- Я-то почему?!

- Ты тут со мной! И эти все! Я один страдать не буду!

- Я скажу, ты меня затащил силком, я упирался, а ты угрожал моей жизни!

- А этих я тоже затащил?!

- Вы сообщники, а принц вообще околдован этим магом огня.

- Тут по фактам, - сказал Тэхен.

Чонгук растянулся в улыбке, Егем и Юта фыркнули, Тэен застонал.

- А можно вот посерьезнее это все?! Мы же мертвеца поднимаем, а не шутки шутим! Надо убедиться, что она не выйдет с кладбища и не учинит разбой в городе...

- Ты же сказал, они мирные?! - встрепенулся Егем.

- Че, струсили, да?! - вставил свои три копейки Юта.

-Они мирные, но кто знает, что в башку забредет... Просто появление мертвеца на улице может быть... неверно понято, - замялся Тэен. - Надо следить за ней.

- В башке у нее нет мозгов уже давно, так что взбрести может что угодно, по Тэену знаю, - кивнул Юта.

- Это ты щас намекаешь, что я тупой?!

- Ты гляди, а он умнее, чем я думал!

- Так все, хватит, - Егем едва успел выставить руки, чтобы схватить за шиворот разбуянившихся друзей.

Тэхен молча сполз по спине Чонгука, умирая со смеху, тот сам еле держался.

- Пора, - сказал он.

Тэен многообещающе сощурился на Юту, стряхнул с себя руку Егема и достал свой кинжал.

- Отойдите на шаг от меня, - сказал он таким голосом, что даже Юта посерьезнел.

Они послушались и смотрели, как Тэен, шепча какие-то слова, обошел неспешно могилу против часовой стрелки, затем, встав над могильным камнем, поднял руки над головой. Продолжая нараспев и все громче произносить заклинание, он резанул по ладони кинжалом и окропил камень.

- Больно ведь, - едва слышно прошептал Юта и достал из кармана платок, зажал в руке.

Тэен мужественно справился с болью. Проведя кровавой ладонью по камню, он нарисовал поверх капель крови линию, заклинание теперь звучало отрывисто, лающе, пугающе.

И внезапно оборвалось. Тэен стоял, тяжело дыша, опустив руки, справа от камня, и смотрел на могилу.

И вдруг...

Земля задрожала. Все округлили глаза, таращась на холмик. Он совершенно очевидно двигался, заиндевевшая земля и снег с нее начали осыпаться. Тэен не отступал с позиции, мужественно нахмурив брови и сжав губы. Земля и снег осыпались, и вот, из изголовья показались они.

Пальцы.

Юта не выдержал — подошел и дернул Тэена на себя, сжал его, удерживая подле.

- Я смогу управлять ею, раз моя кровь разбудила ее, - шепотом произнес он.

- Замотай руку, - выпалил Юта, сам закрывая его рану своим платком. - Кровь она учует и под повязкой.... Идиотина, я думал, ты палец ткнешь, зачем ладонь резал?! Что за башка бедовая!?

- Ты орешь на меня, как будто прям переживаешь, - прошептал Тэен, повернув к нему лицо.

- Вот ты идиотина такая, что слов моих и сил нет, выберемся, я тебя поколочу так, что мало не покажется, кретина кусок, - прошипел ему в лицо Юта и затолкал себе за спину. - Стой там и не вякай, недоразумение ушастое!

Он встал перед Тэеном, настороженно следя, как рука выбирается из могилы все больше, пальцы цеплялись за опадающий снег и землю, это была совершенно точно женская рука — некогда нежные тонкие пальцы, правда, уже тлеющие, тощие, обтянутые кожей кости, длинные ногти. Вот на свет луны выбралась вторая рука.

- Боги, - прошептал Тэхен, прижимаясь к спине Чонгука и поглядывая на происходящее из-за его широкого плеча.

Внезапно, руки, видимо, нашедшие опору, остановили ползанье и вжались в холмик. Тэен вышел из-за спины Юты и поднял перемотанную платком руку над могилой.

- Повелеваю вести себя спокойно, мертвец.

Пальцы рук сжались в кулаки, и вдруг, очень быстро, из земли показалась она — голова мертвой девушки, на тонкой костяшке шеи, почти оголенный от кожи череп. Черты ее давно размылись, длинные волосы, некогда, наверное, прекрасные, спутались вокруг головы в бледно-розовый клубок. Девушка повернула к Тэену пустые глазницы и стала смотреть. Юта впился в плечо Тэена, глядя на нее опасливо. Девушка оглядела Тэена, кажется, даже принюхалась, потом напряглась и окончательно выбралась из могилы.

Она была в длинном синем саване, который тряпицей висел на тощем скелетике ее фигуры. Мертвая поднялась на ноги, стала на краю могилы и снова посмотрела на Тэена.

- Веди себя спокойно. Я знаю, ты должна мне подчиняться.

Девушка посмотрела на простертую к ней длань эльфа, склонила голову на бок, потом медленно подняла свою руку и коснулась косточкой пальца повязки на руке эльфа. Тэен стоял камнем, не показывая страха, хотя Юта чувствовал, друга колотит.

- Она клевая, - спокойно сказал Егем.

Тэхен перевел на него удивленный взгляд, и в этот момент....

Земля дрогнула под их ногами.

Тэен пошатнулся, и Юта поймал его, обхватив талию. Тэхен сжал талию Чонгука, Егем стал к ним ближе, эльфы оглядывались. Девушка, казалось, особенно не почувствовала дрожи земли, осталась стоять спокойно, как ей приказали.

Дрожь повторилась, затем снова, волнами, а затем... затем каждая могила кладбища пришла в движение.

- Ты чего делаешь?! - закричал Егем, в ужасе озираясь.

- Клево тебе ж было! Вот они и обиделись! - прошипел Юта.

- Ты в своем уме?! Я тут причем?! Тэен, зачем ты разбудил всех?!

- Я будил только одну! - в отчаянии крикнул тот.

Они сбились в кучу, на которую смотрела предельно спокойная покойница, и в ужасе наблюдали, как из могил выбираются мертвецы.

- Стойте! - крикнул Тэен, подняв руку в отчаянии. - Я не вызывал вас! Вернитесь обратно!

Но мертвецы, понятно, его не слушались. Они выползали и озирались, потом чувствовали живых и поворачивались к ним с каким-то очень уж живым интересом на мертвых лицах.

- Мы не можем это так оставить, если они придут в город, то будет трагедия! - вскричал Тэхен.

Чонгук вышел вперед, концентрируя силу огня в руках. Мертвецы, увидев загоревшееся пламя из ладоней юноши, внезапно зашипели.

- А ну, прочь пошли! - заорал Чонгук, размахиваясь огненным кнутом.

Амулет отца на груди его грел кожу, придавая уверенности, и вот, кнут захватил в тиски тело первого мертвеца, разрывая на части.

- Какого черта я не взял свой меч?! - застонал Егем.

- Нельзя гулять с мечом на празднике, - положил руку ему на плечо Тэхен.

- Ваше высочество, мы подставили вас, вы наследный принц! - взмолился Тэен. - Простите, ваше высочество, я не хотел!!!

- Я не виню вас, - покачал головой Тэхен. - Чонгук, нужно бежать в город и звать стражу! Ты не справишься один!

- Я не дам тебя схватить! - ответил маг, продолжая свой бой с мертвецами, идущими на него.

- Чонгук, надо бежать!

- Куда тут сбежишь, повсюду они? - меланхолично и обреченно произнес Юта, оглядываясь.

Он был прав: мертвецы поднимались к ним со всех сторон. Кроме девушки, что оставалась смирной, остальные явно были настроены иначе. Тэен, Юта и Егем окружили принца, приготовившись защищать его хоть голыми руками.

- Тэен, если мы не выживем, - сказал вдруг Юта. - Ты... никогда меня не бесил, короче... и... ты не всегда тупой...

- Ты мне тоже нравишься, мямля, - сказал Тэен. - Если мы выживем, ты будешь мой, имей ввиду.

- Хороший повод выжить, - сказал Тэхен дрожащим голосом.

- Я со стыда сгорю, если эльфы будут говорить, что я с ним встречаюсь, - фыркнул Юта.

И он ринулся в бой.

- Это я сгорю со стыда, если хоть раз ты меня поцелуешь, упрямый ты осел! - возмущенно зарычал Тэен, не отставая от него. - И угораздило меня влюбиться в такого барана, как ты?!

- Это я влюбился в барана, а ты — в прекрасного, как луна, эльфа с дивным характером и из хорошей семьи! - не остался в долгу Юта.

- Мой отец скажет, что даже ослу как моему спутнику был бы рад больше, чем тебе, потому что ты кошмар, Юта!

- Мой отец повесит меня на вязе, что растет в нашем дворе, едва узнает, что я отдал тебе свое сердце, и, боги видят, я приму смерть с честью, потому что так мне и надо! Ты ужасен, Тэен!

- Это ты ужасен! Ты видел свои огромные глаза?! Кто вообще рождается с такими ясными глубокими глазами, что завораживают приличных эльфов?! Какое право ты имел вырасти таким стройным и ладным, прокляни тебя болотная ведьма?!

- Зато ты, зараза, такой умелый танцор, что смотреть противно, и на поле боя ты сущее ничто, вообще, как ты мог родиться братом такого умелого воина, как Джехен, и это миф, что ты владеешь мечом лучше него!

- Ах ты, зараза, дай мне только одолеть наших врагов, я покажу тебе, где твое место!

В бою Тэен приблизился к Юте и на мгновение сжал его в обьятиях.

- Вот здесь, - шепнул он ему в покрасневшее ухо.

Глянув другу в глаза, Тэен усмехнулся и вернулся в бой.

- Скотина, я кончу тебя, едва мы разберемся с ними! - заорал, весь красный, Юта. - Я обязан одолеть их всех, чтобы вломить тебе, козлине.

- Вы такие милые, - умилился Тэхен, слушая их перебранку.

Битва продолжалась, но мертвецы все пребывали, и Тэхену пришлось спрятаться за мертвую девушку, что стояла спокойно, и собратья не трогали ее. Он наблюдал, как Чонгук размахивает своим огненным хлыстом, и вдруг невдалеке, у одиноко растущего дуба...

- Там кто-то есть! - крикнул он, указывая направление.

Чонгук посмотрел, и действительно, увидел незнакомца — высокая фигура в балахоне, чей капюшон закрывал голову. Незнакомец держал в руке посох, чей камень светился. Был бы камень синий, Чонгук принял бы незнакомца за отца.

- Это ведьмак! - крикнул Тэен. - Но не Сокджин!

- Да, к сожалению, не я!

Дети вздрогнули, а мертвецы вдруг остановились, словно в нерешительности. Чонгук обернулся на голос и увидел стремительно поднимающегося к ним отца, опирающегося на посох, чей камень так же светился. Мертвецы зарычали, но с места не двигались.

- Молчать! - вскричал Сокджин, подходя к сыну. - Ты цел?! Ваше Высочество, как вы?!

- О, дядя, - кинулся к нему Тэхен. - Не ругайте Чонгука, это...

- Я все знаю и никого из вас не ругаю! - погладил его по волосам Сокджин. - Все дети, станьте за моей спиной!

Они беспрекословно подчинились, сгрудившись за широкоплечей фигурой ведьмака. Тот, что стоял у дерева, оторвался от земли и взлетел в небо, резко раскинул руки, эльфам показалось, его глаза сияют красным из-под капюшона. Мертвецы снова зарычали, начали несмело двигаться.

- Стоять! - вскричал Сокджин и стукнул посохом о землю.

Мертвецы явно были в смятении, кого им слушаться. Чонгук изумленно смотрел, как его отец... словно... повелевает ими, да!

- Папа...

Ведьмак-некромант в воздухе стремительно приземлился на погост, в пяти шагах от Сокджина, и скинул капюшон. Тэхен запнулся воздухом.

- Чонгук, почему этот старец... ты...

- Шивон, что ты делаешь?! - прорычал Сокджин. - Это твой внук, а ты натравил на него мертвецов?!

- Почему ты пустил ребенка одного гулять ночью?! - издеваясь, протянул некромант.

- Не учи меня воспитывать моего сына!

- Мой дед?! Это мой дед?! - схватил Чонгук отца за рукав. - Это мамин папа?

- Да, это глава общины магов, Шивон. Твой дед, - произнес тихо Сокджин. - Отец твоей матери. Он хочет... забрать тебя у меня...

- Он некромант?! - воскликнул Тэен. - Нужно позвать стражу, это преступление — управлять мертвыми!

Шивон рассмеялся, обвел рукой поле.

- Как верно подмечено, мальчик, - заметил он, сверкая очами. - Но, в таком случае, зови побольше стражи. Ведь здесь, как минимум, два некроманта. Я прав, Сокджин? Или твой сын не знает этот твой секретик...?

И мертвецы снова двинулись с мест, шипя, двинулись на группу эльфов, столпившуюся за спиной Сокджина. Тот поднял посох, провел круг над головой. Шивон сделал то же самое. Однако его посох светился не так ярко, синий же камень Сокджина буквально слепил старика, и вот, мертвецы замерли снова.

- Возвращайтесь в могилы! - громовым голосом приказал Сокджин. - Я запрещаю вам подниматься!

Шивон поднял посох, готовясь стукнуть по земле, но Сокджин вдруг развернул свой и напал на него. Старик едва успел парировать удар.

- Чонгук, бегите в город, я справлюсь сам! - вскричал Сокджин. - Спасай принца!

И все возражения застряли в груди Чонгука. Он кивнул, схватил любимого за руку и помчался прочь, со склона к выходу с погоста. Друзья, опомнившись, кинулись следом. Егем все оборачивался, глядя на ужасающую битву некромантов, сполохи света и огня от их посохов, Тэен тащил за собой Юту, что спотыкался от страха на каждом шагу, наконец, подхватил его на закорки и потащил на себе, так, словно парень ничего не весил. Им от страха было так жарко, что пошел пар от тел.

Несмотря на возраст, ловкость и силы еще не оставили Шивона, и Сокджину пришлось изрядно попотеть, прежде чем он выбил из рук старика посох. Крутанув своим над головой, он призвал мертвецов к послушанию, и они покорно вернулись в могилы. Магией вернув под землю бренные останки тех, что были уничтожены его сыном и его друзьями, Сокджин поднял посох Шивона и подошел к нему, пытавшемуся встать — от усталости его не держали ноги.

- Ты едва ни угробил внука, которого так алкаешь заполучить! Безумный старик, уймись! - прокричал он.

Тот рассмеялся, тяжело дыша. Оперся о могильный камень, что стоял ближе всех к нему, и ехидно посмотрел на младшего.

- Некромантия в стране Намджуна под запретом. Может, не стоит тебе возвращаться в город, зятек? Там, наверняка, тебя поджидают... Король сожжет тебя на площади при народе... тебя, своего ближайшего соратника и советника.

- Может быть. Может и нет. Это не твоя забота. Я знаю, многие некроманты из твоего племени были преданы огню отцом короля Намджуна, и сам он, взойдя на трон, нашего брата не щадил. Ты выдал меня... трудно было ждать от тебя иного. Ты ведь знал, что я прилечу за сыном.

- Конечно. Ты шел за ним весь день.

Сокджин фыркнул.

- Ты можешь отрицать сам с собой сколько угодно, Шивон, но я хороший отец Чонгуку.

- Ты хороший отец, я никогда не отрицал этого. Но ты был плохим мужем моей дочери. И за это ты поплатишься.

Вырвав из руки Сокджина свой посох, Шивон побрел было прочь, однако внезапно тишину погоста наполнили крики. Шивон и Сокджин огляделись и увидели, что по тропинкам кладбища к ним поднимаются стражники.

- Ты гляди, как скоро, - прохрипел Шивон, раскинул руки, собираясь взлететь. - Я не могу оставить свой народ без главы, ты же понимаешь...

Сокджин кивнул.

- Не возвращайся больше никогда, - проговорил он, глянув ему в глаза.

Шивон хмыкнул, взмывая в небо. Сокджин вздохнул, развернулся и пошел к стражникам.

- Ведьмак?! - вскричал Джехен, что бежал первым. - Я был в дозоре, и тут вваливается брат, глаза как два тележных колеса, и говорит, тут некроманты...

- Я некромант, - Сокджин поднял посох, и девушка, что так и стояла возле своей могилы, забралась в нее на глазах перепуганных эльфов. - Я некромант, - повторил ведьмак.

Джехен смотрел ему в глаза, и в его плескался ужас и отчаяние.

Он знал Сокджина всю жизнь.

Он доверял ему как никому.

Он воспитывал воином его сына.

И он теперь обязан отдать приказ. Сердце эльфа разрывалось долгом и чувствами.

- Взять его, - сказал он гулким голосом и отвернулся.

Сокджин стукнул посохом оземь, и тот пропал. Воины отшатнулись.

- Мой посох ни вам не нужен, ни мне уже не поможет, - улыбнулся Сокджин. - Не нужно вязать, я пойду сам.

В маленьком домике на полянке за чащобой непролазного леса из ничего появился посох. Он сам стал у стены и замер, в гранях волшебного камня отражался свет из очага. Домашний кот открыл глаза, посмотрел на посох пару мгновений, перевернулся на другой бок и снова, крепко уснул.