Бжжж...

Какие-то секунды они смотрят друг на друга, пока Мэттью выдерживает паузу, словно для приличия, прежде чем встать и спешно направиться к рюкзаку. Уилл смотрит на это и чувствует себя идиотом. Затем оцепенение сходит.

— Ты сказал мне, что выбросил свой сотовый.

Мэттью расстегивает молнию рюкзака и, пожав плечами, отвечает на его тяжелое своим коротким: 

— Я ничего не говорил про второй. — И все же, говоря это, избегает смотреть в сторону Уилла.

В этот момент, пока он запускает руку в рюкзак за продолжающим вибрировать устройством, на первый план восприятия выходит ощущение маленького предательства — возможно, связанное с тем, что его подруга стала жертвой маньяка, когда не послушалась его в последний раз, тоже решив испытать удачу, вопреки его словам. Уилл рывком поднимается с пола. Он делает шаг к Мэттью, потрясая рукой со сложенными в «окей» пальцами, желая, чтобы тот сконцентрировался вместе с ним.

— Это. Это не шутка. Ты хоть представляешь, насколько рискованно беспечно ты себя повел? — Уилл переходит на сердитый шепот: — У них есть методы отслеживания точного — вплоть до нескольких метров, — Уилл делает широкий, категоричный жест, — географического положения устройства. Весь наш сегодняшний рывок мог бы быть бегом на месте!

Мэттью не пытается как-либо оправдываться или прервать его, не отрывая взгляда от дисплея извлеченного сотового, который продолжает вибрировать в его ладони. 

— Мне нужно ответить, — говорит он натянуто. — Прошу прощения.

Уилл не сдерживается и драматично взмахивает рукой.

— О, конечно! Давай, Мэттью. — Он трет лоб и разворачивается, ворча себе под нос: — Если ФБР действительно отслеживают этот телефон прямо сейчас, мы уже и так по самые яйца...

Уилл тягостно вздыхает, не закончив фразу.

Мэттью за его спиной нажимает кнопку приема звонка и начинает спешно говорить — по-испански. Ошарашенный, Уилл оборачивается, но его поклонник уже уходит в ванную, закрывая за собой дверь.

Уилл остается наедине с севшим на задние лапы, беспокойно наблюдающим за ним Уинстоном и тревогой. И следующие десять минут могли бы быть полутора часами: происходящий за дверью разговор не слышно, но даже если бы Уилл мог разобрать речь — он все равно не говорит по-испански, и потому, все, что ему остается, это, уперев руки в поясницу, нервозно расхаживать по номеру, перебирая все, что он помнит о латиносских групировках, активных на территории Мэриленда, Вирджинии и Вашингтона; бесполезно гадая, как Мэттью может быть связан с такими группировками, несмотря на то, что он очевидно не располагает достаточной информацией для выводов. Но только профессиональная перспектива может отвадить его воображение от фабрикации устрашающих образов. И так Уилл продумывает сценарии противодействия всевозможным осложнениям их поездки; он даже проверяет рюкзак на наличие в нем наркотиков или другой контрабанды, но тот чист.

Все его инстинкты копа вытянуты в струнку, хотя Уилл и догадывается, что Мэттью бы не стал бездумно подвергать их большой опасности, взяв на себя попутную миссию, или обчистив общак на дорогу, или Бог знает что. Уилл останавливается посреди комнаты, снова вспомнив: «если вы не будете...». Нет, Уилл уверен, что Мэттью не стал бы навлекать на них неприятности, — у происходящего слишком большое личное значение.

...Раз так, то звонок, скорее всего, должен быть вызван непредвиденным обстоятельством. И они в одной лодке, поэтому он, Уилл, должен сделать все, чтобы помочь. Это больше не проблема Мэттью, это их проблема.

Когда дверь ванной открывается, Уилл смотрит в окно, за которым уже накрапывает. Мэттью выходит тихо, будто надеется, что его появление не заметят. Уилл разворачивается и они встречаются взглядами.

Момент напряжения.

— Я знаю, что вы думаете, но это не так. Я не член банды, это просто... связи. Слабые.

— Я не стану тратить свое время впустую на выговоры тебе, — отмахивается Уилл. — Просто скажи мне, нужно ли нам беспокоиться не только о ФБР на хвосте.

Мэттью молчит, ощутимо задетый, но ограничивает свое неудовольствие тем, что слегка отводит голову в сторону, поджав губы. Он принимает выставленную дистанцию, и Уилл против воли чувствует удовлетворение, от того, что ему не угождают, как хрупкой чашечке, а соглашаются, проявляя уважение. Разница между этими двумя отношениями колоссальна.

— Нет. Это был деловой разговор. Я договорился о встрече — здесь, в городе.

— Сегодня?

— Да. Это очень важно, у этого парня остаток наших денег.

Уилл отмечает: не «его», а «их» денег. Не он один думает общими терминами.

— Сколько именно?

Мэттью медлит.

— Еще семь тысяч.

Уилл укладывает это в голове, потирая подбородок, скребя ногтями щетину.

— И то, что ты не можешь сказать мне, откуда они, настолько очевидно, что с моей стороны было бы глупо спрашивать.

Уилл закидывает эту приманку без особой надежды. Все больше, чтобы сделать выговор, чем быть посвященным. Но Мэттью действительно объясняет ему:

— Я уже сказал вам, что не в банде, мистер Грэм. В банде просто есть парень, которому мне случалось оказывать одолжения. — Это звучит правдоподобно: Уилл не может представить нелегальную деятельность Мэттью не как... фриланс. Свободную творческую реализацию. Другое противоречило бы сидящему внутри ощущению, что у его спутника нет корней (когда именно это начало тяготить?). — Он возвращает мне долги.

Уилл не удерживается от хмыка и сухо иронизирует над вычищенностью чужих формулировок:

— Переводил его бабушку через дорогу? Снял с дерева котенка его сестры?

Мэттью делает раздраженный вздох и причмокивает губами, складывает их в гримасу человека, рассчитывавшего, что ему наконец поверят на слово, когда его вдруг заставили вывернуть карманы.

— Еще работая электриком, я был сотрудником компании с множеством богатых клиентов. И время от времени я давал тому парню наводки на дома особенно состоятельных семей.

Мэттью не продолжает, но это и не нужно. Уилл прикрывает глаза.

— Значит, ты помогал грабителям.

— Никого не изнасиловали и не убили, я клянусь! — бросается Мэттью убеждать его. — Я всегда сверял в новостях. Это была тихая бригада профессионалов. А иногда я говорил, что мне не подвернулось ничего способного заинтересовать, если видел, что случись с домом что-нибудь, это ударило бы по хозяевам.

— Я вижу, ты принял мои слова про Робин Гуда слишком близко к сердцу, Мэттью.

Мэттью осекается. Уилл чувствует себя так, будто взял его за грудки этим замечанием.

— Но вы не можете отказать мне в избирательности в средствах, мистер Грэм.

Уилл кивает.

— Полагаю, что не могу. — Он присаживается на кровать, чувствуя себя очень усталым. Проходит некоторое время, прежде чем Уилл знает, как нужно продолжить этот разговор: — Спасибо, что не стал мне врать.

Он не смотрит на Мэттью, но от того сквозит недоверием, когда он настороженно уточняет:

— Вы на меня не злитесь?

Уилл невесело фыркает, смутно позабавленный мыслью о том, что Мэттью, видимо, забыл, или решил, что он сам забыл, что он не просто больше не агент ФБР, а сам такой же беглец от правосудия, за плечами которого не одно сомнительное решение. Не в том положении, чтобы проводить арест или претендовать на моральное превосходство.

— Нет. — Какой был бы смысл? Он догадывался, с кем связался, и, если на чистоту, Уилл допускал и худшие варианты. — Что, считаешь, напрасно?

— Я думал, вы гораздо хуже это воспримите.

Уилл слышит, как в Мэттью просыпается непосредственное любопытство и саркастично уточняет:

— Я не то чтобы в восторге, если не смог пока еще это донести.

Мэттью, уже уловивиший, что атмосфера в номере снова пришла в норму, садится на другую кровать — с вернувшейся в его движения вместе с уверенностью в себе расслабленной плавностью. Он склоняет голову на бок и комментирует:

— Но сказывается то, что вы носите в себе полупогребенную неприязнь к богачам.

Уилл едва не закатывает глаза. Как мог он понадеяться, что его сеансы психоанализа остались позади. Он уворачивается от вопроса:

— Кто из нас нет? — Он не смог бы убедительно отрицать, что его юность оставила его не только со знанием того, сколько разнообразных вкусных обедов можно приготовить меньше, чем за доллар. У доктора Лектера наверняка нашлось бы, что сказать на этот счет, но доктор Лектер мертв, мертв даже в его голове.

Прежде чем может последовать еще один вопрос или он успеет ухватить ухмылку и выражение глаз Мэттью, Уилл поднимается с кровати и, полуобернувшись через плечо, возвращает разговор в нужное русло:

— На какое время назначена встреча?

— Десять вечера. Мне уже стоит выходить.

— Хорошо. Я иду с тобой.

— Вероятно, это не лучшая идея, мистер Грэм.

— Ты берешь с собой пистолет, — Уилл не видел его в сумке, но Мэттью не оставил бы его в машине; Мэттью не отрицает его вывод. — А это значит, что мне тоже нужно присутствовать там.

Мэттью внимательно смотрит на него снизу-вверх. Затем, когда Уилл уже почти готов прервать зрительный контакт, он вытаскивает пистолет из-за пояса сзади и протягивает ему.

— Тогда вы его и возьмите.

Уилл чувствует отголоски позавчерашней встречи, хотя кажется, что с просьбы у решетки камеры прошло несколько недель.

Он принял возможность тогда, он принимает ее и сейчас.

Пистолет удобно лежит в его руке.

***

Они добираются до адреса, высланного по СМС, под глухой стук дворников, ворочающих по стеклу, и трескучий шорох обдающих машину капель.

Уилл нервничает всю дорогу, но его собственные переживания уступают чужим, когда он бросает взгляд на Мэттью на пассажирском сидении. Тот смотрит в окно с меланхоличным, отрешенным выражением, плотно сцепив пальцы в замок; присутствуя только физически. Уилла не радует знать, как выглядит нервничающий (пытающийся скрыть свою нервозность) Мэттью.

Вес пистолета на теле обнадеживает его, отзываясь служебными ассоциациями. По крайней мере, сперва.

В назначенном месте их ждут черепа. Ярко расписанные сложными мексиканскими узорами, застывшие в беззвучном смехе, метровые черепа на окнах «Татуировки Трехо». Мэттью собирается выйти из машины, но Уилл останавливает его, уверенно положив руку ему на плечо.

— Эй. Если что-то пойдет не так, помни, что нам легко хватит и восьми тысяч на первое время.

Мэттью оборачивается к нему и удивленно смотрит в ответ, будто позабыл, что не один; Уилл чувствует, что так оно и есть. Мэттью медленно кивает и говорит:

— Не глушите мотор, я скоро вернусь, мистер Грэм.

Уилл возвращает кивок, поджав губы.

Затем Мэттью открывает дверь и, накинув капюшон куртки, выходит на улицу, впуская в салон сладко отдающий озоном воздух и гомон сразу нескольких карет скорой помощи вдалеке. Уилл провожает Мэттью взглядом, пока тот, сунув руки в карманы, идет к утопающему в неоновой синеве входу. Он обменивается парой слов со смолящим сигарету под козырьком похожим на питбуля низкорослым и коренастым латиносом с наколотыми на щеке пятнами ягуара. И наблюдая за их взаимодейстивием, Уилл отчетливо видит, что хоть Мэттью и пробрался в этот мир, он не его часть. Что-то в нем с облегчением, крепко хватается за эту мысль.

Когда Мэттью впускают в салон, Уилл засекает время.

Встреча длится чуть меньше пятнадцати минут, за которые Уилл, пересекшись взглядом с латиносом-привратником, представляет порядок своих действий в случае необходимости вмешаться. И нервное возбуждение сменяется чувством легкого, хладнокровного равновесия, от неправильности которого сосет под ложечкой.

***

Уилл понимает, что Мэттью не просто забрал деньги, произошло что-то еще, что-то, что все сместило, когда тот, ответив на вопрос о том, как все прошло («без проблем, деньги у меня»), довольным, легкомысленным тоном предлагает ему:

— Вы должны быть голодны, а на ужин у нас остались одни объедки. Как насчет заехать в пиццерию? Обычно я не ем такую еду, но сегодня у нас есть повод отметить.

Уилл хмурит брови, не давая себе раньше времени втянуться в ровную, радостную эмоцию, уже расслабляющую его линию плеч, и уточняет:

— Возвращение долга?

— Помимо более важных вещей, — мурлычет Мэттью в ответ и ерзает на сидении, устраиваясь поудобнее.

Уилл прямо смотрит на него с большим сомнением, пользуясь тем, что нужно пропустить другую машину.

— Окей. Так ты будешь говорить мне, что там произошло, или мне придется вытягивать из тебя информацию своими «мудацкими допросами»?

Мэттью фыркает и показывает пальцем в окно, наружу:

— Там я всего лишь забрал то, что мне причиталось. — Он выдерживает паузу и легко качает головой. — А все важное произошло после, здесь, — Мэттью протягивает руку к нему и Уилл удивляется тому, что не реагирует инстинктивной попыткой отстраниться, когда подушечка чужого пальца соприкасается с тем местом на его лбу, где традиционно расположен третий глаз. Через секунду Мэттью убирает палец, но не прежде чем добавляет: — Я освободил вас, а вы освободили меня, мистер Грэм.

Уилл искренне не понимает, что происходит, понимая только то, что прав: хоть и пробрался туда, но не его часть, и после еще одного погружения в былые дела, это стало предельно ясно не ему одному.

Уилл завороженно сопереживает тому, как что-то проламывается в человеке напротив него, когда тот улыбается ему — не нахальной, самодовольной ухмылкой, а с колебанием, будто не помня или не зная, как именно улыбаются с этим качеством, которому сам Уилл не может подобрать определение.

Просто чтобы сказать что-то, Уилл хрипло соглашается:

— Рад слышать, что мы с тобой в рассчете.

— Нет, я сильно вам должен. Вы можете не понимать этого, но вы дали мне новое намерение. Спасибо.

Мэттью мягко выталкивает последнее слово изо рта, и эмоция, заложенная в него, обволакивает Уилла, заставляя сердце биться тяжелыми толчками. Он неоправданно чувствует себя так, будто исцелил калеку, и тут же неосознанно распыляет свое внимание, направленное на другого, ухватывая блестящую в темноте салона влажность чужого лица (возвращался обратно, не утруждаясь прикрыть голову) и то, как намокшие волосы Мэттью чуть кудрявятся и, возможно, из-за этого его черты становятся мягче, и это несмотря на его серьезный и открытый, не отталкивающий взгляд, и совсем посторонне думая о том, что надо бы эхом спросить, что именно за намерение, потому что давая человеку намерение, ты ведь берешь ответственность за него на себя.

Сзади оглушительно громко сигналят, Уилл дергается и, замешкавшись за поворотом, находится с обманчивыми, поверхностными словами:

— Тогда нет нужды говорить, что пицца на тебе.

— И не забудьте про напитки, — буднично подсказывает Мэттью, и Уилл слегка расслабляет руки на руле, меньше чувствуя себя скомпрометированным.

***

Уже положив две большие, греющие ладони теплым картоном, аромантые коробки с пиццей в машину, Уилл осознает, какое качество так сильно его проняло: так улыбаются, когда чувствуют, что все будет хорошо.

Он вспоминает о том, чтобы вернуть пистолет, сразу после этого.

Все будет хорошо по-настоящему окрыляет.