— Добрый вечер, мастер Дилюк.

Рагнвиндр вздрагивает, пальцы крепче сжимают букет лилий — ему не нужно оборачиваться, чтобы узнать, какой черт пришел по его душу. Тонкие стебельки хрустят под пальцами, и Донна испуганно взвизгивает. Дилюк растерянно выгибает брови и смотрит на свои руки. Вот черт.

— Добрый, — сухо отвечает он.

— Выбираешь цветы на свидание? — задумчиво произносит Кэйа, а затем привстает на носочки и заглядывает вниз через его плечо. Он не прикасается к нему, но Дилюк и так чувствует жар его тела, а еще горячее дыхание опаляет скулу, и он ощущает, как начинают гореть щеки, — Ох, как жаль, — тихо, низко говорит Альберих, и по спине Дилюка бегут мурашки, — Они были такие красивые.

— Неважно, — Рагнвиндр разворачивается, и Кэйа отшатывается назад, оказываясь с ним лицом к лицу, — Ты что-то хотел?

— Да, — говорит Альберих, а затем, ебаный боже, склоняется к его плечу — выбившаяся прядь щекочет плечо Дилюка, а шепот снова опаляет покрасневшее ухо, — Хотел, чтобы ты перестал себя истязать и сбегать от меня.

Рагнвиндр чувствует, как внизу что-то неприятно сворачивается от липкой паники, к горлу подкатывает легкая тошнота. Он гулко сглатывает. И, черт возьми, чувствует, как вздрагивает его член. Какого хрена...

— Что, — слабым голосом отвечает Дилюк и вздрагивает от звука своего же голоса — звучит невероятно жалко. Ему хочется оттолкнуть Кэйю, сорваться с места и убежать, но он стоит, словно приклеенный, впитывая в себя жар чужого тела. Рагнвиндр чуть покачивается, и Кэйа, матерь божья, прихватывает его за поясницу, будто бы без него Дилюк, блядь, собирался упасть. И прижимается, господи, он прижимается к нему, и Дилюк чувствует тепло чужой промежности.

— То, — говорит Кэйа и тянет его на себя, — Хватит бегать от меня. Просто скажи, чего ты хочешь.

Нет. Он не позволит этому маленькому дьяволу управлять собой, он не позволит ему соблазнить себя.

Но прежде, чем решить, что бы оскорбительного сказать, он тихо выдыхает:

— Отсоси мне.

На мгновение лицо Кэйи становится удивленным — и Дилюку кажется, что он выиграл, а потом вдруг осознает сказанное и судорожно вздыхает. Вот дерьмо.

Альберих быстро облизывается и отстраняется. Его взгляд темнеет, и Дилюк сейчас точно задохнется, если не начнет дышать. Он боится следующего мгновения, боится услышать ответ. И Кэйа, будто читая все его мысли — просто кивает ему и разворачивается.

Дилюк думает всего мгновение — а затем отбрасывает сраные лилии наземь и идет за ним.

****

Он затаскивает Дилюка в свой дом — по правде, Рагнвиндр тут впервые, но ему кажется, что у Кэйи миленько. И нет, совсем не потому, что в доме пахнет самим Альберихом и точно не потому, что — Дилюк так думает, — где-то в его шкафу точно есть кружевное белье.

Кэйа нарочито небрежно усмехается, а затем делает какую-то совершенно невероятную вещь, заставляющую мозг Дилюка отключиться: расстегивает эти свои две блядские верхние пуговицы на рубашке и медленно опускается перед ним на колени.

Рагнвиндр судорожно вжимается спиной в дверь, вероятно, желая просочиться сквозь нее на улицу, потому что мысль о том, что Кэйа действительно согласен взять в рот его член, более того, с таким благоговейным выражением лица, словно ему самому этого хочется — просто убивает Дилюка. И вместе с тем заставляет возбудиться так, что поджимаются пальцы на ногах.

— Ну же, — полушепотом говорит Кэйа и его рука, о боже, его ладонь касается бедра Дилюка, пальцы вкрадчиво и легко поглаживают его внутреннюю часть, заставляя яйца поджаться, — Сделай, что хотел. Заткни мой грязный рот, — говорит он и, правда, это слишком.

И Рагнвиндра окатывает какой-то сюрреалистичностью происходящего: он смотрит на свои руки, которые выглядят, как чужие, когда дрожащие пальцы начинают справляться с ширинкой. Дилюк чертыхается, решительно сдергивает брюки вниз вместе с бельем, член буквально, черт возьми, выпрыгивает перед Кэйей, упруго и величаво качается в воздухе, головка влажная от смазки. Он же не тупой подросток, черт возьми, так почему чувствует себя таким возбужденным и переполненным, словно готов кончить только от одного этого заинтересованного взгляда Кэйи, изучающего его член.

Дилюк лишь молится, чтобы Кэйа молчал — и Альберих, словно понимающе, бросает быстрый взгляд на его лицо, а затем, господи, он просто берет и накрывает ртом крупную, покрасневшую от прилившей крови головку.

Рагнвиндр еще не кончил, но перед глазами все уже идет цветными пятнами. Он судорожно вздыхает — и Кэйа в ответ вибрирует горлом, посмеиваясь; Дилюк собирает остатки расплескавшегося мозга и дергает бедрами вперед, загоняя член чуть глубже, и Альберих задушено стонет, впрочем, не отнимая головы, лишь прикрывая глаза. Длинные ресницы отбрасывают причудливые тени на щёку и Дилюк делает то, что как ему кажется, он просто обязан сделать — одной рукой обхватывает Кэйю за затылок, а вторую кладет ему на шею, пальцы, возможно, чуть сильнее, чем нужно, впиваются в линию челюсти.

— Ебать, Кэйа, — хрипит Дилюк, безотчетно облизывая губы, делает еще один толчок вперед, будто проверяя рамки дозволенного, и Альберих послушно берет глубже, безмолвно соглашаясь на все то, что может дать ему Дилюк, — Ебать.

Кэйа фыркает, его язык напрягается, скользит по стволу, сдвигая нежную тонкую кожицу крайней плоти, и Дилюк со стоном откидывает голову назад, ударяясь затылком о дверь, а затем поспешно, как болванчик, вновь поднимает ее и упирается взглядом в Кэйю, в его покрасневший блестящий рот, идеально растянутый вокруг члена — ему жизненно необходимо видеть это.

И он действительно едва сдерживается, чтобы не кончить, когда толкается еще глубже и нос Кэйи зарывается в жесткие волоски на лобке. Альберих жмурится и сдавленно мычит, но не дергается и не отстраняется; Дилюк чувствует, как упирается головкой в заднюю стенку горла. Он замирает на несколько совершенно неиллюзорно долгих секунд и отводит бедра назад, и Кэйа, черт его дери, распахивает глаза и смотрит на него влажным, рассеянным взглядом. А затем опускает одну руку, чтобы расстегнуть свои штаны.

И Дилюк видит это: ебанную каемку кружевных трусиков, на мгновение показавшуюся из-за ткани брюк. Он резко отстраняется, и Кэйа едва не падает, успевая ухватиться за его ногу. Он растерянно вздергивает брови, но взгляд Дилюка приклеен лишь к чужой промежности.

Альберих понятливо хмыкает.

— Я надеялся, что мы зайдем дальше отсоса, — вероятно, он хочет сказать это насмешливо, но его голос, охрипший и низкий, заставляет Дилюка вздрогнуть и перевести взгляд на опухшие влажные губы. Взгляд у Рагнвиндра совсем ошалелый и жар нестерпимо приливает к щекам.

— Покажи, — просит Дилюк.

Кэйа медленно поднимается на ноги, он нерешительно мнется всего мгновение, а затем глубоко вздыхает и стягивает свои брюки. Дилюк никогда не видел, чтобы кто-то настолько, черт возьми, сексуально наступал на штанину и вытягивал из нее ногу. Это почти абсурдно, то, что его член дергается, когда Кэйа остается в распахнутой рубашке и, о, блядь, в кружевных белых трусиках. Таких маленьких, что темная головка его члена выглядывает из-за резинки, а еще ткань спереди немного намокла, словно Кэйа потек, совсем как девочка.

— Я хочу... — Дилюк и сам точно не знает, чего хочет, когда толкает Альбериха к двери и разворачивает спиной к себе. Взгляд упрямо впивается в смуглые ягодицы, едва прикрытые вычурным светлым кружевом.

Сначала потрогать — решает Дилюк. И его ладони мягко приподнимают упругие половинки, а пальцы, напротив, с силой впиваются в кожу. Кэйа тихо стонет и подается бедрами назад, опираясь грудью на дверь.

— Не стесняйся, — фыркает он, — Можешь делать, что хочешь, — получается немного жалобно, потому что голос у Кэйи какой-то надломленный, просящий. Это все — ебанная красная тряпка, которой он размахивает перед лицом Дилюка.

Да, Дилюк не такой — он бы никогда не стал набрасываться и сходить с ума, это уж точно.

Поэтому он предпочитает думать, что в него вселился какой-то ебанный демон, когда падает на колени, крепко сжимает ягодицы, чтобы с силой развести их в стороны и вжимается лицом между ними.

Вот черт.

Как же, блядь, хорошо.

И Кэйа, удивленно вскрикнувший, вдруг судорожно вздыхает и замолкает. Его бедра подрагивают, когда Дилюк, отстраняясь на пару сантиметров, оттягивает плотную резинку трусиков, чтобы потом вновь вжаться между ягодиц и скользнуть языком от поджавшейся мошонки к узкой, чуть подрагивающей, дырке.

Альберих заскреб ногтями по двери и выгнулся так, что у Рагнвиндра перехватило дыхание. Он скользнул кончиком языка по кругу, обводя маленькие складочки вокруг ануса, а затем напряженная розовая мышца толкнулась внутрь — и, блядь, как там было узко.

— Черт, Дилюк... — Кэйа захрипел и ударил по двери.

С той стороны не откроют, — со смешком подумал Дилюк и, чуть отстранившись, сплюнул на расселину, а затем прижался вновь, размазывая языком слюну и вновь толкаясь в горячую глубину, старательно натягивая Кэйю на свой язык.

Альберих перетянулся, его рука опустилась на член.

— Еще... — тихо проскулил Кэйа, толкаясь назад, и Дилюк отстраненно подумал, что было бы неплохо, если бы он сел ему на лицо — нет, было бы замечательно, — Вставь в меня палец.

У Дилюка яйца поджимаются почти болезненно, но он безропотно чуть сдвигает руку и трет подушечкой большого пальца анус, а затем давит и, чувствуя сопротивление, с силой толкает его внутрь. Кэйа всхлипывает и сжимается, а Рагнвиндр вновь ныряет лицом в его задницу, язык скользит по отверстию, растянутому вокруг пальца. Альберих чуть расслабляется, и Дилюк толкает язык к пальцу, ввинчивает его в дырку и Кэйа вновь стонет — громко, хрипло.

— Трахни меня, — вдруг вскрикивает он, — Хочу, чтобы ты выебал меня, боже, прошу!...

Дилюк с силой толкает язык внутрь, а затем мягко посасывает края ануса. Кэйа глухо бьет рукой в дверь, и Рагнвиндр, наконец, отстраняется — его лицо красное, а глаза влажно блестят. Конечно. Конечно он, черт возьми, засунет в Кэйю член и трахнет его — это одна из тех вещей, которой хотелось немилосердно.

Он поднимается — ебаные колени так дрожат, что ему приходится опереться рукой на дверь, а затем прижимает к ней же Кэйю, вдавливает в плоскость своим телом, член скользит между влажных от слюны ягодиц, пачкает смазкой белое кружево. Дилюк чуть приседает, и головка упирается в дырку, резинка трусиков немного давит на ствол, но это ощущение такое полноценное и возбуждающее, что Дилюк совершенно отказывается от мысли снять их с Альбериха.

Кэйа гортанно стонет и откидывает голову ему на плечо — и Дилюку кажется, нет, он совершенно точно уверен, что призывно приоткрытый рот ждет его, просит, умоляет о том, чтобы его поцеловали — и поэтому прижимается к нему губами, тут же запуская язык внутрь.

Альберих вздрагивает и жарко выдыхает прямо в поцелуй, а затем отвечает ему, так сладко и тягуче, что у Дилюка перехватывает дыхание, и его сердце бьется так быстро, так сильно, что кажется, Кэйа может запросто его почувствовать своей лопаткой.

Он опускает руку, чтобы обхватить основание своего члена, а второй оттягивает резинку трусиков в сторону. Влажная головка мажет по расселине, распределяя предэякулят; Кэйа нетерпеливо толкается назад, на член, Дилюк судорожно вздыхает и упирает головку в анус.

— Сейчас, — задыхается Дилюк, — Погоди, сейчас, — он с присвистом выдыхает сквозь сжатые зубы, надавливает сильнее и, блять, головка медленно погружается внутрь горячего лона, которое обхватывает его член так сильно, так хорошо. Он дергает бедрами, член скользит глубже, как влитой, Кэйа дрожит всем телом и выгибается навстречу, желая глубже, больше, сильнее — пока ягодицы не щекочут жесткие паховые волоски.

Дилюк перехватывает Кэйю одной рукой, располагая руку на его груди, кожа влажная от пота; Рагнвиндр нащупывает сосок и сжимает между пальцев — и это восхитительно, как на это реагирует Альберих — он стонет глубоким голосом и сжимается на члене, Дилюк шипит и щипает его еще раз, одновременно отводя бедра назад, немного выходя. И когда Кэйа глубоко вдыхает — почти грубо заталкивает его обратно.

— Архонт, — жарко выдыхает Кэйа и так поразительно ловко, гибко поворачивается и прикусывает тонкую кожу на его шее — по спине от этого проходит горячая волна дрожи. Дилюк сжимает челюсти так, что ходят желваки, — Двигайся, — словно разрешает он, — И потрогай меня, пожалуйста, — это уже просьба, которой Рагнвиндр и правда не может отказать — именно поэтому он, наконец, перестает медлить и начинает двигаться, а рука с груди спускает вниз, оглаживая блестящую смуглую кожу.

Он загоняет в Кэйю член, одновременно с этим сжимая его яйца, упакованные в кружево, дырка сладко сжимается и трепещет. Дилюк очень хочет отнять вторую руку от двери и потрогать его анус, погладить растянутые края, но если он перестанет упираться в стенку и удерживать их обоих — они попросту завалятся назад. Поэтому он довольствуется ритмичными толчками и ощущением упругих яиц, скрытых кружевом.

Комната наполняется громкими смущающими звуками, но Дилюка они, если честно, не стесняют — лишь раззадоривают и подстегивают толкаться сильнее, размашистее, загоняя член до самых яиц, сталкиваться бедрами так, что на ягодицах Кэйи определенно останутся красные пятна.

Дилюк оттягивает резинку, выпуская яйца, влажная ладонь вновь сжимает их и перекатывает. Альберих отрывисто вторит стонами на каждый толчок и жмурится, когда Дилюк начинает играть с его яйцами.

— Боже, прошу, — он задыхается, член внутри так неистово распирает его, втрахивает в чертову дверь, он чувствует, что вот-вот готов кончить, — Потрогай мой член, черт возьми...

— Нет, — коротко отвечает Дилюк, а затем прижимается губами к взмокшему виску, — Кончи так, ладно? — голос срывается на хриплый шепот, — Сможешь, Кэйа? — Альберих жмурится и трясет головой, он царапает дверь и громко стонет, — Сможешь кончить от моего члена?

Кэйа вдруг распахивает рот и нечитаемо смотрит в потолок, а его тело встряхивает так сильно, что дрожь передается Дилюку. Он с силой врывается в сжимающееся отверстие, чувствуя, как оргазм высасывает из него все силы — и энергия будто струится от кончиков пальцев до макушки — и кончает, глубоко толкнувшись внутрь так, что поджались яйца.

Он кончает почти оглушительно — кровь так громко шумит в ушах. У Кэйи подгибаются ноги, он так и норовит сползти вниз, но Дилюк подхватывает его подмышки, вздергивая обратно. Обмякающий член выскальзывает из растянутого отверстия и Альберих слабо морщится.

— Ты должен чаще говорить такие возбуждающие вещи... — слабо бормочет Кэйа, продолжая опираться на Дилюка, — И сводить меня на свидание... ты же не такой, ты не набрасываешься и не трахаешь, — он прикрывает глаза, и на его губах расцветает легкая соблазнительная улыбка, — Ты же... как это...

— Воспитанный, — хрипло подсказывает Дилюк, — Я свожу тебя на свидание.

— Какое счастье, — Кэйа смеется, — Нужно рассказать Розар...

— Нет, — вдруг отрезает Рагнвиндр, — Никакой Розарии.