И мой бог красив и пьёт без меры,

Отпускает тихо грехи.

Спят в его садах легионеры,

И теряют смысл пастухи.

Моя дорогая «Дерево растёт»

— Я не знаю, чего они от меня хотят, — говорит Сяо, глядя вниз. Он сидит на толстой ветке изогнутого песчаного дерева. Рядом стоит Венти, немного нагнувшись вперёд и приложив ладонь козырьком ко лбу, словно загораживаясь от солнца, хотя оно бьёт им в спины. Венти тоже смотрит вниз.

А стоящие внизу хиличурлы смотрят вверх. Подобный расклад дел сохраняется уже какое-то время.

— Та-а-ак, — тянет Венти, почти пропевает, — что, говоришь, они делают?

— Не знаю, — Сяо пожимает плечом. — Прыгают. Машут лапами. То подходят, то пятятся. Но не нападают.

Сяо думал, что хиличурлы так пытаются его прогнать, но как бы далеко он ни отходил от их жилища, они следовали за ним, как привязанные и бесконечно повторяли свой странный ритуал. Так длилось уже некоторое время. Сяо не хотелось убивать их без необходимости, но постоянное преследование раздражало. Сначала он решил забраться на скалу, но хиличурлы полезли за ним. Один сорвался и, видимо, остался серьёзно ранен. Пришлось оставить затею оторваться от них таким способом. Сяо даже начал уважать их решительность.

В итоге он забрался на дерево, чтобы хоть так быть от них подальше. Тут его и нашёл Венти.

Теперь выходило так, что пять безоружных хиличурлов окружили и загнали на дерево Адепта и Архонта. Звучало, как странная шутка.

— Спрошу их, — наконец говорит Венти и съезжает с ветки по воздуху, словно по невидимой насыпи.

Сяо хотел предупредить, что они не говорят по-тейватски, но Венти это не мешает, ведь он откуда-то знает язык хиличурлов. Видимо, за почти две тысячи лет жизни у Венти нашлось время, чтобы в нём разобраться. Сам же Сяо не понимает ни слова, но диалог внизу завязывается весьма оживлённый. Хиличурлы что-то наперебой рассказывают, а Венти кивает, добавляет что-то и лишь иногда вставляет понятные «хм», «вот оно как» и «понятно-понятно».

Через какое-то время он оборачивается и говорит:

— Некоторое время назад, тут они расходятся во мнениях, называя промежуток от недели до года, ты уничтожил некое чудовище, терроризировавшее их веками. Думаю, они преувеличивают насчёт веков, но… неважно. В общем, из-за твоей маски они решили, что ты одно из их божеств. Теперь они считают долгом всей своей жизни возносить тебе хвалу каждый день и каждую минуту.

С неделю назад Сяо действительно уничтожил геовишапа, которым овладела проклятая энергия мёртвых богов. Он даже не заметил, что рядом было поселение хиличурлов. Но преследователи и правда появились вскоре после этого.

— А сколько живут хиличурлы? — уточняет Сяо.

— Обычно до первой встречи с умелым искателем приключений.

Звучит слишком расплывчато.

— Объясни им, что я никакое не божество и они могут возвращаться домой.

— О, правда? — Венти выглядит немного разочарованным. — А мог бы основать свой культ. Был бы кем-нибудь вроде Властелина камня для жителей Ли Юэ. Только для хиличурлов.

Он хихикает. Сяо вздыхает и качает головой. Венти продолжает переговоры. Спустя минут десять Сяо уточняет:

— Ты уже сказал им?

— О чём? — Венти оборачивается и рассеянно смотрит на него. Но суровый взгляд Сяо быстро возвращает ему память. — А, о том, что культа не будет. Сейчас. Минутку. Мы обсуждали, какой ты замечательный, и я отвлёкся.

Сяо прикладывает ладонь к лицу. Такие шутки были в духе Венти. Но Сяо бы соврал, если сказал, что не скучал по ним. С последней их встречи прошло лет пятьдесят, наверно. Сяо начинал думать, что попросту наскучил Венти. Эти мысли почему-то его задевали. А теперь вот он, Венти, появился будто из ниоткуда, так словно эти пятьдесят лет были одним бесконечным днём, нисколько не изменившим их.

Ещё минут через пятнадцать разговора хиличурлы отходят от Венти на несколько шагов и, задрав головы, поднимают лапы к небу. Потом сгибаются чуть ли не до земли и снова распрямляются, потянувшись вверх. Всё это напоминает танец. Повторив его трижды, хиличурлы разворачиваются и бредут прочь. Вид у них несколько удручённый. По крайней мере, Сяо так кажется. Под масками не разберёшь.

— Они немного огорчились, — говорит Венти, снова легко взлетая на ветку, — но я объяснил, что они могут продолжать возносить хвалы в своём поселении, чтобы не мешать тебе и дальше творить великие дела. Но если ты всё же передумаешь насчёт культа…

— Не думаю, что достоин поклонения даже от хиличурлов.

В глазах Венти читается вопрос. Нет, сразу целое множество вопросов, перебивающих друг друга. Сяо делает вид, что не замечает.

— Будь моя воля, все жители Ли Юэ ходили бы к тебе на поклон, — Венти вскидывает руку, перебивая возражения Сяо, — я, кстати, по делу. По очень-очень важному делу.

Вид у Венти заговорщический. Сяо надеется, что он — в очередной раз — не собирается свергнуть правительство Мондштадта. Но, возможно, если бы Венти попросил, Сяо помог бы ему даже в этом. И всё же от осознания того, что Венти пришёл не просто так, становится… странно. Словно горечь вязнет на языке, и никак от неё не избавиться.

— Нужно кого-то уничтожить?

— О да! — глаза Венти буквально сияют.

Он щёлкает пальцами и в воздухе проявляется бутылка из прозрачного стекла. Венти ловко хватает её за горлышко до того, как она упадёт, и качает из стороны в сторону, чтобы стало слышно, как плещется внутри жидкость цвета миндаля.

— Нам нужно уничтожить это!

— Это… — Сяо смотрит на бутылку. С поверхности стекла в ответ смотрит собственное бледное отражение. – …какой-то артефакт, наполненный тёмной энергией или…

— Или это просто вино, — весело подхватывает Венти, легко откупоривая бутылку. — Одно из двух. Что конкретно придётся выяснить в процессе.

— Ты хочешь, чтобы мы… пили? — удивляется Сяо. Он знал принцип работы алкоголя, но никогда не понимал его прелести и потому не испытывал желания пробовать. К тому же, что если алкоголь затуманит его разум? Заставит потерять контроль над скверной?

Но Венти кивает. И вид у него до сих пор такой заговорщический, будто они всё же собираются свергнуть правительство.

— Я Адепт, поэтому просто не могу тратить время на такие глупости, — фыркает Сяо. Его чувство ответственности приходит в ужас от одной мысли о том, чтобы просто сидеть и пить.

Но Венти, видимо, приходит в ужас от одной мысли о существовании чувства ответственности.

— В этом мире очень много глупых, но приятных вещей, — говорит Венти, — наверно, посвятить им всю жизнь было бы не совсем правильно, но если исключить их вовсе, не останется и радости.

— Я не ищу радости.

— Я знаю, — Венти улыбается, но глаза у него грустные, будто потускневшие. — Поэтому я сам поищу её для тебя.

От этого взгляда что-то у Сяо в груди болезненно ноет. Ему хочется отвернуться. Закрыть глаза. Оказаться где-то далеко в тишине и одиночестве, чтобы разобраться в собственных чувствах. Но вместо этого он протягивает руку, позволяя пальцам сжаться на горлышке бутылки, едва касаясь пальцев Венти.

— Только один раз, — говорит он, поднося бутыль к губам.

«Только один раз».

«Только ради тебя».

Сяо пьёт так, будто алкоголь может убить его. Делает большой резкий глоток, почти перебрасывает бутыль обратно Венти и ждёт. Ничего ужасного не происходит.

В горле и груди становится горячо, язык немного немеет. Это непривычно, но не неприятно. На языке остаётся привкус миндаля, нежный сладковатый, слегка горчащий на послевкусие, как тоска о прекрасном, но навечно утерянном. Как тот взгляд, которым смотрит сейчас Венти.

— Что-то случилось. В Мондштадте, — говорит Сяо. Не спрашивает. Он почему-то в этом уверен, хотя это странно вдруг осознать, что у такого беззаботного Венти тоже могут быть проблемы и горести.

Венти делает несколько больших глотков, вытирает рот рукавом и устраивается на ветке поудобнее, прислонившись спиной к стволу.

— Тебе правда интересно? — Венти качает ногой, свесив её с ветки, смотрит вверх, щурясь от солнца, пробивающегося сквозь купол рыжей листвы, и выглядит таким же беззаботным, как и всегда. Но Сяо уже уловил эту странную горечь и теперь не может забыть её вкуса.

Хоть это и никак не связано с его работой Адепта, но…

— Мне не всё равно. Всё, что волнует тебя, для меня это тоже… — он замолкает, подбирая слово, — значимо.

Венти снова пьёт, будто пытаясь заглушить вкус собственной печали.

— Двалин, — говорит он, — всё дело в нём. Он крупно подрался с другим драконом. Выиграл, конечно, но проклятая кровь врага осквернила его. Теперь он думает, что люди его враги. Я пытался помочь ему. Долгие годы. Но ничего не вышло. Сейчас он спит, но это не решит проблемы. Однажды он проснётся и будет снова…

Венти не договаривает. Он делает судорожный глоток, будто эти слова отравили его, а в бутыли содержится противоядие, потом отдаёт полупустую бутыль Сяо, а сам спрыгивает с дерева. Сяо не знает, куда он идёт. Сам Венти, возможно, тоже.

Может быть, он хочет остаться один. Может быть, его горе слишком большое и глубокое, чтобы делиться им с кем-то вроде Сяо.

Он залпом допивает всё, что осталось в бутыли. Голова немного кружится, лёгкая, как сон в свежий осенний полдень, миндальная сладость мешается с горечью чужой боли.

Сяо спрыгивает с дерева и в одно мгновение нагоняет Венти, схватив его за руку. Он оборачивается. В его удивлённых сине-зелёных глазах стоят не выкатившиеся слёзы. Сяо не умеет утешать, сочувствовать, подбадривать, на все эти человеческие вещи у него не хватает слов. Но, видя Венти таким, Сяо чувствует настолько сильную боль, какой ему не доставляет даже карма.

— Я не знаю, чем тебе помочь, — говорит Сяо так поспешно, будто боясь, что слова убегут от него, — но я сделаю всё что угодно, просто скажи, и я…

— Тш-ш-ш, — Венти накрывает его рот свободной рукой. Запястье другой всё ещё сжато пальцами Сяо. — Ничего не нужно. Я сам во всём виноват. Я не могу уберечь ни единого своего друга. Не могу даже сохранить светлую память о них. И тебе я принёс лишь боль.

Сяо хмурится. Слова Венти ранят его так сильно, что хочется кричать. Возможно, на него самого. Но рот Сяо всё ещё зажат. Вместо слов выходит лишь неразборчивое мычание, случайные прикосновения губ к коже. Поэтому, положив руку Венти на шею, Сяо притягивает его ближе. И ударяется лбом в его лоб. Не слишком сильно, но ощутимо. Раз, другой, третий. Будто так можно вытрясти все плохие мысли из головы.

— Ай! Да что ты делаешь? Прекрати! — Венти пытается быть недовольным, пытается говорить строго. Но выходит только удивлённо и чуть-чуть нервно.

Чтобы остановить Сяо, Венти приходится убрать руку с его рта и схватить за плечо.

— Я убивал богов, — говорит Сяо, всё так же сбивчиво, борясь с жаром в груди и головокружением, — по приказу моего бывшего господина. Убивал всех, на кого он укажет. Я должен быть тебе противен, но ты… ты одно из лучшего, что случалось со мной!

Венти моргает, будто не верит, что Сяо, произносящий эти слова, здесь перед ним. Из-за этого, слёзы, стоявшие в глазах, всё же выкатываются. Сяо стягивает с руки перчатку, прикусив кончик пальца, и бросает её на землю. Он касается кожи Венти только кончиками пальцев. Она такая нежная, что кажется, её можно ранить одним грубым прикосновением.

— Глаз бога, что я дал тебе, — тихо говорит Венти, — сила, которую ты обрёл с его помощью, причиняет тебе боль.

— Нет, — возражает Сяо рьяно, почти сердито. — Карма причиняет мне боль. А та сила… она помогает мне дышать, не остаться одному во тьме. Когда я использую её, мне кажется, что ты рядом. И мне… — Сяо снова пытается поймать за хвост ускользающее от него слово, — мне становится не одиноко.

Венти шмыгает носом, его глаза вновь наполняются слезами. Сяо паникует. Очень сильно. Он точно что-то не то сказал. Расстроил Венти ещё больше. Всё же он не силён в словах.

— Ты тоже. Тоже одно из лучшего, что случалось со мной. Я так скучал по тебе, — Венти это не говорит, Венти это рыдает, совершенно не стесняясь своих слёз. — Я бы поцеловал тебя, но сейчас не буду.

— Почему? — спрашивает Сяо.

«Почему поцеловал бы, почему не будет или почему не сейчас?»

«Почему он вообще спрашивает «почему»?»

— Поцеловал бы, потому что ты правда восхитительный, — говорит Венти, немного успокоившись. — А не буду, потому что в тебе говорят полбутылки миндального вина. Я не хочу этим пользоваться.

— Я должен быть тебе противен, — упрямо повторяет Сяо. Миндальное вино же говорит, что он вообще никому ничего не должен. И это какая-то совершенно безумная мысль.

— Я не буду осуждать тебя за то, что ты делал против воли и по чужому приказу.

От этих слов становится легче дышать, будто камень, столетиями давивший на грудь, если не исчез вовсе, то сдвинулся, перестав впиваться под рёбра при каждом вдохе.

У Сяо от этого кружится голова. От этого и от запаха разнотравья, осеннего ветра и прелых листьев, далёкого дождя, от привкуса миндаля на языке, от лёгкой пьянящей горечи между двумя глотками, между двумя вздохами. Между ним и Венти.

Почему Венти вообще хочет его поцеловать? Хочет ли сам Сяо, чтобы Венти его целовал? Целуют же обычно тех, кого любят? Или не только? Может, это значит, что Венти любит его? Но за что? Он же точно заслуживает кого-то получше!

— Сяо! Сяо, ты как? Ты ещё здесь? Слышишь меня? — Венти трясёт его за плечо. Но Сяо не может сфокусировать на нём взгляд. — Не надо было тебе в первый раз столько пить. Я думал, ты поустойчивее. Оно же совсем некрепкое!

Миндальное вино сладкое, как самые приятные сны, чуть горчащее, как встреча после долгой разлуки, окончательно ударяет Сяо в голову. Он снова притягивает что-то говорящего Венти ближе, тянется к нему, неловко мазнув губами по щеке, задевает самый краешек губ Венти. А потом утыкается лбом ему в плечо.

— Может быть, ты забудешь об этом завтра, но я-то запомню на всю жизнь, — смеётся Венти у него над ухом.

И это последнее, что слышит Сяо, прежде чем провалиться в сон.