— Не нервничай ты так, — говорит Сяо устало, даже сонно.

— Я не нервничаю. Поверь, когда я буду нервничать, ты узнаешь об этом первый.

Венти стягивает с него перчатки. Левую. Правую. Почему они разные, кстати? Он никогда не спрашивал. И сейчас, наверно, не спросит. Венти тянет за завязку рукава, заставляя его упасть на пол возле кровати. Тихий стук закреплённого на нём талисмана о дерево заставляет Сяо едва заметно дёрнуться и оглядеться по сторонам.

— Ты что, только что сидя заснул?

— Нет, — тут же отвечает Сяо, слишком поспешно и недовольно для правды. — Я бы не позволил себе такую беспечность, так что не говори глупостей.

Ну да, конечно, Венти всегда говорит глупости, а Сяо тут средоточие мудрости мира. Средоточие мудрости, которое клюёт носом и едва не падает с кровати. Зато благодаря этому Венти удаётся незаметно стащить с Сяо ботинки. Отцепить маску и отложить её в сторону. Что-то подозревать Сяо начинает только когда Венти снимает с него бусы.

— Что ты вообще делаешь? — Сяо трёт рукой глаза, а потом с полминуты внимательно смотрит на неё, пытаясь понять, куда и в какой момент пропала перчатка.

— Раздеваю тебя, — хмыкает Венти.

— Зачем?

Венти вздыхает очень-очень глубоко, всем своим видом выражая вопрос: «Ну как ты сам не понимаешь?» Но параллельно думает о том, как же стянуть с Сяо наплечник. Потому что как это снимается вообще?

Сяо следит за его попытками с показательной невозмутимостью, плохо скрываемым интересом и едва заметной жалостью.

— Сзади на шее крепление, — наконец объясняет он, немного отодвигаясь, чтобы Венти смог заползти ему за спину.

Спина Сяо, кстати, по мнению Венти, должна считаться народным достоянием Ли Юэ. Он не знает, кто сшил ему одежду, но за этот глубокий разрез между лопаток, Венти готов расцеловать этому кому-то руки. Открытую спину в этом разрезе Венти тоже готов расцеловать. Медленно. Плавно. Останавливаясь на каждом позвонке и поднимаясь к шее…

Так. Не отвлекаться.

Венти всё же удаётся снять наплечник и отложить его в сторону. Плечи у Сяо, кстати, тоже красивые. Венти хочется пальцами выводить контур татуировки. А ещё некоторое количество лет — столетий? — ему хочется узнать, спускается рисунок на спину или нет. Возможно, сегодня ему удастся это выяснить.

— Так зачем? — повторяет вопрос Сяо.

Венти снова вздыхает. И не удерживается от того, чтобы выдохнуть прямо Сяо в шею. Он дёргается, как от удара, и разворачивается, смотря на Венти расширенными от удивления глазами.

— Вообще-то, ты весь в крови, — говорит Венти.

— Большая часть крови не моя.

— Будем считать, что это меня утешило.

Венти фыркает, спрыгивает с кровати и идёт в ванную. Комната Сяо на постоялом дворе Ваншу просторная и оборудованная всеми удобствами. А Венти позаботился о том, чтобы она стала ещё и уютной. Теперь ему самому хочется остаться здесь жить.

Мебель в стиле Ли Юэ из тёмного песочного дерева. Мягкий золотистый ковёр. Несколько картин на стенах — две с видом на гору Аоцзан с разных ракурсов, одна с Тростниковыми островами. Откуда появилась четвёртая картина, Венти не знает, но на ней огромное дерево в Долине ветров в Мондштадте. Увидев её, Венти на следующий день принёс ветряную астру в горшке, создав постоянный лёгкий ветерок для её лепестков. Спустя два года она до сих пор не завяла.

Но веселее всего было с люстрой. Потому что Венти решил, что к ней определённо нужно привязать золотые ленточки, которые бы тянулись от углов комнаты. Правда сам до люстры он не доставал, потому что «нет, я не буду создавать здесь поток воздуха, всё же разлетится», поэтому «давай, Сяо, подсади меня».

Но даже так они не дотянулись. Их рост — даже совместный — если подумать, величина довольно удручающая.

Поэтому Сяо пришлось встать на кофейный столик, а Венти сесть ему на плечи. Вот тогда стало нормально. Сяо говорил, что чувствует себя глупо. А Венти привязывал ленты к люстре и почему-то был безумно счастлив.

Сейчас Венти тоже был счастлив, если бы, придя навестить Сяо, не нашёл его всего в крови. В наполовину чужой крови, но от этого не сильно легче.

Из ванной Венти вернулся с деревянным ведёрком, наполненным тёплой водой, и тряпкой. На самом деле проще было бы запихнуть Сяо в ванну прямо в одежде, чем отмывать его так, но Венти было важнее обработать его раны. Целый набор лекарств и мазей он уже одолжил у Верр Голдет, которая была золотой женщиной, как минимум потому что всегда хранила набор первой помощи и не задавала вопросов.

— Верх сам снимешь, или тебе помочь? — Венти улыбнулся, вполне невинно, как ему казалось.

Сяо что-то недовольно пробормотал, но всё-таки решил справиться самостоятельно. Хотя Венти был бы рад помочь. Ему для Сяо вообще ничего не жалко.

Когда Сяо стянул с себя верх, Венти оглядел его так, будто действительно что-то понимал в медицине. Хотя за столетия общения с Сяо он серьёзно улучшил свои навыки исцеления. Но всё ещё был и вполовину не так хорош, как Джинн. Он даже немного завидовал тому, как её ветра могут приносить исцеление.

Но Сяо всё равно не доверит себя ни одному лекарю. Он не терпит чужих прикосновений. Не любит чужих взглядов. Сторонится звуков чужих голосов. Тех, кто имеет доступ в его личное пространство, можно пересчитать по пальцам одной руки.

Венти проводит по его щеке влажной тряпкой, стирая кровь. Сяо отводит взгляд.

— Больно?

— Нет конечно. За кого ты меня держишь?

— За одного очень упрямого Адепта, который опять спас эту страну от полного уничтожения?

— Драматизируешь.

— Это практически моя работа, я же бард.

Венти стирает кровь с лица Сяо, с шеи, с плеч, с рук, осторожно проходится по длинной ране на груди. Она неглубокая и уже не кровоточит, но всё равно выглядит так, будто что-то хотело выцарапать Сяо сердце.

Обрабатывает раны Венти так же осторожно, боясь потревожить и причинить новую боль. Хотя обеззараживающая жидкость наверняка ест, а заживляющая мазь жжётся. Но Венти действительно научился делать всё быстро и аккуратно. А вот с бинтами уже сложнее.

— Затягивай сильнее, свалятся же, — говорит Сяо и кладёт ладонь на руку Венти, сжимающую край бинта. Тянет. — Нечего так осторожничать, я не фарфоровый.

Венти кивает. Потому что, конечно, Сяо не фарфоровый.

Просто его кожа белая и гладкая, такая тонкая, что можно увидеть синеватые вены на запястьях. Просто его тело лёгкое, гибкое и изящное, обманчиво хрупкое, как у дикой кошки. Просто Венти действительно обманывается каждый раз.

Он знает, что этот облик Сяо ненастоящий. Вернее, не единственный. Но тот, другой, запечатлённый на татуировке, Венти никогда не видел.

— Хочу однажды увидеть тебя… ну… не человеком, — говорит Венти, нанося мазь на рану на груди Сяо. Осторожно, едва касаясь пальцами.

— Я и так не человек, — Сяо упорно смотрит куда-то в стену, поверх плеча Венти.

— Ты понял, о чём я.

Сяо молчит так долго, что Венти успевает закончить с раной и взяться за новый бинт.

— Тебе не понравится, — наконец отвечает Сяо, поворачиваясь к Венти спиной, чтобы ему было удобнее.

Венти скользит по ней взглядом, татуировка действительно продолжается, но лишь немного, делая завиток на лопатке. До неё хочется дотронуться. Лучше всего губами.

Не отвлекаться.

— Ты нравишься мне любым, — спокойно говорит Венти, стягивая его грудь бинтом. Каждый раз, наклоняясь ближе, Венти думает о том, что мог бы целовать его плечи. А Сяо наверняка думает о том, как плохо Венти делает перевязку.

— Это значит, что ты всё ещё хочешь меня поцеловать? — спрашивает Сяо, и Венти чуть не роняет бинт.

Потому что «да». Потому что «значит, ты всё-таки помнишь». Потому что «Мы не поднимали эту тему сколько? М-м-м… лет тридцать?»

Венти каким-то чудом завязывает узел бинта. Это чудо называется многовековая тренировка игры на лире пьяным. Рукам Венти в принципе не всегда нужны команды мозга, чтобы делать всё правильно. Поэтому, когда он спрыгивает с кровати и обходит Сяо, руки Венти сами тянутся к его лицу, приподнимая за подбородок.

— А ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал?

Сяо всё-таки смотрит на него. Венти ловит серьёзный изучающий взгляд золотых глаз. Венти вглядывается в эти глаза, будто может прочесть в них мысли. Но то, что происходит у Сяо в голове — одна из самых непостижимых тайн вселенной.

— Я не знаю, — отвечает наконец.

Венти улыбается. Старается весело, выходит, наверно, грустно.

— Ну подумай ещё, — говорит он.

Говорит и всё-таки целует. В щёку. Чуть выше раны, почти под самым глазом. Венти нравится, как прохладная кожа Сяо стремительно теплеет под его губами.

Может, на самом деле он уже всё знает. Только боится в этом себе признаться. Но Венти никогда не сделает ничего, на что бы Сяо не согласился. О его волю и так слишком часто вытирали ноги.

— Чтоб не болело, — улыбается Венти, теперь всё же весело, скользя пальцами по щеке и заправляя прядь волос Сяо за ухо.

Сяо выпадает из этой жизни на пару минут. В его голове снова происходит непостижимое нечто, которому Венти предпочитает не мешать. За это время он успевает набросить на плечи Сяо одеяло и снова удобно усесться на кровати, подложив под спину подушку. Сяо потихоньку возвращается в этот бренный мир из глубин подсознания. Чтобы привлечь его внимание, Венти осторожно тянет за край одеяла. Когда Сяо оборачивается, Венти легонько ему кивает. Он пожимает плечом, как бы говоря, ну почему бы и нет, и ложится Венти на колени.

— А как твоя карма? — осторожно спрашивает он, запуская пальцы в волосы Сяо. Потому что обычно — обработать раны недостаточно, чтобы полностью избавить Сяо от боли. Возможно ли это вообще?

Сяо молчит тем самым молчанием, которое обычно означает, что он не хочет отвечать. Но Венти смотрит тем самым взглядом, который говорит, что он не отстанет. Он сжимает пальцы и едва ощутимо тянет Сяо за волосы. Не до боли, просто чтобы напомнить, что Венти ещё здесь, и Сяо не стоит уходить в свои мысли слишком далеко.

— Болит немного сильнее обычного, — неохотно признаётся Сяо, потому что он уже знает, что не умеет врать. Венти сказал ему об этом. Много раз.

— Я могу как-то вылечить это? — спрашивает Венти, всерьёз не надеясь на что-то кроме «нет».

— Ты всё же бард, а не целитель.

Сначала Венти сникает, потому что слова звучат, как упрёк. А потом вспоминает, что Сяо редко кого-то в чём-то упрекает.

— Так мне спеть?

Сяо кивает. Венти убирает руку из его волос и привычным жестом достаёт из воздуха лиру. Проверяет натяжение струн, легко проводит по ним пальцами. Венти думает о том, что хотел бы спеть. Он знает сотни сотен и тысячи тысяч песен. Ветра приносят ему напевы разных народов со всех уголков Тейвата. Но в этот раз ему хочется спеть что-то такое, что говорило бы о Сяо больше, чем о ком-либо другом. Что-то, что говорило бы о чувствах Венти к нему.

Венти знает все песни на свете, только вот…

Только вот…

— У ветра так много песен, но нет ни одной о тебе, — начинает Венти, проводя пальцами по струнам.

«У ветра так много песен, но нет ни одной о тебе,

Я хотел бы сложить еë, только еë и петь…

Чтоб музыка как заклятие, слова подобны мольбе:

Приди ко мне, останься, позволь мне тебя согреть».

Пальцы почему-то подрагивают, будто Венти не играл все эти сотни лет.

«Позволь мне тебя коснуться и подарить покой,

Почувствовать на мгновенье, что ты сейчас со мной.

Давай же смотреть на звёзды, давай будем пить вино.

Твоя война кончилась, кончилась так давно».

Голос тоже терял привычную уверенность, зато на губах появилась улыбка. Горьковато-сладкая, как миндальное вино.

«Позволь отогнать кошмары, позволь до конца допеть.

Сегодня за три ламенто я выкупил твою смерть,

За три мимолётных взгляда я продал себя тебе

Сегодня я сделал ставку и не проиграл судьбе».

Дыхание Сяо стало спокойнее, ровнее. Венти почти чувствовал, как утекает его боль.

«Я хотел бы сложить ту песню, петь о моей любви,

Я хотел бы сказать, наверно, просто «прошу, живи».

Венти выпустил лиру из рук, позволив ветру играть за него. Вымотанный Сяо спал у него на коленях.

«Но вся музыка — дуновение, а слова исчезают враз».

Венти склонился к нему, уткнувшись лбом Сяо в плечо.

— Жаль, у ветра так много песен, но нет ни одной про нас.