Но если решишься дождаться меня на краю,

Не вынимай стрелу — уже не болит.

Я существую, только пока я пою,

Ты существуешь, только пока я пою,

Мы существуем…

Немного Нервно «Серебряный лис»

Отпуская Джинн, Барбару, Кли и Люмин на архипелаг Золотого яблока, Венти не волновался. В конце концов у Мондштадта достаточно защитников, не сваливать же всё на одну Джинн.

Отправив туда же Кэйю, Дилюка, Альбедо и Рэйзора, Венти уже немного заволновался. В основном из-за Кэйи с Дилюком, потому что архипелаг Золотого яблока был дорог его сердцу, а от этих двоих, запертых на небольшом пространстве и не занятых полезным делом, можно было ожидать всего чего угодно. Вплоть до масштабных изменений ландшафта.

Но там всё-таки есть Джинн. На неё, как и на Ванессу, Венти полагался всецело. Только вот однажды она… Однажды Венти начнёт очень сильно по ней скучать.

Сейчас же у Мондштата всё ещё хватает защитников (хотя Венти бы не удивился, если Лиза с Эолой тоже вдруг решили бы посетить архипелаг, оставив штаб на Ноэль). Но всё же Венти смотрит на небо с тревогой. Потому что гроза, идущая с востока, совершенно ему не нравится.

Небо над Древней столицей тревожно-серое, словно эта буря выпила весь его цвет. Уничтожила всё до капли. Стоя в расщелине под раскидистым деревом, Венти смотрит как серость медленно растекается всё дальше, от горизонта до горизонта. Слушает, как жалобно воют ветра, точно кто-то рвёт их в клочья тяжёлыми крыльями.

Венти ведёт плечом, пытаясь ощутить привычную лёгкость собственных крыльев. Не чувствует. Только холодная тишина там, где должна быть музыка ветра.

Жить без сердца бога не то же самое, что жить без настоящего сердца. И Венти справляется. Так же, как и с каждой потерей.

— Сегодня будет гроза, — говорит он, плавно перебирая струны.

— Прямо как в тот день. Помнишь ведь? Ну конечно, помнишь, — отвечает голос, так похожий на его собственный. Неясное видение, юноша, стоящий под деревом, похожий как две капли воды. Юноша, который не может существовать. Но всё-таки существует, каждое мгновение, пока звучат его песни. — Тогда была настоящая буря.

— А у тебя не было ничего, чтобы противостоять ей.

— Ничего, кроме музыки, слов и тех, кто однажды поверил этим словам.

— Я рад, что тогда ты был не одинок.

Что тогда было кому вытащить стрелу из твоей груди, возложить тебе на голову венок из сесилий и принести твоё тело сюда.

— Я рад, что тогда ты был со мной, Барбатос, только благодаря тебе мне было не страшно.

— Мне не хватает тебя сейчас, — мелодия под пальцами Барбатоса становится всё печальнее, тоскливее. Так же тоскливо воют ветра. Они несут с востока холод, серость и предчувствие беды.

— Я знаю, — Барбатос видит его улыбку, грустную и светлую одновременно, — но ты не одинок. Никогда не был одинок, даже после того, как меня не стало.

Особенно сильный порыв ветра почти сбивает с ног. Будто зовёт взлететь. Будто кричит: «Ну где же твои крылья?!»

Видение тает, растворившись в тревожном шорохе листьев. Барбатос проводит по струнам лиры, гася звук, обрывая песню на середине, и снова становится Венти.

— Я доиграю её в следующий раз.

— Буду с нетерпением ждать.

***

День не задался с самого утра. Сяо уснул, сидя на камне, а проснулся уже в воде, лёжа на крио слайме. Бедный слайм так испугался, что даже забыл атаковать. Сяо только вздохнул, посадил слайма на камень и побрёл искать источник скверны дальше. Хорошо, что Венти этого не видел, иначе вспоминал бы до конца жизни. А это, судя по всему, весьма и весьма долго.

Этот глупый случай произошёл только из-за того, что Сяо уже четверо суток не спал, пытаясь выследить источник скверны. Но он перемещался по всему Ли Юэ, каждый раз ускользая от Сяо. Ловить ветер и то было бы проще.

Но сейчас Сяо кажется, что он уже подобрался к цели. Он идёт между изогнутыми стволами песчаных деревьев и не слышит ни птиц, ни животных. Даже листва будто стала шуршать тише. На коже ощущается холод, неестественный, колкий. И даже солнце, ярко светившее весь день, всё меркнет и меркнет с каждым шагом, а из мира вокруг будто пропадает весь цвет.

Когда Сяо доходит до обширной низины под Склоном Зимородка, то понимает, что день действительно не задался. Ведь там свернувшись в клубок и заняв своим телом всю низину, лежит огромный монстр. Он был похож не то на змею, не то на мурену. Всё его длинное тело покрывала склизкая чешуя, а пасть, раскрываясь, показывала ряд мелких, но острых зубов. Сейчас чудовище было занято тем, что догрызало тушу кабана, которая в его пасти смотрелась несуразно маленькой.

Это существо, кем или чем бы оно ни было, явно напиталось ядом скверны от тела Осиала и выползло из моря, осквернив своим присутствием земли Ли Юэ. А значит, Сяо должен был покончить с ним.

Сяо надевает маску, привычно перехватывает копьё, примеривается, выбирая лучшее место для удара. И как хищная птица падает вниз.

Змей замечает его в последний момент и успевает отдёрнуться. Скользящий удар рассекает его чешую, заливая землю чёрной кровью. Змей шипит, скаля мелкие зубы. Сяо глухо рычит в ответ. Вокруг него вьётся чёрный туман, словно дым от пожарища. Сила, что дана ему Глазом бога, скользит по рукам, лёгкая, как касание перьев. Карма вгрызается в него болью, но Сяо не задыхается так, как прежде. У него за спиной будто отрастают крылья. И ветра тянут его в бесконечную высоту.

Он замирает в ней на мгновение, смотрит с неба на землю и думает о том, как хорошо, наверно, живётся тем птицам, которых учат петь, а не охотиться.

Падая, Сяо уже не думает ни о чём. Ни о друзьях, живых и погибших. Ни о землях, которые он должен защищать. Даже о силе, что позволяет ему ступать по ветру, как по земле, он почти не думает.

Копьё рассекает плоть, оставляя огромную рану на теле змея. Он ревёт и хлещет по воздуху хвостом, утыканным мелкими острыми шипами. Сяо успевает закрыться, но всё же его отбрасывает, впечатывая спиной в колонну. Змей снова скалится и вдруг расправляет крылья. Кожистые, как у летучей мыши. Такие большие, что закрывают собою небо. Сяо думает, что змей сейчас кинется на него, но он взмывает в воздух и летит прочь, роняя капли проклятой крови.

Сяо взбирается на склон парой больших прыжков. Он не чувствует боли, только тревогу. Ведь змей испуган. Испуган настолько, что летит прочь из земель Ли Юэ. Летит в сторону Мондштадта. Должен ли Сяо следовать за ним?

Мондштадт есть кому защитить. А он всё равно не успеет.

Сяо не замечает, как срывается на бег. Как ветер начинает бить ему в лицо. Но он всё равно не успеет.

Вот если бы у него правда были крылья. Если бы он мог снова… Если бы…

Сяо не замечает, как срывается с утёса. Как земля становится всё дальше, а небо всё ближе.

***

Венти натягивает ветреную тетиву и накладывает на неё пойманную молнию, точно стрелу. И отпускает, почти не целясь. Молния, подхваченная порывами ветра, попадает в открытую рану на теле змея. Венти не знает, кто его ранил, но этим он сослужил ему огромную службу.

Змей с рёвом летит на него, желая сбросить к куполу башни, на котором стоит Венти. Но здешние ветра всё ещё любят его, как родного брата. Они подхватывают Венти, пропуская змея под ним, позволяя выстрелить. Стрела рвёт змею крыло, а поток воздуха бросает его в землю.

Со своей прошлой силой, Венти бы одним движением руки закрутил чудовище в урагане, переломав ему все кости. Сейчас же он вынужден посылать стрелу за стрелой, целясь в слабые места. Но так, пожалуй, даже веселее.

Змей врезается в башню у основания, и Венти, не удержавшись, всё же падает с купола. Он тянется к потоку ветра, пытаясь взлететь. Но не успевает.

Что-то подхватывает его.

Сначала он думает, что это Двалин. Дракон хотел отдохнуть после полётов на архипелаг, но, быть может, звук битвы нарушил его сон. Но вместо драконьей чешуи под руками гладкие жёлто-зелёные птичьи перья. Венти удивлённо вскидывает голову, пытаясь удержаться на спине птицы и одновременно рассмотреть её. Она оказывается большой. Всё же меньше Двалина, но он-то дракон. Крылья у птицы широкие, острые, хвост длинный и тоже заострённый, сходящийся от краёв клином к длинному центральному перу. Сами перья переливаются от золотистого и оливкового до мятного и сине-зелёного. Венти думает о том, что ещё никогда в жизни не видел таких красивых птиц.

Повернув голову, птица бросает на него короткий взгляд, будто удостовериться, что с ним всё хорошо, а потом смотрит на змея. Змей скалится на неё, но боязливо. И Венти понимает почему. Взгляд золотых глаз птицы не кровожадный, но решительный и упрямый. Венти знает его, узнаёт даже в другом обличье.

— Нужно перебить этой змее крылья. Согласен со мной, — Венти коротко усмехается, — Сяо?

Птица размыкает заострённый клюв и отвечает тихим, почти мелодичным клёкотом. Венти улыбается, потому что ему кажется, что клёкот звучит немного смущённо.

Венти снова натягивает тетиву, отчаянно надеясь не соскользнуть. Но ветра держат его, а чужие крылья несут так же легко и ровно, как когда-то несли свои. И руки не дрожат. И Венти чувствует, знает, что стрела попадëт в цель, ещё за мгновение до того, как его пальцы отпускают тетиву.

И пока стальной наконечник скользит по ветру так же легко, как смычок скользит по струнам, Венти слышит пение. Пение отпущенной на волю стрелы. Пение лука, изогнутого как лира. Пение единственной его струны. И пение ветра под крыльями, там, где ещё недавно была холодная тишина. В такие моменты Венти особенно ярко чувствует своё существование здесь и сейчас.

Стрела перебивает одно из сухожилий на крыле. Змей заваливается набок, и тут же лапы птицы хватают его за крыло и бросают в сторону. Венти приходится схватиться за перья, прижаться близко-близко, чтобы не упасть. Он видит, как змей пытается извернуться в воздухе, выкрутиться для удара, но не успевает. Он падает точно на башню бывшего дворца и шпиль пробивает его горло.

— Эй, Сяо, — тянет Венти, краем глаза наблюдая, как тело змея начинает распадаться пеплом, — а я ведь правда подумал, что в своей другой форме ты какое-то чудовище. Но ты такой… невероятный!

Сяо что-то отвечает, судя по тону — ворчит, смущается и просит не говорить глупостей. Венти смеётся и расправляет руки, позволяя полам плаща трепетать на ветру, как настоящие крылья.

— Теперь я знаю, как ты ещё можешь выглядеть, — кричит Венти, заглушая шум ветра в ушах, — и я всё ещё хочу…

Краем глаза он замечает движение, даже до конца не понимает, что это. Но всё равно с силой толкает Сяо в крыло, заставляя уйти вниз. И улыбается, когда понимает, что это змей на последнем издыхании метнул в них шип со своего хвоста, но промахнулся. Улыбается, даже когда проходит шок и от плеча по всему телу разливает боль. Улыбается, даже, сорвавшись, падая вниз. Улыбается, видя над головой небо и огромные птичьи крылья.

***

Когда Венти открывает глаза, Сяо становится немного легче дышать. Но только немного, потому что он всё ещё бледный, с посиневшими губами и расфокусированным взглядом. Сяо даже не уверен, видит ли он его.

Венти пытается оглядеться и понять, где он вообще. Морщится от боли, вздрагивает, отчего Сяо становится неудобно нести его. Не хватало ещё уронить.

— Постарайся не дёргаться, — просит его Сяо, но Венти снова вертится, будто стараясь увернуться от боли. — Плохо стараешься. Мне неудобно тебя спасать.

— Ты меня куда-то несёшь? — спрашивает Венти наконец и затихает у Сяо на руках.

— Туда, где тебе помогут.

Ну по крайней мере Сяо на это надеется. Он не слишком хорошо ориентируется в окрестностях Мондштадта, так что сейчас его ведёт вперёд интуиция и отчаяние пополам с верой в лучшее.

— В таверну? — в голосе Венти слышится надежда.

— Совсем дурак?

— Да мне в этой жизни лучше вина никогда ничего не помогало! — Венти дуется, как ребёнок. Только вот его напускная беспечность не сбивает Сяо с толку.

Венти лежит спокойно от силы минуту, потом снова начинает копошиться. Тянется к торчащему из плеча шипу, вокруг которого уже образовалось большое кровавое пятно. Слишком большое.

— Не вынимай! — почти рычит на него Сяо, и Венти отдёргивает руку. — Кровь ещё сильнее пойдёт, если убрать.

— Да мне не больно даже, — улыбается Венти. Слабо. Безжизненно.

— Врёшь.

— Нет, — он слегка качает головой, — правда уже не болит.

Сяо чувствует, что у него холодеют пальцы. Потому что должно болеть. Не может иначе. Если только уже…

— Я тебя не просил, — говорит он, чувствуя, как к горлу подкатываются слёзы. Сяо даже не помнит, когда плакал в последний раз. Его бывший хозяин отучил его плакать. Но когда у него на руках снова умирает кто-то, кто дорог ему… он просто не может этого выдержать.

— Меня не надо просить, — голос у Венти мягкий, успокаивающий, так словно это Сяо здесь смертельно ранен. — Я же обещал — пока я рядом, не дам смерти забрать тебя.

— Лучше бы ты и дальше притворялся легкомысленным и безответственным!

В душе поднимается странная, колкая злость. То ли карма, то ли усталость. Сяо злится не на Венти. Только на себя, только на этот мир, который продолжает отбирать у него всех, кто ему дорог.

— А я притворяюсь? — Венти усмехается.

— Да. Но мне нравится, как ты это делаешь. Нравится, как можешь быть серьёзным и весёлым одновременно. Нравится, как ты заботишься обо всех и при этом ведёшь себя так, будто собственных забот у тебя нет, а жизнь самая лёгкая вещь на свете, — с каждым словом голос дрожит всё сильнее, и Сяо злится на себя за это. — Мне всё в тебе нравится.

— А я же говорил, что ко мне же просто невозможно оставаться равнодушным. Знал, что однажды и ты это поймёшь, — как Венти может так радостно улыбаться, стоя на самом краю — вот чего Сяо не понимает. Но от одной этой улыбки в глазах начинает щипать. — Нужно было только узнать меня получше.

— Я теперь много знаю о тебе. Знаю, каким бывает твой взгляд, когда ты думаешь, что на тебя никто не смотрит. Знаю, как ты улыбаешься, когда тебе снятся хорошие сны. Знаю, о чём поёт твоя лира, когда ты не произносишь ни слова, — приходится сделать судорожный вдох, чтобы голос окончательно не сорвался. — Но это даже не половина всего, что я хочу о тебе знать! Поэтому… пожалуйста… будь рядом и дальше. Всегда.

— Ну вот, теперь я окончательно в тебя влюбился.

Венти тянется к лицу Сяо, кончиками пальцев стирает набежавшие на глаза слёзы. Сяо прислоняется губами к его ладони. Она холодная и белая, как у мраморной статуи. Венти улыбается, так нежно, что сердцу становится больно, и прикрывает глаза.

— Венти?

Его рука скользит по щеке Сяо.

И падает.