Впрочем, Калеб ожидал чего-то подобного. Возможно это произошло не так отчетливо и точно, как он это себе представлял, однако порой жизнь подкидывает тебе лимоны, из которых получается самый отвратительный лимонад на всём белом свете, и в этот раз, к несчастью, лимоны оказались по-настоящему гнилыми.

В бледных руках тонкое хрупкое перо и пергамент, полностью исписанный рунами и схемами. Сложно и долго, тайком и порой беспощадными урывками, но Калебу это не важно, ведь результат себя полностью оправдал - магическая формула была доведена до совершенства. Полностью подточена, исправлены все малейшие неточности и недочёты, даже внешний вид подобранных символов заставлял искусственное сердце юного алхимика трепетать от восхищения и удовольствия. Каждая строчка, каждый пункт и каждый ингредиент были подробно описаны, прототип надёжно спрятан от Белоса, а магический круг мог быть активирован и без глифа. Не без потерь конечно, но всё же. Алхимия очень щедра, но строга, порой излишне требовательна, однако дары возвращает стократно, и это завораживало Калеба. Ведьмы и сумасшедшие люди сильны - это факт, но алхимия, дражайший титан, алхимия может уравнять всех, достаточно лишь овладеть тайными знаниями, набраться терпения и полностью подчиниться любопытству. И Алхимик сделал это без сожаления, со всей присущей его натуре самоотдачей. Хочешь самые скрытые секреты магического мира? Не проблема. Даже не вопрос. Просто отдай свою душу и разум алхимии, а дальше она сделает всё за тебя, проведёт по мёрзлым нетронутым дорожкам, заботливо вручит фонарь и по-матерински утрёт слёзы, отпуская любимого отпрыска в свободное плавание и вечные поиски неизвестного.

Алхимику это нравилось.

Его это завораживало.

Это давало ему надежду.

Калеб устало потянулся и сменил положение на более удобное, вяло поёрзав на холодном полу. Была глубокая ночь, и небо было озарено звёздами, но сейчас юное дарование привлекало ничто иное, как завёрнутый в пергамент результат его титанических трудов. Он сжал свёрток чуть крепче, и приятное тепло разлилось по рукам и телу, наградив ребёнка ощущением спокойствия и контроля. Всё будет хорошо. Всё обязано быть хорошо, не так ли? Калеб всё ещё не раскрыт, чокнутых Белоса и Коллекционера нет рядом, а магический барьер, удерживающий его внутри, скоро рухнет, не выдержав практически ежедневно перечерчиваемых рун раскола. Если не можешь разбить что-то с одного удара - бей долго и кропотливо, и преграда будет устранена, уничтожена усердной работой. Это работает со всем и особенно помогает контролируемым людям избавиться от контроля, что Калеб, осознавая своё положение, ценил больше всего.

Свёрток в его руках судорожно сжался, сминая пергамент. Руны нетерпеливо засветились, окрасили предмет в сложные созвездия и погасли, добившись покорного бездействия. Алхимик не сдержал задорного смеха. Он ненавязчиво покрутил головой, изучая исчерченное символами убежище, и медленно встал, разминая плечи и спину. Драгоценный сверток был убран в одну из нижних полок, до которых Белосу не было дела. Хотелось танцевать. Хотелось кричать во весь голос вокруг ведьминского костра, победно вздымать руки к ночному небу и танцевать до потери сознания, до неизбежной отдышки, до сорванного криками и плясками горла, чувствовать жар и дрожь по всему телу, довольствуясь дикой магией и проклиная дядюшку Филиппа сотню, нет, тысячу раз! Алхимик не сдержал своего счастья и подпрыгнул, крепко сжимая кулаки и выпуская на свободу долгожданный крик. Тело дрожало от нетерпения, от счастья, от осознания успешно проделанной работы и восхищения, и ребёнок внимал ему, вскидывая руки и беззаботно хохоча.

Неожиданно для себя он схватил несколько световых глифов и активировал, кружась и отбивая босыми ногами хаотичный радостный ритм. Он не был излишне самоуверен, вовсе нет, его творение, дражайшее творение, над которым он проводил сотни бессонных ночей, которое кропотливо прятал от безумцев и дорабатывал до дрожащих от усталости рук, сейчас лежало полностью готовое в ящике и послушно ожидало своего часа. И Алхимик был уверен только в одном - этот долгожданный час будет его триумфом, делом всей его короткой, но до ужаса одаренной и благословленной самой алхимией жизни.

Уиллоу было позволено лишь издалека наблюдать за этим, тянуть к нему дрожащие от волнения руки и пытаться докричаться, не в силах повлиять на воспоминание. С каждой секундой становилось всё холоднее, тело сводило мучительными судорогами, и ноги подгибались от бессилия. Алхимик, вовсе не замечая этого, остановился посреди комнаты и глубоко выдохнул, приводя дыхание в порядок. В древнем скелете павшего титана только он и свёрток, и этого ему было достаточно.

Как вдруг раздался детский крик.

Алхимик тревожно вздрогнул, дыхание сбилось, и послышался панический свист, сразу же прерванный бледными руками. Ребёнок быстро избавился от световых точек и пригладил волосы, унимая волнение. Крики, как ни странно, продолжали приближаться. Кто-то совсем маленький, возможно новорожденный, истошно кричал от страха и холода, и Калеб сжался, хмурясь от недоумения.

Что, черт возьми, сделал этот безумный старик?..

Яркая вспышка возникла из ниоткуда, полностью ослепляя неожидавшего подобного Алхимика. Глаза болезненно обожгло; набежали слёзы. Калеб с трудом приоткрыл глаза, когда на руки упало что-то тяжёлое.

- Заткни это пока, мне нужно избавиться от слежки, - Белос нервничал и очевидно торопился, а свёрток в руках кричал и брыкался, когда до Алхимика дошел весь ужас происходящего.

В свёртке был новорожденный ребенок.

Маленький ведьмовской ребенок.

Филипп украл беззащитного ребенка у ведьмовского шабаша.

Руки судорожно сжали сверток крепче, и тело захлестнула волна неконтролируемого ужаса. Голова раскалывалась от мыслей, сердце болезненно билось, и Калеб был готов поклясться, что каждый его удар ощущался слишком тяжелым, слишком медленным. Всё тело кричало об опасности, а ребенок тем временем схватился за изношенную рубашку и потянул на себя, продолжая истошно кричать. Горло обожгло ледяным комом.

- Ты меня не услышал?! Калеб, немедленно заткни его, иначе это сделаю я.

- Я... Да. Да, конечно, дядюшка Филипп! Я сейчас же... - Калеб выбежал в соседнюю комнату, подальше от разъяренных взрослых, и тихо сел в неприметный угол, укачивая младенца. Руки продолжали панически трястись, и ребенок всё не утихал, пока Алхимик, полностью не отчаявшись, не наклонился к крошечному свертку максимально близко, прижимаясь губами к холодному лбу. - Я умоляю тебя, пожалуйста. Пожалуйста, будь потише. Он так разозлится, если ты не замолчишь, он будет так сильно бить тебя, пока ты не сможешь издать ни звука, я умоляю тебя, правда, я умоляю, прошу тебя, только замолчи.

Несколько минут комната утопала в жалобных мольбах, пока неожиданно Калеб не почувствовал холодные ладошки на своём лице. Он мелко вздрогнул и отстранился, продолжая удерживать младенца на руках. В его лицо тем временем продолжали всматриваться заплаканные карие глаза, покрасневшие и опухшие от солёных слёз. В груди что-то разбилось, оглушив Алхимика отчаянным треском. Рыжие волосы, лицо, усыпанное веснушками и конопушками, заостренные ушки и ледяные ладони. Калеб неосознанно покрепче укутал ребенка в разорванную пеленку в попытках согреть.

Всё это казалось таким неправильным.

Всё это действительно было неправильным, и эта мысль билась о стенки черепа, разбивая затылок и лобную долю.

Хотелось плакать.

Но плакать было нельзя.

Можно было только встать, панически шатаясь на дрожащих ногах, прижать ребёнка к груди, поближе к искусственному сердцу, и вернуться к Белосу.

Человек тем временем спорил с Коллекционером. На полу, в самом центре комнаты, горел магический круг, и Алхимик не без сожаления отметил, что использованный для круга глиф был сложнее того, что он ожидал увидеть. Белос узнал что-то новое. От этого тошнило.

- Знаешь, а я ведь даже и не думал, что ты серьезно решишься на это! Выкрасть ребенка во время фестивального ритуала, умно-умно, я даже горд, Филипп, - стены тонули в тенях и мгле, а довольная улыбка Коллекционера расползалась по костям титана, оставляя после себя неконтролируемый мрак. - Однако я не уверен, что задумка будет успешной. Жертвоприношение лучше совершать с сильной ведьмой, я не думаю, что младенец сможет утолить мой многовековой голод.

- На данный момент это всё, что я могу тебе предложить, Коллекционер. Хотелось бы больше, но даже похищение этого... дьяволенка чуть не стоило мне головы. Калеб, подойди ближе, необходимо умертвить его перед сожжением, - Белос достал из стола ножовку и нетерпеливо повернулся к клону. - Тебе нужно будет мне помочь. Ты ведь давно хотел поработать со своим дядей, не так ли? Сейчас самое время.

Алхимик вслушивался в спокойный голос и не мог поверить во всё то, что ему сейчас говорили. Жертвоприношение, умертвление, сожжение - всё это звучало дико, ужасающе, совершенно неприемлемо для него. Младенец попытался перевернуться, держась ладонями за рубашку.

Калеб не мог дышать.

Ему, как бы странно это не прозвучало, дышать не хотелось вовсе.

- Филипп, я... ты ведь не можешь говорить всё это серьезно, правда? - Алхимик потупил взгляд и поднял на мужчину отчаянные глаза, полные слёз и страха. - Это же ведь ребенок. Совсем маленький, понимаешь? Он... да, может это и создание, порожденное ведьмой, но неужели оно отличается от других детей? - по щекам продолжали течь горячие слёзы, обжигая бледные от ужаса щеки, и Калеб не смог сдержать жалобный всхлип. Мысли путались, и отчаяние поглотило его с головой, терзая искусственное сердце. - Я понимаю мою ситуацию, я другой, я могу не заслуживать детства и жизни, но он ведь обычный-

- Как интересно. Филипп, спроси-ка его, что для него значит "другой" и "моя ситуация". Уж больно осведомленно он рассуждает о ценности чьей-то жизни.

Алхимик обессиленно рухнул на пол, и колени пронзила острая боль.

Он просчитался.

Он рассказал.

Филиппу больше нет смысла оставлять его в живых.

Вскоре грубая рука тяжелым ударом прошлась по груди, откидывая Калеба к полкам. Медленно и разъяренно, Филип надвигался на него словно безумец, полностью убежденный в необходимости избавиться от клона. Тело дрожало от боли, и младенец испуганно закричал, крепко впиваясь ногтями в бледные руки. Действовать нужно было быстро. Алхимик вытащил из полки пергаментный сверток и клинок и бросился бежать, начертив напоследок огненный глиф. Уши приятно обжег чужой крик. Калеб продолжал бежать по коридору, усеянному чертежами и рунами, отчаянно разрушая стены убежища, чтобы скрыться от преследователей. Сердце гулко билось, нетерпеливо крича о свободе. Кровь продолжала стекать по шее, и затылок болезненно ныл, напоминания о неудачном столкновении с острым углом при падении. Оставалось всего немного. Всего лишь нужно было телепортироваться, найти других ведьм, отдать им ребенка, начать умолять о прощении и попросить о помощи. Всего ничего, неправда ли?

Вскоре Алхимик оказался в просторном помещении, используемом для телепортаций. Быстро начертив магический круг, Калеб в последний раз взглянул на подоспевших Филиппа и Коллекционера, после чего порезал ступню о разбитые колбы и со всей силы наступил в центр заклятья.

Круг лихорадочно загорелся.

И также неожиданно погас.

Клон в ужасе предпринял еще одну попытку, и тогда раздался смех Коллекционера.

- Филипп, ну ты только посмотри. А ребёнок ведь не промах, уже давно планировал сбежать. Я и не заметил. Калеб, солнышко ты моё надоедливое, послушай умное древнее существо и осознай всю плачевность своего положения. В теле павшего титана слишком большая концентрация магии, а своим существованием ты, мягко говоря, всё тут сбиваешь, - Коллекционер обвел скелет жадными руками и перевел взгляд на клона. - В своём плане побега ты не учел моё вмешательство, не так ли? Только посмотри, как ты разозлил "своего дядю". Не думаю, что теперь твоя смерть будет такой же быстрой и безболезненной, как это планировалось изначально.

Филипп подошёл ближе, обвёл клона тяжелым взглядом и раздраженно потер сломанную переносицу, недовольно дрожа.

- Будешь умолять - возможно я убью тебя первым.

- Проживи хорошую жизнь.

- Я уж проживу, ты не волн-

- Я не тебе, Филипп, - клон встретил встревоженный взгляд спокойно, полностью отдавая отчёт собственным действиям. Он мягко взглянул на младенца и улыбнулся, в груди разливалось тепло, и душа его пела, довольствуясь принятым решением. Глубоко в его подсознании кто-то ласково смеялся, подбадривал и успокаивал, на несколько мгновений Алхимику даже показалось, что он слышит этот нежный голос взаправду. Был ли это Калеб? Тот самый, что погиб несколько лет назад и сейчас помогал ему осуществить затеянное? Алхимик не знал. Да и знать, собственно, не хотел. - Я уверен, что бог, в которого ты с таким трепетом, Филипп, веришь, на самом деле считает тебя своим самым ненавистным созданием. По-другому быть не может.

Клон поднес клинок к шее, сделал последний глубокий выдох и полоснул по коже, вонзая острие в мягкую плоть. Магический круг, принимая добровольную жертву, торжествующе засветился. Уже через несколько мгновений лицо Алхимика обдул свежий ночной ветер, и яркое звездное небо смотрело на него с гордостью.

Уиллоу продолжала беспомощно глотать злые слезы. Руки дрожали от бессилия, и крик младенца звенел в ушах девушки, пока воспоминание медленно меркло и трескалось, расходясь цветными пятнами по горизонту. Она не знала, просто не понимала, как обличить в осознанные эмоции все, что она сейчас испытывала. Её оглушала собственная ярость, желание поменять ход событий, помочь, но осознание невозможности сделать всё это душило девушку. Ведьма смотрела на последние секунды жизни Алхимика, и хриплый смех вырвался из его израненного горла, навечно оставаясь отголоском ведьмовского леса. С глухим звуком тело упало на траву, и кровь обагрила землю. Младенец продолжал плакать.

И тогда Парк поглотила тьма. Холодная и злая, она впилась в неё обезумевшим взглядом, укоряя за безвинное бездействие. Это воспоминание. Его нельзя изменить, и то, что уже случилось, исправить никак не получится. Но сейчас, в этой ледяной мгле, Уиллоу отчетливо слышала чужие голоса, обеспокоенные и тревожные, и тогда её ослепил яркий свет.

- Помогите мне позаботиться о трупе, и передайте ребенка матери, - женский голос звучал совсем близко, будто в её собственных мыслях, и Парк заозиралась по сторонам, в попытках рассмотреть хоть что-то. - Сегодня я объявлю о поисках Филиппа, и вашей задачей будет разнести эту весть по всем шабашам, все всё поняли? Подождите... - Уиллоу открыла глаза и увидела перед собой лицо Алхимика. Клон был мертв, и на его коже проступили трупные пятна, хотя Уиллоу была готова поклясться, что они не могли появиться так быстро. - Это ведь... это же Калеб, я...

Ведьма вскочила на ноги, и Уиллоу, потерявшая какой-либо контроль, последовала за ней. В голове заметались беспокойные мысли, и девушке не потребовалось много времени, чтобы осознать очевидное. Эти мысли ей не принадлежали.

- Ива, ты в порядке?

- Я выгляжу так, будто я в порядке? Филипп выкрал тело собственного брата и сделал из него... Титан, да это же безумие! Немедленно передай всем, чтобы с трупом обращались с максимальной аккуратностью. И... прошу тебя, будь тем, кто его похоронит. Я не смогу сделать это еще раз, мне не хватит на это душевных сил, - ведьма проговорила это с нескрываемой печалью и, получив утвердительный кивок, наклонилась к телу ребёнка, изучая взглядом пергаментный сверток.

Чужое воспоминание прервалось. Только тогда Уиллоу почувствовала чьи-то крепкие объятья и, подняв голову, встретилась взглядом с волнующимся Алхимиком. По его лицу стекали слезы, и руки мелко дрожали, но кровь больше не застилала ему глаза, и бледная кожа была окрашена встревоженным румянцем.

- Я не отзывалась, да? - ребёнок быстро закивал и всхлипнул, и Уиллоу мягко обняла его в ответ, утыкаясь носом в худое плечо. - Прости, что так напугала. Я очень зла на Белоса, но в порядке, клянусь тебе. И, кажется, я знаю, какой ключ мы искали всё это время.

- Ты знаешь? - Уиллоу медленно повела плечами и встала, подхватывая ребенка на руки.

- Но для этого тебе придётся рассказать мне, что ты так отчаянно прятал в том несчастном пергаментном свёртке.