В последнее время Чимин задавал себе один и тот же вопрос, который возник совсем недавно.

Он смотрелся в зеркало, с любопытством и дотошностью изучал черты человека в отражении и обдумывал в тот же миг рождающиеся слова, пока они не появлялись у него на языке. Он смаковал буквы, впитывал их ни на что не похожий вкус, а затем размыкал губы, чтобы набор символов обрёл звучание:

Кто такой Пак Чимин на самом деле?

В его представлении человек, коим он себя ощущал, не имеет ничего общего с тем, кого видели окружающие люди. И уж тем более с тем, кого всё это время растила старушка, живущая в квартире напротив. Она, старушка, говорила, что у Чимина нет талантов, и он абсолютно ничего собой не представляет. Внешность — единственная его особенность.

Оболочка, а внутри — пустота. Так, бабушка?

Какая чепуха. С недавнего времени Чимин стал замечать то, каким спокойным становится Чонгук рядом с ним. И то, сколько восхищения вызывает Чон в нём самом. Замечать, как нежно и заботливо ведет себя Ынли по отношению к нему (о, она не ведёт себя так со всеми! Чимин знал её не первый год!). Разве всё это могло существовать, если бы Чимин являлся не более чем пустой оболочкой? Они, другие люди, видели в нём то, что до определенного момента не замечал он сам. Хотя, если бы Чимина спросили: «Какой ты?» он бы не нашелся с ответом. Пока что.

***

Небольшой супермаркет находился в десяти минутах ходьбы от девятиэтажки, в которой жил Чимин. Помимо Тэхёна и Чонгука, там работали и другие люди, с которыми Паку предстояло найти общий язык и делать общее дело. Волнительно — не то слово. Чимин никогда нигде не работал. Он вообще мало общался с людьми. Нелюдимый, закрытый, совершенно без опыта. Он столько всего упустил! А Тэхен с Чонгуком действительно жили. Несмотря на различность темпераментов, они оба вполне успешно контактировали с людьми, зарабатывали на жизнь, к чему-то стремились. Чимин смотрел на них и хотел также.

После занятий в университете, он ходил из комнаты в комнату по квартире Тэхёна, брал и крутил в руках безделушки, расставленные на полках шкафа. Метался от дивана к креслу, от кресла к стулу на кухне и прокручивал в голове вымышленный диалог между ним и управляющим супермаркетом. Подходил к зеркалу и менял выражения лица, чтобы подобрать то, с которым приемлемо являться на собеседование.

За двадцать минут до назначенного времени он уже закрывал квартиру на ключ, забывая напрочь и выдуманные им ответы на выдуманные вопросы управляющего, и выражение лица, на котором всё же остановился.

Как только автоматические двери разъехались, Чимин вошел в супермаркет и огляделся. Ничего особенного: несколько рядов из стеллажей с продуктами, яркий белый свет из ламп под потолком, запах рамена, который можно купить, попросить продавца высыпать специи в лапшу и залить кипятком. Наверное, поэтому Чонгук пристрастился есть именно его.

Справа от входа, сразу за стеллажом с зонтами и солнечными очками, находился прилавок с кассой, где стоял Тэхен и копался в телефоне. Покупателей не было, поэтому Ким коротал время за мобильной игрой, широко расставив локти и активно нажимая на кнопки. Пак слышал звуки ударов и оханье персонажей.

— Тэ! — позвал Чимин, направляясь к кассе.

— О, Чимини, — Тэхен несколько раз надавил на экран мобильного и отложил его в сторону. — Пошли, я познакомлю тебя с управляющим. Я рассказал ему о тебе вкратце. Ему, кстати, не важно, что у тебя нет опыта. Главное, что ты готов схватывать на лету и не отлынивать.

— А я точно могу у тебя, ну, — Пак принялся играться с собачкой замка на куртке.

— Продолжай, — бодро отозвался Ким.

— Могу я у тебя пока что пожить, — последнее слово Чимин сказал совсем тихо.

— Эй, — Тэхен обогнул прилавок и похлопал Пака по плечу, — ты можешь хоть насовсем перебраться ко мне. Мы же договаривались.

— Тэхен! — возмутился Чимин.

— Ну да, ну да, не договаривались, — отмахнулся Ким. — Пойдем, управляющий ждет.

Они вошли в небольшое подсобное помещение, где стояли коробки и пакеты разных размеров, а справа на стене висели полки с моющими средствами и бутылками с неизвестным содержимым. Пак с любопытством осматривался, вчитываясь в названия на коробках, пока Тэхен не схватил его за предплечье и не втолкнул в открытую дверь.

Они очутились в тесной комнатке, где за компьютером сидел молодой мужчина в круглых очках, который, увидев их, вскочил так, что стул отъехал и врезался в стену. Мужчина торопливо придвинул стул обратно и широко улыбнулся.

— Здравствуйте, — Чимин поклонился и покосился на Тэхена.

— Управляющий Ким, — отчеканил тот. — Это Пак Чимин, новый работник. Я говорил, что он сегодня придет на собеседование.

— Да, я помню. Здравствуйте, я Ким Реук, приятно познакомиться, — мягким голосом сказал мужчина.

Собеседование вышло совсем коротким. Чимин от волнения едва выговаривал слова и сидел перед управляющим, заламывая руки, покусывая губы и трогая звезды на скулах. Управляющий определенно обратил внимание на яркий макияж и блестящие украшения. Как он отнесется к этому? Чимин вполне ожидал, что его отправят домой.

Пак нервничал и заикался, когда отвечал на вопросы, но управляющего не смущала зажатость нового сотрудника. Не смущал яркий образ и напуганные глаза. Он шутил и много жестикулировал, поэтому Чимин понемногу расслаблялся.

Не все на свете станут относиться к тебе как Идон или Инджэ!

— Для начала научишься принимать и расставлять товар, — сказал мужчина, — ты сегодня в ночь с Чон Чонгуком. Тэхен говорил, что вы знакомы.

Чимин знал, что Чон будет с ним в одной смене. Это смущало, но вместе с тем ему становилось спокойно от одной мысли, что Чонгук сможет о нём позаботиться, если что-то будет не получаться. Он, скорее всего, удивится, увидев Чимина здесь, но виду, как обычно, не подаст. Наверное.

В шесть вечера, когда покупателей в магазине заметно прибавилось, открылись автоматические двери, и зашел тот, кого Чимин так ждал.

Одна из покупательниц, (девушка с черными длинными волосами и проколотой бровью) обернулась и, кажется, забыла про то, что искала на полке. Чимин её понимал. Он, такой потрясающий, в своей кожаной куртке с белым мехом внутри, черных обтягивающих штанах и ботинках на шнуровке, возвышался в проходе. Его волосы, по обыкновению были собраны в пучок, из которого осенний ветер успел вытащить несколько прядей и кинуть на задумчивое лицо.

Чонгук какое-то время не двигался с места и смотрел в никуда, засунув руки в карманы куртки. Он как будто решал в уме сложную задачу, от которой зависела жизнь. Вроде ничего не изменилось в нём. Всё те же безэмоциональность и холодность, но на этот раз граничащие с тревожностью.

Тэхен помахал ему из-за прилавка. Чонгук кивнул на приветствие и пошел вдоль стеллажей к подсобному помещению.

Чимин поставил на полку последнюю банку красной фасоли, но остался сидеть на корточках, наблюдая, как Чонгук скрывается за соседним стеллажом. Глухой звук, с которой подошв тяжелых ботинок встречалась с полом, заглушал мелодию из магазинных колонок.

Пак порывался помахать Чону, привлечь его внимание, но одёрнул себя. Не хотел быть навязчивым. Чонгуку и так пришлось соврать о своих отношениях с Ынли, потому что Чимин оказался чересчур очевидным, чересчур влюбленным. Показал себя с такой неприглядной стороны, что живот скручивало от огорчения.

Пока Чимин раскладывал товар на стеллажи, покупатели проходили мимо, тянулись за продуктами, задевали Пака локтями и ногами, поэтому, когда он в очередной раз присел на корточки, чтобы расставить бюджетные моющие средства на нижнюю полку, то не обратил внимания, как кто-то над ним склонился. Только краем глаза заметил черный ботинок слева от себя.

— Ты не сказал мне.

Чимин развернулся и чуть не завалился спиной на стеллаж. Чонгук нависал над ним, облокотившись одной рукой на верхнюю полку, а вторую держал в кармане штанов, но когда Пак не удержался и завалился назад, Чон в считанные секунды вытащил руку из кармана, согнулся пополам и схватил его за плечо.

— Всё в порядке, — Чимин поднялся и одернул зеленую кофту с эмблемой магазина.

— Ты не сказал мне, — ледяным тоном повторил Чонгук и снова сделал попытку сунуть руку в карман, но повременил и в итоге просто опустил её вниз.

— Не могу поверить, что ты злишься, — пробурчал Чимин. — Ты вообще сказал мне неправду.

— У меня была причина.

— Я знаю, — закивал Пак. — знаю. Прости. Я слишком надоедливый.

— Звездочка, — позвал Чонгук так мягко, что Чимин вскинул голову от неожиданности. Ему захотелось ударить себя за сказанные слова от того, сколько горячей мольбы плескалось в глазах Чонгука. — Не смей так говорить.

— Я сказал глупость? — прошептал Чимин и громко выдохнул, когда Чон обхватил его подбородок двумя пальцами и невесомо провёл одним по местечку под губой.

— Ты имеешь право не только радоваться, но и злиться. Когда посчитаешь нужным. Твоя злость абсолютно оправданная и здоровая.

— Но разве тебе это сейчас нужно? Моя злость. Тебе и так нелегко, — скороговоркой произнес Чимин. А Чонгук в один момент оказался совсем близко. Настолько, что стоит чуть податься вперед, как их носы соприкоснутся. Настолько, что Пак смог рассмотреть небольшой шрам на левой щеке и родинку под нижней губой. Настолько, что почти не узнал Чонгука. Он выглядел иначе.

Его близость будоражила. Чонгук вновь занимал собой всё пространство, и Чимин не видел ничего и никого больше. Завороженный запахом выделанной кожи и духов. Обездвиженный беспросветностью его глаз и твердостью голоса.

— Хотя бы иногда не думай о других, — Чонгук медленно проговаривал каждое слово. Его дыхание отразилось на щеках Чимина, а палец погладил нижнюю губу Пака так невесомо, что у того подкосились ноги и пришлось схватиться за локоть Чонгука. — Думай о себе. Ты делаешь всё правильно.

В тот момент, когда Чимин, повинуясь мимолетной слабости, прикрыл глаза, пальцы с его подбородка пропали, а свет ламп ударил сквозь веки, больше не имея препятствия. Вопреки всему, Пак не подумал, что Чонгук бросил его в разрозненных чувствах посреди магазина. Нет. Он подумал, что броня Чона не настолько крепкая, как может показаться на первый взгляд.

Их смена длилась до шести утра с несколькими получасовыми перерывами у каждого. В супермаркете они находились вдвоем, и Чимин наивно полагал, что Чонгук будет касаться его чаще, чем обычно, когда они были, скажем, в университете, на улице или в общественном транспорте, но нет. Чонгук держал дистанцию, которую сам же Чимин и обозначил еще неделю назад.

Чимин надеялся неспроста. Он думал, что проучит Чонгука за ложь, и в итоге Чон решится поговорить и объясниться. Если Пак, конечно, ему не безразличен. Но Чонгук принял тактику поведения Чимина и продолжил скрывать себя за той самой броней, поддерживая расстояние, которое начинало тяготить. Поэтому Чимин решил извиниться и признать свой излишний напор. Возможно, шаг навстречу позволит Чонгуку довериться ему. А возможно, дело вовсе не в доверии.

Чонгук не носил рабочей униформы, оставаясь в черной тонкой кофте, в которой пришел. Она обтягивала его торс, а низ её был заправлен в узкие плотные штаны. Чимин не мог не заглядываться. Корил себя, но каждый раз, когда Чон оказывался рядом, мысленно прижимался щекой к его твёрдой груди. Хотелось снова вонзить ногти в спину Чонгука и вести вниз до пояса штанов. Сложно назвать мысли о близости с любимым человеком чем-то постыдным. Тем более для двадцатилетнего парня, у которого никогда не было этой самой близости. Но, несмотря ни на что, Чимин краснел.

Но было еще кое-что, отчего Чимин млел, как подросток — строгий взгляд Чонгука, когда Пак ошибался или вовсе не слушал, зарываясь в непотребные фантазии. И от такого взгляда непотребных фантазий становилось в разы больше.

— Ты должен слушать меня, Пак, — отчеканил Чон, делая ударение почти на каждом слове. — Пока ты обучаешься, я твой начальник. Поэтому исполняй то, что тебе говорят, как хороший мальчик. Кстати, из хороших мальчиков, Пак, получаются способные ученики. Ты не безнадежен. Покажи мне, как ты умеешь слушаться.

Требовательный голос и хлесткие слова распаляли Чимина еще больше, и он в который раз промахивался мимо кнопок на кассовом аппарате. Пак уверен, что Чон намеренно доводил его до дрожи в коленях, лавируя между нежностью и жёсткостью.

Смена прошла плодотворно. Чон учил его справляться с рабочими обязанностями, объяснял внутренний распорядок и немедленно оказывался рядом, если Чимину требовалась помощь. В промежутке между начальственными замашками и повелительным тоном.

Между ними не существовало неловкости, хоть они и не открылись друг другу до конца. А еще было взаимопонимание и ощущение знакомства длиною в жизнь. Наверное, их можно было назвать друзьями. Но между друзьями не так много тайн.

Как же сильно Чимин хотел быть для Чонгука хотя бы другом! Он впервые в жизни был готов раскрыться и довериться! И ничего больше не скрывать. Бабушка поругала бы его за подобные порывы. Но Чимин устал. Он с разинутым ртом смотрел теперь на одногруппников, которые обменивались новостями, смеялись и громко спорили о разных вещах. И теперь ему виделась окружающая действительность совсем иначе. Всё не так, как говорила бабушка. Чимин сам закрылся от окружающих, сам создал дистанцию. Даже Ынли, которая всегда к нему тянулась, так и не смогла почувствовать в нём друга, потому что он совершенно не осознавал, что вообще может стать кому-то другом.

Как-то Ынли обмолвилась, что её мама любит общество, а общество любит её. Значит ли это, что мать передала дочери тягу к людям, умение общаться и находить с ними общий язык? Бабушка Чимина, конечно, не была слишком общительной, но подруги у неё имелись. Что же получается, его растили вдали ото всех специально? И чем больше он об этом думал, тем сильнее его топило негодование.

Эй!

Вы в порядке?

— Извините, — позвал женский голос.

Чимин вздрогнул и отнял руку от прозрачной ледяной дверцы холодильника. Позади него стояла девушка с розовыми волосами, собранными в высокий хвост. Она удивленно подняла брови и указала поверх его плеча.

— Могу я торт взять?

— Да, конечно, извините, — Чимин отошел в сторону и проследил, как девушка берет розовый торт, украшенный кусочками клубники, который по цвету подходил её волосам, и направляется к кассе, где еще три девушки улыбались Чонгуку, а одна из них и вовсе перегнулась через прилавок и заглядывала ему в лицо. Чимин не слышал, о чём они разговаривали, но, судя по лицу Чона, он оставался к их словам равнодушным.

Чимину не нравилось, как вели себя девушки. Разве не должны они спросить, хочет ли человек с ними познакомиться? Разве можно так навязываться и демонстрировать грудь в глубоком декольте, наваливаясь всем телом на ближайшую поверхность? Такое поведение говорит о невоспитанности.

В подсобном помещении в коробке лежала новая партия складных зонтов. Чимин разрезал скотч, проходящий широкой полосой вдоль коробки, достал четыре зонта, даже не разбираясь, каких именно, и поспешил к кассе. Возможно, для новых зонтов не будет места на стеллаже, но Чимин не мог игнорировать необходимость избавить Чонгука от напористых покупательниц.

Девушки всё еще щебетали, перебивая друг друга, пока та, розоволосовая, отсчитывала деньги, выкладывая их перед Чоном. Тот, в свою очередь, спокойно наблюдал за её подсчетами, но когда Чимин оказался в поле зрения, Чон вскинул голову, а уголок его губ дернулся в еле заметной усмешке.

Чимин встал рядом с самой говорливой девушкой и звучно положил несколько зонтов на прилавок.

— Господин Чон, извините, что отвлекаю, — Пак не узнал собственного голоса. Его тон никогда не был настолько дерзким. — Развесьте, пожалуйста.

Девушки замолкли и теперь переводили взгляд с продавца на кассира и обратно.

Из-за неловкого молчания Чимин стал прислушиваться к тому, как за окном шумели проезжавшие мимо машины, разрезая колесами оставшиеся после проливных дождей лужи, как тихо играла музыка из колонок под потолком и как бьется его собственное сердце.

Чонгук переступил с ноги на ногу, сгрёб деньги с прилавка и, не отрывая взгляда от Пака, сказал:

— Хорошо, звёздочка.

Чон будто намеренно выделил последнее слово. При этом на его лице не дрогнул ни один мускул.

Девушки взяли чек, вразнобой поклонились и, шурша пакетом с покупками, вышли из супермаркета.

— Здесь нет места для новых зонтов, — сказал Чонгук.

— Я знаю, прости, — пролепетал Чимин, рассматривая носки своих кроссовок. — Просто я подумал, что они… ну…

— Заигрывают со мной.

— Что? — Пак широко распахнул глаза и уставился на Чона, — н-нет, я подумал, что они мешали тебе.

— Так и есть.

— Наверное, это было глупо с моей стороны, — сказал Чимин, но при этом сам не соглашался с тем, о чем говорил.

— Если отмотать время назад, ты поступил бы иначе? — Чон оперся на прилавок и снова стал ближе.

Чимин ничего не ответил, но и взгляда не отвёл. Если даже он соврёт, не разобравшись в себе, то от Чонгука правда не скроется. Чон искал ответ на свой вопрос. И Чон его нашёл.

— Тогда ты поступил верно, — сказал он. Затем открыл кассу и принялся раскладывать купюры.

А Чимин стоял как вкопанный и боролся с собой, потому что очень хотел продолжить разговор. Да, он всё еще надеялся, что Чон поговорит с ним откровенно, потому что они и так читали друг друга. Говорили без слов, но при этом их взаимоотношения не двигались с мертвой точки.

— Почему, — с замиранием сердца начал Пак. Если Чонгук не хочет начинать откровенный диалог, значит, стоило попробовать самому. — Почему ты сказал неправду про вас с Ынли? Если дело не в моей напористости и явно не в том, что я тебе не нравлюсь, то в чём?

— Мы поговорим об это позже. Займись своими обязанностями, — монотонно произнес Чонгук, продолжая разбираться с кассой.

Чимин разозлился. На себя, на Чонгука, на них обоих. За их неспособность продвинуться дальше приятельских диалогов, которые хоть и не были пустыми, но не приближали двух людей друг к другу ни на йоту. И пропасть, что разделяла их, до сих пор не сокращалась благодаря Чонгуку, так упорно соблюдавшему дистанцию. Даже сейчас, стоило Чимину спросить в лоб, Чон вновь увильнул. И это его «поговорим позже» прозвучало как «никогда».

— О чем думаешь? — спросил Чон. Он закончил с деньгами и теперь вновь подошел вплотную к прилавку.

— Тебе есть что рассказать, — начал Пак, стараясь не показывать своей неуверенности, — но кому попало не рассказывают, так?

Чон промолчал. В супермаркет вошел полуночный покупатель, взял готовые сэндвичи из холодильника, оплатил и вышел. Всё это время Чимин не двигался, не сводя глаз с Чонгука.

— Ты давно ко мне не заходил, — наконец сказал Чон, — поспим вместе после смены?

— Поспим, — пролепетал Чимин, чувствуя себя в этот момент самым безвольным человеком на Земле.

***

В шесть утра пришел молодой работник, который принял смену. Их знакомство с Чимином прошло скомкано, а всё из-за того, что Пак смертельно устал и готов был провалиться в сон прямо здесь и сейчас. Он спотыкался на ходу и если бы не Чонгук, придерживающий его за локоть, то свалился бы где-нибудь на пути к дому.

— Это с непривычки, — сказал Чонгук, — пропустим первую пару. Останемся в кровати подольше.

Чимин не стал спорить. Маловероятно, что в разморенном состоянии и жутком бессилии он сможет уловить хоть малейший смысл в словах преподавателей.

Когда они вышли из супермаркета, то попали сразу в желтое слепящее утро, отдающее холодом и кофейным ароматом из ближайших кофеен. Чимин глубоко вдохнул рассветные запахи, закрыл глаза и повис на руке Чонгука, обернутой вокруг его талии. Голова Пака то и дело подпрыгивала на подставленном плече, поэтому время от времени Чонгук замедлялся, видимо, опасаясь, что засыпающая голова Чимина может и вовсе оторваться.

Как только они оказались в квартире, Пак взял протянутые ему футболку и полотенце, наскоро помылся и мешком свалился на широкую кровать, одетый в трусы и необъятную футболку Чона. Свернулся калачиком под одеялом, которым его накрыли, и отключился прежде, чем успел сказать «спасибо».

Как же хорошо ему спалось! Без просыпаний, без сновидений. Длинный непрерывный исцеляющий сон в запахе, ставшим родным, в тепле, которое исходило совсем не от одеяла.

Проснулся Чимин от жары. Он попытался освободить хотя бы одну руку, но кокон из одеяла давил на него необъяснимой тяжестью. В комнате царил полумрак из-за плотных темных штор. Чимин с трудом перекатился на спину, повернул голову и наткнулся лбом на губы Чонгука, который лежал вплотную, закинув на Чимина руку и ногу.

— Гуки, — позвал Чимин и попытался растолкать спящего Чона.

— Ммм, — Чонгук сильнее прижал Пака к себе. Сопротивляться мускулистой руке Чимин был не в состоянии.

— Гуки, вставай.

На самом деле кровать покидать не хотелось. Парень из его фантазий лежал настолько близко, что Чимин чувствовал, как вздымается его грудь и как нагрелась его кожа после сна. Пак готов был терпеть даже невыносимую жару, чтобы запомнить момент в деталях, где есть они двое в мрачной прохладной спальне, сплетенные воедино на широкой измятой кровати. За окном вовсю играло осеннее солнце, которое было не в силах пробиться сквозь плотную ткань, и от этого на темно-серых шторах мерцали белёсые звездочки света. Чудесный миг, сотканный из близости.

— Не хочу вставать, — прохрипел Чон, — давай ещё.

— У нас пары ещё. Сколько времени? — спросил Чимин и попытался извернуться так, чтобы увидеть лицо Чонгука, балансирующего между сном и пробуждением.

Его лицо в сонной дымке выглядит иначе. Чимин помнит. Не так, как во время бодрствования, когда оно искусственно застывшее. И не так, как если смотреть вблизи, когда оно пестрит мелкими деталями. Во сне всё наоборот. Его черты сглаживаются, бледнеют, и сквозь них проступает очаровательное отражение того, каким расслабленным он становится, наблюдая сновидения. Так выглядят дети, и также выглядят взрослые, когда спят без кошмаров.

Но если Чимин немного развернется, то вновь наткнётся на горячие губы Чона. По телу пробежали мурашки от одной мысли о таком незатейливом поцелуе. Совсем крошечном, но от этого не менее волнующем. Но ничего не вышло. Чимин лишь ударился головой о чужой подбородок. В задумчивости Пак не заметил, как Чонгук подвинулся выше и никак не отреагировал на неосторожный удар. Вместо этого зарылся носом в волосы Чимина и теперь жарко дышал в макушку.

— Ты ни о чем не договаривался с Тэхеном? — осторожно начал Чимин, надеясь, что бдительность сонного Чонгука ослаблена, и они смогут хоть о чем-то поговорить.

— Звездочка, — прогудели ему в голову. — Почему ты такой разговорчивый в постели?

Голос Чона спросонья был хриплый, практически срывающийся, более глубокий, чем обычно. Чимин свёл согнутые в коленях ноги вместе, ощутив жаркий прилив между бёдер.

— Я сплю с Тэхёном, — выдал Чимин, — потому что кто-то с ним об этом договорился.

Дыхание в макушку прекратилось. Рука, лежащая поверх одеяла, напряглась так, что Чимин вжался в кровать и наблюдал, как бугрятся мышцы под татуированной кожей, как в замедленной съемке: от внешней стороны ладони до плеча. Чимин в который раз видел себя хрупким и ослабленным в руках хищника, способного сломать его, не прилагая усилий.

В груди вспыхнуло тепло, перерастающее в чувство радости от мысли, что Чонгук никогда не причинит ему вреда. Пак это знал наверняка. И в подтверждение его мыслей цветной рисунок на коже перестал переливаться, мышцы расслабились, и Чимин наполнил легкие в счастливом вздохе.

Чон поднялся на локте. На нём уже не было сонной бледности, брови свелись у переносицы, и между ними образовалась гневная складка.

«Я сплю с Тэхёном» — надо же додуматься сказать такое!

— Что это значит, Пак? — процедил Чонгук.

— Тэхён купил кровать. Для меня. И я сплю с ним в одной комнате, — выпалил Чимин, хватаясь двумя руками за одеяло, чтобы натянуть до подбородка.

— Не играйся со мной, Пак! — прорычал Чонгук, накрыл Чимина одеялом с головой и навалился сверху, упираясь руками в кровать, но при этом его сильные бедра врезались в бедра Чимина. И Пак порадовался, что их разделяло толстое одеяло, и понадеялся, что Чонгук не заметил его сексуального напряжения. Невыносимо захотелось пошевелиться, чтобы проехаться вниз и вверх.

Чон будто услышал его мысли и надавил бедрами сильнее. Чимин пискнул, когда одеяло перестало быть хоть какой-то преградой, настолько твердым и большим оказался член Чона. Хотелось сгореть со стыда, когда с губ почти слетела просьба сделать так еще раз. Снова толкнуться, снова надавить бедрами.

— Гуки, — донесся из-под одеяла приглушенный голос.

— Не стоит проверять границы моего терпения, — Чон откинул одеяло и лег рядом, снова подпирая голову рукой. Он больше не злился, но глаза вдруг стали мутными, хотя эмоции стерлись. — Кто договорился с Тэхеном?

— Знаешь, — Чимин попытался отвлечься от собственного возбуждения и сделал вид, что сдерживает смех, — я просто пошутил. Ты не хотел вставать, вот я и выдал, не думая.

Чонгук не поверил, но и углубляться в разговор не стал. Он всё еще пребывал в прострации, оглушенный реакцией тела. Очевидно, не один Чимин распалился и теперь пытался прийти к внутреннему равновесию.

— Что хочешь приготовить на завтрак? Выбирай, звездочка.

— Приготовить? — заморгал Пак, — ты меня эксплуатируешь, Гуки!

— Я купил продукты. Разные, — сказал Чон, убирая с лица Пака прядь волос.

Новое прикосновение, новый виток возбуждения. Хотелось сбежать в ванную, чтобы не натворить глупостей.

— Разные продукты? Мило, Гуки. Встал на путь исправления. Пойду умоюсь, — Чимин улыбнулся и хотел щелкнуть Чонгука по носу, но тот увернулся и перехватил его руку.

Пак, как завороженный смотрел в темные глаза Чонгука, в которых отразилось нечто похожее на голод, настолько сильный, что Чимин замер и опустил глаза на его губы. Чонгук подался вперед, удерживая тонкое запястье Чимина широкой ладонью с проступающими венами ниже костяшек. Ослабил хватку и переместился выше, касаясь подушечками пальцев внутренней стороны ладони Пака.

С Чимином творилось нечто, доселе ему неизвестное. Не похожее на возбуждение, охватившее минутами ранее. Его мышцы вмиг стали бесполезно-слабыми, внизу живота сладко потянуло до приятнейшей боли, и он вжался затылком в подушку, чуть прогибаясь в пояснице, когда Чонгук склонился ниже. Чимин с трудом оторвался от созерцания чужих губ, возвращаясь к глазам. И допустил ошибку. Там — кипящее безумие, разрастающееся, чтобы затопить радужку. Это безумие убило в Чимине остатки скромности. И когда Пак сорвался и, забыв себя, застонал, картинка перед его взором всколыхнулась, и он оказался на голову выше Чона, окруженный его руками.

— Ч-что ты делаешь? — пьяно пробормотал Чимин.

— Несу тебя в ванную, — Чон медленно ступал, поддерживая свою ношу под ягодицы. — Ты носки вчера там оставил. Ноги мерзнут, я помню.

Чонгук толкнул ногой дверь ванной комнаты, внес Чимина внутрь и поставил на пол душевой кабины.

— Сейчас согреется, — он включил воду и опустил душевую лейку на кафель.

— Спасибо, Гуки.

Чимин отступил и врезался спиной в стеклянную стену кабинки, когда Чон шагнул внутрь с горящими глазами, перекрывая путь к отступлению своей огромной фигурой. Чимин вжался ягодицами во влажное стекло и смотрел поплывшим взглядом, как Чон вытягивает руку и ведет пальцами по его бедру, слегка надавливая, проходится по ткани трусов и достигает тазовой косточки, собирая ткань футболки в гармошку.

— Гуки, я и сам могу, — пискнул Чимин, когда Чон потянул его футболку вверх.

Чонгук остановился и коротко кивнул, всё еще удерживая ткань в руке. Затем его челюсть напряглась, и он резко потянул футболку Чимина вверх, оголяя живот. Поднял ещё выше, чтобы открыть взору затвердевшие коричневые соски.

Пак ахнул. Он был смущен, потому что Чонгук смотрел так, будто перед ним стоял самый желанный деликатес в обличье человека. Открытый, доступный. Вкусный. С выделяющимися сквозь тонкие трусы очертаниями вставшего небольшого члена.

— Я буду на кухне, — Чонгук выпустил низ футболки из рук, развернулся на пятках и молнией выскочил в коридор, оставляя на паркете мокрые следы.

Чимин прямо в одежде уселся на прогретый пол душевой кабины. Сладкая боль не унималась, и он просунул руку в трусы, представляя совершенно другую ладонь. Широкую, сильную, разукрашенную чернильным рисунком.

***

Невозможно дать точного определения их отношениям. Не друзья, не пара, не просто знакомые. Они ходили где-то на грани всего сразу, не делая четких шагов в сторону хоть какой-то определенности. И только Чонгук знал наверняка, почему оба зависли на середине пути. С одной стороны, было обидно, что Тэхена посвятили в мытарства Чонгука, а Чимин так и оставался в неведении. Но с другой стороны, Пак всецело доверял Чону. И если тот не шёл на разговор, значит, существовала причина. Чимин включил режим ожидания и плыл по течению, которое задал Чонгук.

В университет они пришли только к третьей паре. Перед началом лекции Чимин заглянул в женский туалет. Ынли стояла одна перед зеркалом и подкрашивала губы. Заметив Пака, она слабо улыбнулась, бросила тюбик в косметичку и всем телом развернулась к нему.

— Всё хорошо? — спросил он, подходя ближе.

— Да, — Ынли откинула волосы за спину и застегнула верхнюю пуговицу на белой свободной рубашке. — Привожу себя в порядок.

— Ты за что-то на меня обижена? — Чимин положил ладонь на раковину, на которую опиралась Ынли, и скользнул по керамической поверхности до её пальцев.

— Я просто даю вам время побыть наедине, — она, не отрываясь, смотрела туда, где соприкасались их руки, — вы поговорили?

— Пока нет. Но всё впереди.

— Чимини, — Ынли сверкнула хитрыми глазами и немного отстранилась, чтобы внимательнее осмотреть человека перед собой, — ты какой-то другой. Какой-то, мать твою, абсолютно тупо влюбленный. Ты как будто сейчас в лужу превратишься.

— Возможно, так и есть, — Чимин не мог скрыть радости. — Всё хорошо, правда. Главное, чтобы Чонгук мне открылся.

Она кивнула, накрыла ладонью ладонь Чимина и улыбнулась вымученно, но нежно, словно вспоминала о собственном непослушном ребенке.

— Чонгуки трусишка. Но ничего, котенок, ему просто нужно больше времени, чем я предполагала. Кстати, как в группе дела? Тебя не донимают?

— Вовсе нет! — спохватился Чимин и замахал свободной рукой. — Даже парень с физкультурного молчит. Это заслуга Чонгука.

— Хорошо, что у них хотя бы хватает мозгов, в отличие от Идона.

— Что с Идоном? — нахмурился Чимин. — Он что-то тебе говорил?

— Нет, — Ынли отняла руку, положила косметичку в сумочку и, обогнув Чимина, направилась на выход. Повременила возле двери, держась за ручку. — Он написал мне сообщение, что обманывать не хорошо. Чувствую, что этот говнюк не просто так молчит. Знаешь, типа, затишье перед бурей.

Весь учебный день Чимин не мог выбросить из головы слова Ынли об Идоне. Конечно же, он надеялся, что больше не будет никаких видео, разговоров в закутках университета и грязных словечек. Не будет пугающих чатов и косых взглядов. Чимин успел выдохнуть, успел расслабиться и подумать, что теперь-то будет легче. Но вот снова чернеющей тучей нависло липкое чувство страха.

Как же сильно Чимин устал. Всё, о чем он думал — поскорее бы вернуться в квартиру Чонгука, рухнуть на кровать, зарыться в одеяло, чтобы стать маленькой ложкой в их тандеме. Чтобы уснуть, согретым размеренным дыханием в затылок под саундтрек его полусонного бормотания.

Чонгук снова вернулся к задумчивости, стоило им только выйти из квартиры. В университете он держался всё ближе и ближе к Паку, был напряжен и усиленно о чем-то думал. Его рука теперь касалась не только спины Чимина, но и проезжалась по его бедру, невесомо дотрагивалась до задней части шеи. Чонгук беспокоился.

После занятий Чимин расстался с Чоном на автобусной остановке и пешком отправился в торговый центр. Чон вопросов не задавал, только пристально смотрел вслед. И лишь когда из-за расстояния лица Чона уже не было видно, Чимин перестал оборачиваться. Они будто прощались навсегда. Но Пак отогнал тревожные мысли. Просто беспокойство Чона передалось и ему.

В торговом центре Чимин поднялся на второй этаж. Народу было мало. Продавцы в магазинах скучали за прилавками. Он вслушивался в музыку, летящую из колонок. Музыка эта призвана расслаблять, подталкивать к неспешному выбору и покупке, но Чимина даже легкая музыкальная композиция угнетала.

Он зашел в магазин «Всё для дома» и отвлек себя воспоминаниями о тех вещах, что долго выбирал по картинкам в интернете. Прихватки, полотенца для рук, подставки под горячее и легкие шторы. Он долго откладывал покупку, сомневался в ткани и в том, какой цвет сделал бы кухню Чонгука уютной. Остановился на бледно-оранжевом. Сочный, но не напрягающий, отлично подойдет к белому кухонному гарнитуру.

Чимин быстро нашел всё необходимое. Хорошо, что карниз на кухне остался от хозяйки, а кольца к шторам шли в комплекте. Ему не терпелось показать покупки Чону, посмотреть на его реакцию. Хоть у Чонгука и плохо получалось выражать эмоции, но Чимин умел считывать его настроение по мизерным изменениям в мимике.

Пак уже выходил из торгового центра, когда в кармане завибрировал телефон. Чимин повесил пакет с покупками на запястье и взглянул на сообщение.

Гуки

Я жду тебя дома

Чимин прикусил губу и сдержался, чтобы не подпрыгнуть от накатившего счастья. Паника, копившаяся в течение дня, растворилась. Оказывается, для того, чтобы испытать приливы тепла в груди, ему нужно всего одно сообщение от Чонгука. На первый взгляд, такая малость, но если задуматься, то для Чимина, впервые испытавшего влюбленность — настоящее событие.

Я жду тебя дома

Если бы синие галочки, извещающие о том, что сообщение прочитали, множились в зависимости от количества прочтений, то у Чонгука бы засбоил телефон.

Гуки

Ты придешь?

Я

Скоро буду:)

На улице давно уже морозно. Пробирало до костей. Чимин закутался в куртку (единственную что у него осталась), и побежал к остановке, жмурясь от солнечного света. Впервые за последние две недели над городом стояла ясная погода. Синее небо, бледное солнце и зелёно-красно-желтый ковер из опавших листьев.

Он цеплял носком кроссовка листву, перепрыгивал через стыки плиток и трещины в асфальте. Улыбался мимо проходящим детям, мычал мелодию, услышанную в торговом центре, и радовался всему вокруг. Даже тому, как в такт его шагам шуршит пакет, висевший на руке. Чимин хотел закончить день с Чонгуком, и Чон сам его позвал. Значит, хотел того же самого. Они всё еще притирались друг к другу, узнавали привычки и замечали черты характера.

Лишь бы никто не вмешался. Лишь бы ничего не произошло.

Не думай о плохом, Чимини! Ты имеешь право радоваться тогда, когда захочешь. Хватить видеть во всём угрозу.

Обычно в это время бабушка приходила от подруги. Поэтому, подходя к подъезду, он принялся озираться и даже взглянул на окно бабушкиной квартиры. Но там лишь отражалось искаженное солнце. Что он ожидал увидеть? Вряд ли там когда-нибудь появится образ старушки, сотканный из беспокойства за пропавшего внука.

Она давно не звонила, но раз в неделю пополняла счет его карты на небольшую сумму, как и раньше. До ухода Чимина она не особо интересовалась его жизнью, а теперь и подавно. Возможно, бабушка испытала облегчение, что его больше нет рядом. А может, давно хотела, чтобы он ушёл.

Чонгук открыл сразу, еще до того, как Чимин постучал второй раз. Чона окутывала всё та же тревожность. Кулаки то сжимались, то разжимались, брови были изломлены, губы плотно сомкнуты. Он ничего не сказал, только отодвинулся в сторону, чтобы дать Чимину войти.

Пак, не спрашивая, пошёл на ватных ногах по коридору, слушая шаги за спиной.

В спальне шторы были чуть распахнуты, давая солнечному свету прочертить на полу тонкую желтоватую полоску. Чимин подавил желание распахнуть шторы сильнее, чтобы согреться. А заодно и окно, чтобы стало легче дышать.

Чонгук указал на кровать, подождал, пока Чимин сядет и скинет с руки пакет, и опустился на пол у его ног. Его плечи были ссутулены, волнистые волосы распущены, закрывая часть лица. Чон молчал и обкусывал тонкую кожицу с губ.

— Гуки, — просипел Чимин. Он едва мог говорить от волнения. — Ты меня пугаешь.

— Мне нужно тебе рассказать, — безжизненным голосом, наконец, отозвался Чон.

Чимин дернулся в попытке спуститься с кровати вниз, но Чонгук понял его движение по-своему, моментально вытянул руку и грубо смял покрывало слева от бедра Чимина, словно преграждал путь к бегству. Костяшки пальцев побледнели от того, с какой силой Чон сжимал ворсистую ткань.

— Всё хорошо, Гуки. Эй, — Чимин дрожащими пальцами погладил Чонгука по щеке, и когда с его лба пропали тревожные морщинки, спокойно добавил: — Вот так. Я здесь, я не уйду, слышишь?

— Я переехал сюда не просто так, — Чон бережно взял его руку и прижал к кровати, — в прошлом году я чуть не убил человека. Но меня остановили. Я хожу на сеансы, вернее, курсы.

— Какие? — еле слышно спросил Чимин.

— Управление гневом. Я не контролирую свой гнев, но я обязан с ним справиться. Это сложно. К тому же, тот человек, который выжил, он почти всегда в поле зрения. Я по-прежнему хочу сделать ему больно. Меньше, чем раньше, но всё-таки хочу.

— Гуки, я не знаю, что за ситуация произошла у вас с тем человеком. Но… почему просто не забыть его, как страшный сон? — сквозь ком в горле проговорил Чимин.

— Забыть? — усмехнулся Чонгук, и Чимин вздрогнул, настолько зловеще выглядела эта усмешка. — Я учусь вместе с ним.