Человека на видео звали Бартош Курек, и только что он провел невероятный удар из своей четвертой зоны в четвертую зону противника. Сначала в режиме реального времени, потом дважды — в замедленном повторе.

Ролик длился всего тридцать пять секунд. Не дожидаясь, пока он закончится, Вакатоши далеко не в первый раз перемотал его к началу. Здесь все было важно. Приём на задней линии, дуга, по которой связующий послал мяч, мимолетное соприкосновение с ним ладони диагонального, ошибка соперника… Вакатоши пока не представлял, сколько времени ему понадобится, чтобы повторить удар Курека, но собирался выяснить это как можно скорее. Руки у него буквально зудели от нетерпения.

— Ту-ду-дун, наш кинотеатр закрывается, пожалуйста, не забывайте свои вещи. За утерянные носки и трусы администрация ответственность не несёт. Хорошего вам дня.

На голову Вакатоши приземлился белый форменный пиджак.

— Что-то интересное?

— Да.

Стащив с головы пиджак и перекинув его через бедро, Вакатоши поставил видео на паузу. Он сидел на низкой скамейке в раздевалке волейбольного клуба, вокруг, как ни странно, не было никого, кроме Тендо, который с любопытством заглядывал в экран из-за его плеча.

— Besto Bareboru Spaiku Hitto, — прочитал он. — Хочешь повторить?

— Да.

Увидев, о чем конкретно шла речь — Вакатоши специально включил ролик сначала, — Тендо присвистнул.

— А этот парень крут! Ха, Вакатоши-кун, представь, что будет, если ты попробуешь так же, а? Все с ума сойдут! А те, другие, ты ведь их сломаешь! Уничтожишь! Раздавишь!

Вцепившись в ярко-красные волосы, он отскочил в сторону и принялся пританцовывать по раздевалке.

— Я не смогу так же, — возразил Вакатоши.

— Конечно, сможешь!

— Из четвёртой зоны будет несподручно. — Он посмотрел на правую, свободную ладонь. — Бить надо из второй.

— Да. Да! Они попытаются заблокировать тебя с краю, а мяч пойдет по диагонали. С их стороны. Вдоль сетки. Туда, где никого не будет!

— Так и должно быть. — В ответ на восторженную тираду, сопровождаемую активной жестикуляцией — Тендо разве что в лицах не изображал игроков, впервые столкнувшихся со столь хитрым ударом, — кивнул Вакатоши.

— Уровень чемпионата мира!

— Европы.

— Неважно! Где ты это нашел?

— Отец прислал.

— О!

Тендо замер возле Вакатоши и легонько похлопал его по спине. С тонких губ не сходила улыбка, правда, выглядела она теперь несколько иначе, нежели мгновение назад. Вакатоши не мог сказать наверняка, что в ней изменилось, однако перемену уловил — сказывалась привычка подмечать детали. На площадке без нее было никуда.

Кстати о деталях. Вакатоши опустил взгляд на экран телефона, чтобы увидеть, как крошечные часы в строке состояния показывают восемь тридцать семь.

— Мы опаздываем.

Вакатоши поднялся со скамьи и натянул пиджак поверх рубашки.

— Ну и ладно, — закинув сумку с учебниками на плечо, отмахнулся Тендо. — К уроку успеем, а собрание как-нибудь без нас обойдется.

Тут он был прав. Ежедневные пятиминутки перед началом уроков редко затрагивали серьезные темы, разве что накануне экзаменов, праздников и школьных фестивалей удавалось услышать что-то дельное. В остальном — ничего особенного. Пустая трата времени.

Закрыв раздевалку на ключ, Вакатоши убрал его во внутренний карман школьной сумки. Ему нравилось, когда вещи лежали на своих местах, а самые важные из них там, где риск по нелепой случайности с ними распрощаться стремился к нулю. Вакатоши подозревал, что ключ был не единственным и где-то имелся дубликат — возможно, даже несколько, — но относиться проще к доверенной ему обязанности не мог и, если честно, не очень-то хотел. Чувство абсолютного контроля над ситуацией грело ему душу.

Когда они с Тендо добрались до учебного корпуса, все уже успели разойтись по классам, и о том, что на первом этаже совсем недавно кипела жизнь, напоминали лишь картонные коробочки из-под кофе в мусорном ведре да забытая кем-то тетрадь по физике. В остальном школа точно вымерла — всюду царила тишина.

Чтобы достать сменную обувь, Вакатоши привычно — все-таки третий год пошел — опустился на корточки. По нелепой иронии ему достался один из нижних шкафчиков, тогда как некоторым из тех, кто значительно уступал ему в росте, приходилось каждое утро тянуться к шкафчикам, расположенным наверху. Тендо это казалось забавным. У Вакатоши вызывало недоумение. Как в принципе вся система принятия решений методом жребия. В чем смысл полагаться на случай, если все можно рассчитать как следует?

— Кстати, об этом…

— М?

Вакатоши поднял голову. Он как раз собирался убрать уличную обувь, когда рядом с ним к стене из металлических шкафчиков привалился переобувшийся Тендо.

— Я о твоей семье. Завтра ведь суббота.

Вакатоши кивнул. И правда, суббота. Он не забыл, но предпочитал лишний раз о ней не думать. Это, конечно, ничего не меняло, зато хоть пятница могла пройти спокойно, без отвлекающих мыслей о том, насколько сильно он не хочет возвращаться домой.

В общежитии Вакатоши нравилось гораздо больше, а уж про спортивный зал и говорить было нечего. Вакатоши бы вовсе никогда его не покидал, но досадная необходимость давать себе время на отдых сводила на нет столь амбициозные планы. В конце концов, что бы там ни сочинял Тендо, пока дурил доверчивых первоклассников, Вакатоши был человеком, а не машиной.

Ему, как и всем людям, требовались перерывы. Он тоже нервничал. Тоже боялся. Совсем по-человечески хотел бы избегать того, что заставляло его чувствовать себя не на своем месте, однако каждый раз собирался с силами и делал, что требовалось. Ведь… так было правильно?

Погрузившись в себя, Вакатоши не заметил, как оказался всего в нескольких ступенях от третьего этажа. Здесь тоже было тихо. Собрания закончились, начались уроки — и двери в классы позакрывали. Нараспашку их держали обычно в жару, когда не справлялись кондиционеры, отчего на математике во время решения очередной сложной задачи приходилось слушать, как за стенкой незнакомый голос с надрывом читает что-то из классики.

Сейчас голосов не было слышно. Вместо них Вакатоши различал птичье чириканье, доносившееся с улицы, и непонятную возню, которая время от времени прерывалась то сильными, то совсем слабыми ударами о стекло.

— Ставлю на то, что это призраки. — Мгновенно уловил ход его мыслей Тендо.

— Разве призраки показываются днем?

— Почему бы нет? Какая им разница? Они все равно уже мертвые.

Ерунда, подумал Вакатоши. Какие призраки при свете дня? Во всех страшных историях, которые ему довелось услышать или прочесть, ни один порядочный призрак не показывался людям раньше, чем стемнеет.

— Либо кто-то спятил из-за экзаменов и хочет выйти из окна.

Вакатоши с Тендо переглянулись. Посреди коридора, будто в доказательство его словам, валялась сумка. Такие носили многие — они шли в комплекте со школьной формой, были достаточно прочными и удобными.

В спину повеяло холодом. Вакатоши впервые захотелось, чтобы Тендо ошибся. Но фигура девчонки, забравшейся на подоконник, всем своим видом кричала о том, что он опять попал в точку.

Отсюда было непонятно, что она там делала. Лбом прижавшись к стеклу, девчонка стояла на коленях, а ее туфли валялись на полу под окном. Согнутые в локтях руки она держала у груди. Как если бы прятала что-то в ладонях.

Стараясь ступать как можно тише, Вакатоши поймал себя на том, что в последнее время у него слишком много проблем из-за девчонок. Взять хотя бы Мацумото. Прошло пять дней, а она до сих пор не появилась в школе. Что касается этой — он не отрывал напряженного взгляда от девчонки на подоконнике, — то и вовсе не разберешь, о чем она думает. Хорошо, хоть окно было закрыто — не выпадет.

— Я отвлеку ее, — шепнул крадущийся рядом Тендо. — А ты схватишь ее и оттащишь, идет?

Вакатоши решительно нахмурился. Удовлетворенный этим, Тендо обогнал его на пару шагов, но, стоило ему нервно прочистить горло, чтобы заговорить, как девчонка сама окликнула их.

— Эй, не поможете мне?

Оба замерли, как вкопанные.

— Конечно, — с опозданием откликнулся Тендо.

— Тогда откройте окно. То, что поближе, пожалуйста.

— К кому из нас поближе?

— Ко мне, не к вам же.

— А почему бы и не то, что ближе к нам? Мне оно больше нравится.

Вакатоши следил за их разговором, словно наблюдал за переходом волейбольного мяча от одной команды к другой — смотрел то на девчонку, которая до сих пор не удосужилась взглянуть в их сторону, то на Тендо, изо всех сил притворяющегося спокойным, даже немного равнодушным, то снова на девчонку, то опять на Тендо. По мнению Вакатоши, переговоры он вел мастерски. У него самого бы так не вышло.

— Да открой хоть какое-нибудь! — Наконец не выдержала девчонка.

Не отнимая рук от груди, она принялась неловко слезать с подоконника, и Вакатоши воспринял это как сигнал, чтобы приступить к выполнению своей части плана. Ему понадобилось всего несколько широких шагов, чтобы приблизиться. К тому времени, как он оказался возле брошенных туфель, девчонка наконец ступила на пол и обернулась.

— Ками-сама! — вскрикнула она.

Тендо обронил странный, полузадушенный смешок.

— По окнам она лазить не боится, а люди ее пугают, видите ли!

— Ну нельзя же так! — Проигнорировала его девчонка. — А если бы я его раздавила случайно?

Вакатоши изумленно приподнял бровь. Она это о нем говорила?

На сей раз Тендо расхохотался по-настоящему.

— Ничего смешного! Маленький ведь совсем. Вот!

Девчонка вытянула руки как раз между ним и Вакатоши, приглашая их взглянуть на свои ладони. Вернее, на то, кого она в них прятала.

— Это же…

— Птица, — согласился Вакатоши.

— Красноухая овсянка, — уточнила девчонка.

Она запрокинула голову, и Вакатоши увидел, что под глазами у нее темнеют не до конца сошедшие, обрамленные желтоватой каймой синяки, а на подбородке красуется большой белый пластырь. Нос вроде выглядел неплохо. Даже лучше, чем тогда, сразу после удара.

— Если это овсянка, — бросив многозначительный взгляд на Вакатоши, протянул Тендо, — разве не нужно звать ее «она», а не «он»?

— Смотри, видишь, какая у него темно-коричневая шапочка, а вот здесь что-то вроде серого воротничка? Значит, это «он».

— А почему он молчит?

Девчонка… Мацумото пожала плечами.

— Может, устал, пока в стекла бился. Может, от страха. Я прям чувствую, как у него сердце быстро-быстро заходится.

Тендо склонился над птицей, зажатой между ладоней, и указательным пальцем осторожно погладил ее по пестрой макушке.

— Хорошенький, да? — Широко улыбнулась Мацумото.

Ее лицо в тот миг словно преобразилось. Глядя, как она, улыбаясь, на пару с Тендо воркует над птицей, Вакатоши ощутил нечто странное. Ему вдруг показалось, что он уже видел такое лицо. Такую улыбку. При том, что он совершенно точно знал: до минувшего понедельника встречаться Мацумото столь близко ему не доводилось.

Но факт оставался фактом. Перемены, произошедшие с Мацумото, стоило ей только улыбнуться, задели Вакатоши до глубины души. По какой-то непонятной причине они подняли из дальних закоулков его памяти целый шквал расплывчатых воспоминаний, которые потоком неясных, спутанных между собой чувств и эмоций тут же обрушились на него, заставив оторопеть. А после — с изумлением осознать, что он, почти как Тендо недавно, самым кончиком мизинца не без опаски поглаживает птицу, пока ребро его ладони касается теплой руки Мацумото.

— Его надо выпустить. — Вакатоши последний раз провел пальцем по темно-коричневой шапочке на голове овсянки.

— А зачем я, по-вашему, просила открыть окно?

— Вообще-то мы думали, что ты хочешь спрыгнуть. — Внушительно округлил глаза Тендо. — Но обошлось. Хотя… третий этаж, кусты внизу… Риск был бы не так уж велик, если поразмыслить.

Пока Мацумото беззлобно возмущалась, а Тендо ее подначивал, Вакатоши потянулся к окну и, повозившись немного, открыл одну из створок. Для этого ему пришлось протянуть руку как раз над Мацумото, которая вжала голову в плечи, опасаясь, что мешает ему, хотя Вакатоши и рукавом пиджака не задел ее макушку.

— Спасибо! — ярче прежнего просияла Мацумото.

Вакатоши кивнул.

Она отвернулась и без тени страха высунулась в окно так, что, казалось, еще немного, и ей в самом деле случится из него вывалиться. Велев птице держаться подальше от людских домов, Мацумото ее выпустила. Просто открыла ладони, и овсянка сразу же с них вспорхнула.

— Эти их юбки… — вполголоса прокомментировал Тендо, пока Мацумото, перегнувшись через подоконник, следила за полетом спасенной птицы.

Заранее зная, что увидит, Вакатоши не опустил взгляд. Он хотел было сообщить Мацумото о задравшейся юбке, но не успел — она обернулась, по-прежнему улыбаясь во все тридцать два.

— Еще раз спасибо за помощь!

— Пустяки. Кстати, с тебя за обедом пудинг, лично я предпочитаю шоколадный. — По-кошачьи осклабился Тендо.

— Чего-о?

— Шучу. Хотя, если все-таки захочешь выразить признательность за спасение птички, отказываться не стану.

— Но… ты вообще ничего не сделал! Это твой друг окно открыл! Если кому и стану покупать пудинг, то тогда уж ему.

Вот оно, решил Вакатоши. Самый подходящий момент, чтобы наконец закончить эту дурацкую историю с неуместной для урока подачей. Не вникая в суть происходящего у него под носом, он перешагнул через свое убеждение о частичной виновности Мацумото — ей не стоило замахиваться на прием с падением, раз она не владела техникой его выполнения, — и сказал:

— Мне жаль, что тот мяч оказался для тебя слишком сложным.

Две пары глаз уставились на него так, будто он ляпнул несусветную глупость.

— Вакатоши-кун, — аккуратно вмешался Тендо, — она спрашивала, какой пудинг тебе нравится.

— Рисовый, — без запинки откликнулся он.

— Супер.

— Так это был ты?! — Вытаращилась на него Мацумото.

— Ты не помнишь?

— Не очень, если честно. — она подняла руку почесать нос, но в последний момент отдернула ее и болезненно поморщилась. — Помню, как в мою сторону летел мяч, а затем — бац! — я уже в медкабинете, и сэнсэй спрашивает у медсестры, не умру ли я. Она сказала, что умру. Потому что все мы когда-нибудь умрём. Его тогда чуть инфаркт не хватил.

— Очень на него похоже, — прыснул Тендо.

— Ага. Слушай, я в принципе не обижаюсь. Тебе, наверное, скучно было с нами. И по-своему тяжело — постоянно надо сдерживаться, нельзя играть в полную силу, все такое. Да и мне тоже не стоило тогда дёргаться.

— Да. Это было глупо с твоей стороны.

— Что, прости?

— Глупо было считать, что ты сможешь принять мою силовую к тому же одним из самых травмоопасных способов.

Да, именно это он и хотел сказать. Все складывалось как нельзя лучше: он извинился, и его извинения приняли, так почему бы теперь не указать Мацумото на грубую ошибку, чтобы в будущем она не повторила ее еще раз, но с куда более тяжёлыми последствиями для своего здоровья? По мнению Вакатоши, он поступил правильно. Будучи более опытным игроком, дал совет начинающей любительнице.

Но она его старания, похоже, не оценила. Поджав губы, Мацумото глянула на Вакатоши совсем иначе, чем прежде, и от ее нового взгляда ему стало не по себе. Что-то внутри подсказывало ему отвернуться, лишь бы не видеть больше это неприятное, отталкивающее выражение в прищуренных глазах и на побледневшем, вновь изменившемся лице.

— Я не глупая, — вздернув заклеенный пластырем подбородок, отчеканила Мацумото. — И я иду на урок. Хватит с меня.

Она протиснулась между Вакатоши с Тендо и зашагала в сторону их общего класса.

— Ты забыла сумку, — в спину ей подсказал Вакатоши.

Сейчас, когда она не смотрела на него, он чувствовал себя гораздо лучше.

Мацумото в ответ фыркнула, но за сумкой сходила.

— И туфли.

Тендо расплылся в ехидной усмешке. Мацумото наградила его жутким ледяным взглядом, но без толку. Подхватив туфли свободной рукой, она в одних гольфах сердито протопала дальше по коридору и обулась только у входа в класс.

— Поздравляю, Вакатоши-кун, — нараспев произнёс Тендо, как только Мацумото затворила за собой дверь, — ты с первого раза угадал, где у нее сшито тоньше всего! Что это, случайное везение, или ты что-то знал?

Вакатоши пожал плечами. Ничего он не знал, он и не понял сперва, что девчонка на подоконнике это Мацумото, пока не увидел синяки и почти зажившие ссадины. А уж про шитье… В этом он совсем не разбирался. Мог разве что отлетевшую от рубашки пуговицу обратно пришить да дырку на носке заштопать, но не более того. В конце концов, Вакатоши собирался стать профессиональным волейболистом, а не швеей или модельером.

— Теперь она обижается на меня? — спросил он у Тендо, прежде чем постучаться в класс.

— Определенно.

— За правду?

— Видишь ли, Вакатоши, правда бывает очень неудобной, и не все способны принять ее с достоинством. Но, как по мне, это уже не твоя проблема. Ты хотел извиниться? Ты извинился. А личные загоны Мацумото — это личные загоны Мацумото, и ей самой с ними разбираться. Все честно.

— Все честно, — задумчиво повторил Вакатоши.

В тот же день на большой перемене он купил себе рисовый пудинг и вдобавок к нему взял еще один. Шоколадный. Специально для Тендо.