Вакатоши не следил за Мацумото. Он просто наблюдал. Наблюдал, как она здоровалась, когда утром входила в класс, как улыбалась и смеялась вместе с Ивасаки — они облюбовали дальний угол возле окна, в которое периодически высовывались, подставляя лица весеннему ветру. За считанные дни Мацумото стала неотъемлемой частью повседневной рутины Вакатоши, а потом началась Золотая неделя. И Мацумото исчезла.

Вакатоши по-прежнему встречал Ивасаки, но либо одну, либо с кем-то из клуба дзюдо. Они тоже готовились к новому сезону, подобно другим спортивным секциям, что из года в год отстаивали право Шираторидзавы носить неофициальный титул кузницы лучших атлетов префектуры. Мацумото среди них было не видать. Вероятно, рассуждал Вакатоши, в очередной раз оставив команду далеко позади во время пробежки, на праздники Мацумото вместе с семьей уехала в Ямагату. Или в Акиту. И там, и там было на что посмотреть.

Себя, отправившимся в путешествие с матерью и бабушкой, Вакатоши не представлял. Тренировочный лагерь нравился ему гораздо больше, во-первых, потому что давал возможность совершенствовать свои навыки и приобретать новые, во-вторых, Вакатоши был очень даже не против остаться в приятном ему окружении — сокомандников он считал друзьями.

Они вместе трудились и вместе отдыхали. Устроившись возле спортзала, хлестали воду из бутылок, щурились на солнце, болтали то о волейболе, то каждый о своем. Вакатоши говорил редко. Он предпочитал слушать.

Вытянув ноги и прислонившись спиной к нагретой солнцем стене, он уголком полотенца вытирал пот со лба. Поблизости Тендо пересказывал очередную мангу. Гошики, забыв закрыть рот, ловил каждое его слово и на любой сюжетный поворот реагировал так бурно, словно персонажи, о которых шла речь, приходились ему любимейшими родственниками.

— Какая банальщина, — проворчал Ширабу.

Он лежал с закрытыми глазами, подложив руки под голову, и, пока не заговорил, казался скорее спящим, чем прислушивающимся к рассказу.

Гошики моментально взвился. Ухватив его за край футболки, чтобы усадить на место, Тендо пожал плечами.

— А нам нравится. — Он притянул Гошики к себе, и тот активно закивал. — Вакатоши-кун, ты ведь читал эту мангу. Как тебе?

Вакатоши задумался. Тендо еще в понедельник одолжил ему выпуск Сёнэн Джамп за прошлую неделю с настоятельной рекомендацией ознакомиться, ведь «там тако-о-ое!», и Вакатоши честно его прочел. От корки до корки. Включая рекламные страницы. Правда, в подробности он особенно не вдавался и ярких эмоций ни от одной вошедшей в сборник главы не испытал. Разве что…

— У мангаки интересный стиль, — припоминая, как останавливался, чтобы подольше поразглядывать удачные фреймы, поделился впечатлениями Вакатоши.

— Ты ведь о стиле повествования, Вакатоши-кун? О стиле повествования, да?

— О рисунках.

— Что ж, этого стоило ожидать, — пробормотал Тендо, косясь на усмехающегося Ширабу. — Но что насчет истории?

— Да брось, Тендо-сан. Даже Гошики придумал бы лучше.

— Ты меня похвалил?!

— Еще чего.

— Нет, все слышали! Ты меня похвалил!

Затылком коснувшись стены, Вакатоши опустил веки. Может быть, его Золотая неделя ни капли не походила на то, какой ее принято было воображать, зато он чувствовал себя счастливым. Настолько, что, пока остальные увлеченно следили за перебранкой между Гошики и Ширабу, он позволил себе расслабленно улыбнуться.

Оставалось только дождаться середины месяца, чтобы получить список матчей на отборочные межшкольного турнира. А там — рукой подать до июньских игр.

Первые две недели мая пронеслись в мгновение ока: сначала Вакатоши поглотили тренировочные матчи с командами колледжей и университетов, сотрудничающих с академией, а после начались уроки, снова возникла необходимость засиживаться допоздна, чтобы уж наверняка все успеть.

С началом учебы в школу вернулась Мацумото. В понедельник она влетела в класс и, даже не бросив сумку на парту, подскочила к дремлющей на своем месте Ивасаки. Вакатоши задержал на них взгляд. Он только теперь подметил, насколько свободно и стремительно двигалась Мацумото. Она могла бы научиться неплохо играть, если бы начала в младшей или средней школе, подумал он, прежде чем отвернуться. И дальше пристально смотреть, как Мацумото вручает Ивасаки завернутую в яркий платок коробочку со «скромными гостинцами» от семьи, Вакатоши посчитал неприличным.

На третьей неделе, в среду, он впервые увидел турнирную таблицу отборочных. Ради того, чтобы ознакомиться с ней как можно скорее, волейбольный клуб полным составом с самого утра на каждой перемене занимал стратегическую позицию неподалеку от учительской. Со стороны это смотрелось жутковато, но выбора у них не было — перед промежуточными экзаменами ученикам и думать воспрещалось о том, чтобы зайти внутрь.

Из-за подготовки к тестам под запрет попали и тренировки. Вакатоши понимал, что без этого нельзя, к экзаменам нужно долго и упорно готовиться, но ему все равно казалось, будто время утекает сквозь пальцы, а он не делает ничего, чтобы это изменить. Только бегает по утрам, целыми днями решает бесконечные проверочные да зубрит вечера напролет.

Остальным приходилось ничуть не легче. К Тендо вернулась привычка нервно постукивать ручкой по краю парты, Мацумото стала клевать носом на первых уроках, а Ивасаки преисполнилась ненавистью ко всему на свете, но в первую очередь — к неправильным глаголам.

— Эти люди не понимают, что делают! А еще учителя! — распылялась она, пока Мацумото в очередной раз высовывалась из окна, опасно балансируя на руках, которыми цеплялась за нижнюю часть рамы. — Мне теперь некуда сливать агрессию! А если я взорвусь?! У тебя опять юбка задралась, начни уже носить шорты.

Вновь коснувшись ногами пола, Мацумото одернула юбку и посоветовала Ивасаки прокричаться как следует. Та, решив, что терять ей особо нечего, на полном серьезе принялась выкрикивать в открытое окно все, что думала о приближающихся экзаменах.

В тот же миг Вакатоши почувствовал, как Тендо восторженно пихнул его локтем под ребра — в класс вошла учительница. Отчаянная выходка произвела на нее настолько сильное впечатление, что Ивасаки пришлось отправиться ожидать своей участи у кабинета директора.

Урок прошел без нее. Под конец староста раздал тесты с прошлого занятия, и Вакатоши обнаружил, что набрал весьма солидные баллы. В первую очередь благодаря тому, что проблем с грамматикой у него обычно не возникало — ему достаточно было один раз понять логику употребления тех или иных конструкций, чтобы потом свободно использовать их, где положено. За это учительница его хвалила. Но, стоило ему открыть рот, и она невольно морщилась — по ее словам, на английском Вакатоши говорил еще более по-японски, чем, собственно, на японском.

— В каком-то роде это даже восхитительно, — призналась она однажды. — За десять лет работы никогда не слышала ничего подобного.

Тендо тогда по-свойски обхватил Вакатоши за плечи и со смехом заявил, что он воистину полон талантов: как явных, так и скрытых.

Вложив листок с тестом меж страниц учебника, Вакатоши потянулся убрать его в сумку. Он поднял ее на парту, когда прозвенел звонок, и тогда же увидел, как к выходу из класса, уронив свой стул, бросилась Мацумото.

Убрав учебник и приготовившись к следующему уроку, Вакатоши поднялся.

— Куда-то идешь, Вакатоши-кун? — Вид у Тендо был такой, словно ответ он знал заранее, отчего Вакатоши решил ограничиться простым кивком.

— Никогда бы не подумал, что это в самом деле когда-нибудь случится.

— Что случится?

Тендо расплылся в широченной ухмылке.

— Ничего особенного! Я не собираюсь вмешиваться, только наблюдать! Так интереснее.

Он подпер щеку кулаком и уставился на Вакатоши, как если бы ждал от него чего-то. Но чего конкретно — Вакатоши не догадывался.

— Нужно полить цветы, — объяснил он. — На этой неделе моя очередь.

— О, всего-то. — Без следа былого энтузиазма сморщил нос Тендо

Поравнявшись с партой Мацумото, Вакатоши поставил ее стул как следует и хотел было двинуться дальше, но взглядом зацепился за лежащий на парте листок. Внушительная его часть пестрела исправлениями и длинными минусами — они бросались в глаза в первую очередь. После них внимание привлекали островки поплывших чернил. Бумага в тех местах чуть бугрилась, точно как на листе со старым рисунком, который Вакатоши прихватил из дома вместе с фотографиями и обувной коробкой.

Мацумото плакала, понял он.

За неполные восемнадцать лет Вакатоши далеко не единожды становился свидетелем того, как плачут другие: соперники, сокомандники, иногда болельщики, даже мать, хоть она и делала вид, что не плакала, тут же отсылая его в другую часть дома. Как плакала Мацумото, Вакатоши не видел, но влажных следов на листе было более чем достаточно, чтобы сделать выводы.

— Ушиджима! — Поверх многочисленных исправлений грохнула чужая ладонь.

Вакатоши поднял голову. С противоположной стороны парты, правой рукой опираясь на ее столешницу, хмурилась Ивасаки. Она, как и многие другие, была гораздо ниже него, однако сейчас казалось, будто они находятся на одном уровне.

— Не лезть в чужие дела тебя не учили?

Требовательно уставившись прямо в глаза Вакатоши, Ивасаки перевернула листок лицевой стороной вниз, после чего прикрыла его учебником.

— Я не…

— Да-да, просто проходил мимо.

— Кто-то должен был поднять стул.

Прищурившись, она подалась назад.

— Все равно. Плевать! Мы с Цу-чан подруги, и тебе лучше держаться от нее подальше.

Кто-то в классе обронил насмешливое: «Опять Ивасаки разводит драму!», — что заставило ее моментально отвлечься от Вакатоши.

— Завали! — крикнула она в ту сторону, откуда прозвучал голос. Щеки у нее покраснели. — А ты!.. — Ивасаки вперила горящий взгляд в Вакатоши. — А тебе я не позволю снова обидеть Цу-чан!

— Я не собирался ее обижать.

— Мхм, как же. Она мне все рассказала. Как хорошая подруга я должна была бы подраться с тобой, но меня и так уже наказали. Поверить не могу, после экзаменов еще неделя без клуба. На что этот старикан-директор рассчитывает?!

Вакатоши моргнул. Он знал, что Ивасаки преуспевала в дзюдо, раз для нее нашлось место в Шираторидзаве, но у него никак не выходило представить, чтобы она в самом деле могла с ним сладить. Вакатоши не приходилось драться. Ни разу. Однако он возвышался над Ивасаки в лучшем случае на голову и был в несколько раз сильнее физически. Разве при таком раскладе ей удалось бы сделать хоть что-нибудь? Как минимум сдвинуть его с места?

— Я бы не стал драться с тобой, — признался Вакатоши, глядя на Ивасаки сверху вниз.

— И правильно, — фыркнула она. — Я в топ-10 по префектуре, все победы — иппоном. У тебя ни шанса!

— Хочешь сказать, ты можешь запросто кинуть больше восьмидесяти килограммов живого веса через бедро?

К парте Мацумото подтянулся Тендо. Сунув руки в карманы брюк, он с любопытством глядел на Ивасаки, точно пытался вообразить себе эту картину.

— Через бедро, через плечи — без разницы. Хочешь проверить?

— А если хочу?

— Я в этом не участвую.

На отказ Вакатоши оба: и Тендо, и Ивасаки — откликнулись разочарованными восклицаниями.

— А ведь я и правда хотел бы взглянуть, — сокрушался Тендо.

— Приходи к нам в додзё — на всю жизнь насмотришься. Только не сразу после экзаменов! Через неделю где-нибудь.

— А-ха! Тебя отстранили!

— Еще одно слово — и «кидать через бедро» мне придется тебя.

— Ой, как страшно!

Вакатоши поднял заранее наполненную лейку. Ему стоило бы думать о цветах, как он делал обычно, когда занимался поливом, но не получалось. Из головы никак не шел исчерканный красной пастой, усеянный мокрыми пятнами листок. «Мацумото плакала», — крутилась одна и та же, не желающая сменяться мысль.

Она преследовала Вакатоши весь оставшийся день. Казалось бы, какая ему разница? Они не дружили, разговаривали всего два раза и в последний разошлись не то что бы мирно. Вакатоши должно было быть все равно. Сколько еще девчонок прямо сейчас расстраивались из-за оценок? В одной только Шираторидзаве не меньше пары десятков, учитывая, насколько стремительно приближались промежуточные экзамены. Но Вакатоши не волновала ни одна из них, кроме Мацумото.

«Почему?» — спрашивал он сам себя, глядя, как она пытается делать вид, будто ее интересует, о чем с энтузиазмом рассказывает Ивасаки. «Почему?» — не понимал он, отмечая, что, сколько бы часов ни прошло, глаза у Мацумото оставались красными и припухшими, словно она в любую секунду могла расплакаться вновь.

После уроков и долгой учебной сессии в библиотеке Вакатоши вернулся в общежитие. С полки над рабочим столом он достал обувную коробку и, открыв ее, вытащил из-под россыпи цветных снимков раскрашенный фломастерами рисунок. Вакатоши не помнил, когда нарисовал его, но с полной уверенностью мог сказать, что поплывшие пятна на нем остались вовсе не от его, Вакатоши, слез. В детстве он почти не плакал. Ни когда расшибал в кровь колени, ни когда пугался странного звука в темноте, ни когда уезжал отец.

В тот, последний день, Вакатоши до заката проторчал на заднем дворе бабушкиного дома в компании одного лишь волейбольного мяча. Когда опустились сумерки, и, вопреки обыкновению, никто не вышел наружу, чтобы позвать его домой, Вакатоши, как полагалось воспитанному мальчику, вернулся сам. Он оставил обувь у входа и ступил в тишину. В доме не раздавалось ни звука: не бормотало включенное для фона радио, никто не разговаривал и не гремел посудой, не подгонял мыть руки после улицы.

Неужели они все уехали, испугался тогда Вакатоши. Неужели они оставили его совсем одного? Стоя в проходе старого дома, нет-нет да поскрипывающего на все лады, он всерьез поверил в то, что так и случилось. Выронив мяч, он бросился к своей комнате. Из нее сквозь зазор между стеной и неплотно прикрытой дверью лился тусклый свет настольной лампы.

Заглянув в комнату, Вакатоши обнаружил в ней мать. На полу перед ней лежал листок бумаги, а она, склонившись над ним, тихо-тихо всхлипывала, как будто не хотела, чтобы кто-нибудь ее услышал.

Вакатоши кончиками пальцев коснулся размытых пятен на рисунке. Без сомнений, это над ним в тот вечер много лет назад плакала мать. Конечно, она скоро заметила, что за ней наблюдают, и, не поворачиваясь, севшим голосом отправила Вакатоши в ванную. Он подчинился. А перед сном, отыскав рисунок среди множества других, сложенных аккуратной стопкой, спрятал его. Старательно нарисованный портрет семьи, на котором мать с отцом улыбались и держали его за руки, Вакатоши больше не нравился, однако, несмотря на это, он все равно его сохранил.

В четверг утром Вакатоши дольше обычного задержался на первом этаже школы — он ждал Мацумото. Пять минут, десять, пятнадцать… Наконец она появилась. Остановившись у своего шкафчика, Мацумото поднялась на носочки, чтобы открыть его и достать школьные туфли. Затем она наклонилась, а когда, переобувшись, выпрямилась во весь рост, Вакатоши уже стоял перед ней.

— Доброе утро, — поздоровался он, в глубине души испытывая облегчение из-за того, что поблизости нет Ивасаки, а глаза у Мацумото больше не красные, пускай и оттененные синяками — то ли расплата за бессонную ночь, то ли не до конца сошедшие последствия удара. Вспоминать о последнем было неприятно и стыдно.

— Доброе утро, — повторила Мацумото.

Сжав в кулаке ремень сумки, она глядела на него с недоверием. Это подстегнуло Вакатоши поскорее протянуть ей тетрадь по английскому.

— Держи, — сказал он, когда Мацумото, вместо того чтобы взять ее, недоумевающе подняла брови.

— Что это?

Открыв тетрадку, она бегло перелистала страницы.

— Это еще зачем? Чего ты хочешь?

— Смотри. — Вакатоши указал на первую попавшуюся таблицу. — Здесь все настоящие времена. Дальше — все будущие. Я переписал теорию из учебника, но удобнее и понятнее. Так легче выучить.

Мацумото перелистала тетрадь еще раз, теперь гораздо медленнее.

— Ну… и что? Я за тебя, конечно, очень рада…

— Не стоит, просто спиши и выучи к экзаменам.

— Это был сарказм, — вздохнула Мацумото. — Ладно. Допустим, ты хочешь помочь. Что тогда нужно взамен?

— Ничего. Просто верни, когда закончишь.

— И все?

— И все.

— Точно?

 — Точно.

Мацумото помолчала.

— Ты немного странный, но спасибо.

Странный? Вакатоши проводил ее взглядом. Разве странно было поделиться конспектами, которыми он до этого делился с Тендо и Семи? Вроде бы нет. По крайней мере, Вакатоши это странным не казалось.

Он был бы рад помогать одноклассникам, если бы у него было больше свободного времени, и если бы они обращались к нему за помощью, однако зачастую его сторонились. Тендо во всем винил окружающую Вакатоши грозную ауру. Дескать, та, нагоняя трепет на соперников, отлично работала во время матчей, но оказывалась не слишком полезной в быту.

— Да ладно? Она так и сказала? — разминая запястья, переспросил Тендо.

Вакатоши кивнул. Они вчетвером, включая Охиру и Семи, решили развеяться после учебы и для разнообразия сыграть два на два на уличной площадке. Пускай приказ директора временно остановил всю клубную деятельность, распоряжаться свободным временем по собственному усмотрению им запретить не могли.

— А это становится все более интересным! Эй, Семи-Семи! Скажи, по-твоему, Мацумото странная?

— Да какой я тебе!.. — завелся было Семи, но, вместо того, чтобы высказаться, глубоко вздохнул и ударил мячом о площадку. — Мацумото? Да ничего особенного. А что? Ее к вам перевели?

Получается, все это время она была той самой новенькой, о которой рассказывал Тендо, сообразил Вакатоши, заканчивая с растяжкой. Впрочем, вскоре у него из головы вылетело все, что находилось за пределами площадки и не имело ни малейшего отношения ни к мячу, ни к сетке, ни к тем, кто находился по обе стороны от нее.

Они настолько увлеклись, что не заметили, как стемнело. Уследить за мячом стало гораздо труднее, отчего в конце концов каждый из них хоть раз ошибся в приеме или пасе и едва не получил по лицу. Дело грозило обернуться травмами. В преддверии отборочных они были абсолютно ни к чему, так что игру пришлось срочно закончить.

Дружеский матч оказался отличной идеей. Было приятно вновь вернуться к любимому делу, пускай и всего на несколько часов. Впервые за неделю Вакатоши почувствовал себя легко, так легко, что, кажется, он мог бы на одном дыхании проучиться всю ночь, а потом, без капли усталости, отправиться на уроки.

Небольшой силуэт, устроившийся на ступеньках общежития Вакатоши заметил издалека. Правда, из-за фонаря, подвешенного над входом, он долго не мог различить, пристроился там подышать воздухом кто-то знакомый или нет. Приблизившись, Вакатоши обнаружил, что это была Мацумото. Она сидела в обычной одежде, не в форме и, прищурив один глаз, другим всматривалась между сцепленными в замок ладонями.

— Мацумото. — Прежде чем подняться по свободной половине лестницы, кивнул ей Семи.

Она отвлеклась от своего занятия. Улыбнувшись, обронила короткое: «Привет». Ладоней она при этом не разомкнула — опять кого-то в них прятала, догадался Вакатоши.

— Ты снова поймала птицу? — спросил он.

Запрокинув голову, Мацумото внимательно на него посмотрела. Собиралась ли она ответить на его вопрос или же решила промолчать, Вакатоши так и не узнал — ее опередил Тендо.

— Спокойной ночи, Вакатоши-кун! — крикнул он от входа в общежитие. — Не задерживайся тут слишком долго!

— Спокойной ночи, — откликнулся Вакатоши.

Заодно он махнул на прощание Охире, который чуть ли не силой втащил Тендо внутрь.

Вакатоши опустил взгляд, чтобы заговорить с Мацумото, а она одновременно с этим разомкнула ладони. Они оказались пусты. Лишь мгновение спустя неподалеку от ее плеча моргнул желтоватый огонек. Немного погодя он так же загорелся и погас возле ее головы, чудом не запутавшись в непослушных черных волосах.

— Светляк? — удивился Вакатоши.

— Ранний, — согласилась Мацумото. Она вертелась и ерзала в попытках извернуться таким образом, чтобы наблюдать за полетом выпущенного на волю светляка. — Должно быть, это самый первый в префектуре. Другие еще в куколках.

На коленях у нее лежала тетрадь. Бросив возиться, Мацумото взяла ее и встала со ступеньки. Свободной рукой она отряхнула штаны, а затем протянула тетрадь Вакатоши.

— Еще раз спасибо. Тут реально все понятнее, чем в учебнике. Более наглядно, что ли.

— Пожалуйста. — Кивнул он.

Мацумото тоже покивала и выдала:

— Наверное, ему одиноко.

— Что?

— Я про светляка. Он ведь тут совсем-совсем один.

Они оба отыскали взглядом слабый мерцающий огонек. В молчании проследили за тем, как он, то загораясь, то пропадая из виду, поднялся до уровня перил, перелетел их и начал постепенно удаляться от крыльца.

— Уже поздно, — чувствуя, как под влажную футболку пробирается вечерняя прохлада, заметил Вакатоши. — Я провожу тебя.

Он и сам понял: к общежитию Мацумото пришла, только чтобы дождаться его. А вот сколько времени она просидела на ступеньках, и как далеко жила от школы, до которой вполне могла добираться пешком по плохо освещенным улицам, он не имел ни малейшего понятия.

— Ты правда хочешь меня проводить?

— Да.

Мацумото неверяще покачала головой и рассмеялась.

— Идет! Провожай, так уж и быть. Я не против.

Не разрывая зрительного контакта, она спиной вперед поднялась на одну, две, три ступени.

— Пришли! — объявила Мацумото. — Я тоже здесь живу. Не знал?

— Нет. — Вакатоши шагнул на первую ступеньку.

— Теперь знаешь. До завтра!

Она вошла в общежитие, и Вакатоши последовал за ней. Она свернула на женскую половину, и он остановился. Дальше идти было нельзя.

— Мацумото! — окликнул он ее.

— Что?

Она обернулась.

— Я вовсе не считаю тебя глупой.

В пустом холле общежития повисло долгое молчание. Мацумото смотрела на Вакатоши во все глаза, точно впервые увидела, пока он терпеливо ждал, скажет ли она хоть что-нибудь.

— Спасибо… наверное? — наконец выдавила она и после паузы добавила, — Спокойной ночи.