За окном стремительно проносились деревенские пейзажи: крохотные домики и здоровенные агрокомплексы, золотистые рисовые поля и одетые в зелень леса. День клонился к закату. Солнце смещалось в сторону горизонта, однако ничуть не хуже, чем в жаркий удушливый полдень, слепило глаза.

Эта поездка стала для Вакатоши неожиданностью. Всего пару часов назад он дома прорешивал летние задания по математике, а теперь, покачиваясь в вагоне поезда, ехал навстречу неизвестности. После того, как по прибытии в Сендай Тендо купил им билеты до Сироиси, Вакатоши не брался и предположить, куда его так настойчиво везли.

— Я так не могу! — воскликнула Ивасаки, захлопнув справочник по истории искусств.

Она сидела у окна, напротив Вакатоши. Место возле нее пустовало — удивительно, но Мацумото с ними не было.

— Мы его будто похищаем!

— Почему «будто»? Мы в самом деле его похищаем, — откликнулся Тендо.

Ивасаки закатила глаза.

— Как ты вообще с ним дружишь, Ушиджима? Я бы давно его из окна выкинула.

— Вот поэтому у тебя никогда и не было друзей.

— И вовсе не поэтому.

Ивасаки одарила Тендо ледяным взглядом. Она не стала с ним спорить, как делала это всегда, просто вновь открыла книгу и спрятала за ней лицо. Это произошло так быстро, что Вакатоши не понял: ему привиделось, будто Ивасаки покраснела, или это случилось взаправду, что казалось невероятным, поскольку кровь к щекам у нее приливала, когда она злилась, а когда она злилась — она кричала. Сейчас же Ивасаки хранила молчание.

Тендо, наоборот, вел себя как обычно, разве что ухмылялся шире и довольнее, чем в любой другой день. «Верь мне, Вакатоши-кун», — пропел он сразу по прибытии в Сендай. И Вакатоши ему верил. Как себе. Может, даже чуточку больше, ведь Тендо был его лучшим другом, а в лучших друзьях не сомневаются.

По правде говоря, Вакатоши сам не до конца понимал, как вышло, что они с Тендо сдружились. Кажется, тот просто заговорил с ним в первый день? Узнал Вакатоши среди множества других кандидатов в школьную волейбольную команду и сходу принялся болтать, словно они тысячу лет знакомы. Тогда с непривычки Вакатоши опешил. Обычно его обходили стороной, а если вступали с ним в беседу, то избегали подолгу смотреть ему в глаза, однако Тендо с самого начала глядел прямо. И, шокированному его напором, Вакатоши не оставалось ничего, кроме как стать благодарным слушателем, а после — хорошим другом.

До Тендо лучших друзей у него не было. У Ивасаки до Мацумото, кажется, тоже. Вакатоши понятия не имел почему Ивасаки раньше предпочитала быть сама по себе, а в этом году приклеилась к Мацумото. Даже готовилась в их компании к экзаменам. Впрочем, все это время по Ивасаки невооруженным взглядом было видно, что без Вакатоши и Тендо она занималась бы с куда большим удовольствием.

— Подъезжаем, — прервав долгое молчание, объявила она.

Вакатоши отвлекся от манги, которую ему показывал Тендо, и бросил взгляд за окно. Поезд как раз миновал целый полк уставившихся в небо солнечных батарей, а через пару мгновений пересек границу города, очень похожего на тот, где родился и вырос Вакатоши. Для полного сходства не хватало только моря на горизонте да плотных стай чаек, что кружили бы над крышами домов.

Маленькая станция — всего на две платформы — встречала гостей плакатом с изображением двух самураев. В остальном в ней не было ничего особенного. Все так же, как и везде: ожидающие своего поезда пассажиры, турникеты на входе, пара старых электронных табло, стойка с туристическими буклетами и автомат с напитками.

Вакатоши задержался возле буклетов. Он взял один, чтобы открыть его на первой странице.

— О, замок Катакуры!

Тендо с любопытством заглядывал Вакатоши через плечо.

— И когда это ты успел стать экспертом в истории? — фыркнула Ивасаки, однако, поравнявшись с ними, она вытянула шею и тоже заглянула в буклет.

— Когда посмотрел Эпоху смут, конечно.

— И чего я ожидала…

Тендо хихикнул.

— Да! Я непредсказуем даже в своей предсказуемости!

— Нет. Ты просто дурак.

Они вышли со станции. Ивасаки шагала впереди, зажав под мышкой толстенный справочник, который ни за что не влез бы в ее сумку. Тендо насвистывал простенькую мелодию. Вакатоши думал. Он пытался просчитать, сколько времени у него займет обратный путь от Сироиси до дома, и успеет ли он на последний поезд, который уйдет в его родной город из Сендая.

Возвратиться домой к ночи или, в наихудшем случае, ранним утром следующего дня для Вакатоши было важно. Он сразу предупредил об этом Тендо. Тот в свою очередь заверил: все будет в полном порядке, они просто немного развеются. В конце концов, для чего еще люди придумали летние каникулы, как не для путешествий и веселья в компании друзей? Вакатоши тогда пожал плечами. Об истинном назначении столь длинных каникул задумываться ему не доводилось. Для него они мало чем отличались от всех остальных дней в году, которые он целиком и полностью, насколько это физически было возможно, посвящал волейболу.

«Твое упорство выше всяких похвал, — говаривал отец. — Но, знаешь, иногда, чтобы научиться новому и стать сильнее, нужно выйти за рамки привычного».

Когда он сказал об этом впервые, Вакатоши с ним согласился. «Я посоветуюсь с тренером о новых нагрузках», — ответил он, на что отец замолчал, а после короткой паузы и вовсе расхохотался.

«Ты Ушиджима до мозга костей! И все же, сын, жизнь у тебя одна. Не забудь прожить ее как следует».

На свой, отличающийся от отцовского язык Вакатоши переводил это примерно так: если Тендо предлагает авантюру, и она не кажется совсем уж безумной, непременно соглашайся. Будет странно, местами непонятно, но ты наверняка узнаешь что-то особенное, чего никогда не постиг бы, отрабатывая силовую подачу или диагональный удар.

Так Вакатоши впервые услышал о популярной манге. О клише, которые приводили Тендо в восторг. О теориях заговора, мстительных духах и о том, что коллекционные карточки бывают не только с волейболистами, но буквально с чем и кем угодно.

Короче говоря, сегодня Вакатоши был готов к любым неожиданностям.

Кроме, разве что, Мацумото, которая выскочила из кабины грузовика, припаркованного возле станции, и, широко улыбаясь, помахала ему рукой.

— Цу-чан! — не дав Вакатоши опомниться, вскрикнула Ивасаки.

Она перехватила книгу поудобнее и рванула Мацумото навстречу.

— Эй, мы же виделись недавно!

Мацумото засмеялась. Она была немногим выше Ивасаки, отчего без особого труда поймала ее в объятия.

— Ну надо же! Какая неожиданная встреча! — протянул Тендо.

Выглядел он невероятно довольным, совсем как в прошлом году, когда наголову разгромил аса Карасуно.

— Значит, поэтому Мацумото не ехала с нами, — подытожил Вакатоши. Он вспомнил, что последний раз видел ее после линейки в честь окончания семестра.

— А тебя не проведешь.

Тендо ухмыльнулся хитрее прежнего. Приобняв Вакатоши за плечи, он увлек его за собой, к девочкам, которые никак не могли нарадоваться встрече подруга с подругой.

— Ну ты даешь! — частила Ивасаки. — А как же рак кожи? Совсем не боишься? Кстати, я потом тебе кое-что покажу, скажешь, что думаешь. Договорились? Но чтобы честно!

Мацумото ей отвечала. То смеялась, отмахиваясь, то поддакивала, то серьезно кивала, уверяя, что у нее и в мыслях никогда не было обманывать подругу. Наконец она вновь взглянула на Вакатоши.

— Привет! — поздоровалась она.

— Привет, — ответил Вакатоши.

— Рада, что ты приехал.

Он кивнул. Пожалуй, ему тоже было от этого радостно. А еще любопытно. Здесь, за километры от школы, теплым солнечным вечером Мацумото казалась ему другой. Скорее всего, разглядывая ее, решил Вакатоши, виной всему было то, что вместо формы она носила футболку, которая была ей велика и джинсовые шорты с бахромой торчащих ниток, а носки у нее были из двух разных, не сочетающихся по цвету пар.

— Цу-чан! Время!

Вакатоши обернулся на голос. С водительского места в открытое окно машины высунулась женщина, на вид лишь немногим старше его матери.

— Мацумото-сан.

Он почтительно склонил голову, но вопреки его ожиданиям женщина прыснула со смеху.

— Нет-нет! Я Тагучи, соседка. Мацумото-сан, должно быть, в поле. А вы запрыгивайте, давайте. Нам еще ехать.

— Мы выращиваем рис, — объяснила Мацумото.

Она подвела их к кузову грузовика, где среди ящиков как раз хватало места, чтобы поместиться вчетвером. Тендо запрыгнул первым. За ним, пыхтя, забралась Ивасаки — лезть ей было высоковато, но она вполне ожидаемо проигнорировала предложенную помощь.

Вакатоши стал третьим пассажиром. Он протянул руку Мацумото, оставшейся внизу, и она сразу за нее ухватилась. Скорее и не в пример крепче, нежели тогда, весной, на волейбольной площадке, когда Вакатоши не рассчитал силу, а Мацумото явно переоценила себя. Казалось, это произошло давным-давно, но в то же время, пока Вакатоши помогал ей вскарабкаться наверх, его не покидало смутное ощущение, словно их первое знакомство, если его можно было назвать таковым, случилось чуть ли не вчера.

Эта мысль так его озадачила, что он не выпустил ладонь Мацумото, и та потянула ее на себя. От неожиданности Вакатоши крепче сжал пальцы. Рука у Мацумото была теплая. Чуть влажная. Ее маленькая ладонь на удивление естественно лежала в ладони Вакатоши, как если бы боги — которым он обычно не уделял и сотой доли своего внимания — создали их руки такими специально, чтобы одна всегда была вложена в другую. И теперь, позволив Мацумото высвободиться, Вакатоши вдруг ощутил странную пустоту. Будто лишился чего-то очень важного, без чего не чувствовал себя собой на все сто процентов.

Ему хотелось держать ее за руку.

Пару раз надсадно чихнув, старый грузовик заурчал двигателем. Тагучи-сан что-то крикнула им из кабины, но за утробным гулом машины Вакатоши не разобрал ни слова.

Наконец они тронулись.

Мимо поначалу медленно, а затем все скорее поплыли городские улицы, залитые предпоследними солнечными лучами, которые все окрашивали в персиковый и золотой. Легкий ветерок приятно обдувал лицо. Ерошил волосы. Повернувшись по направлению движения, Вакатоши закрыл глаза. Воздух с каждым мгновением становился все более прохладным, вдыхать его было одно удовольствие, все равно, что жадно пить холодную, когда набегаешься по летней жаре. Этим воздухом, как и водой, так и подмывало с кем-нибудь поделиться.

Вакатоши разомкнул веки. Он посмотрел на друзей, которые, совсем как он, сидели меж деревянных ящиков в кузове небольшого грузовика. Все трое выглядели вполне счастливыми. Перекрикивая шум двигателя, они болтали, и даже Ивасаки принимала в обсуждении активное участие. Молчал только Вакатоши. Но его все устраивало. Наблюдая за тем, как друзья смеются, он сам не мог сдержать улыбки. Пускай сегодня в его планы не входило встретиться ни с кем из них, однако, находясь за километры от дома, в чужой машине, в незнакомом месте, Вакатоши ни о чем не жалел. Как не жалел ни об одном вечере, проведенном за учебниками в комнате энтомологического кружка.

Город кончился. По правую сторону от шоссе потянулись горы, по левую, в некотором отдалении — широкая река.

— Озеро Сичикасюку! — воскликнула Мацумото.

Пальцем она указывала на покрытую рябью водную гладь. Однако вместо того, чтобы любоваться бликами и волнами, Вакатоши смотрел на профиль Мацумото. На ее загорелые щеки. На ее непослушные, раздуваемые ветром волосы, которые она, кажется, немного подстригла.

«Красиво», — подумал Вакатоши.

Других слов он не нашел, да и зачем — в этом, одном и коротком не было ни капли лжи.

Как и в том, что грузовик не сбавлял ход.

За широким, вытянутым в длину озером последовали разбросанные меж рощ и гор крохотные домишки, храмы, редкие крупные здания (Мацумото назвала одно домом престарелых, а другое старшей школой), хозяйственные постройки и поля, поля, поля. А за ними снова город, еще меньше предыдущего. И опять поля.

У лесопилки грузовик повернул направо. С асфальтированного шоссе он съехал на узкую проселочную дорогу, и ребятам, сидящим в кузове, пришлось хорошенько вцепиться в его борта. Внезапно солнечный свет померк. Стало заметно прохладнее. Запрокинув голову, Вакатоши увидел, что небо скрыли густые кроны деревьев, росших с двух сторон от дороги.

Мацумото широко улыбнулась.

— Почти приехали!

Он кивнул. А сам не без удивления отметил, что внутренне напрягся. Как если бы с минуты на минуту должен был начаться ответственный матч, поражение в котором грозило вылетом из турнира.

Проще говоря, Вакатоши волновался.

Он был рад встретиться с друзьями и увидеть Мацумото, но в то же время он ничего не знал о том, где и как она живет, большая ли у нее семья и какие родители. Говорили ли они так же строго и сухо, как его мать и бабушка? Или больше походили на его отца? Или, как родители Тендо, не особенно-то напоминали родителей и жили в каком-то своем мире, отличающемся от реального? Информации катастрофически не хватало. Эти люди выращивают рис в глубинке Мияги — вот и все познания, которыми обладал Вакатоши. Негусто. И явно не достаточно для того, чтобы ему не казалось, будто он едет в пустоту, а за очередным ухабом его ждет не продолжение пути, но полная неизвестность.

Крепко вцепившись в борт кузова, Вакатоши смотрел вперед. Кабина грузовика мешала ему толком разглядеть что-нибудь, однако к тому, что тенистая роща закончится, и в глаза ему вновь ударят прощальные солнечные лучи, Вакатоши оказался готов. Он первым, не считая Тагучи-сан, заметил просвет на горизонте.

Грузовик проехал еще немного и остановился. Двигатель затих. Теперь слышно было лишь стрекот цикад, пение птиц и едва различимое бормотание радио. Звуки последнего доносились со стороны дома, построенного недалеко от дороги.

— Вот мы и на месте! — поднимаясь на ноги, оповестила Мацумото.

Она первая спрыгнула на землю. За ней с гиканьем последовал Тендо.

— Значит, ты здесь живешь? — спросил он.

— Ага.

— Далековато. — Тендо закинул на плечо спортивную сумку и с видом знатока оглядел представшую перед ним картину. — Да тут целое хозяйство! Посмотри, Вакатоши-кун!

Вакатоши посмотрел. В своем восторге Тендо не лукавил — вокруг приземистого дома высилось порядочное количество хозяйственных построек, включая несколько больших теплиц. Был так же и огород, а по двору вольготно разгуливали куры.

— Настоящая деревня! — не переставал восхищаться Тендо.

Вакатоши кивал в такт его восклицаниям. Непривычный к жизни за городом, он с любопытством оглядывался по сторонам, пока к своему изумлению в дальнем конце участка не заметил кое-что подозрительно знакомое. Кое-что, чего он никак не ожидал обнаружить у дома Мацумото.

Та будто услышала его мысли. Пропустив вперед Ивасаки и Тендо, она поравнялась с Вакатоши.

— Если хочешь, можем натянуть сетку.

Мацумото кивнула в сторону вкопанных в землю опор. Похожие устанавливали на любительских волейбольных площадках в Сендае.

— Ты все-таки играешь?

— Это как посмотреть. Вроде и да, а вроде и нет.

Вакатоши опешил. Разве можно было одновременно играть и не играть? Как Мацумото себе это представляла? Или то была какая-то метафора, суть которой Вакатоши не мог постигнуть? Он собирался спросить, но не успел. Его опередил Тендо, повстречавший меж снующих по двору кур угольно-черного петуха, и сошедший с ума от одного лишь его вида.

— Умоляю, Цу-чан, скажи, что он бойцовский! Ну точно бойцовский! У, какой жуткий!

— На секундочку, ее зовут Мацумото, — холодно поправила Ивасаки.

Впрочем, Тендо, кажется, не услышал — он с азартом подхватил петуха на руки, а тот в свою очередь заголосил и замахал крыльями, пару раз ударив его по лицу. От неожиданности Тендо выпустил птицу. Едва оказавшись на свободе, петух поспешил убраться подальше: рванул через двор и спрятался в птичнике.

— Ну и придурок же ты, — плохо скрывая торжество, прокомментировала Ивасаки.

Мацумото без осуждения покачала головой.

— Петушиные бои запретили еще в эпоху Мэйдзи, так что наш самый обычный.

Она первой вошла в дом и разулась. Остальные повторили за ней. Здесь радио было слышно куда лучше, чем на улице — звучала песня про мыс Эримо.

— Дедуля, я дома! — крикнула Мацумото.

Все вместе они покинули гэнкан и углубились в жилую часть дома. Мацумото привела их на кухню. Там над плитой колдовал коренастый старик, голова которого по белизне могла сравниться разве что со снежной шапкой на вершине Фудзисан.

— С возвращением! Ну-ка, что скажешь?

Обернувшись, старик поманил Мацумото к себе. Та подошла, и он сунул ей в рот ложку, которой ранее помешивал в неглубокой кастрюле.

— Горячо! — кое-как совладав с обожженным языком, возмутилась Мацумото.

— А на вкус?

— Вроде сладко? Не знаю! Я не почувствовала! И в ближайшие дни уже ничего не почувствую…

— Вот и мне кажется, что сахара достаточно. — Старик отложил ложку в сторону. — А, Рэй-сан! Как жизнь молодая?

— Отлично! — просияла Ивасаки.

Ее здесь знали, понял Вакатоши.

— Дедуль, это мои друзья, помнишь, я про них говорила?

Мацумото представила Вакатоши и Тендо, и оба с уважением поклонились. Старик — Мацумото-сан — важно покивал, окинул их внимательным взглядом. Глаза у него были совсем как у внучки. Такие же пронзительно-синие, выделяющиеся на фоне загорелого обветренного лица.

— Это вы очень вовремя. Я как раз задумывался о масштабной дегустации.

Старик отвернулся, чтобы достать новые, чистые ложки. Их он протянул Вакатоши, Тендо и Ивасаки. Последние с готовностью ухватились за возможность испробовать нечто варящееся на медленном огне, тогда как Вакатоши понадобилось лишнее мгновение, чтобы сообразить, что от него хотят.

— Вишневый джем по западному рецепту. — Приосанился Мацумото-сан.

Подобно друзьям зачерпнув ложку джема, Вакатоши подул на него, а затем отправил в рот.

— Ух ты, дедушка! — распробовав, изумилась Ивасаки. — Он у вас как в пекарне на Окинаве! Не хватает только свежих булочек!

— Да он и без булочек хорош! — вторил ей Тендо, не упустив шанс во второй раз окунуть ложку в кастрюлю с джемом.

— А ты что думаешь? — обратилась к Вакатоши Мацумото.

— Очень вкусно. И сладко. — Он посмотрел на ее деда. — Спасибо.

— Ну вот и отлично. Вот и хорошо. — Тот удовлетворенно поправил фартук. — А теперь не мешайтесь под ногами — мне его по банкам нужно разлить до ужина.

— Мы бросим вещи и будем на улице, — предупредила Мацумото.

Она повела всех дальше, на второй этаж, где отворила дверь одной из комнат и пригласила войти. Вакатоши с Тендо пришлось пригнуться, чтобы не ударится о низкую притолоку на входе.

Комната оказалась небольшой. С полом, устланным татами, и стенами, к которым в хаотичном порядке скотчем были приклеены постеры с мировыми звездами волейбола. Над низким рабочим столом к стене крепился крючок. На нем, подвешенная за ленты, поблескивала гроздь медалей. Рядом красовались дипломы. Все в рамках и под стеклом. Надписи на них горделиво гласили: «Второе место в межшкольном турнире», «Лучший либеро межшкольных соревнований по волейболу среди учеников средних классов», «За выдающиеся успехи в спорте» и так далее на все лады.

Вакатоши изучил каждый диплом. Менее внимательно, но с ничуть не меньшим уважением поглядел на медали, среди которых было немало золотых. Он узнал каждую по отдельности и запросто мог сказать, на каком турнире победителей и призеров награждали тем или иным комплектом. Трофеев из старшей школы Вакатоши в комнате не обнаружил.

За то время, что они пробыли в доме, небо переменилось — окрасилось в сотни оттенков алого. Солнце больше не слепило. Его нижний краешек скрылся за горизонтом, хотя большая часть оставалась видимой. Цикады в кустах надрывались пуще прежнего. Воздух приятно льнул к коже. Именно в этот час, будучи дома, Вакатоши с особым удовольствием выходил на задний двор. С собой он непременно брал волейбольный мяч. Точно за компанию.

Нынешним вечером без него тоже не обошлось — показав друзьям ближайшие окрестности, Мацумото отвела Тендо и Вакатоши в сарай, где среди всевозможных хозяйственных штук хранилась аккуратно свернутая сетка. Натянуть ее не составило труда. Мяч нашелся и того быстрее — Мацумото сбегала в дом, чтобы принести его. Оставалось разделиться на команды.

Играть два на два для Вакатоши было не в новинку, но он сомневался, что Мацумото и Ивасаки в должной мере представляли, как это делается. В школе, на уроках физкультуры, за ними стояла пускай далеко не самая лучшая, но хоть какая-то команда, здесь же рассчитывать приходилось исключительно на себя и напарника. Одно неверное движение, малейший просчет — и мяч касается земли. А это пропущенное очко и очередная подача со стороны соперников.

Что уж говорить о разнице в росте и силе между ним с Тендо и девчонками. Признаться честно, Вакатоши и вне игры лишний раз опасался задеть Мацумото локтем. Пускай она не выглядела как фарфоровая статуэтка — вероятно, не в последнюю очередь потому, что жила и работала в деревне, — подле него она все равно смотрелась маленькой. Даже пожаловалась как-то раз, что, когда они долго разговаривают, у нее затекает шея.

Ивасаки, хоть и была ниже Мацумото, вызывала у Вакатоши куда меньше опасений. В конце концов, зря она, что ли, занималась дзюдо? Еще и задиралась по любому поводу.

— До скольки играем? — сделав пару-тройку наклонов в стороны, поинтересовалась Ивасаки.

Она больше не щеголяла летним платьем. Очевидно, пока Вакатоши разглядывал дипломы и медали в комнате на втором этаже, а Мацумото болтала с Тендо, Ивасаки успела переодеться в более подходящую одежду. Однако до полного одобрения со стороны Вакатоши ей не хватало спортивной обуви.

— Две партии до десяти? — предложила Мацумото. — А там посмотрим.

Спорить никто не стал. Вместо этого Тендо, с азартом разминающий запястья, вынес на обсуждение куда более животрепещущий и сложный вопрос: каким образом они собирались делиться на команды.

— Будет весело, но не то что бы интересно, если мы с Вакатоши-куном станем играть вдвоем, — с видом умудренного опытом мыслителя рассуждал он. — Тогда у вас двоих не останется ни шанса, и мы закончим минут за пять.

Вакатоши не мог с ним не согласиться. Уже сейчас, пока никто из них не ступил на вытоптанную площадку, он мог предвидеть чуть ли не каждую свою атаку, отразить которую у девочек не выйдет от слова совсем. Вдобавок к этому Вакатоши хорошо помнил бледное, перемазанное в крови лицо Мацумото. Вновь увидеть нечто подобное у него не было никакого желания — ему хватило одного раза. Да и Мацумото наверняка тоже.

— Мы будем вместе, — обратился к ней Вакатоши, решив, что все возьмет под свой контроль, дабы не повторить ошибки прошлого.

Но Мацумото помотала головой.

— Не-а. Может, как-нибудь потом. А сейчас я хочу сыграть с Тендо-куном.

— О-о-о! — заголосил тот. — Добро пожаловать в дрим-тим, Цу-чан! Руки вверх! Давай-давай!

Она со смехом вскинула руки, и Тендо ударил о ее ладони своими.

— Все! Мы команда! — довольно резюмировал он.

Вакатоши и Ивасаки, пожалуй, впервые за месяцы взаимно обменялись взглядами.

— Что ж. — Она пожала плечами. — Мне же лучше — обожаю выигрывать.

— Кто сказал, что вы выиграете? — поддразнила ее Мацумото.

Ивасаки ухмыльнулась.

— Здравый смысл.

— …для слабаков. — возразил Тендо и притянул Мацумото к себе, как бы обозначая, что на ближайшие два сета они не разлей вода. — Только гении властвуют над хаосом! Ну, такие как мы, то есть.

Насчет хаоса он оказался абсолютно прав. Как бы Вакатоши ни старался следить за счетом и ходом их импровизированного матча, играть по всем правилам все равно не получалось. Тендо не относился к игре серьезно. Ивасаки, потеряв берега, видела перед собой одну задачу — забить любой ценой, а Мацумото шла у обоих на поводу. Она разводила руками, когда эти двое начинали спорить из-за заступа или аута. С упоением атаковала — подачи и атаки у нее получались лучше, нежели приемы — и много смеялась.

В итоге Вакатоши сдался. Он обнулил в голове счетчик забитых мячей и позволил себе просто играть. Почти не задумываясь. На удивление, это оказалось в самом деле весело. Совсем по-другому, нежели в школьном спортзале или на какой-нибудь очень важной площадке. Там тоже было здорово. Вакатоши нравилось соперничать, просчитывать, вдребезги разбивать уверенный блок соперника, но здесь, далеко-далеко за городом, среди полей, садов и лесов игра ощущалась совсем иначе. И даже то, что он не вкладывал в нее и половины своих сил, не делало ее хуже.

Вакатоши чувствовал себя легким. Почти невесомым. Будто он был тем парнем, которого в детстве увидел по телевизору — Маленьким Гигантом, не прыгающим к мячу, но взлетающим за ним, точно птица. Вакатоши забыл о нем, а теперь, взглянув в глаза Мацумото, прыгнувшей по другую сторону сетки в бесполезной попытке выставить блок, вспомнил.

Они закончили играть внезапно. Как только услышали приближающийся шум двигателя. Это вернулись родители Мацумото и, как она успела объяснить на ходу, ее бабушка (дед занимался на кухне джемом, а не работал со всеми, так как еще не отошел от болезни, а сама Мацумото выпросилась пораньше, чтобы подготовить все для ужина и встретить с поезда «дорогих гостей»).

В том, что родители Мацумото это родители Мацумото стало ясно с первого взгляда. У ее матери были такие же непослушные вьющиеся волосы, а в лице отца без труда угадывались черты, которые унаследовала Мацумото. К тому же оба, как и она сама, высоким ростом не отличались. А бабушка вовсе приходилась ей чуть выше плеча, что вовсе не мешало старушке производить впечатление крепкой, бойкой особы.

— У меня почти все готово! — когда покончили с приветствиями и знакомством, во весь голос объявила Мацумото.

Она вытеснила родных приводить себя в порядок, а сама шмыгнула на кухню. Вакатоши, Тендо и Ивасаки остались в гэнкане. Радио больше не звучало. Вместо него из глубины дома вещал диктор вечерних теленовостей.

— Ну, чего встали? — Ивасаки уперла руки в боки. — Помогать Цу-чан кто будет?

— На кухне-то? Рядом с едой? Я доброволец! — Вытянул руку Тендо.

Ивасаки усмехнулась.

— Кто бы мог подумать.

— Я сейчас, — откликнулся Вакатоши, доставая из кармана телефон. — Мне нужно позвонить.

Тендо уже толкал Ивасаки к кухне.

— Не затягивай!

Вакатоши кивнул.

Выскользнув на улицу, он разблокировал экран и с неприятным удивлением обнаружил, что связи не было. Наверное, решил Вакатоши, он просто встал в неудачном месте. Где-то в низинке. Ему стоило походить вокруг дома, может быть, отойти ближе к дороге, чтобы поймать сеть. Одной-двух палочек в углу экрана хватило бы. Но сколько Вакатоши ни бродил — все напрасно. Связь отсутствовала начисто. Да и батарейка садилась. Отказавшись от совсем уж бредовой идеи залезть на крышу сарая — Тендо бы оценил, — Вакатоши возвратился в дом. И вовремя. Мимо гэнкана с большой кастрюлей в руках как раз проходила Мацумото.

— Все нормально? — спросила она.

Вакатоши поднялся ей навстречу и протянул руки, чтобы забрать кастрюлю.

— Я хотел позвонить.

— Ой… А у нас, да… У нас нет связи. — Расстроилась Мацумото. — Осторожно, горячо!

Кое-как, ценой нескольких мгновений и пары касаний кожа к коже, она-таки сумела передать Вакатоши кастрюлю, ручки которой были обернуты полотенцем.

— Но ты можешь позвонить с домашнего. Куда тебе нужно?

— Домой.

— Вообще без проблем! Уж проводной телефон у нас работает. Как часы!

Мацумото позвала следовать за ней. Пока они шагали по коридору, Вакатоши никак не мог отделаться от ощущения ее мимолетных прикосновений к его рукам. Это было не то же самое, что держать ладонь Мацумото в своей, помогая ей вскарабкаться в кузов грузовика. Но Вакатоши все равно нравилось. И он, пожалуй, был бы не против, если бы они немного дольше провозились с кастрюлей в попытках передать ее от одной к другому.

В комнате, куда его привела Мацумото, Тендо с Ивасаки заканчивали накрывать на стол. Работал телевизор. Его смотрел дедушка, который между делом не упускал возможности перекинуться парой-тройкой слов с каждым из этих двоих.

Вакатоши поставил кастрюлю на стол. В тот же самый миг мобильник у него в кармане подозрительно завибрировал, но Мацумото с другого конца комнаты уже потрясала трубкой стационарного телефона, так что медлить Вакатоши не стал.

— Набирай!

Впервые за много лет оказавшись возле дискового телефона, Вакатоши замялся. Достал было сотовый из кармана, но его экран на нажатие кнопки не откликнулся. Остался таким же черным и слепым.

— Что? — не поняла Мацумото. — Разрядился? А номер ты не помнишь?

Вакатоши покачал головой.

— Не помнишь домашний номер?! Вау… Как?

— В детстве мне не хотелось его учить.

Мацумото положила трубку.

— Я думала, у нас Тендо-кун полон сюрпризов, а ты, оказалось, ничуть не хуже.

— В смысле?

— Понимаешь, просто у тебя всегда все так четко и правильно, что и не скажешь, будто ты чего-то действительно важного не помнишь или не знаешь. Домашний номер там, группу крови…

Вакатоши убрал бесполезный мобильник.

— Четвертая, — ответил он. — У меня четвертая группа крови.

— А у меня третья. Если понадобится донор — дай знать.

Мацумото улыбнулась, чуть поджав нижнюю губу. Вакатоши озадаченно моргнул. Раньше она улыбалась иначе. По-простому. Широко и искренне, без поджатой губы. И когда он успел это подметить? А самое главное — зачем?

В комнате вдруг стало тесно и шумно — за столом собралось три поколения одной семьи. В стороне не оставили и гостей. Вакатоши, Тендо и Ивасаки тоже нашлось место. И если последняя очутилась возле Мацумото, то Вакатоши оказался напротив ее отца, самого молчаливого из говорливой семьи. Однако, чем дольше они ели, тем чаще он подливал себе сакэ, а чем чаще он подливал себе сакэ, тем словоохотливее становился.

Под конец ужина, поглядев на Вакатоши в упор, он спросил:

— Ну, как тебе рис? Понравился?

Вакатоши согласился.

— То-то же. Это наш. Собственный. Лучший в этой части префектуры. А дочка, — Мацумото-сан взглядом отыскал ее, занятую сбором опустевшей посуды, — его приготовила. У нее здорово получается. Вкусно.

Он пригубил еще немного сакэ. Со стуком поставив керамическую чашку гуи-номи на стол, подался вперед, к Вакатоши.

— Ты ешь, как трудолюбивый работник — то есть много. Это хорошо. Дай угадаю, ты тоже из семьи фермеров?

— Нет, — возразил Вакатоши. — У моей матери бизнес, а отец — тренер. Раньше был спортсменом.

Мацумото-сан задумчиво покивал. Выпил еще сакэ.

— Ну ничего, — заключил он. — Ты сильный, это видно. С работой справишься. Мы тогда поля наши сможем расширить, вот славно будет…

Вакатоши не знал, что и ответить. Мысль Мацумото-сана ускользала от него, ничем не хуже заковыристых сравнений и других литературных тропов, которые так любила его дочь. Он попросту не понимал, к чему тот клонит. Неизвестно, сколько бы так продолжалось, если бы Мацумото не появилась возле них, чтобы забрать ненужные больше тарелки.

— Папа, о чем ты все рассказываешь?

— Да вот, прикидываю, как потом быть с хозяйством. Всегда надо думать загодя.

— Разве у тебя ближайшие пара лет уже не продуманы?

— Продуманы. Были. А потом я увидел новые перспективы.

Вакатоши поймал на себе озадаченный взгляд Мацумото и пожал плечами. Та возвела глаза к потолку.

— Пап, из перспектив у нас только Нацуки.

— Он усердный, не спорю. Но ведь дурной! Как я ему все наше дело доверю?

— Дай ему вырасти. Ему пятнадцать, еще научится.

— Научится, — проворчал Мацумото-сан. — Он много чему научится, но ветер в голове у него никуда не денется. Как мне на него рассчитывать?

Пользуясь тем, что отец на нее не смотрит, Мацумото поморщилась.

— Пойдем, я дам тебе зарядку, — с каким-то даже отчаянием в голосе обратилась она к Вакатоши.

Тот поднялся.

— Вот! — не без гордости воскликнул Мацумото-сан. — Такая умная у меня дочь! Учится в частной школе, а поступать собирается, знаешь, куда? В Токио!

— Прости за это, — складывая грязную посуду в раковину, вздохнула Мацумото.

На кухне они были вдвоем. Разговоры из гостиной долетали до них невнятным гулом, и лишь удалившись от них, Вакатоши в полной мере осознал, насколько шумно было в комнате.

— Папа просто волнуется. Дела у нас сейчас не очень, а Нацуки…

— Твой брат. — Кивнул Вакатоши.

— Откуда знаешь?

— Мы были в его комнате. У него много наград.

— А, это да. Нацуки у нас звезда. — Мацумото отвернулась от раковины и, прислонившись к ней, издала тихий смешок. — Он хороший. И от волейбола без ума. До сих пор нет-нет да попросит ему помочь потренироваться — энергии у него просто с ума сойти! А как он ныряет за каждым мячом…

— Тогда, весной, ты хотела сыграть, как он?

Мацумото снова рассмеялась и потерла шею.

— Да просто показалось, что у меня получится. Я ведь сто раз видела, как это делается. Ну и повторяла тоже. Из интереса. Короче. Папа всегда такой, когда немного выпьет. Забудь.

— Если он не доверяет твоему брату, почему не передаст ферму тебе?

— Так не делается. То есть делается, конечно, но папа консерватор. Передаст все либо Нацуки, либо…. Проще говоря, не мне лично. Ты разве не слушал на истории? Никогда особо не принято было, чтобы наследовали женщины, даже если они старшие в семье.

— Ушиджима-сан наследовала деду, — задумчиво протянул Вакатоши.

— Э… ты хочешь сказать, твоя мама?

— Нет, бабушка. А после того, как отец отказался от права голоса в делах компании, ей наследовала моя мать.

Вакатоши замолчал, припоминая, как это происходило. И что тогда делал он сам, молчаливый, серьезный не по годам ребенок, обожающий рисовать и с нетерпением ожидающий новой семейной поездки в парк аттракционов, где все они однажды были так счастливы.

— Как я говорила, сюрпризов в тебе хоть отбавляй, — заключила Мацумото. — С тебя только самурая для романа о дворцовых интригах писать.

— Что? — удивился Вакатоши.

— Что? — вторила ему Мацумото.

Снова повисла тишина. В этот раз первым ее нарушил Вакатоши.

— Ты говорила, что дашь зарядку.

— Я сказала это, просто чтобы вытащить нас оттуда. Но ты все равно покажи, какой там разъем. Вдруг подойдет.

Мацумото открыла дальний ящик и вытащила из него ком проводов. Расположившись на полу, ребята кое-как его распутали. К большому сожалению Вакатоши и искреннему расстройству Мацумото, ни одно из зарядных устройств к его телефону не подошло.

— А номера мамы и бабушки ты знаешь? Завтра утром можно было бы позвонить со станции.

— Завтра утром?

— Ну да. Последний поезд давным-давно ушел. Разве Тендо-кун не сказал, что вы у нас с ночевкой?

— Нет.

— Дела, — пробормотала Мацумото. — В общем, вы у нас с ночевкой. Вот.

Она опустила голову. Уставилась на провода, которые перебирала между пальцев, вновь запутывая их в сложные узлы.

— Это была моя идея — позвать тебя сюда.

Протяжным «хм-м» Вакатоши дал ей знать, что слушает, и Мацумото продолжила.

— Мне подумалось, ты будешь рад отдохнуть от тренировок и домашки. Да и просто на время сменить обстановку. Но мы с Тендо-куном сразу договорились, что это не будет неожиданностью, и он тебе все расскажет, прежде чем вы поедете. А он не рассказал.

— Не рассказал, — согласился Вакатоши.

— Да уж. Это на него похоже.

Мацумото наконец оставила провода зарядок в покое и подняла взгляд.

— По тебе не поймешь, сердишься ты или нет.

— Нет. Не сержусь.

Чтобы окончательно развеять ее сомнения, Вакатоши улыбнулся, однако Мацумото не оценила. Лишь подалась назад, точно ей вдруг захотелось оказаться подальше от него. Вакатоши это кольнуло. Он сам не понял, почему, но улыбку с лица поспешил стереть. Ему не раз говорили, что она у него слишком свирепая, но Вакатоши готов был поклясться, что и раньше улыбался при Мацумото, а та улыбалась в ответ, и его так называемый «оскал», как говорил Семи, нисколько ее не пугал. Но, может быть, дело было в том, что тогда он улыбался случайно? А не специально, как сейчас.

— Цубаса, Ушиджима-кун, вы чего тут на полу-то сидите? — окликнула их Мацумото-сан.

Она вошла в кухню и оставила грязную посуду возле без того переполненной раковины.

Мацумото вскочила. Вакатоши отстал от нее на долю секунды — его задержало осознание того, что, вместо короткого «Цу-чан» или фамилии, он впервые услышал ее имя.

— Нечего тут рассиживаться, — без намека на недовольство отчитывала их Мацумото-сан. — Так и арбуз пропустите! Ну-ка, Ушиджима-кун, донесешь? Хотя чего я спрашиваю. Вон ты какой здоровый! Наш Нацуки бы душу за твой рост продал. — Она расхохоталась и, взяв Вакатоши за локоть, потянула его в сторону комнаты, где они ужинали. — Цубаса, будь добра, сполосни на всех тарелки. Нож не надо. Я взяла.

— Давно она не приводила друзей, — когда они вышли с кухни, посетовала Мацумото-сан.

Вакатоши не нашелся, что ответить. Но, похоже, это было ни к чему, потому как та продолжила:

— Последний раз, кажется, был года три назад? У Цубасы тогда было много подруг. Я уж боялась, что в новой школе она ни с кем не сошлась, а на этих каникулах сначала Рэй-чан приехала, теперь вы втроем…

Мацумото-сан остановилась и повернулась к Вакатоши лицом. За ее спиной ярко светилась комната, разговоры и смех в которой не утихали ни на мгновение.

— Спасибо вам всем, что заботитесь о моей дочке. В Сендае ей приходится непросто.

А ведь и правда, рассудил Вакатоши. Узнав сегодня, как далеко от школы живет Цубаса, какая у нее большая и дружная семья, он не задумался, насколько ей, наверное, тяжело в чужом городе. Сам-то Вакатоши привык. Он с двенадцати лет жил сначала в одном школьном общежитии, затем в другом, ездил в спортивные лагеря и на гостевые матчи. Да и дом его, мрачный и тихий не шел ни в какое сравнение с домом Цубасы — светлым и полным жизни.

Арбуз, который Вакатоши принес в гостиную, оказался что надо. Мацумото-сан с хрустом разрезал фрукт («Ягоду», — возразила Цубаса) сначала пополам, а затем на дольки-полулунья. И хотя от распахнутого настежь окна пахло летними травами да спиралькой, отпугивающей насекомых, аромат свежего сочного арбуза в мгновение ока заполнил комнату.

Липкий сок стекал по рукам. В желтоватом свете лампы поблескивали черные, напоминающие муравьев, косточки. Вгрызаясь в красную сахарную мякоть, Вакатоши чувствовал себя самым счастливым на свете, совсем как раньше, когда они таким же летним вечером вместе с отцом и матерью ели арбуз на террасе их дома. У Вакатоши даже фото сохранилось. Оно лежало среди множества других снимков, на дне коробки из-под старых кроссовок.

В последние месяцы он не пересматривал эти кадры. Изредка вспоминал о них, но к коробке не притрагивался, она так и стояла на полке в его комнате. Вакатоши было достаточно знать, что эти фото у него есть. Что он вспомнил обстоятельства, в которых мать сделала каждое из них, и теперь мог мысленно вернуться в каждый запечатленный ею миг. Вакатоши не делал этого слишком часто. Однако нет-нет да позволял себе выскользнуть в «совсем другую», какой он ее считал, жизнь.

Ванну набрали немногим позже того, как насладились арбузом. Гостей, согласно традиции, отправили мыться вперед хозяев, и первой очереди удостоились девочки — Ивасаки утащила с собой Цубасу, потому что иначе «утопилась бы со скуки».

Пока они плескались и хохотали, Тендо подбил Вакатоши взглянуть на ее комнату. По правде говоря, это было волнительно — до сегодняшнего дня он не переступал через порог комнаты, в которой жила девочка, и совершенно не представлял, что там увидит. Реальность оказалась довольно-таки прозаичной. Комната как комната, разве что возле рабочего стола высилась внушительная стопка толстых, затасканных тетрадей, перевязанная бечевкой. В остальном ничего особенного. Пара фотографий в рамках, россыпь всяких мелочей, полка с книгами и мангой…

Тендо увиденное не впечатлило. Вакатоши, напротив, ни капельки не пожалел об их не совсем правильном поступке. Ему в самом деле было интересно, как живет Цубаса.

— А знаешь что? — нежась в еще горячей воде, с хитрющей ухмылкой протянул Тендо.

— Что?

— Прямо перед нами, в этой самой ванне, на этих же самых местах сидели девчонки. Ты об этом думал?

— Нет, — честно признался Вакатоши.

Не думал, пока Тендо не сказал об этом. Теперь же у него никак не получалось выкинуть его слова из головы. И как он сам не додумался? Вакатоши рассеянно зачерпнул ладонью воду, чтобы, немного погодя, перелить ее обратно в ванну. Открытие, которым поделился Тендо, было воистину революционным. Простым, но непостижимым. Пугающим, но притягательным.

Девочки в самом деле только что были здесь. Вакатоши и Тендо, вымывшись, залезли в ту же воду, в которой сидели они.

…сидели без одежды.

— Дошло, наконец? — хихикнул Тендо.

Вакатоши потерянно кивнул. Тем временем поезд его мыслей, который Тендо помог свернуть на другие рельсы, стремительно набирал ход, превращаясь из старенькой неспешной электрички в сверхскоростной синкансэн.

Стало жарко. Как если бы вода в ванной ни с того ни с сего нагрелась на пару десятков градусов. Выбравшись из нее, Вакатоши наскоро вытерся. Переоделся в пижаму, которую из школьного общежития для него прихватил Тендо. Но это не помогло.

— Сходи подыши воздухом, — посмеиваясь, посоветовал он. — Только не мечтай слишком долго — простынешь!

Вакатоши так и сделал. Он вышел из дома и устроился на террасе. Перед ним раскинулся сельский двор. Его освещал одинокий фонарь, установленный ближе к волейбольной площадке, отчего света было мало, однако его более чем хватало, чтобы разглядеть темнеющие на фоне неба хозяйственные постройки, среди которых был и птичник, где на ночь заперли кур.

У самой террасы кто-то из хозяев разбил клумбы. В них росли цветы, названия которых Вакатоши не знал. На ночь они сомкнули розовые лепестки в бутоны и, послушные легкому ветерку, покачивались из стороны в сторону на тонких невысоких стебельках.

— Это анемоны.

Бесшумно выскользнув из дома, сказала Цубаса. Она опустилась на террасу рядом с Вакатоши и вытянула ноги.

— Ты чего здесь? В конец устал от Тендо-куна?

Вакатоши не смог посмотреть на нее и просто покачал головой.

— Да ладно тебе, я ему не скажу, — она фыркнула и легонько толкнула его локтем. — Нет ничего плохого в том, чтобы от кого-то устать. У меня тоже так бывает. И ничего. Жива-здорова.

Молчание, повисшее следом за ее словами, показалось Вакатоши невыносимым. Это чувство было сродни тому, которое он испытывал, вместе с командой представляя Мияги на межшкольных и национальных. Тогда, в конце последнего сета, стоя в зоне подачи, он прекрасно осознавал, что ничего не решит, и они опять проиграют.

Не в силах терпеть эту пытку, Вакатоши прочистил горло.

— Та книга, которую ты говорила мне прочесть…

— Какая именно?

— Кокоро.

— Нацумэ Сосэки. — Покивала Цубаса. — И что с ней?

— Я ее не понял. Но мать сказала, что у деда она была любимой.

— Интересный человек твой дедушка.

— Наверное. — Вакатоши поглядел на звезды. — Я его никогда не знал.

— А ведь сейчас обон.

— Пока нет. Завтра.

— Откуда ты знаешь, что еще не заполночь? — спросила Цубаса. — Может, уже понедельник, и твой дедушка сидит по другую сторону от тебя, здесь, с нами? Радуется, что его внук прочитал книгу, которая ему нравилась. Классно же?

Не успел Вакатоши придумать, что ей ответить, как Цубаса ни с того ни с сего схватила его за плечо и хорошенько потрясла.

— Смотри! — воскликнула она, пальцем указывая в темное небо. — Звезда падает!

И правда. Среди множества неподвижных точек мелькнула серебристая стрела. Немного погодя проскочила и вторая.

— Загадывай желание!

Вакатоши проводил падающую звезду взглядом. Он не верил в суеверия, но виду не подал, лишь искоса взглянул на Цубасу. Она, зажмурившись, что-то беззвучно прошептала, а потом вдруг разомкнула веки и поймала его с поличным. В ночной полутьме глаза Цубасы блеснули будто бы не по-человечески.

— С днем рождения, Ушиджима-кун.

Она улыбнулась, и очередное дуновение ветра зашелестело листьями спящих анемонов.