Будить родных и близких запахом свежеприготовленного завтрака и нежными словами в клане Учиха было не в чести. По крайне мере, в их семье. Поэтому словив в лицо бодрящий стакан ледяной воды Иоши мгновенно очнулся, сел, но не возмутился. Мозги заработали на удивление быстро, после знатного удара об землю, а зрение вновь стало четким. Слава ками. 

Жмурясь от дискомфорта, принесенного попавшей в глаза водой, подросток потер их руками, стирая лишнюю влагу. Боковым зрением он видел сидящего возле него человека, но пока точно мог сказать лишь то, что это его соклановец. Впрочем, синее платье, светлое лицо правильной формы, длинные иссиня-черные волосы… при учете того, что хоть сейчас в комнате и стоит пугающая атмосфера, он находится где-то в доме, а не госпитале, а она дежурит у его постели, то кто же еще это может быть?..

— Мам, честно, я все объясню, — начал с невинной улыбкой Иоши, мило щурясь (по крайне мере, мать от такого выражения лица обычно таяла и даже не злилась так сильно) и поворачиваясь лицом к женщине. Он судорожно придумывал, как можно объяснить его внезапное появление на дереве и падение прямо под ноги патрулю в контуженном виде, хотя они с Сэцуной собирались всего лишь гулять. Однако все заготовленные ответы комом застряли в горле, стоило парню открыть глаза.

  Не мама. 

И даже не женщина.

Сидящий рядом с ним мужчина даже близко не был похож на его мать, хотя от вида на его перекошенное лицо мурашки бежали по спине ничуть не хуже, чем перед ней. В какой-то момент Учиха даже начал понимать своего друга в его позиции насчет патлатости его соклановцев — будь у этого человека волосы покороче, и он бы в жизни не спутал его со своей мамой. Да и с женщиной, наверное, тоже, хотя здесь следовало еще подумать.

Где-то в углу заржал очередной незнакомый Иоши соклановец, а от “не-мамы” повеяло злой ки. Так неловко Учиха себя еще нико...почти никогда не чувствовал (была у него одна ситуация, вспоминая о которой, он до сих пор испытывает желание закопаться в песок).

— Какая я тебе мама?! — рявкнул патрульный (наверное, это тот самый шиноби, что нашел его, потому что вблизи он оказался очень похож на запомненное Иоши расплывчатое лицо) и схватил подростка за ворот клановой фирменной рубахи. В темных глазах мужчины сверкнул полный шаринган(сулящий полный трындец, когда этот тип будет докладывать обо всем Хокаге и его матери лично). — Отвечай, какого биджу ты делал?!..

Нет, еще одного выговора от Тобирамы-сана в этом месяце он не переживет. И Сэцуна не переживет, ему с этим тираном еще в одном доме жить. Сначала он был уверен, что всем и обо всем уже давно доложили (за то время, что он в отключке, могли), но раз его спрашивает об этом незнакомый человек из патруля, то до Хокаге дело еще не дошло. И есть шанс, что новое постыдное похождение наследника (младшего и весьма формального) так и останется внутри клана. Язык понесся вскачь. 

А на все эти размышления Иоши потратил жалкие доли секунды.

— Пожалуйста, не говорите об этом Нидайме! — затараторил он. — Мы с Сэцуной просто испытывали одну технику и немного ошиблись! С кем не бывает? Но там определенно не было ничего серьезного, так, пустяки какие-то. И эта ситуация абсолютно точно не стоит того, чтобы о ней докладывать. Ну, прошу, по-родственному, мы же из одного клана...

Врать Учиха не умел, пусть и упорно отрицал этот факт. Однако перед активированным шаринганом даже искусному лгуну стоило говорить хотя бы полуправду. Ну, он и говорил, изо всех сил пытаясь убедить хотя бы самого себя, что Хокаге об этом знать точно не стоит. Сэцуны рядом не было, и он уже серьезно начинал об этом беспокоиться. Может их раскидало в разные стороны? Но где тогда выбросило Сенджу?

Если до этого Изуна еще молчал, отходя от того, что его, да еще и так нагло, перебили и пытаясь анализировать словопоток, который на него вылил нарушитель, то на упоминании клана его терпение лопнуло. Этого мальчишку он не знал.

— Я спросил тебя: что ты делал на нашей территории? — голос его уже откровенно пылал угрозой. Иоши, наверное, уже трясся бы от страха, такой жесткой и давящей была ки и настолько опасным выглядел соклановец, но жизнь в родной семье подарила ему нехилый иммунитет. Мама вот, тоже умела пугать.

— Я же сказал, мы с Сэцуной технику испытывали! — воскликнул Учиха эмоционально, и уже открыто взмолился: — Не говорите Тобираме-сану! Ну пожалуйста! 

Ки слыхнула так же внезапно, как и появилась, чтобы в следующий миг вспыхнуть с новой силой. Одно дело, когда тебе под ноги сваливается неизвестный соклановец и когда он городит всякую чушь (и путает тебя с мамой), и совсем другое, когда он прямо называет перед тобой имя твоего заклятого врага. 

— Тобираме-сану?.. — с предостережением произнес Изуна, и Иоши, если бы догадался, что техника все же сработала, непременно предостережению бы внял. Если бы. 

— И маме, — совсем уж скромно добавил он, понимая, что взбешенный соклановец, если и решит умолчать о происшествии перед Хокаге (во имя чести клана), то матери доложит непременно. А та поделится с Мито. А Мито устроит разбор полетов с Сэцуной, и тогда все это точно дойдет до ушей Тобирамы. Но попытаться стоило.

А при упоминании слова “мама” парень из угла снова сложился в плохо сдерживаемом хохоте, но поймав раздраженный взгляд Изуны, тут же заткнулся. Брат Главы был совершенно не тем человеком, над которым можно безнаказанно ржать. Нет, брату он жаловаться не будет, но Учиха Изуна сам по себе был опасным человеком. И очень гордым.

— Это уже ни в какие ворота не лезет, — прошипел он, резко вставая и разворачиваясь: нападения со спины мужчина не боялся, ведь что ему может сделать этот малец? Атмосфера, стоявшая в комнате с момента пробуждения нарушителя, бесила его до дрожи. Ржущему над ним соклановцу хотелось хорошенько двинуть в живот, но тогда некому будет сторожить этого маменькиного (на этом моменте Изуна сильнее сжал зубы, давя ругань) сынка, а тащить его за собой на буксире желание отсутствовало совсем. 

— Эй, можно мне водички? — раздался голос мальчишки, и Изуна замер на пороге. Будь это взрослый мужчина, вопроса бы не стояло: предателям, связавшимся с Сенджу (с Тобирамой) пощады нет, но перед ним был подросток, прямых доказательств вины которого, кроме упоминания Тобирамы в странном контексте, не было. Раздраженно поморщившись, Изуна снял с пояса свою флягу и, взвесив (кажется, вода еще есть) ее в руке, окинул парня пренебрежительным взглядом. Иоши смотрел на него черными глазами (как у Учиха…) с непонятно на чей похожим разрезом из-под спадающей на них челки, и выглядел при этом так непосредственно, что впору было увериться, что все произошедшее просто глупая, не стоящая тревоги ошибка. Фляга полетела прямо в его снова знакомое лицо, но он перехватил ее на подлете, и тут же комнату заполнило тихое бульканье. Пить действительно очень хотелось. 

— Присмотри за ним, — бросил Изуна, все же покидая помещение, и холодно посмотрел на застывшего в ожидании чего-то соклановца, который уже печенками чуял, что смех его ему еще припомнят. Хохотун уже явно жалел о том, что не сдержался, и смотрел на мирно булькавшего его флягой мальчишку с досадой. Презрительно окинув взглядом это зрелище, Изуна будто нехотя добавил, обозначая сроки: — Я за Мадарой.

И тут мерное бульканье прекратилось, фляга выпала из рук Иоши на пол, а вода из его рта с громким “Пфу-у” выплеснулась на футон и его собственные ноги.

— Пфх!... Чт?!.. Кх!.. — подросток давился попавшей в не то горло водой и лезущими вперед кашля вопросами. Мадара?! Он сказал “Мадара”?! Осознание бахнулось на него вместе с паникой, радостью и взвинтившимся до пика страхом за Сэцуну. И сразу все странности нашли свое объяснение. Несколько странный вид подсумков у шиноби, незнакомые лица и враждебность соклановцев, то, почему они, если техника “не сработала” все-таки перенеслись куда-то, — все это становилось понятным, если брать за данность то, что они действительно в прошлом.

Если они действительно в прошлом, значит для его соклановцев он — чужак и враг.

Если они действительно в прошлом, значит, скоро он и правда увидит отца. 

Если они действительно в прошлом, значит, Учиха и Сенджу ненавидят друг друга.

Если они действительно в прошлом, значит Сэцуна может быть… мертв?

— Мадара жив?.. — растерянно произносит он спустя секунды, наконец справившись с кашлем. Ответ отчего-то хочется услышать отрицательный, но шансы на это нулевые. Просто не знать кого-то из соклановцев он мог,  но Мадара за всю историю клана Учиха был лишь один, и это — его отец. Иоши историю знал хорошо, и поэтому точно мог сказать: встретив Сенджу его соклановцы, не сомневаясь, не колеблясь, убьют его. Даже если он будет утверждать, что пришел из будущего. 

Стоило подумать о судьбе Сэцуны, как радость испарилась без следа. На кой черт ему знакомство с отцом, если его друг (брат…) может быть из-за этого эгоистичного желания мертв? 

— Почему он должен быть мертв? — недовольно спрашивает патрульный-не-мама, останавливаясь. Иоши, честно, был бы рад, если бы тот ушел. Пусть вернется он с Мадарой и, наверное, скоро, но этот мужчина его откровенно пугал. Чего он такой злобный?

А скрывать свои эмоции Иоши не умеет, и молчит, молчит, выжидающе смотря на соклановца. Посыл "да уйди же ты скорее" не заметил бы только слепой. Учиха слепыми бывают редко и в целом славятся на весь мир превосходным зрением. 

— Отвечай, когда я спрашиваю! — Изуна снова начинает злиться. Упоминание соперника всегда вводило его в напряженное состояние, но по-настоящему его злила потенциальная опасность для единственного, последнего, оставшегося в живых брата. Однако мальчишка будто и не замечает его ки, только ерзает беспокойно и вздрагивает, когда он повышает голос. 

— Ни почему, — бурчит Иоши неубедительно и тянет, прерывая сам себя нервным смешком: — Действительно, почему он должен быть мертв? Ха-ха.. Конечно же, ну абсолютно точно, он должен быть жив. 

Страшного патрульного его ужимки только сильнее бесят. 

— Ты издеваешься надо мной?! — он делает шаг в сторону Иоши, и опасно сверкает шаринганом. Довести его оказывается слишком легко. Появляются справедливые опасения, что его сейчас просто-напросто придушат.

Но внезапно парень, безмолвно стоящий в углу и не привлекающий внимания ничем, кроме смеха, решается его, Иоши, спасти. 

— Изуна-сама, успокойтесь, — говорит шатен, примирительно поднимая руки. Ему не то, чтобы особенно жалко этого идиота, просто когда кто-то из главной семьи злится, влетает всем. А он тут ближайший к Изуне. Кто выходит первым на раздаче? Подозрительно косясь на мальчонку, он почти доверительно шепчет: — Мне кажется, он слегка не в себе.

И Изуна начинает успокаиваться: действительно, вменяемым пацан не выглядел, а вспоминая, что когда они с Ацурой его обнаружили, тот знатно приложился головой… Но Мадаре, все-таки, сказать стоит. 

На Иоши, однако, слова вышеупомянутого Ацуры, действуют совершенно иначе.

Изуна-сама? Этого злобного, не похожего на его маму, но, как иногда казалось, похожего на него самого мужчину зовут Изуна? Людей с таким именем в клане Учиха было больше, чем с именем Мадара, но в эпоху, когда жил его отец, по-прежнему был лишь один человек, подходящий под определение. Учиха Изуна. Изуна Учиха. Его…

— Дядя… — раздался тихий голос подростка, и на него тут же обращают внимание. Изуна теперь смотрит на него не с раздражением, а как-то задумчиво. Как на полоумного. А тот этого не осознает, и смотрит на него, словно зачарованный. 

— Не в себе… — пренебрежительно тянет Учиха, смеряя нарушителя пристальным взглядом, и соглашается, вновь поворачиваясь к выходу: — Да, ты прав.

Дядя уходит, на этот раз никем не остановленный. Оглушительно хлопает перегородка, Иоши часто, будто не веря своим глазам, моргает и без конца всматривается в то место, где недавно стоял Изуна. Дядя… Подумать только, дядя. 

— Мама… — на выдохе выдает подросток и не глядя падает на футон. Молодец, что еще сказать. Это же надо: он умудрился познакомиться с собственным дядей, не узнав его, да еще и заставив себя ненавидеть! Сенджу бы над ним посмеялся… Сенджу… 

Беспомощный взгляд впивается в потолок, а руки сжимаются в кулаки. Он просто обязан о нем спросить. Ещё есть шанс, что Сэцуна жив. Ну, а пока…

— Это не смешно, — бурчит Иоши, негодующе смотря на вновь давящегося смехом от упоминания мамы шиноби.

— Смешно, — возражает соклановец, и добавляет чуть тише: — но опасно. 

Спорить с ним Иоши даже не собирается.