Впервые Моника убила через десять минут после появления на свет. Сердце бедной женщины — ее матери, которая одиннадцать часов провела в муках от тяжелых схваток, скончалась, но успела взглянуть на дочь, посмотреть в ее большие зеленоватые глаза. Уже тогда Монику возненавидел ее отец — единственный человек, что у неё остался. Будучи когда-то амбициозным и подающим надежды предпринимателем, он спустился на дно стеклянной бутылки, погрязнув в ненависти к собственной дочери, отнявшей его любимого человека. Даже детский взгляд бездонных зеленых глаз, доставшихся от матери, не смог заставить проспиртованное сердце заглушить обиду и полюбить маленькую девочку.

Ежедневно она стойко принимала удары тяжелой руки или ремня. Подарком на дни рождения были пьяные рассказы отца о любви к своей умершей жене, более сильные и отчаянные пинки, насыщенные гематомы и следы его рук по всему хрупкому, худощавому телу. Плакать было строго запрещено. Если девочка хочет искупить свою вину перед отцом за смерть матери, а она хотела, то должна терпеть все нападения смиренно и тихо. В эти моменты маленькая Моника могла позволить себе лишь просить прощения, натирая костлявые коленочки, стоя на них перед отцом с опущенной головой. Каждый раз она приносила себя в жертву разъяренному зверю, не имея права защищаться, давать отпор.

В детский дом Моника попала в возрасте девяти лет, когда ее отец-алкоголик скончался в очередной пьяной драке. Поток свежего воздуха тут же перекрыли озлобленные на жизнь дети, издевавшиеся над Моникой за незнание простых вещей. К девяти годам она не умела читать и писать, отец считал ее мусором и не собирался тратить время на ее обучение. Он был уверен, что девочка не протянет и ещё одного года жизни с ним, что смерть заберёт ее первой. Но жизнь сыграла с ним злую шутку и покинула пьяное тело.

Все издевательства, оскорбления, избиения Моника выносила так же, как и с отцом. Покорно терпела, ждала, когда силы обидчиков закончатся, и они уйдут. Но терпение рано или поздно кончается. Даже самый прочный, толстый канат в один момент рвётся от постоянного натяжения. Так случилось и с Моникой. Разбитый нос главного истязателя детской психики и продолжительная истерика стали веской причиной перевести девочку в другой детский дом при католической церкви с более строгим уставом.

В возрасте тринадцати лет Моника начала очередную новую жизнь. К этому времени в подростковой голове успело сложиться правило, оставшееся с ней на всю жизнь.

Отстаивать свою свободу и защищаться до последнего вздоха.

Но, каково было ее удивление, когда она попала в новое место обитания. Здесь дети и подростки ходили по струнке под строгим наблюдением воспитателей, не смели даже голос повысить друг на друга и ежедневно молились у своих кроватей. Одни в своём совсем юном возрасте находили успокоение в монотонных и одинаковых бормотаниях, стоя на коленях, другие делали это автоматически, не зная, как может быть по другому, третьи, как Моника, подстраивались под остальных, принимая безвыходное положение.

Через полгода проживания в новом детском доме Моника познакомилась с Итаном, пятнадцатилетним подростком с не по годам серьезным, взрослым взглядом и глубокой морщиной меж бровей. Она нашла в нем защиту, он нашёл в ней исцеление. Ежедневные побеги после отбоя, чтобы полежать на влажной траве и посмотреть на звездное небо, разговоры о будущем и украденная у священника одна сигарета на двоих выстроили между ними родственную связь, навсегда соединили израненные подростковые души братской любовью. Они перестали быть одинокими, узнали, что у неё есть брат, а у него сестра.

Спустя пару месяцев Итан решил познакомить девчонку со своим названым братом по имени Кайл, которому тогда было четырнадцать. Его пшеничные волосы, которые в будущем он не раз перекрасит, серые яркие глаза и острая улыбка вселили в Монику чувство безопастности и спокойствия. Да и парнишка, заглядывая каждый раз в глаза цвета лайма, вспоминал мать, у которой были такие же, в голове пролистывались моменты с ней, и душа обретала тёплую пустоту.

Прошел год, с разницей в восемь дней к ним присоединились двенадцатилетний Айзек и четырнадцатилетний Рой. Братья с сестрой тут же взяли новеньких под своё крыло, чувствуя их тупую душевную боль и неосязаемую связь. Так они и росли, исцеляли сердца друг друга, становились стойкой опорой и поддержкой.

Итан первый вышел взрослую жизнь, оставив братьев и сестру в детском доме и своей голове. Он сразу же начал работать на мелких местных мафиози, стремительно поднимаясь по карьерной лестнице, копить заработанные деньги с незаконных делишек, думая о своей оставленной семье и совместном будущем.

Через пару лет, когда все исцелители окрепли и воссоединились, началась масштабная стройка планов на дальнейшую жизнь. Каждый знал, что необходимо что-то менять в Трансире, где уже постепенно закручивалась в землю спираль безнадеги на счастливое существование. Тогда было принято решение свергнуть власть, построить новое государство, в очередной раз начать все сначала.

Сперва, когда кучка малолеток начала отстаивать своё место под солнцем и ставить собственные условия, люди, держащие незаконную сторону Эремита под строгим контролем, запаниковали, пытались быстро и тихо убрать новых конкурентов. Но постоянные тренировки в спортзалах, участие в подпольных боях без правил и регулярно опустошенные обоймы оружия слепили из детдомовских озлобленных детей безжалостных убийц, не имеющих никаких моральных границ, когда дело касалось противников. Единственное, что стояло в приоритете — это жизнь каждого исцелителя.

Братья и сестра прикрывали спины друг друга, когда смерть, гладя по голове холодными руками, собиралась забрать одного из них. Сломленные судьбы соединились в крепкую семью, поддерживали друг друга в сложные моменты, постоянно пребывали в состоянии борьбы с враждебным миром. Чтобы поддерживать созданную целостность, в доме было установлено несколько правил.

Первое — все должны жить под одной крышей, выполнять домашние дела по четкому расписанию. Итан, зафиксировавший такой режим, считал, что совместная жизнь не позволит исцелителям отстраниться друг от друга, переметнуться на другую сторону, забыть, что значит семья. И он оказался прав. Братья и сестра вспомнили своё проживание в детском доме, где они постоянно были вместе и против всех. Это ещё больше сплотило их, увеличило связь и показало ценность каждого.

Второе — важнее своей жизни только жизнь других исцелителей. Это, по сути, и не являлось принудительным правилом, было скорее принципом, по которому существовали парни и девушка. В любую секунду они были готовы прикрыть тыл члена своей семьи, иногда жертвуя собственной безопасностью и ставя себя под удар.

Третье — не под каким предлогом не ставить под сомнение собственные цели. Исцелители с подросткового возраста грезили мечтами о власти и создании места, где каждый человек, вне зависимости от каких либо отличительных черт, сможет найти свой райский уголок и насладиться жизнью. Они нашли такое место в детском доме при каталитической церкви и в сердцах друг друга, стали нерушимой стеной и семьей, за которую каждый шею свернет. Именно поэтому моральные нормы стирались в сознании молодых людей, когда дело касалось их планов. Руки каждого в семье были пропитаны до самых плеч кровью противников, волосы постоянно пахли порохом или гарью, кожа на ладонях огрубела от стальных рукоятей оружия.

Жизнь принудила пятерых подростков образовать собственную семью, похожую на стаю несмышлёных волчат, бросила на произвол судьбы, полагая, что они падут один за одним под тяжелым тяготами взрослых проблем. Но ее жестокость закалила братьев и сестру, научила ценить друг друга и держаться вместе.

Они стали той самой настоящей семьей, которой ни у кого из них не было и о которой каждый мечтал перед сном.

…

Джо вернулась в свою спальню после первого семейного совета, оставила расписание на письменном столе и, не успев присесть на кровать, услышала короткий стук в дверь. Она сразу же открыла ее и увидела мисс Клин со аккуратно сложенной стопкой одежды и спортивными кроссовками.

— Доброе утро. Мистер Честнер попросил передать ва…тебе комплект одежды для тренировок, — женщина быстро поправилась, вспоминая о желании Джо обращаться к ней на «ты».

— Доброе, Тереза. Большое спасибо, — девушка мимолетно улыбнулась и взяла стопку одежды, от которой слабо пахло стиральным порошком.

— У…тебя есть ко мне какие-то поручения? — мисс Клин сложила руки за спину, расправляя плечи.

— Пока нет, если что-то понадобится, я скажу.

— Конечно, удачи на тренировке, — женщина вежливо, но сдержанно улыбнулась и слегка склонила голову.

— Спасибо.

После ухода экономки Джо быстро переоделась в принесенную одежду, которая на ее удивление, была не только постирана, но и тщательно выглажена, к тому же, сидела идеально. Обычная чёрная футболка, спортивный топ и легинсы для любого другого человека были бы чем-то незначительным, но для Джо это было стоящим добавлением в ее скромный гардероб.

Дождавшись нужного времени, Джо вышла на улицу и направилась к спортивному залу, немного нервничая от незнания того, что будет происходить. Она тихо открыла тяжелую дверь, заходя внутрь, сразу заметила Айзека, который стоял в глубине помещения и метал ножи. Громкие звуки врезающихся в деревянную панель острых лезвий заполнили зал и заглушили шаги девушки, подходящей к парню. Когда Айзек заметил ее, тут же остановился и повернулся, добродушно улыбаясь.

— Молодец, без опозданий, — он быстро взглянул на наручные электронные часы, на которых отображалось десять часов утра.

— Что будем делать? — Джо скрестила руки на уровне, мимолетно посмотрев на торчащие ножи в десятке метров от них.

— Я специализируюсь на холодном оружии, и сегодня мы с тобой научимся обращаться с ножами, — Айзек подошел к небольшому столу, на котором лежали ножи самых разных размеров, и взял несколько. — Когда-нибудь держала нож в руках в качестве оружия? — парень вернулся к Джо и передал ей клинок.

— Нет, — рассматривая металлическую рукоять тонкой работы с мелкими царапинами и потертостями, произнесла девушка.

— Тогда нам предстоит много работы, — вздохнул Айзек. — Идем, — парень с девушкой подошли к мишеням ближе. — Для начала изучим бросок с хватом рукояти, существует еще с хватом самого клинка, но это позже, — сказал Айзек, продолжая крутить нож с отверстием на рукояти на пальце. — Левая нога вперед, левую руку выставляешь вперед и целишься в мишень. Правая рука с клинком в замахе над плечом, — одновременно с объяснениями он наглядно показывал все на себе, становясь в нужную позицию рядом с Джо. Девушка внимательно проследила за действиями Айзека и повторила, принимая такую же позу. — Отлично. Во время броска запястье остаётся прямым, чтобы нож не вертелся в полете, а корпус поворачивается левым плечом после небольшого толчка правой ногой. Вот так, — Айзек метнул клинок, который с глухим шумом вырезался в деревянную панель. — Давай, твоя очередь.

Джо подняла и завела правую руку, не забывая о прямом запястье, слегка толкнулась ногой и, повернувшись корпусом, выкинула оружие вперед. Металл быстро пролетел, отпрыгнул от деревянной панели и с звонким лязгом упал на пол. Девушка досадно нахмурилась, расстроившись неудаче, и почувствовала руку Айзека на плече.

— Ничего, в первый раз почти ни у кого не получается. Давай, — он протянул ей следующий клинок. Джо собралась с мыслями, уже замахнулась, но парень остановил ее. — Ты держишь его так, будто собираешься резать салат. Оружие должно стать продолжением руки, — Айзек быстро поправил хват. — Вот так, и держи чуть расслабленней. Клинок должен свободно выскользнуть, чтобы долететь до цели, — добавил он, и Джо слегка разжала пальцы. Она метнула второй раз, и лезвие покладисто вонзилось в дерево. — Отлично! — воскликнул Айзек, сам не ожидая удачи.

— Это довольно весело, — хмыкнула Джо, довольная собой, и взяла еще несколько клинков, которые ей дал парень.

Тренировка длилась три часа, за которые Айзек показал девушке основные виды метания клинков, рассказал про физические особенности мишеней и металлов и раскрыл пару секретов стопроцентного попадания в цель. Джо с интересом впитывала все, что говорил парень, горящий своим делом. Айзек действительно любил холодное оружие, некоторое время даже собирал его, но судьба распорядилась с ним по-своему, и достойную коллекцию пришлось продать.

…

Итан тяжело, неторопливо шагал по складскому помещению, куда приехал для выполнения своей части плана на эту неделю. Он осматривался, изучал огромное пространство, слабо освещенное лампами и заставленное огромными грузовыми контейнерами. Честнер прошел дальше в небольшой коридор и появился в просторной темной комнате, в которой было сильно накурено не только доминиканскими сигарами, но и редким сортом марихуаны. В центре зала стоял круглый стол, принимавший двоих мужчин в дорогих костюмах, чуть дальше находился компактный бар, за которым мельтешила молодая девушка, потирая в перчатках рокс белым полотенцем. Итан поймал на себе взгляд одного из мужчин.

— Марид, — мистер Аном — глава крупнейшего наркокартеля Домина — проводил взглядом Честнера, который по-хозяйски сел за стол. — Честно сказать, не ждал тебя сегодня, — мужчина ухмыльнулся и немного повернулся к барменше, подзывая ее пальцами. Девушка ловко достала бутылку дорого коньяка и снифтер, быстрыми шагами приблизилась к столу под похотливыми взглядами тех двоих и налила Итану немного темной жидкости.

— Я не привык предупреждать о своем появлении, — Честнер коротким кивком головы поблагодарил барменшу, но не спешил опустошать бокал.

— И за чем же ты пришел? — спросил второй — мистер Сабдал — правая рука Анома и главная шестерка в его подчинении.

— Все того же. Главный картель присоединяется к исцелителям и настоятельно рекомендует другим городам поступить так же, — уверенно произнёс Итан, закинув одну ногу на другую. Мужчины хмыкнули, будто перед ними сидел ребенок, доказывающий существование магии.

— Никто из нас или других картелей в глаза не видел твоих исцелителей. Думаешь мы вот так просто пойдем на рожон против нынешней власти? — пренебрежительно сказал Аном и неторопливо поджег толстую сигару. Он сладостно затянулся, наслаждаясь отвратительной горечью, и, откинув голову назад, выпустил клубы дыма.

— Вы прекрасно понимаете, что авторитет президента с каждым днем подрывается, ему недолго осталось греть задницу в кожаном кресле. Если незаконный бизнес отдаст предпочтение Моралесу, Трансир падет на дно беззакония и анархии. Исцелители не просто зовутся именно так, их планы построены на добродетели, которая в нашей стране совсем не помешает, — Итан убеждал мужчин, сохраняя внешние холодность и твердость.

— С чего ты взял, что картели хотят этой добродетели? — с вызовом посмотрел Сабдал, нервно болтая жидкостью в своем стакане.

— Человеческие души давно прогнили, и исцелители предоставляют шикарную возможность искупить свои грехи, — размеренно сказал Итан. — Мистер Аном, как считаете, маленькая Кэтрин сможет простить отца за все его зверства? — начиная давить, спросил он. Мужчина тут же впился в парня глазами, пальцы сильно сжали сигару, и желваки заиграли на скулах.

— Решил надавить через семью? — раздраженно спросил мужчина. — Если исцелители приблизятся к моей семье, я сотру их с лица земли. Так им и передай, — стальной голос пробирал до мурашек, доходил до костей, но Итан, абсолютно не подвергшийся его влиянию, легко усмехнулся.

— Не бросайтесь словами, которые не сможете доказать поступками, — издевательски произнёс Честнер. — Исцелители ждут вашего ответа, и надолго их терпения не хватит. Им нужен ответ, — поставил перед фактом он, видя, как за угрожающей и твердой наружностью прячется сомневающийся человек.

— Через неделю состоится масштабное мероприятие по поводу объединения нашего картеля со столичным. Будут влиятельные люди, пресса, некоторые претенденты на власть и чиновники. Если исцелители действительно решительно настроены, пусть порадуют общественность своим визитом и раскроют народу свои имена. Только с этим условием я соглашусь на сделку и настоятельно порекомендую другим картелям поступить так же, — спустя некоторое время молчания сказал мистер Аном. Честнер, не ожидавший такого, не показал никакой реакции, оставаясь с безразличной маской на лице.

— Почему именно такое условие?

— Я не веду дела с людьми, которых не знаю. Я подвергаю свой бизнес большой опасности, соглашаясь на их предложение. В случае поражения исцелителей на политической арене, все важные люди страны будут знать, что я был с ними связан, — начал объяснять мистер Аном, пока Итан внимательно слушал его, немного нахмурившись. — А я не собираюсь тонуть в одиночку. Исцелители нуждаются в моей помощи и должны показать, на что готовы кроме воодушевляющих, мотивационных роликов в интернете, — язвительно продолжил мужчина. Честнер задумался на несколько секунд, сжимая челюсть.

— Я услышал вас, мистер Аном. — парень встал, так и не притронувшись к напитку. — До встречи через неделю, — напоследок бросил Итан и широкими шагами направился на выход, не дожидаясь ответа.

— С нетерпением будем ждать исцелителей! — услышал Честнер в спину.

Выйдя на улицу, парень тут же позвонил Кайлу и сказал об экстренном семейном совете, которое состоится сегодня вечером. Дела, касающиеся семьи, не решались в одиночку, Итан не мог дать ответ мистеру Аному за всех исцелителей, хоть и понимал, что выдвинутое им условие необходимо выполнить, чтобы получить поддержку нелегального бизнеса.

Взвинченный Честнер сел в машину и направился на один из складов, принявший вчера партию оружия, которую нужно было лично проверить.

…

Машина подъехала к роскошному зданию, на лестнице которого лежала красная ковровая дорожка, его фасад освещали несколько ярких прожекторов холодных оттенков, на всем свободном пространстве перед клубом стояли дорогие автомобили. Моника затормозила перед сотрудником ночного заведения, заглушила мотор и вышла, когда он открыл ей дверь.

— Добрый вечер, мисс Грейс, — вежливо улыбнулся мужчина.

— Добрый, — Моника передала ему ключи от машины, чтобы отогнать ее на стоянку, и несколько купюр за работу. — Спасибо, — мужчина благодарно кивнул головой и сел в автомобиль.

Моника поднялась по большой лестнице, проходя мимо пьяных девушек и парней, окинула их откровенные наряды снисходительным взглядом и зашла внутрь. Огромное пространство, окутанное полумраком, встретило девушку едким табачным запахом, громкой музыкой и давящей духотой, с которой не справлялись кондиционеры. Пол под ногами вибрировал от танцующих повсюду людей, в глазах рябило от разноцветных подсветок, размещённых буквально везде. Одни пьяные тела двигались в такт музыке, другие мастерили дороги порошка за столиками, третьи не могли сдерживать животное желание и раскованно наслаждались компанией первого встречного, исследуя его рот языком. Моника в такой атмосфере вседозволенности и разврата чувствовала себя вполне комфортно, даже немного завидовала молодым людям, которые беззаботно развлекались.

Насмотревшись на пьяные, расслабленные туши, Моника решила немного выпить перед встречей с хозяином этого прекрасного заведения. Умело уворачиваясь от развязно танцующих, она приблизилась к масштабному круглому бару, который располагался в самом центре зала и являлся точкой рождения не соображающих тел. Внимание Моники привлекла барменша, которая умело крутила, перекидывала в руках бутылки и отработанными движениями наполняла стаканы. У неё были крашеные белые волосы, доходящие до плеч и зачёсанные назад, чёрные блестящие глаза, которые сужались каждый раз, когда она обаятельно, но наигранно улыбалась гостям, и металлические шарики в проколотой брови. На девушке были чёрная шелковая рубашка, рукава которой закатаны до локтей, а верхние пуговички расстегнуты, открывая острые сильно выпирающие ключицы, чёрные классические брюки и специальный фартук, верх которого отстегнут и болтался на поясе. Она уверенно разговаривала со стоящими возле барной стойки парнями, периодически подливала им и не стягивала с лица отработанную улыбку. Ее общение с ними было не похоже на флирт или женское обольщение, наоборот, это выглядело, как дружеский разговор нескольких парней.

Увидев свободный стул, Моника заняла его, ведь знает, что любое место без задницы на нем в момент могло стать захваченным. Она не сводила глаз с барменши, пыталась разглядеть имя на бейджике, но из-за рябящего света прожектора ничего не получалось. Моника подняла руку, подзывая ее к себе, девушка дала понять старым гостям, что покидает их, и быстро подошла к ней.

Барменша окинула быстрым взглядом Грейс, непринужденно хмыкнула, видя на ней простую чёрную футболку и такие же джинсы вместо коктейльного платья, которое являлось самым распространённым нарядом прекрасных дам в этом месте. Она улыбнулась автоматически, становясь напротив Моники, и оперлась руками о столешницу со своей стороны бара. Грейс невольно кинула взгляд на открытые предплечья, правое забито сплошной татуировкой, а левое абсолютно чистое.

— Добрый вечер, мисс. Что желаете выпить? — чуть наклоняясь, чтобы ее было слышно из-за громкой музыки, спросила барменша. Моника столкнулась с глубокими чёрными глазами, которые были наполнены усталостью и безразличием, несмотря на острую улыбку, немного нахмурилась, но так же нагнулась над стойкой, чтобы ответить.

— Двойной виски с колой, — громко сказала Моника, и барменша в легком удивлении приподняла брови. Обычно такие заказы делали мужчины, но никак не хрупкие девушки. Находясь вблизи с девушкой, Моника опустила глаза на бейджик, наконец читая имя.

Кьяра.

Девушка оперативно выполняла заказ под пристальным, изучающим взглядом Моники. Она следила за каждым движением рук, на которых прыгали фиолетовые огни подсветки, невольно посмотрела на декольте, когда Кьяра наклонилась за бутылкой колы, но быстро отвела глаза, хмурясь от непонимания, зачем она это сделала.

— Прошу, — барменша поставила стакан с темной жидкостью и парой кубиков льда на подсвеченную стойку и сдержанно улыбнулась.

— Спасибо, — будто одними губами произнесла Моника и достала из кармана джинс купюру, передавая ее Кьяре по поверхности, которая, забрав деньги, сразу отошла к другим гостям.

Моника в несколько глотков осушила стакан, пыталась установить зрительный контакт с барменшей, устраивавшей небольшое представление с трюками перед пьяной компанией. Приятный жар от алкоголя распространился по всему телу, легкое опьянение дало в голову через несколько минут, и Моника встала со стула, вспоминая о цели сегодняшней ночи.

Кьяра схватила очередную бутылку, кажется сороковую за этот вечер, подлила в опустевшие стаканы и повернулась, желая увидеть незнакомку с вороными волосами, но ее место оказалось пустым. Она оглянулась, ища глазами, и увидела ее силуэт, освещаемый разноцветными огнями и уверенно поднимающийся по лестнице на второй этаж, где располагался кабинет владельца клуба. В голове невольно возникли вопросы о том, что это за девушка и, зачем она направлялась к владельцу.

Моника остановилась напротив двух охранников, стоящих возле одной из дверей в длинном коридоре, покрытым красным светом, и пару секунд сверлила их взглядом, давая понять, куда она направлялась. Один из них сделал шаг вперёд.

— Руки в стороны, — на втором этаже музыка намного тише, поэтому не требовалось особых усилий, чтобы услышать сказанное. Моника закатила глаза, нехотя поднимая руки, и охранник наскоро прощупал тело, ища оружие. — Проходите, — ничего не найдя, он открыл дверь кабинета и шагнул в сторону, пропуская Монику.

В помещении сильно было накурено, свет приглушен, лишь лампа на столе работала, владелец сидел на кожаном кресле, вальяжно откинувшись на спинку и куря, пока одна из стриптизерш усердно сосала его член. Моника наблюдала за этой картиной, немного склонив голову к плечу и слегка усмехнувшись. Девушка, стоявшая на коленях перед боссом, даже не заметила вошедшую гостью, как и владелец клуба. Грейс прочистила горло, заставляя обратить на себя внимание, и мужчина лет тридцати нехотя повернулся в ее сторону.

На его лице появилась нахальная улыбка, он даже не собирался прекращать прекрасное наслаждение, лишь надавил свободной от сигареты рукой на голову стриптизерши в одних трусах и блестящих подвесках. Она начала усерднее работать, доводя начальника до оргазма через несколько секунд. Моника в это время непринужденно села в мягкое кресло перед столом. Ей были не чужды такие сцены дикости, поэтому лицо не исказилось от шока и негодования.

Вылизав член начисто, стриптизерша встала, провела пальцами под глазами, убирая потекшую тушь, и безразлично посмотрела на Грейс, которая даже не удостоила ее взглядом.

— Можешь идти, — выпуская струю дыма, произнёс мужчина и застегнул штаны. Девушка на высоких каблуках, немного пошатываясь, вышла из кабинета, оставляя Монику с ним наедине. — Добрый вечер, мисс Грейс, — выпрямившись, он потушил сигарету в пепельницу на столе и поднял глаза на девушку, нагло ухмыляясь.

— Для вас он точно добрый, мистер Росс, — хмыкнула Моника, расслабленно перекидывая одну ногу на другую и ставя локоть на ручку кресла.

— Прошу меня простить за эту сцену. Сами понимаете — стресс, с ним нужно как-то справляться, — объяснил он, снова откидываясь на спинку.

— Конечно понимаю, однако, должна признать, мои методы борьбы с ним несколько отличаются от ваших, — бархатно произнесла Моника, не прерывая с ним зрительного контакта. — Но давайте не будем о хорошем. Я пришла к вам для другого.

— Позвольте узнать для чего? — тон его голоса был похож на тот, которым родители разговаривают с маленькими детьми, и эта несерьезность начинала раздражать Монику, но она не подавала вида.

— Не прикидывайтесь глупым человеком, мистер Росс, вы прекрасно знаете, для чего. Исцелители ждут ответа на предложение о сотрудничестве и поверьте, их терпения надолго не хватит, — перешла к делу Моника, абсолютно не желая находиться в компании этого человека больше нужного.

— Думаю, своим молчанием я дал понять, что ночная индустрия Домина не собирается заключать договор с исцелителями, — Росс встал, медленно подошел к небольшому шкафу и достал из него бутылку коньяка. — Не желаете выпить, мисс Грейс? — вежливо произнёс он, проходясь по сидящей девушке похотливым взглядом.

— Уже выпила. В вашем баре неплохой виски, — отбилась Моника, терпя его поведение. Мужчина нахально хмыкнул и налил немного в стакан, стоящий на его столе, снова садясь. — И все же, я настоятельно вам рекомендую подумать ещё раз и принять правильное решение. Нынешняя власть, которая частенько наведывается в ваше заведение и прикрывает все творящееся здесь, скоро падет, и тогда исцелители не смогут закрыть глаза на ваш отказ, — надавила девушка, предоставляя Россу последний шанс. Он на мгновение задумался над ее словами, сделал большой глоток, изучающе смотря на Монику. — Не думайте, что я угрожаю вам. Это совсем не так.

— Что вы имеете ввиду под «всем творящимся здесь»? — мужчина не решался задать напрямую вопрос о том, что ей было известно, прощупывал почву, и хотел знать свои шансы выйти сухим из воды.

— В ваших клубах работают несовершеннолетние, многие из них занимаются принудительной проституцией, официанты подсыпают транквилизаторы в напитки, шантажируют беззащитных девушек, страша выложить в сеть видео с их участием в бессознательном состоянии и вымогают с них деньги, — давя в себе ненависть, перечислила Моника и увидела играющие желваки в уголках скул. — Это лишь малая часть того, что известно исцелителям. Когда они придут к власти, вам светит пожизненное. — на лице Росса отразилась безысходность, скрытая усмешкой.

— На сколько я могу быть уверен в своей безопастности, если соглашусь на сотрудничество? — через пару секунд спросил он, а Моника сдерживала презрительный взгляд, чтобы его не спугнуть. Исцелителям необходима поддержка всех сторон жизни, в том числе таких ужасных как эта.

— На сто процентов, — на ноль. Грейс не позволит такому моральному уроду уйти безнаказанным. Это неплохой блеф, который любой другой раскрыл бы за секунду, но этот мужчина не обладал отличительными чертами интеллекта.

— Хорошо, — сжимая и расслабляя челюсть, ответил Росс. Моника улыбнулась уголком губ, удивляясь внутри такому нравственному падению человека. На что только не способны люди, чтобы прикрыть свой зад. — Считайте, что все сотрудники моих заведений — ваши подчиненные. На каждом из них висит по несколько уголовных дел, поэтому не составит большого труда убедить их в правильности моего решения. — в голове Грейс тут же возник образ барменши, которая совсем была не похожа на описываемого человека.

— Исцелители не забудут вашего широкого жеста, — продолжая держать на лице полуулыбку, бархатно сказала девушка.

В кабинет неожиданно постучали, и после разрешения войти, зашел один из охранников, стороживший всё это время дверь. Он прошел к Монике, чуть развернувшейся, и передал ключи от ее машины, которые она оставила другому сотруднику.

— Ваши ключи, мисс Грейс. Ваш автомобиль припаркован на задней парковке, я провожу вас.

— Спасибо, — охранник смиренно ждал, пока Росс рассматривал марку машины на большом брелоке. Моника уже встала, думая, что разговор закончен, но он остановил ее.

— Ламборгини? Любите скорость? — мужчина встал и обошел стол, становясь прямо перед Моникой.

— Скорее качество, итальянцы делают хорошие автомобили.

— Здесь не поспоришь, хотя немецкий автопром ничем ему не уступает, говорю это, как владелец мерседеса, — петушился Росс, самодовольно ухмыляясь и совсем позабыв о недавнем подкошенном состоянии.

— Никогда на них не ездила, поэтому не могу ничего сказать, — Монике хотелось уже наконец уйти и забыть эту идиотскую ухмылку перед глазами, но понимала, что резкость и категоричность могли только навредить.

— Могу прокатить вас как-нибудь, показать, на что способен…мой жеребец, — облизнув нижнюю губу, произнёс он.

— Мне кажется, вы не до конца понимаете, с кем разговаривайте. Я не обычная девчонка, которую прислали к вам уладить проблемы. Продолжите отпускать грязные намеки, и мой нож в ботинке, который ваши охранники благополучно пропустили, окажется у вашего горла, — серьезный тон и угроза в миг стерли ухмылку с мужского лица. — Всего доброго, мистер Росс, — Моника резко надела милую улыбку и поспешила на выход.

Охранник, стоявший все это время рядом, шел за девушкой, проводил к черному входу и попрощался. Выйдя на улицу, Моника глазами искала свою машину, но заметила Кьяру, курящую возле большой урны. На нее сверху слабо светила табличка «exit», окрашивая ее и клубы табачного дыма зеленым, у нее в руке был телефон, а большой палец энергично прыгал по экрану. Грейс несколько секунд тупо пялилась на девушку, не в силах отвести взгляд. Ее внешняя неприступность, скрывающая ранимую душу, притягивала внимание, острые черты лица заставляли ими любоваться, татуировка на правой руке так и манила рассмотреть. Моника приказала разуму включиться и отвести взгляд для поиска машины. Когда она наконец нашла ее, направилась к ней на ватных ногах.

Кьяра, обволоченная дымом сигареты, заметила периферическим зрением движение и подняла голову на уходящую Монику. Она провожала взглядом хрупкую девушку, задумчиво наклонив голову и поднеся никотиновую палочку к сухим губам, невольно в голове мелькнула надежда, что они встретятся снова.