Странно, что все должно оставаться по-прежнему. Странно, что в коридоре дома 12 на площади Гриммо по-прежнему царил беспорядок: обувь была свалена в кучу в углу, пальто висели поверх трости, оставленной в подставке для зонтиков в виде тролля. Странно, что портреты все еще ворчали, когда кто-то проходил мимо них, что чашка, которую Гарри оставил на столе на прошлой неделе, все еще была там, бледная пленка покрывала остатки кофе на её дне.

Молли отправила её в раковину вместе с другими забытыми тарелками. К ним присоединилась мыльная щетка, зависшая над краном и приступившая к работе. Рон включил радио, и Невилл начал рыться в шкафах, бормоча про себя картошка, картошка, картошка.

Гермиона сидела рядом с Гарри за кухонным столом, тихо разговаривая, пытаясь заставить его улыбнуться.

— По крайней мере, тебе никогда не придется задаваться вопросом, замышляет ли Малфой что-то, — сказала она, убирая волосы с его покрытого пятнами лица. — Ты сразу узнаешь, если это так.

Гарри влажно усмехнулся. Он хмыкнул, поднес сгиб руки к глазам, застонал от разочарования. Снова засмеялся.

Нарцисса и Малфой были в гостиной, оба сидели прямо на диване, будто стараясь не слишком прикасаться к дому. Они снова говорили по-французски. Гарри заметил, что их слова привлекли внимание Гермионы, ее глаза забегали.

— О чем они говорят? — спросил он.

Гермиона опустила взгляд на стол, глаза ее были расфокусированы, ее внимание было где-то в другом месте. Ее рука все еще лежала на плече Гарри. Когда она заговорила, то сделала это тихо, чуть громче шепота.

— Это первый раз, когда его мама вернулась в этот дом с тех пор как... впервые за долгое время. Он беспокоится о ней. Он говорит ей, что она не обязана оставаться.

— Я не приглашал ее оставаться.

Гермиона нахмурилась, услышав это.

— Гарри...

— Я пропустил неделю тренировок, — быстро добавил он. — Экзамены через два месяца. Как я смогу... Как...

— Ты пропустил больше недели, когда болел гриппом, Гарри.

— Они не пустят меня в команду в таком виде. Боже. Я — обуза. Он — обуза, департамент не может позволить себе такого рода...

— К тому времени все это закончится, — сказала Гермиона. Она больше не шептала. — Это месяцы, Гарри. К тому времени они — мы — найдем ответ. Я уверена в этом. — Она сжала его плечо, его руку. — Я уверена.

Гарри молча кивнул. Он снова прижал сгиб руки к глазам, вытирая их. Любая странная вещь заставляла его плакать в эти дни. Фотография Сириуса. Фотография Рона в возрасте семи лет. Особенно длинная баллада по радио. Послевоенные слезы, как он называл их, высмеивая это.

— Вот твои послевоенные салфетки, — отвечала Гермиона, протягивая ему коробку.

— Для твоих послевоенных проблем, —съязвил бы Рон из другой комнаты.

Сидя на кухне дома 12 на площади Гриммо, атмосфера, насыщенная Малфоями в соседней комнате, и неопределенное чувство обреченности, нависшее над всем этим, — ничто из этого не казалось "простым" вообще. Это просто было похоже на войну, все сначала, только с другими гостями в доме.

Невилл приготовил ужин: картофельное пюре, горошек и жареную колбасу. Они ели в тишине, Малфои передвигали еду самыми кончиками своих вилок. Молли пять раз поблагодарила Невилла за готовку, затем расстроилась, когда Нарцисса не сказала ни слова, но спор был предотвращен, когда Малфой прервал ее.

— Спасибо тебе, Лонгботтом. Это было... — он сделал паузу. — Питательно.

Была суббота — Рон и Гермиона должны были остаться на ночь. Невиллу пришлось уйти, но он заключил Гарри в большие, крепкие объятия, удерживая его на несколько мгновений дольше, чем было удобно.

— На расстоянии одного выстрела, — сказал он строго и заставил Гарри повторить это с помощью: — Скажи это. Где я нахожусь?

— На расстоянии одного выстрела, — сказал Гарри с легким смешком.

— Вот именно. — Невилл кивнул, направляясь к камину. Он снова указал на Гарри. — Не забывай об этом!

Молли отвела его в сторону, в кладовую, и произнесла двадцатиминутную речь о том, как он ей дорог, и что она придет на следующий день, и что если Малфой попытается что-нибудь сделать — что угодно, ты меня слышишь — Гарри должен немедленно позвать ее.

— В конце концов, мы знаем, кто этот мальчик, не так ли? — спросила она его, положив одну руку ему на плечо. Она откинула челку с его лба.

— Да, — пробормотал Гарри с пересохшим горлом.

Она быстро поцеловала его в лоб пять раз подряд, прежде чем уйти. Рон получил два шлепка по щеке, что заставило его рассмеяться и сказать ей, чтобы он успокоился, а Гермиону он крепко обнял, прошептав ей в волосы несколько слов. Гермиона серьезно кивнула.

Нарцисса ушла последней. Гарри старался не видеть, как это происходит, но все же заметил, как она целует тыльную сторону руки своего сына, прижимая ее к своему лицу. Chéri, — сказала она, и это многое из того, что Гарри понял.

— Мне показать ему комнату для гостей? — спросила Гермиона, когда они втроем вернулись на кухню. Рон доставал огневиски с несколькими стаканами.

— Нет, — сказал Гарри, позволяя Рону налить ему палец виски. — Я сделаю это, это мое... я сделаю это. Позже.

Они выпили по три бокала каждый, пока Рон рассказывал Гарри историю о том, какой была предыдущая неделя с момента их проклятия — как стрелка Гарри на часах их местонахождения сошла с ума на четверти минуты Опасности, и аврор Тилли нашла его и Малфоя в Мэноре. Долгие дни в больнице, незнание, страх за свою жизнь. Выяснение этого. Облегчение от того, что он был вне опасности, омраченное реальностью последствий, которые заставили их переосмыслить, что такое опасность вообще.

Гермиона снабдила его мелкими деталями вроде:

— Целитель пришел рассказать нам, и он… Боже. Благослови его Господь, но я не думаю, что он работал там очень долго? — Рон улыбнулся, покачал головой, и Гермиона продолжила: — Он говорил таким голосом, который, я думаю, должен был успокаивать, но он говорил очень тихо, как, — она передразнила, понизив голос настолько, насколько это было возможно, — Мисс Грейнджер, мистер Уизли, я боюсь, мистер Поттер перенес серьезный... — Голос, который она произнесла, заставил ее закашляться, что затем заставило Рона рассмеяться и похлопать ее по спине.

— Так странно, — сказал Рон.

— Так странно, — согласилась Гермиона, и Гарри улыбнулся им, согревшись. Он снова поднес сгиб руки к глазам. Они вдвоем тоже рассмеялись над этим, дрожащим смехом, который закончился словами Гермионы:

— Нет, если ты заплачешь, я буду плакать, прекрати это, прекрати…

Гарри оставил своих друзей между третьим и четвертым бокалами, сказав им, что скоро вернется. Малфой был в гостиной, все еще на том же конце дивана, который он занимал со своей матерью. Он смотрел куда-то вдаль. Он выглядел изможденным, с сухими глазами. Болезненная нужда заскулила, но Гарри раздраженно проигнорировал ее. Он был счастлив, что смог это сделать. Еда пошла ему на пользу. Компания пошла ему на пользу.

— Пошли, — сказал Гарри, объявляя об этом на всю гостиную. — Я покажу тебе твою комнату.

Малфой поднял глаза. Он взглянул на камин, потом отвел взгляд. Он наклонился, чтобы взять свою сумку с собой, встал, чтобы последовать за Гарри, не говоря ни слова.

Они молча поднялись по лестнице. Молли и Рон убрали старую комнату Регулуса ранее той ночью. Кровать выглядела уютно, простыни аккуратно откинуты, в изголовье сложены подушки. Гарри почувствовал, как на него накатывает волна усталости, просто глядя на это.

Они вдвоем тихо стояли в дверях, заглядывая в комнату.

Малфой нарушил молчание.

— Итак, как ты предлагаешь нам...

— Я устал, — сказал Гарри. — Ванная комната — четвертая дверь слева. Спокойной ночи.

Он повернулся, чтобы уйти, но Малфой потянулся к нему. Движение было внезапным, и Гарри отступил от него. Он повернулся и продолжил идти, как будто ничего не произошло.

Нужда усилилась, уродливая и неприятная, распространяя тупую боль по позвоночнику. Ему пришлось остановиться на верхней площадке лестницы, чтобы перевести дух. Подождать, пока она утихнет.

Спустившись вниз, он залпом выпил свой виски. Он не поднял глаз, чтобы увидеть реакцию своих друзей. Он налил себе еще и включил радио погромче.

— Мне нравится эта песня, — сказал он, откидываясь на спинку стула со стаканом в руке. Он раздвинул ноги, имитируя комфорт. — Мне нравится эта песня.

***

Он плохо спал.

Его постель была идеальной, запах дома был идеальным, и он устал настолько, что хотел проспать целый год, и все же. Каждый раз, когда он проваливался в сон, что-то вытаскивало его обратно на поверхность, находясь наполовину в сознании. В три утра он принял душ и сделал аккуратный глоток из старой бутылки "Сна без сновидений", и в конце концов отключился на несколько добрых часов, вздрогнув, прежде чем снова проснуться, и с колотящимся сердцем. Он читал учебники в постели, пока аромат кофе и далекий баритон Рона не донеслись вверх по лестнице.

Он, пошатываясь, спустился вниз, чувствуя себя разбитым, будто с похмелья.

— При—вет, о. Ты в порядке? — спросил Рон, увидев Гарри, входящего в кухню. Он взбивал яичницу и жарил сосиски.

Гарри проворчал. Он захватил с собой джемпер и надел его, сидя за столом. Гермиона налила ему кофе, и он что-то проворчал в ответ.

— Твое тело восстанавливается, — сказала она ему, прижимая тыльную сторону ладони к его щеке, ко лбу. Проверяя. — Это займет некоторое время.

Гарри прижал лицо к краю своей чашки.

— Он уже спускался?

— Нет, — сказал Рон и красивым взмахом отправил тарелки на стол. Он был хорош в этом. Гермиона взглянула на него, явно наслаждаясь его магией.

Гарри закрыл глаза. Он скучал по теплу прошлой ночи. По утрам в доме все еще было холодно, апрель принес с собой последние заморозки, хотя крокусы уже начали пробиваться сквозь завалы на заднем дворе.

Рон и Гермиона задержались до полудня, пока им не осталось ничего, с чем можно было бы повозиться — ни с посудой в раковине, ни с золой на каминной решетке, ни с состоянием кладовой Гарри. Рон больше не мог отпроситься ни на одну смену в магазине, а Гермиона пробормотала невнятную страшилку о том, как у ее коллеги возникли проблемы с открытием двери в их совместный офис из-за экспоненциального увеличения незаконченной бумажной работы Гермионы. Файлы, по-видимому, раздражались, когда их надолго оставляли без присмотра, и имели различные способы привлечь к себе внимание. Умножение было одним из них. Поджигать себя — другим. Когда Гарри попытался спросить об этом, сбитый с толку, Гермиона махнула рукой, как будто он даже не должен беспокоиться.

— Юридический факультет сошел с ума, Гарри, — сказала она, совершенно не обеспокоенная этим. — Он на самом деле чокнутый.

К тому времени, как они вернулись домой по каминной сети — с озабоченными лицами и обещаниями заглянуть позже в тот же день, зайти после работы во вторник или раньше, на самом деле, если Гарри вообще что-нибудь понадобится — Малфоя все еще не было внизу.

Огонь ревел зеленым и синим, и знакомый запах летучей золы от уходящих людей наполнил комнату. Гарри постоял у камина несколько мгновений, ничего не соображая, затем рухнул на диван. Широко расставив ноги, он со стоном откинул голову назад. Он оставался в таком положении, тяжело дыша, пока скрип лестницы не привлек его внимание.

Малфой появился в дверном проеме в своей застегнутой на все пуговицы пижаме. Темно-синяя, шелковая, с узором в виде маленьких золотых Сортировочных Шляпок. Он выглядел невероятно молодым, стоя босиком в дверном проеме, держась осторожно, с запавшими глазами, как будто он не сомкнул глаз.

— Они ушли?

Сердце Гарри тяжело забилось. Он должен был попросить Рона и Гермиону остаться, дико подумал он, удивляясь, почему он этого не сделал — почему он не осознал опасность. Он взглянул на камин, прикидывая, и Малфой воспринял это как согласие.

— Малфой... — начал Гарри, но Малфой двигался, все еще неровно стоя на ногах. Он обогнул стул и кофейный столик, и Гарри поразил образ его в темноте больницы Святого Мунго, спотыкающегося о кровать Гарри. Связь отреагировала тем, что сдавила его легкие, затруднив дыхание, и послав импульс потребности вниз по позвоночнику. Его зрение затуманилось как раз в тот момент, когда Малфой вскарабкался на него — колени на диване, по обе стороны от бедер Гарри, оседлав его.

Первое прикосновение рук Малфоя к шее Гарри заставило их обоих ахнуть. Вот оно, такое же сладкое, как и в первый раз: облегчение, отступающая волна боли, оставляющая после себя только удовольствие, только более глубокую пещеру желания.

— Мерлин, — сказал Малфой, зарываясь руками в волосы Гарри. Гарри положил руки на бедра Малфоя, приподнял колени, и Малфой придвинулся ближе, его грудь прижалась к груди Гарри, и если раньше были какие-то сомнения — если была какая-то двусмысленность относительно того, что это за Связь, чего она хочет — теперь не было никакого способа обойти это.

Малфой приземлился, прижавшись лбом к виску Гарри, с раскрытым ртом и тяжело дыша у его челюсти. Он принял душ, и от него пахло мылом Гарри. Его волосы были все еще влажными на кончиках там, где они касались шеи Гарри.

— Господи, — прошептал Гарри. Его руки скользнули под шелковую пижаму Малфоя, сжимая горячую кожу. Он обхватил его ребра, и Связь взревела. Они оба почувствовали это, оба застонали от этого — Малфой опустился на колени Гарри, Гарри откинул голову назад. Он был тверд в своих спортивных штанах, прижимаясь к заднице Малфоя. Он хотел приостановить то, что они делали, но понятия не имел, как это сделать. Комната была знакомой и незнакомой одновременно — вес Малфоя на нем был странной новой вещью. Разум Гарри слился с этим, холодный пот выступил у него на плечах, вниз по позвоночнику.

Малфой держал его за затылок, прижимая большие пальцы к выступающей челюсти. Он прикоснулся губами к горлу Гарри, проведя зубами по его кадыку. Он повернул Гарри лицом к себе и попытался поцеловать его, горячо и с открытым ртом, но Гарри отвернул голову. Губы Малфоя казались грязными на его щеке.

— Мы должны... — начал Гарри напряженный вопрос, но не смог закончить. Малфой набирал темп, прижимаясь и продвигаясь вперед, упираясь собственной эрекцией в живот Гарри через свои шелковые штаны — через джемпер Гарри.

— Не знаю, Боже, — сказал Малфой, прерывисто дыша, когда Гарри обхватил его бедра, заставляя их двигаться в такт с его. — Позволь мне, — настаивал Малфой, открывая рот напротив челюсти Гарри, до уголка его рта. — Мне нужно...

Когда Малфой попытался поцеловать его снова, Гарри не остановил его — позволил ему поцеловать себя в верхнюю губу, в нижнюю губу; позволил ему наклонить голову, чтобы их языки могли соприкоснуться. Это было горячо и влажно, и связь между ними набухала, накалялась. Покачивание их бедер ускорилось в темпе, и все стало пьянящим, чуть-чуть нереальным.

Малфой наполовину прервал поцелуй, его рот все еще был приоткрыт напротив рта Гарри, теперь он задыхался быстрее — его ах, ах, ах вырывалось близко к губам Гарри. Что-то в Гарри сдалось при этом звуке, при его хриплом тоне. Он наполовину осознавал свои движения, когда делал их, приподнимая Малфоя ровно настолько, чтобы перевернуть их обоих — чтобы Малфой распластался на спине на диване и устроился между его ног.

Малфой застонал, спина выгнулась дугой, ноги раздвинулись. Гарри снова запустил руку под рубашку и обхватил ребра, затем поднес ее к пояснице Малфоя, чтобы подтолкнуть его быстрее. Малфою не требовалось особого поощрения — он дико завертелся, притягивая Гарри к себе для поцелуя с открытым ртом. Связи это нравилось — нравилось, когда их рты соприкасались.

Гарри прикусил губу Малфоя, затем прикусил его челюсть. Он мог чувствовать, как член Малфоя подергивается сквозь слои ткани. Он уткнулся лицом в шею Малфоя, чтобы прикусить и пососать то место, где под кожей учащенно бился пульс Малфоя. Малфой дернулся вверх и кончил, просто так, со всхлипом и криком. Бедра Гарри дернулись в ответ, и все еще — все еще, опьяненный и сбитый с толку своим возбуждением, он не хотел отпускать. Каким-то образом сдерживался и сумел сдержаться всего на несколько коротких мгновений, прежде чем его оргазм вырвался из него непрошеным. Он ахнул, тяжело дыша, прижимаясь к коже Малфоя.

— Господи, — прошептал Малфой, почти смеясь. В его голосе звучала паника. Его руки все еще сжимали волосы Гарри в кулаки. — Мерлин. Боже.

Тело Гарри гудело. Вся боль ушла. Он чувствовал себя хорошо — лучше, чем когда-либо. Связь удовлетворенно гудела в его кровотоке. Его сердце, напротив, замкнулось в себе, окуталось чем-то мерзким.

Он поднялся с Малфоя и сел, потерев лицо обеими руками. В какой-то момент у него упали очки, или, возможно, их сняли — он не помнил.

— Черт, — прошептал он, глядя вниз на свои штаны. Они низко съехали, были мокрыми. Он посмотрел на Малфоя, а затем быстро отвернулся, пошарив вокруг дивана в поисках своих очков. Когда он нашел их, зажатыми между двумя подушками, он встал и, пошатываясь, направился в ванную.

Под горячей водой он вспомнил последние несколько раз, когда был так близок с кем-то. Последние несколько раз кто-то прикасался к нему, видел, как он кончает. Джинни, в тот месяц, когда они расстались. Лето перед восьмым курсом. Они оба были очень тихими, и потом она плакала, и он тоже. Они закончили тем, что подшучивали друг над другом в маленьком и любящем пространстве между простынями. Они поцеловались и вот так уснули.

Потом была девушка-маггл, Джорджи, с которой он познакомился в баре. Это было в конце первой недели обучения на аврора, и Гарри был в эйфории и бесконечно уверен в себе. Они сходили на два свидания, второе из которых закончилось восторженными поцелуями, с тяжелыми руками под одеждой. Но мне нужно идти, — сказала она, улыбаясь ему в губы.

Ладно, — он тяжело дышал в ответ, тоже улыбаясь. Увижу ли я тебя снова?

И она сказала, да, да, позвони мне.

Но Гарри этого не сделал. Они больше не видели друг друга.

Гарри внезапно разозлился на себя за то, что не позвонил ей, хотя и собирался. Если бы он это сделал, возможно, они бы ходили на большее количество свиданий. В кино, в парк. Они бы целовались на улице, и она бы высмеяла тот факт, что он всегда выглядел небритым, даже через несколько секунд после бритья. Он бы назвал ее неряхой за то, что ее волосы всегда спадали на ухо.

Она бы сейчас была внизу, готовила чай на обед, читала книгу в мягкой обложке, ожидая, пока закипит вода.

Вот, что бы произошло. Такой была бы моя жизнь прямо сейчас, подумал он, с комком в горле, наблюдая, как вокруг него клубится пар.

***

— Суть в том, — сказал профессор Бильдебаум по радио, — что с этической точки зрения неприемлемо, чтобы он, из всех людей, был связан с Пожирателем Смерти — который, я мог бы добавить, на каких основаниях разгуливает на свободе? — и Министерство ничего не делает по поводу...

— Почему Министерство не делает, профессор, я уверяю, мы делаем все, что в наших силах, чтобы...

— ”Все, что в ваших силах" явно недостаточно, если это на самом деле не приносит никакого...

Гарри прошел на кухню и выключил радио щелчком пальцев. Малфой убрал руку, которая поддерживала его щеку, и протянул ее, как бы говоря: Прошу прощения?

— Я слушал это, — сказал он.

— Я не хочу это слышать. — Гарри повернулся спиной к Малфою. Он поставил чайник на огонь и взял кружку.

Прошло две недели. Первую они провели в основном в больнице Святого Мунго и за ее пределами, проходя еще больше тестов, осмотров. Билл потребовал, чтобы его включили в их дело, и в итоге провел долгие часы в комнате без окон с ними обоими, подталкивая и дергая за их магические ядра, пока молодой Целитель делал заметки. Ему было трудно скрыть мрачное выражение своего хмурого лица. Гарри несколько раз загонял его в угол — в коридоре и вне пределов слышимости Малфоя — чтобы спросить что-то вроде: Ну? Насколько все плохо?

Билл выдавил улыбку, положил руку Гарри на плечо. Мы сделаем это, малыш. Не беспокойся.

В один из их визитов Билл пригласил бельгийского Разрушителя Проклятий, чья магия заставила Гарри вздрогнуть, и который после долгой работы сумел выделить нить Связи. Он осторожно потянул за него, и Гарри оказался на коленях, извергая свой завтрак. Кровь из носа Малфоя стекала ему за воротник. Они больше не пытались этого сделать.

Газеты все еще были полны этим. Там были страницы за страницами статей об этике уз и глубоких погружениях в их историю в волшебном мире. Люди писали, чтобы высказать свое мнение по этому вопросу, (Если вы спросите меня, мы все должны перестать относиться к Гарри Поттеру как к ребенку, когда дело доходит до реальности магии — Б.Б.К.; Возможно, какое-то неожиданное единство — это именно то, что нужно этому расколотому обществу, как насчет этого! — Конрад; Ну, если один из них должен умереть, чтобы это закончилось, ответ довольно очевиден. Все так думают, я просто говорю это. Прошу вас. — Дженис), люди толпами приходили в больницу с идеями о Связи, умными взглядами на то, как ее разорвать, и все это время Драко и Гарри были, ну...

— Так что же мне позволено слушать? — огрызнулся Драко. — Будь добр, составь список, чтобы я мог лучше предугадать. Есть ли какая-нибудь литература, которую ты хотел бы ограничить, пока ты здесь? Пожалуйста, будь моим гостем, вовсе не значит, что я человек с симпатиями и желаниями. Очевидно, что я просто украшение.

Гарри вышел из кухни со своей кружкой в руке, не отвечая. Он услышал, как снова включился радиоприемник, когда был на полпути вверх по лестнице. Гнев, широкая эмоция, заставил его замедлить шаг. Он хотел спуститься вниз, швырнуть радиоприемник в стену, вытолкать Малфоя из его дома и запереть двери.

Он вдохнул. Выдохнул.

Связь, эгоистичная и нуждающаяся, хотела чего-то совершенно другого.

На той неделе он снова начал тренироваться, и радости, которую он испытал, вступив в Департамент обеспечения магического правопорядка, было почти достаточно, чтобы преодолеть болезненное облако за его сердцем. Он пропустил достаточно дней, чтобы отстать — отстал в теоретической работе, в работе над заклинаниями, его ловкость снизилась, он больше не был старшим стажером и после нескольких недель выздоровления почти не стал лучше, чем был в начале года, — но он был взволнован, чтобы наверстать упущенное. Он приходил рано и оставался допоздна, и, к их чести, большинство студентов на его курсе не спрашивали о ситуации, о Малфое, о Малфое в его доме. Однако в первый день Робардс отвел его в сторону, чтобы провести свой собственный набор тестов, и задал ему несколько серьезных вопросов, о которых Гарри не хотел думать, и на которые у него еще не было ответа. Вопросы о будущем, в котором они не смогут снять проклятие. Вопросы о точных периметрах их соединения. Вопросы о том, как эта повсеместная привязанность может ограничить эффективность Гарри.

У него будет еще одна проверка через месяц. Посмотрим, как все пойдет, — сказал Робардс, сжав губы в тонкую линию. Да?

Гарри резко вдохнул через нос, ответил коротким Да.

В большинстве дней он ужинал у Рона и Гермионы, а в другие — в офисе на вынос. Он не знал, как Малфой справлялся, как проводил свои дни. Он даже не был уверен, что Драко оставался в Гриммо, когда Гарри уезжал. В какой-то момент в больнице Святого Мунго кто-то упомянул что-то о Министерстве, ограничивающем свободу передвижения Малфоя. Гарри тогда не слушал и не хотел спрашивать сейчас.

Однажды вечером, когда Гарри пришел домой, Малфой разговаривал по камину, завершая разговор со своей матерью. Гарри прямиком направился на кухню, порылся в холодильной камере в поисках пива.

— Я использую свой собственный летучий порох, — Малфой пришел за ним, чтобы сказать ему. Он стоял в дверях, небрежно скрестив руки на груди. — Видишь ли, я не пользуюсь твоим. Я принес свой собственный. Не думай, что я пользуюсь твоим.

Гарри взглянул на него, сделав глоток. Пожал плечами. Ему было все равно. Малфой постоял там некоторое время и в конце концов разжал руки. Когда Гарри собрался уходить, Малфой остановил его, положив руку ему на локоть. Гарри раздраженно выдернул его из его хватки. Он вышел, затем вернулся, поставил свое пиво и прижал Малфоя к стене. Дыхание Малфоя сбилось, и внимание Гарри снова привлекла впадинка на его горле. Бешеный пульс, заметно учащенный на его шее. Когда Гарри надавил на него, руки Малфоя поднялись, чтобы схватить его за джемпер и потянуть. Гарри оттолкнул их, схватил его за запястья, поднял их над головой и заставил их обоих кончить вот так, трахаясь на кухне, Гарри все еще в джинсах — Малфой в отглаженных брюках, с выгнутой спиной. Малфой пытался поцеловать его, всегда так делал, и Гарри отстранялся от этого — как он и делал — пока не смог, пока Связь не заскулила и не потребовала, и он погрузился в этот горячий рот, как в благословение.

Так проходили дни, по большей части. Ночи были еще более запутанными. Теперь, когда Гарри вернулся к тренировкам, он позаботился о том, чтобы уйти до того, как Малфой встанет, и вернуться, когда тот уже исчез в своей комнате. Гарри выпивал в кабинете, где заканчивал какое-нибудь заданное чтение, старательно выделяя соответствующие отрывки.

Он принял душ, почистил зубы, сообщил Рону и Гермионе, что добрался домой в целости и сохранности. Он открыл окно в своей спальне и переоделся ко сну. Некоторое время он читал роман-триллер со скрученными страницами и выцветшей обложкой, который затем отложил лицевой стороной вниз на прикроватный столик, прежде чем выключить свет, откинувшись на спинку кровати и подложив одну руку под голову. Ожидая.

Малфой должен был появиться рано или поздно. Он спокойно держался на ногах, хотя в этом не было необходимости. Он дрожал в своей пижаме с принтом в виде сортировочных шляп, из-за того, что связь туго натянулась в течение дня, и заполз в постель Гарри, прерывисто дыша. Гарри позволил ему прикоснуться первым, закрыв глаза и позволив Связи ослабнуть от ощущения неуверенных рук Малфоя под рубашкой, на груди, скользящих вверх и вниз. В конце концов, однако, притяжение становилось настойчивее, голоднее, и рта Малфоя на его ключицах было недостаточно, поэтому Гарри схватил больше кожи, бормоча: Господи, да. Он перевернул Малфоя на бок, прижимаясь грудью к спине Малфоя, и потерся о выпуклость его задницы, пока этого тоже не становилось недостаточно. К этому моменту Малфой был бессвязен, его рука потянулась назад, чтобы вцепиться в волосы Гарри. Затем Гарри стянул с них обоих трусы, штаны, ровно настолько, чтобы он мог потираться членом между ягодиц Малфоя, пока все не становилось скользким от пота и преждевременного оргазма. Малфой стонал и дрочил свой собственный член, тяжело дыша Боже, и, да, и, ах, ах, ах...

Вот и все, что они сделали. Они никогда не говорили о том, что происходило ночью, или о том, чего они хотели от этих встреч — чего бы они хотели от них, если бы они вообще этого хотели. Гарри никогда не предпринимал никаких шагов, чтобы обострить это, кроме их лихорадочного гона. Он был в ужасе от мысли о том, что это могло бы означать, и вообще избегал этого. Они заснули в постели Гарри, и Связь, буди удовлетворенной, оставила их усталыми и медлительными. Но неизбежно Гарри проснулся в темноте ночи, как всегда от далекого кошмара и с колотящимся сердцем, не в состоянии разобрать тяжесть, навалившуюся на его грудь, и как обычно — обычно — схватился за свою палочку, прежде чем понял, где он или кто с ним.

Малфой уставился на него, пробудившись ото сна, палочка Гарри была направлена на него прямо между глаз.

Гарри на мгновение отвлекся, а затем выбрался из кровати. Дрожа и покрываясь холодным потом, он пошел в ванную, чтобы умыться. Затем он пошел дальше по коридору, в комнату Регулуса вместо своей собственной, и снова заснул в холодной пустой постели.

***

Но он не мог вечно игнорировать присутствие Малфоя в своем доме.

Все началось всерьез с курток в коридоре, тех, что были накинуты на старую трость. Когда Гарри пришел домой однажды вечером в конце того первого месяца, они висели на недавно установленных крючках — то были золотые штуковины с орлиными головами. Над ними была вешалка для шляп, которой, Гарри мог бы поклясться, раньше там не было. На ней лежала шерстяная шапочка Гарри, надвинутая сама на себя.

Затем последовали бумаги, стопка которых была отложена на маленький столик в задней части кухни с лета 1998 года. Однажды утром, совершенно без предупреждения, большинство из них исчезло. Номера, которым было всего несколько недель, были аккуратно сложены и разложены в каком-то порядке в корзине для бумаг у большого кресла для чтения в гостиной.

За этим последовала перестановка шкафов: стекло налево, фарфор направо. Затем переставили бельевой шкаф, а затем, что впечатляет, переставили полки в кладовой.

— Как вы думаете, чем он занимается днем? — спросил Гарри Рона и Гермиону однажды вечером за ужином, наклоняя свое пиво, чтобы посмотреть, сколько в нем осталось.

— В основном он со своей матерью. Помогает ей с поместьем, — сказала Гермиона. — Конечно, он не может пойти намного дальше. Он все еще находится под ограничениями.

Гарри отодвинул пиво в сторону.

— Ты знаешь это?

— Конечно.

— Откуда ты знаешь?

— Я говорила с ним. — Она сказала это коротко, как будто знала, что грядет какой-то ад. Как будто она уже готовилась защищаться. Она сделала укрепляющий глоток своего напитка.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что ты говорила с ним? Когда ты с ним разговаривала?

Рон нервно облизнул губы, откинувшись на спинку стула. Он сидел между ними, пытаясь физически отстраниться от их разговора.

— Мы переписывались. Он помогает мне. — Затем, как будто она не совсем планировала говорить это, но ничего не могла с собой поделать. — Однажды я была у тебя дома, когда ты был на тренировке.

Гарри поставил свою бутылку на стол, немного слишком быстро.

—Что ты имеешь в виду, вы переписывались...! Помогает тебе! С чем?

— О чём ты думаешь, Гарри? — Она уставилась на него в ответ. Краска очень быстро прилила к ее щекам. Это могло быть как из-за разговора, так и из-за напитка. — Я пытаюсь разобраться в этом — что это такое, для начала, и как это исправить. Мы все пытаемся. И у Малфоя в Мэноре хорошая библиотека, не говоря уже о внутренних знаниях о том, как эта Связь требует, чтобы...

— Ты обсуждала Связь. С ним.

— Ты был перегружен в последнее время, ты знаешь, что это так. С тобой трудно разговаривать, когда ты... — Затем, тяжело вздохнув, — Ты расстроен из-за меня. Из-за того, что я хотела помочь.

— Я не... — Он оборвал себя. Выдохнул, затем сдулся. — Он просто... в моем доме. Все время. И я просто не хочу, чтобы он был в какой-либо... другой части моей жизни. Я полагаю.

Все трое на мгновение замолчали. Рон сжал его плечо.

— Не то чтобы мы были близкими друзьями, Гарри, — сказала Гермиона. — Я просто пытаюсь помочь.

— Я знаю. И спасибо тебе. — Он допил остатки своего пива, и Рон пошел принести ему еще. — Я знаю, — повторил он, потянувшись через стол к руке Гермионы.

Не прошло и недели, как Малфой приготовил ужин. Гарри вернулся домой поздно, даже позже, чем обычно. Экзамены на аврора приближались быстро, и его концентрация внимания была измотана, а режим сна нарушен. В ту ночь свет на кухне был оставлен включенным. В раковине не было посуды, стол был чистым. Полотенца были сложены поверх ручек духовки, и в комнате было тепло. Как будто кто-то пользовался плитой.

На столе была оставлена тарелка: слой картофеля, тушеная морковь и половинка маленькой перепелки. Еда все еще дымилась под маленьким заколдованным куполом. К нему прилагалась записка, вырванная из блокнота и написанная размашистым почерком Малфоя. Если ты голоден, поешь.

— Если я... — пробормотал Гарри себе под нос, сбитый с толку. Зуд, который он почувствовал, когда впервые увидел Малфоя, появившегося за пределами поместья Малфоев, со свежевыстриженными волосами и сильно пахнущим его одеколоном — этот зуд уйти, убежать — снова охватил его. Связь, умоляя не соглашаться, пришла в восторг при виде всего этого.

В итоге он съел еду в кабинете, держа одной руку вилку, а другой — перо, закончив пробный экзамен, чтобы проверить себя. Пергамент оказался испачкан жиром.

Позже той ночью Гарри уложил Малфоя на спину, прижав к матрасу. Он навис над ним — над его ртом, соприкасаясь их губами.

— Это ты приготовил? — прошептал он, и Малфой прикусил его нижнюю губу, когда говорил.

— Да. — Малфой жарко выдохнул, приподнимаясь, его обнаженный член скользнул по члену Гарри, скользнул вверх по его животу.

— Это было хорошо, — сказал ему Гарри, перемещая руку вниз к бедру Малфоя, поднимая ее вверх, над его ногой.

Малфой ахнул, извиваясь. Он всегда двигался под прикосновениями Гарри.

— Да? — выдохнул он, совсем едва слышно.

— Да, — сказал Гарри, затем позволил прикосновению губ перейти в поцелуй, в языки и зубы.

Когда он проснулся той ночью, пытаясь достать свою палочку, Малфой заставил его замолчать, положив руки по обеим сторонам лица, большие пальцы под глаза. Все в порядке, прошептал он в темноте, потянув Гарри обратно вниз. Все в порядке, все в порядке.

***

Лето в том году наступало медленно, стены дома номера 12 на площади Гриммо удерживали холод до самого мая. Но с наступлением времени года и усилением жары дом начал растягиваться, скрипеть, древесина балок расширялась, сжималась. Окно в конце коридора теперь было постоянно открыто, и когда Гарри по утрам спускался вниз, Малфой уже был там и готовил тосты. Он открыл французские двери в заросший сорняками сад за домом. Соседский кот, маленький полосатый кот с низко свисающим брюшком, иногда умывался на перевернутом бревне. Он заходил, мяукал и получал небольшую порцию рыбы из старого, облупленного блюдца. Гарри смотрел, как кот ест, сонный, принимая кофе от Малфоя. Теперь он мог сидеть в футболке и шортах и не мерзнуть. Он дрожал от жара утреннего солнца, проникающего сквозь фрамугу из цветного стекла.

Его экзамены были первого июля. Они были изнурительными. Два часа физических тестов — заклинания, ловкость, скорость палочки — за которыми следовал еще час для сдачи письменного экзамена. К концу Гарри был измотан, хотя и взволнован тем, что закончил, расхаживая взад и вперед по коридору факультета, весь нервный и смеющийся. Ханна, которая тоже закончила, прислонилась к стене, издавая фальшивый плач в ладони.

— Я все проебала, — простонала она, а затем рассмеялась над собой. — Я все проебала.

— Я даже не знаю, как я это сделал! — Гарри потряс руками, чтобы высвободить энергию.

— Мы пьем сегодня вечером, — объявила Ханна. — Мы. Пьем.

— О да. — Гарри также потряс ногами, затем несколько раз подпрыгнул вверх-вниз.

Вечером он заскочил домой, желая переодеть пропотевшую тренировочную одежду, прежде чем отправиться в паб, и обнаружил Малфоя на кухне. Он снова готовил, полотенце перекинуто через плечо, только один рукав закатан до локтя. Он никогда не носил ничего, что выдавало бы его метку.

Он выглядел так, словно откинул свои длинные волосы набок и небрежно заправил их за ухо. На плите стояла кастрюля. Он что-то очень мелко нарезал. Стол уже был накрыт. Старая обрубленная свеча, выуженная бог знает откуда, торчала из горлышка старой бутылки, стоявшей посреди стола. Радиоприемник был включен, тихо проигрывая старые мелодии.

— О, — сказал Малфой, заметив Гарри. Он немного остановился, по-видимому, встревоженный. — Привет. Как прошли твои экзамены?

Гарри нахмурился, глядя на него. На кухне горела свеча.

— Прекрасно, — сказал он. — Хорошо, может быть. Я не знаю. Что это?

Малфой положил нож, вытирая руки о полотенце.

— Что «это»?

— Это. — сказал Гарри, указывая вокруг себя.

— Ладно. Ужин. — Малфой повернулся, чтобы помешать что-то в кастрюле, и добавил, быстро говоря, — Я подумал, что ты захочешь отпраздновать, понимаешь. И мне было скучно, и я купил эти чудесные грибы, и это был хороший повод хоть раз прибраться на кухне, и для...

— Я… — Гарри нахмурился, быстро моргая. — Я пью с остальными. В пабе. — Он облизнул губы. — Я не могу поужинать.

— О, что ж, ладно, — Малфой заглянул в горшок. Он коротко махнул Гарри рукой, как бы полностью закрывая тему.

Гарри хотел что-то добавить. Он сделал вдох, как и собирался, но ему нечего было сказать. Острое желание убежать охватило его. Он медленно поднялся наверх, сбитый с толку. Переоделся и заглянул на кухню, прежде чем уйти, быстро кинув Пока. Свеча была задута, одна тарелка убрана. Малфой наливал себе бокал вина. Он не поднял глаз, только промычал в знак прощания.

Ночь, однако, была прекрасной, и странное воспоминание о том, как Малфой пил вино в одиночестве на кухне, преследовало его только во время первой порции напитков — ко второй оно рассеялось, а к третьей он вообще забыл о нем. Это был первый раз, когда он вышел из дома по-настоящему, с тех пор как проклятие поразило их, остановив его жизнь. Это был первый раз, когда он вышел на улицу с компанией, в которую не входили Рон или Гермиона. Было приятно, что эти люди знали его только настолько, насколько позволял год их совместной жизни, что они знали, какова была его скорость в защите и его сильные стороны в трансфигурации, но не знали, каким он был в тринадцать. О чем он плакал в пятнадцать.

К четвертому раунду Бенджамин Витс — американский стажер — бросил монетку в музыкальный автомат и крикнул им, всем им, одному за другим:

— Гарри! Ханна! Фестер! Ю! Мэнни! — пока они не присоединились к нему в углу, который теперь окрестили Танцполом.

Только когда он, спотыкаясь, вернулся через парадную дверь на площадь Гриммо, пьяный и глупый, в четыре часа утра, он понял, что Связь еще не разорвана. Прошло уже больше двадцати четырех часов, и с ним все было в порядке, ни зуда, ни боли. Просто осознанный узел магии, запертый в его грудине. Он был там, но было тихо. Он приложил к нему руку, тихо смеясь.

Он не добрался до своей комнаты. Он рухнул на диван, выпив полстакана воды и сняв один носок.

***

Он проснулся от того, что в комнате было слишком светло, а во рту пересохло. Тошнота накатила на него раньше всего остального. Он застонал, закрыв лицо руками. Причмокнул губами. Ужасно. Ужасно.

Из ниоткуда появился стакан, полный какого-то темно-зеленого зелья. Нет, не из ниоткуда — Малфой держал его, стоя рядом с диваном. Он подождал, пока Гарри возьмет стакан, затем опустился в глубокое кресло со всей грацией во всем мире, скрестив длинные ноги, вытянув руки и сцепив ладони.

— Давай же, — сказал Малфой, коротко кивнув. — Зелье от похмелья.

Гарри проглотил его и, чувствуя, что тошнота снова может подняться, приготовился к этому. Он вздохнул, почувствовав, как его желудок успокоился, а головная боль отступила.

— Фу, — проворчал он, проводя рукой по своим растрепанным волосам. — Спасибо.

— Не за что. Ты веришь, что я сделал это нарочно?

Гарри заставил себя сесть, снова причмокнув губами.

— Хмм?

— Проклятие. Связь. Письма. Это. — Малфой указал между ними, на дом. — Ты веришь, что я сделал это нарочно?

— Господи, Малфой.

— Ну что? Ты думаешь, я хотел этого для себя?

— Что? Я... — Гарри моргнул, нахмурившись, затем на секунду закрыл глаза. — Я не знаю. Я не знаю, что ты... Почему мы сейчас ведем этот разговор?

— Видишь ли, это худшая жизнь, которую я могу себе представить, — сказал Малфой. Он не шевелился — по-прежнему сидел совершенно непринужденно. Он не казался очень расстроенным. — Застрять здесь с тобой. Быть привязанным к тебе. К твоим... — Его челюсть задвигалась. — Прикосновениям. Это худшая жизнь, которую я могу себе представить. Это пытка. Я бы отдал руку и ногу, чтобы остановить это в мгновение ока. Сердцебиение, Поттер. Ты понимаешь?

Гарри уставился на него, и в животе у него снова заурчало.

— У тебя есть точка зрения, или...

Малфой на мгновение задержал на нем взгляд. Два. Его ноздри раздулись.

— Нет, — сказал он, затем встал. — Нет смысла. Я просто почувствовал, что ты должен знать.

И с этими словами он ушел. Из комнаты, затем по коридору и к входной двери, позволив ей закрыться за ним с мягким щелчком.

***

Когда Малфой вернулся, он принес договор.

Он вернулся в дом около вечера и провел добрых полчаса, расхаживая по дому, закрывая двери, топая вверх и вниз по лестнице. В конце концов, он позвал Гарри в кабинет, коротко постучав в дверной косяк и сказав:

— Нам нужно поговорить. Следуй за мной.

И Гарри так и сделал. Он наблюдал, как напрягаются мышцы прямой спины Малфоя под накрахмаленной рубашкой, как ткань облегает его в летнюю жару. Он наблюдал за маленькой застежкой на спине серого жилета, пока они шли по коридору.

Малфой позволил свитку раскатиться по столу между ними. Это получилось с легкостью часто используемого пергамента. Он был заполнен размашистым почерком Малфоя: все списки, строчки, переходящие в пункты, подпункты, исключения, правила.

— Грейнджер и я… — Малфой оборвал себя, прочистил горло. — Мы обменивались записками. Исследуя, видишь ли, мельчайшие детали... — Он сделал небольшое движение двумя пальцами. — И, ну. Теперь, когда, ну, связь, если хочешь, установилась, и мы больше контролируем наши... возможности. В любом случае. — Он говорил, тяжело дыша, и, казалось, был зол на себя за это. Он с силой выдохнул и снова прочистил горло. — Я вернусь в Мэнор сегодня вечером. Я составил договор, не стесняйся добавлять своё, или редактировать, или... — он снова сделал тот же маленький жест, теперь всеми пальцами. Затем он откинулся на спинку стула и кивнул на пергамент на столе.

Когда Гарри ничего не сделал, он коротко добавил:

— Взгляни.

Гарри придвинул бумагу к себе, взглянув на Малфоя. Он уже чувствовал раздражение, и не был уверен, почему именно — был ли это разговор в целом, то, как они его вели, или что-то в том, как Малфой вел себя в частности.

Там было семнадцать пунктов. Соединительный обмен был первым, и Гарри потребовалось несколько раз перечитать жаргон — постоянный контакт с голой кожей на время —, чтобы понять, что Малфой имел в виду прикосновение. Их нуждой к прикосновениям. Согласно этому соглашению, объявленному во втором пункте, Д. Л. Малфой, далее именуемый Стороной А, и Г. Дж. Поттер, далее именуемый Стороной В, будут общаться, чтобы запланировать ОДНО (1) взаимодействие каждые СОРОК ВОСЕМЬ (48) часов, которое будет включать минимум ДВАДЦАТЬ (20) минут постоянного контакта.

Гарри пропустил слова, сбитый с толку, делая паузу, а затем спотыкаясь о формулировках, о подпункте 1.2, в случае обстоятельств, приводящих к задержке выполнения пункта 1.1, оба субъекта будут - подпункт 1.4, В случае отсутствия сообщенных препятствий в соответствии с 1.3, затем — пункт 2, Детали, относящиеся к соединительному обмену (1.1 — 1.4), 2.2, соединение, описанное в пункте 1.1, не может выходить за пределы внутренней части запястья, 2.3 в случае повреждения данной запястной кости, препятствуя испытуемым…

— Что? — Гарри облизнул губы, отодвинул от себя бумаги. — Что там написано?

Малфой открыл рот, чтобы ответить, и тут же остановил себя — явно проглотив оскорбление.

— Это говорит о многом, — спокойно произнес он. — Не мог бы ты задать более конкретный вопрос?

— Что значит — сорок восемь часов? Запястье? — Он дотронулся ногтем до второго пункта. — Что?

Малфой посмотрел на него, слегка нахмурившись. Он что-то обдумал, затем вздохнул, поднял правую руку и начал расстегивать три перламутровые запонки, скреплявшие жесткую манжету.

— Механика Связи не сложна. Это одна из причин, по которой это так трудно отменить: нет более глубокого механизма, секретной кнопки, чего-то, что могло бы отменить это изнутри. Это то, что есть. Часы, видишь ли. — Он сложил манжету, сделав ее аккуратной и квадратной. — Часы, которые теперь находятся внутри тебя, в основе твоей основной магии. И внутри меня тоже. Идет обратный отсчет. Сорок восемь часов, более или менее. Тик-так, тик-так. — На это он недобро улыбнулся, больше выглядя хмуро, и закатал рукав до локтя. — И каждый раз, когда они достигают конца своего маленького обратного отсчета, они пытаются самоуничтожиться. Что, в данном случае, означает, что также пытаются уничтожить нас. Наше магическое ядро. Замечательно, не так ли? Если только не будет сняты. А теперь, как нам их снять?

Малфой положил руку на стол ладонью вверх. Его кожа была бледной, вены проступали, как синяки. У него были две темные родинки возле внутренней впадины локтя. Гарри отстраненно подумал, что так, должно быть, выглядела и другая рука Малфоя до татуировки. Может быть, под этими чернилами было несколько потерянных веснушек. Небольшой шрам от случайного пореза.

— Дай мне свою руку, — сказал Малфой, и когда Гарри просто посмотрел на него, Малфой потянулся и взял руку Гарри со стола. Он потянул её, схватив Гарри за предплечье. Пальцы Гарри инстинктивно сомкнулись вокруг кожи Малфоя, связь щелкнула, раскрываясь. Ладонь Малфоя была холодной, но его рука была теплой, кожа мягкой. Собственная рука Гарри резко контрастировала — больше, темнее, мышцы ближе к поверхности. У него повсюду были темные густые волосы — на запястье, на тыльной стороне ладони. Пыль на его пальцах. Бледные пальцы Малфоя были такими длинными, что почти обхватили его.

— Видишь ли, проклятию просто нужна кожа, — сказал Малфой. Теперь его речь была немного глубже, менее отрывистой. — Не.. другие вещи. — Когда Гарри собрался запротестовать, Малфой добавил: — Очевидно, оно хочет других вещей. Очевидно. — Он сглотнул. — Но они ему не нужны. Часы сбрасываются при контакте с кожей. Двадцати минут должно хватить.

Что-то сжалось в груди Гарри при этих словах.

— Так мы... не должны...?

— Нет. — Это вышло странно, застряло на полпути, и Малфой быстро добавил, — Нет, мы не должны. И я полагаю, ты согласишься, что это будет гораздо лучшим решением для всех.

Гарри рассмеялся, отвлекшись, обдумывая это.

— Каждые два дня? — Он спросил. — Двадцать минут, вот так? — Он кивнул на их сцепленные руки.

Малфой кивнул ему, приподняв бровь.

— О. — Гарри улыбнулся, нервный жест, от которого сразу же съежился. — Я могу это сделать. Я могу... я могу это сделать.

Пальцы Малфоя на мгновение сжались, но он отвернулся, потянувшись за своей палочкой. Он скорее встряхнул её, чем взмахнул, и из её кончика вырвалась струйка дыма, превратившаяся в часы обратного отсчета. Время сократилось с девятнадцати минут и пятидесяти девяти секунд. Малфой со вздохом опустил палочку. Затем он поднял глаза к потолку.

— Тебе следует внимательно ознакомиться с договором, — сказал он. — Я добавил все, что смог придумать, но... нам придется добавлять что-то по ходу дела. Я уверен, что есть кое-что, что ты хотел бы…

— Это необходимо? — Гарри посмотрел на часы. 18:44. — Договор? Это кажется немного...

— Это абсолютно верно. Должны быть руководящие принципы. Правила. — Малфой взглянул на него. — Мне нужно, чтобы были правила. — Затем, — Ты мог бы попросить Грейнджер обсудить это с тобой. Она... Она видела это. Она знает.

Гарри сжал челюсти. 17:53.

— Она не твоя подруга, ты же знаешь. Она не собирается ей быть. Она просто помогает мне.

— Господи. — Малфой снова улыбнулся своей кривой улыбкой. — Что это? Ревность? Как причудливо. — Гарри инстинктивно попытался убрать руку, но хватка Малфоя усилилась и удержала ее там. — Полегче, Поттер. Никогда не бойся, я не преследую тебя или то, что принадлежит тебе. Дружба в любом случае — ложь, и я, кажется, от нее отказался, так что спасибо тебе, но в любом случае нет, спасибо.

Гарри облизнул губы, прикусил верхнюю губу зубами. Он почувствовал, как краска залила его шею, и не знал почему. Он повернулся в кресле лицом к Малфою, закинув другую руку на спинку кресла. Почесал затылок, запустил пальцы в копну кудрей и наклонился.

Связь светилась там, где соприкасались их руки. Теперь, когда он затих, успокоился на этот раз, Гарри мог чувствовать движение её магии — золотое жужжание, поднимающееся к его плечу, вниз по позвоночнику, к низу живота. Она хотела большего — хотела, чтобы он провел рукой вверх, наклонился и прижался ртом к мягким складкам на внутренней стороне руки Малфоя, языком к двум одиноким родинкам, их неглубокому рельефу.

13:29.

Гарри сглотнул, закрыв глаза. Вдохнул. Выдохнул.

Оставшиеся десять минут он только этим и занимался.

Часы издали тихий свистящий звук, когда достигли 0:00. Дым вырвался наружу, как будто под давлением, а затем совсем растворился. Малфой высвободил свою руку из-под руки Гарри, и его пальцы на мгновение коснулись запястья Гарри —большой палец на точке пульса. Сердце Гарри взволнованно подпрыгнуло, но затем прикосновение исчезло, и Малфой деловито опустил рукав.

— Ну, вот и все. Замечательно, — сказал он, снова застегивая пуговицы. — Я собрал вещи, съеду в течение часа. — Он встал, поправляя рубашку. — Спасибо тебе за твоё… — Взгляд по библиотеке. — Жилье. Увидимся в Мэноре через два дня. Это в понедельник. Какое время будет для тебя подходящим?

Гарри моргнул. Его рука все еще была горячей.

— Я не знаю, — сказал он. Его голос прозвучал грубее, чем он ожидал. — Вечер? Шесть? Я не знаю.

— В шесть часов, — объявил Малфой, хлопая в ладоши. Он кивнул на пергамент на столе. — И прочти это. Принеси его с собой, мы можем подписать его вместе. — Он шумно выдохнул, прищелкнул языком. — До встречи.

— Пока, — сказал Гарри в его удаляющуюся спину, звуча неуверенно — наполовину вопросом. Затем, тихо и про себя, глядя вниз на свою руку — на красные отметины там, где Малфой держал его в течение долгих минут:

— Боже.