После зимы всегда наступает весна. Это закон природы, который даже чародеи не в силах изменить. С первым теплом сидеть на месте становилось сложнее. Сустав перестал болеть, поэтому Вернон сразу же взялся за меч. Рана напоминала о себе только когда он особо яро махал оружием. За месяцы безделья тело отвыкло от нагрузок и Роше твердо решил наверстать упущенное.

Иорвет тоже не отставал. Он нарисовал на ближайшем дереве мишень в виде человеческого силуэта и обстреливал его. Сначала получалось неважно, он вечно попадал то выше, то ниже, чем планировал. Но вскоре руки вспомнили тяжесть лука и упругость тетивы, а стрелы летели точно в цель.

Этого вскоре стало мало. Ранним утром, еще в сумерках, они вышли во двор. Сначала разминались и дрались в четверть силы. После очередного блока Иорвет попросил сделать перерыв и отдышаться.

— Что, совсем плохо? — спросил Роше. В его голосе не было усмешки или сарказма.

— Нет, — ответил Иорвет, выравнивая дыхание, — запыхался с непривычки. Такое чувство, будто…

— Будто все силы высосали? — уточнил Роше

— Да, — Иорвет кивнул, — словно прошел пешком от Третогора до Вызимы. Ладно, давай еще.

В этот раз первым ударил Иорвет. Роше едва успел уйти от лезвия. Вызов принят, решил человек, и кинулся в бой. Замах, удар, блок, лязг металла, капли пота на лбу. Им обоим этого не хватало, они скучали по вкусу настоящей битвы и тяжести меча в руке. Тело стало легким, как перо. Роше даже показалось, что он стал двигаться проворнее, чем раньше. Иорвет, который изначально не воспринимал сражение всерьёз, оживился. Он встал тверже, замахивался сильнее и ловко ускользал от чужого меча.

Бой длился недолго. Адреналин быстро затих, оставляя место усталости и легкой, едва различимой, боли. На этом тренировку пришлось закончить и вернуться в дом. Ибрис отложила вышивку, накинула полушубок и ушла за первыми подснежниками. Первые, сказала, самые лучшие, из них делается лекарство. У печи она оставила кувшин с горячим чаем, а на столе печенье. Роше и Иорвет не отказались. Они сели за стол, напротив друг друга, но разговаривать не стали. Роше принялся чистить меч, пока Иорвет пил чай.

Сначала Роше заметил, что печенья в миске не стало меньше, хотя обычно Иорвет уплетал их за обе щеки. Потом краем глаза увидел, что эльф странно сидит и держится за голову. Вернон осторожно поднял голову, опасаясь встретиться взглядом. Иорет сгорбился, потер верхнюю губу, размазав по ней кровь. Он глянул на пальцы, нахмурился. Большая красная капля шлепнулась ему на штаны.

— Ты чего? — спросил Роше.

— Ничего, отъебись, — пробурчал Иорвет. Он мазнул пальцами под носом, размазывая кровь по губе. Роше кинул ему кухонное полотенце и продолжил заниматься мечом, изредка бросая на эльфа короткие взгляды исподлобья. Иорвет отреагировал не сразу. Он взял полотенце, покрутил в руках и прижал к лицу. Покачнулся и полетел вниз, успев в последний момент ухватиться за стол. Вернон откинул меч, мигом оказался рядом и схватил эльфа за плечи.

— Так, все, я иду за Ибрис, — сказал он, — вставай.

— Отстань… — вяло отозвался Иорвет. Он попытался сбросить с себя чужие руки. Влажные ладони соскользнули.

Вернон перехватил руку Иорвета, перекинул через плечо, прижал к себе и потащил к кровати. Даже крошечное расстояние между комнатами далось тяжело. Иорвет сильно заваливался на Роше и едва шевелил ногами. Кровь не останавливалась, заливала губы, подбородок и капала на рубашку. Эльф пытался прижать тряпку к лицу. Сил не хватало, и он постоянно опускал руку. Роше усадил Иорвета на кровать, и эльф тут же на нее плюхнулся. Вернон перевернул его на бок и подложил под нос тряпицу. Он выбежал из дома, осмотрелся, но Ибрис не было поблизости.

Вернон вернулся к Иорвету. Тот так же лежал без движения и смотрел в никуда. В груди на секунду вспыхнул холод. Роше подбежал к кровати, опустился на колени и потряс Иорвета за плечо. Тот поднял затуманенный взгляд и тихонько вздохнул.

— Воды, — хрипло попросил эльф.

Роше метнулся в кухню. Он осторожно приподнял голову Иорвета и поднес чашку к сухим губам. Эльф выпил все до последней капли и рухнул на постель.

Кровь остановилась. Следы на губе и подбородке стали высыхать и трескаться. Вернон бросил взгляд на пятна. Он не собирался подтирать кровавые сопли — мамка в доме Ибрис, пусть занимается. Вернон вообще хотел смерти этого эльфа. Можно убить его прямо сейчас — едва ли Ибрис подумает на него. Поплачет чуток, зато гроза всех людей, атаман «белок», его злейший враг сдохнет.

С тихим стоном «да блять» Роше взял тряпку, намочил ее и вернулся к Иорвету. Вернон взял его за подбородок, приподнял лицо и стал вытирать следы крови.

— Что… ты… — пробубнил Иорвет.

— Кровь с твоего ебальника вытираю, — недовольно ответил Роше, — так что лучше захлопни его, пока не разбил.

Иорвет только устало выдохнул и прикрыл глаза.

Ибрис вернулась через час с полной корзиной подснежников и набухшей влажной коры. Роше тут же кинул корзинку на пол, подхватил медичку под руку и потащил к Иорвету.

— Что с ним? — взволнованно спросила она.

— Не знаю, ему стало плохо, кровь носом пошла. Ватный стал. Во, видишь? Как тряпочка, — Вернон поднял руку эльфа, опустил, и она безвольно шлепнулась.

— Прекрати, — шикнула Ибрис, — ему же плохо.

Роше пожал плечами. Ибрис принялась за осмотр. Она заглянула в глаза Иорвету, послушала сердце, пощупала что-то за ушами. Осмотрела рану на животе, пощупала рубцовую ткань. Ибрис хмурилась, кусала губы. Но вдруг лицо у нее побледнело, глаза забегали. По виску скатилась капля пота.

— Что с ним? — спросил Роше.

— Ничего. Его отпустит к полудню, — спокойно сказала медичка. Она накрыла Иорвета пледом, поднялась и молча ушла к брошенной корзине.

— А что с ним такое? — Вернон пошел следом.

— Ничего, — прорычала Ибрис, — занимайся своими делами.

— Да блять, объясни, что случилось? Ему стало плохо просто так, — Роше всплеснул руками.

— Вернон Роше! — прикрикнула медичка, — Спросишь еще раз — сляжешь следом.

Иорвету действительно стало лучше к полудню. Он проснулся и чувствовал себя так, словно ничего не было. Единственное, что его мучило, это сильный голод. Он с горящими глазами смотрел на суп и спрашивал, когда будет готово. А после хлебал горячий бульон не жалея языка. Ибрис только ковырялась в тарелке и с тоской глядела на эльфа. Он, конечно, спросил почему ему стало плохо. Ибрис грустно улыбнулась и сказала, что это осложнения после ранений и лекарств. Иорвету хватило такого объяснения. Роше — нет.

Он долго сверлил ее взглядом, хмурился. Ходил по пятам и спрашивал. Ибрис переводила тему. «Уйди, я занята», «поешь — поговорим», «погоди, я лекарство делаю». И каждый раз она находила предлог, чтобы заткнуть Вернону рот. До тех самых пор, пока та же ситуация не повторилась с ним.

Роше махал мечом на улице. Он размышлял о том, что случилось с Иорветом. Ибрис явно знала, что это не просто осложнения и не побочные действия лекарств. Первая версия — болезнь. Холера, которой пропитана земля отравляет путников. Однако, эта версия не имела оснований. Если бы болезнь существовала, она бы проявилась раньше, в то время, как их организмы ослабели от ранений.

Вторая версия, более вероятная, это магия. Заклинательницей едва ли была сама Ибрис — за все время она ни разу не проявила способности к чародейству. Да и нет смысла лечить их припарками, если есть магия. Вероятно, что-то вроде проклятия на этой земле, или доме, или даже самой Ибрис. Скорее всего, Иорвет и Роше спровоцировали его боем. Точнее объяснить он не мог. Даже после нескольких лет общения с Трисс, он так и не узнал о магии достаточно.

Мысли стали путаться. Роше остановился. По телу прокатилась волна слабости, в носу защекотало. Вернон потер нос, на пальцах осталась кровь. Выругавшись сквозь зубы, он, пошатываясь, поплелся в дом. Увидев его, Ибрис тут же вскочила со стула и подбежала к нему. Она усадила Роше на стул и стала стирать кровь ближайшей тряпкой. Услышав голоса Иорвет вышел из спальни и наблюдал со стороны.

— Теперь… тоже молчать будешь? — вяло спросил Вернон.

— Это побочки. Я сменю лекарства, — коротко ответила Ибрис.

— Ибрис, мать твою… — сквозь зубы процедил Роше, — почему ты врешь?

— Потому, что я проебалась! — крикнула медичка, — я проебалась с лекарствами, ясно?!

Роше замолчал. Он похлопал глазами и опустил голову. Ибрис хмурилась и продолжала вытирать кровь с лица Вернона. Как бы невзначай она погладила его по голове, опустилась на затылок. Она проходилась подушечками именно там, где болело больше всего. Под прохладными пальцами боль потихоньку отступала. Он перенес недомогание легче, чем Иорвет. Однако крови из носа у него лилось больше.

К вечеру у него так же, как у Иорвета, разгорелся дикий аппетит.

— Я тоже со стороны выглядел, как свинья? — с усмешкой протянул Иорвет, наблюдая, как Роше набивает щеки.

— Пофел нафуй, — пробубнил Роше.

— Хотя, о чем это я, — хохотнул эльф, — вы, dh’oine, всегда похожи на свиней.

— Пошел нахуй, — внятнее повторил человек, — зато я не старик. Под ноги смотри, с твоей столетней жопы уже песок сыпется.

— Хватит, — пригрозила Ибрис.

— А ты, видимо, зрением стал слаб. Не замечаешь, что песок этот с тебя сыплется. Вы, dh’oine, хрупкие, как спички. Только плодитесь быстро, как крысы, — Иорвет говорил агрессивнее.

— Я сказала хватит, — прикрикнула Ибрис, но ее слова вновь полетели мимо.

— Нет уж, на крыс больше похожи вы. Прячетесь по погребам и переносите заразу, — в тон ответил Роше.

— Dh’oine больше похожи на крыс, вас мн…

Ибрис вскочила со стула и огрела тростью сначала Роше, а следом Иорвета. Оба взвыли и тут же схватились за ушибленные места.

— Ты глянь на них! — завопила она, — сидят, ругаются, как старые супруги! Чтоб я в своем доме никогда не слышала расистских слов! Ясно вам?!

Она кричала, не жалея горло, готовая ударить еще раз, если кто-то вставит поперек хоть словечко. Ибрис шумно дышала, раздувая ноздри и метала взглядом молнии. Если бы могла — убила бы одними глазами. Тяжело хромая, она собрала пустые тарелки и ушла к печи. Ибрис нарочно громко стучала посудой и бубнила под нос.

Роше и Иорвет неуверенно переглянулись. Они молча наблюдали за подругой. Иорвет поджал губы, надел полушубок, в котором Ибрис колола дрова, и шмыгнул на улицу. У Вернона вырвался нервный смешок. Радует, что еще ни разу она не вспылила настолько, чтобы угрожать топором. Это, казалось, в ее стиле. Было в ней что-то от лесного пожара. Оно вспыхивало и затухало, и никто не мог предсказать, когда загорится в следующий раз. И потушить никто не мог — только если сильно повезет.

Иорвет вернулся через несколько минут. Он стряхнул снег с обуви, снял полушубок. Ибрис стукнула чашкой по печи, тяжело вздохнула, обернулась. Все еще хмурясь, она вернулась к столу.

— Я прошу прощения, что ударила вас, — сказала она, — мне не стоило.

— Да уж, не стоило, — пробурчал Иорвет, — ты чего вообще взбесилась? Разве ты не привыкла к нашим ссорам?

— Да, привыкла. Но вы ругались по своим, по личным делам. Я вам раз простила расизм, больше не буду. Я такого в своем доме не терплю. Объясню сразу, — громче сказала Ибрис, перебивая вопрос Роше, — потому, что мой муж — эльф. Да и среди нелюдей я пожила достаточно.

— Это где? — скептически протянул Иорвет, скрещивая руки на груди, — никто из Старших Народов не станет жить бок о бок с людьми просто так.

— В цирке, — ответила Ибрис, — они приютили меня после… Ранения. Там жили и люди, и эльфы, и даже допплер. Забавный такой, милый. Жонглировал хорошо.

— Понятно, — брезгливо фыркнул эльф, — очередные подстилки dh’oine, которые отказались от борьбы.

— А что им остается, Иорвет? Бежать в смертный бой? Жертвовать всем в жалких попытках отвоевать былое величие? — неожиданно мягко сказала Ибрис, — вас итак осталось мало. Мы жили в труппе в мире и согласии. Может, стоит попробовать жить в мире с людьми, вместо того, чтобы убивать друг друга многие года?

— Мы пытались, — Иорвет оскалился.

— С Нильфгаардом? — у медички вырвался смешок.

— Не только с ним. Мы сражались за Верген, за Дол Блатанна. За мирные государства, за… Забудь. Мы пытались. Не вышло, — Иорет начал кричать, но в миг его запал потух.

— Подумай над моими словами, хорошо? — с легкой тоской попросила Ибрис, — мы разные и понять друг друга тяжко. Но в одном мы сходимся точно. Мы пострадали от жестокости людей.

Ибрис вздохнула и погладила колено на больной ноге. Иорвет коротко кивнул, сморщил нос и отвернулся.

— Это люди тебя так? — негромко спросил Роше. Он неотрывно смотрел на эльфа. Мало ли что взбредет в голову этому фанатику. Не дай бог обидит Ибрис — получит в лицо.

— Это эльфы, — ответила Ибрис. Иорвет вскинул брови и повернулся на нее, — уж не знаю, «белки» это были или просто разбойники. Они избили меня и обобрали до нитки. Я ползла по лесу, искала помощь. Меня нашли люди. Я тогда дурой была, думала, что эльфы сволочи, а вот люди хорошие. Но нет… Люди избили меня еще сильнее и изнасиловали. Я…

Ибрис обняла себя за плечи и зажмурилась. Ее плечи дрогнули, на глазах собрались слезы. Роше подвинулся ближе и погладил ее по плечу. Она подняла голову, слабо улыбнулась и смахнула слезы.

— Я тогда мечтала, чтоб меня убили, — хрипло продолжала она, — когда меня нашли, я просила об этом. Но, как видишь, не убили. Это были циркачи. Они отмыли меня, вылечили. Ногу, конечно, исправить не смогли. Мы все жили в труппе как семья.

Озвучивать мораль не было нужды. Иорвет и Роше переглянулись и тут же отвернулись. Смотреть в глаза друг другу было неприятно. В этот раз тишина была правильной. Мягкой, спокойной и совсем чуточку неловкой. Давала каждому личное пространство, легкость, чтобы подумать.

— Так… Твоя дочка полукровка? От эльфа из цирка? — спросил Иорвет.

— Что? — Ибрис подняла голову, вскинула брови и удивленно посмотрела на гостей.

— Мы видели детские вещи, — объяснил эльф, и поспешно добавил — случайно.

— Надо же… Да, у нас есть дочь. Но она не от циркача, с мужем мы познакомились намного позже, — Ибрис вздохнула и покачала головой.

— Ты сказала, что они ушли. Почему? — мягко спросил Вернон. Он все еще помнил их ночной разговор и все еще мучился, что же такого наделала Ибрис, что семья ее бросила.

— Потому, что Лани хотел для дочери лучшей жизни. Избушка посреди леса не лучшее место для ребенка. Я сама виновата, я отправила их в Вызиму. Ох, я во всем виновата, — тихо проговорила Ибрис. Она вновь покачала головой и спрятала лицо в ладонях.

— Не вини себя, — хмуро сказал Иорвет. Он тоже подвинулся ближе, — есть вещи, на которые мы повлиять не в силах.

— Вы ведь ничего не знаете. И не узнаете. Это только моя ноша, — горько сказала Ибрис. На глаза вновь накатили слезы.

— Ты не обязана нести ее в одиночку. Мы можем помочь, как ты помогаешь нам, — полушепотом сказал Роше.

— Как я могу повесить свой груз на последнюю надежду Темерии и светило эльфов? — усмехнулась Ибрис. Она вымученно улыбнулась, — спасибо вам, мальчики.

Иорвет и Роше обняли ее. Ибрис прижала мужчин к себе и погладила по широким спинам. Вернон глянул на Иорвета, который так же, как человек, прижимался к плечу подруги. Они встретились взглядами. Оба глядели без привычной ненависти и злобы. Без слов капитаны согласились друг с другом, прикрыли глаза и обняли подругу крепче.

С каждым днем снега становилось все меньше, а солнце светило все ярче. Ибрис начала готовить гостей к путешествию. После беженцев осталось много хорошей, но недостаточно теплой для зимы одежды. Среди нее нашлись хорошие кирасы и дублеты, даже качественная кольчуга. Некоторые подошли и широкоплечему Вернону, и долговязому Иорвету. Ибрис даже сделала Иорвету новую повязку, которая плотно сидела на голове и легко снималась. Но с красным платком Иорвет не расстался — оставил на шее.

Приятно было вновь ощутить тяжесть брони на плечах. Вернон уже забыл каково это — быть солдатом.

Оказалось, это не все подарки, которые им подготовила хозяйка дома. Все время Ибрис не просто вышивала, а украшала плотные льняные рубахи. Иорвету она вышила лозу, схожую с той, что на его шее. А Вернону расшила воротник темерскими лилиями. Капитаны удивленно ахнули, рассматривали подарки. Они пообещали привезти ей что-то красивое взамен, когда вернутся. Ибрис только кивнула и сдержанно улыбнулась.

Помимо одежды, Ибрис жестко сортировала лекарства, которые собиралась дать в дорогу. Ей хотелось дать всего и побольше, мало ли, что встретит их на пути. Но она понимала, что друзей ждет дальняя дорога на своих двоих. Забивать сумки под завязку нет смысла. Поэтому она ограничилась самым необходимым: лоскутами ткани, мазью для ран и ожогов, средством от боли и бутылочкой крепкой настойки на случай воспаления.

Ибрис думала, что ее никто не видит. Но Иорвет наблюдал за ней украдкой. Смотрел, как она вздыхает и кусает губы, как подрагивают ее ресницы.

Он тоже не хотел уходить. Но выбора у него нет. Его всю зиму ждали его сородичи, его скоятаэли. Многие наверняка не пережили холода. Но он должен вернуться к своим, у них еще много незаконченных дел. В груди болезненно кольнуло. Иорвет помнил каждого эльфа в лицо, знал каждого по имени. По одной пущенной стреле он мог понять, кто именно стрелял. Он привык к тому, что с каждой зимой их численность сокращалась. Его люди отважные, самоотверженные. Они знают, на что идут. Поэтому Иорвет не жалеет их, даже если пали сотни. Но каждый все тяжелее было смотреть, как сгорают тела его товарищей и сохранять каменное лицо.

Все шло к чему должно. К теплому прощанию, к новому пути.

Ночи стали теплее. Решили отправиться в дорогу утром, с первыми лучами солнца.

В ночь перед дорогой Иорвету спалось плохо. Он вертелся и ворочался в надежде найти удобное положение. После порции ругательств со стороны Роше, Иорвет решил покурить. Проветрить тело и голову. Он накинул полушубок, запрыгнул в ботинки и вышел на улицу. Однако старую покосившуюся лавочку уже заняли. Ибрис задумчиво глядела в небо и выпускала кольца дыма. Иорвет сел рядом и стал дымить за компанию.

— Ты почему раздетая? — спросил он, — заболеешь.

— Я-то? — хохотнула медичка, поправляя на плечах две шали.

Иорвет не нашел ответа. Они продолжали курить, рассматривать звезды и наслаждаться компанией друг друга.

— Ты как? Готов в путь? — спросила Ибрис.

— Да. Ты хорошо постаралась, — ответил эльф, — спасибо тебе.

— Пустяки. Наступит время, и вы сможете отплатить мне за это, — Ибрис вымученно улыбнулась и затянулась дымом.

— Не знаю, — вздохнул эльф, — едва ли мы вернемся к тебе.

— Я знаю.

— Наша война еще не…

— Нет, Иорвет, я не про войну — мягко перебила Ибрис, — мой конец близок, я чувствую. Мы больше не свидимся.

— Что? — взволнованно спросил Иорвет.

— Тише, ты разбудишь Вернона, — травница прижала палец к губам.

— Почему твой конец близок? Ты больна? — эльф все же заговорил тише.

— Нет, не больна, — Ибрис тихонько посмеялась, — Иорвет, ты хорошо знаешь людей. Мы же хрупкие, как спички. Мне был сон о собственной смерти, такой реалистичный… Боюсь, что вещий.

— Не говори глупостей. Ты же не магичка, чтобы видеть «вещие сны», — возмутился эльф. Он заметил, как легко подрагивают худые плечи травницы. Он подвинулся ближе, накинул на нее полушубок и приобнял.

— Ах, мой милый наивный Иорвет, — ласково прошептала Ибрис и потерлась носом о челюсть Иорвета, — ты много чего не знаешь… Я хочу, чтобы у вас осталось что-то от меня. Возьми в путь мой лук, а Вернону отдай мой меч. Так я смогу защищать вас, даже если не буду рядом.

— Ибрис, не говори так, как будто ты собралась наложить на себя руки, — хмуро сказал Иорвет.

— Нет, конечно нет. Просто… Такой сон в последний раз я видела несколько месяцев назад. Мне снилось, что ко мне пришли два раненых зверя. У одного были зеленые глаза, а у второго карие. А потом мне на голову свалились вы.

— Совпадение, — настоял эльф.

— Едва ли, — улыбнулась Ибрис, — однажды мне приснилось, что я останусь одна. И вот, я здесь. Я вижу в вас кое-что особенное. Вижу искры в ваших глазах, вижу огонь в ваших сердцах. Я давно не видела такого и не хочу, чтобы это пропало. Обещаешь, что сделаешь, как я попросила?

— Да. Обещаю, — кивнул эльф.

— Спасибо. За все, что было, и что будет. Я знаю, какая тяжела ноша на твоих плечах. И я знаю, что ты все сможешь. Я буду верить в тебя, даже когда меня не станет.

— Ибрис, не говори так. Ты не умрешь.

— Посмотрим. Пойдем, тебе нужно хорошенько поспать перед дорогой.

Вместе они вернулись в дом. Ибрис обняла Иорвета, и пожелала спокойной ночи.

Ранним утром Ибрис вышла за дровами. Хотела приготовить горячий и сытный завтрак, чтобы были силы. Пока она возилась на улице, Иорвет и Роше проверяли сумки и думали, что же сказать. Прощание — самая сложная часть. Они привязались к теплому дому, к Ибрис, ее ласковым рукам и доброй улыбке. Они привязались к ее крикам, ругани, к грубой заботе. Оба понимали, что не вернуться. Оба хотели сказать что-то, что навсегда отпечатается в памяти. Что-то, из-за чего Ибрис прольет меньше слез.

Пока они размышляли, с улицы раздался резкий голос.

— Выходите оба! Иначе девочка умрет!