По пути к Ринде Иорвет и Роше не изменяли привычек, поэтому не нарушали тишену без надобности. Они сошлись на мнении, что дорога займет три дня. Если не повезет, то пять — не больше. Припасов у них полно, поэтому нет смысла задерживаться в городах. Проходить насквозь только чтобы сократить путь. Лучше всего — слиться с толпой. Едва ли кто-то заметит их среди пары десятков беженцев.
Только к вечеру, подходя к Ринде, он понял, что ошибся. Вместо кучки семей, бегущих от войны, в пограничный город рвалась толпа самого разного контингента: от бедных крестьян до зажиточных купцов. Они толпились, кричали и спорили. Возились, как муравьи в куче листьев. Стрекотали и гудели, перекрикивая друг друга. Создавалась давка, люди ругались матом и угрожали. И весь этот шабаш пытались успокоить десяток стражников в реданской форме.
Роше и Иорвет стояли чуть поодаль, за деревьями, размышляя, как попасть в город. Они стали спорить, как лучше поступить — отвлечь охрану, или спровоцировать народ. Но ответ пришел сам собой. Не выдержав, народ стал бунтовать. Охрана долго не выдержала — толпа ломанулась в город. Иорвет и Роше помчали к входу и ловко влились в общий хаос.
Ребра тут же сдавили чужие локти, над ухом раздался визг. По началу Роше старался не поддаваться течению и следовать за Иорветом, который умудрялся ловко просачиваться сквозь людей. Но вскоре поток разделял их все сильнее. Вернон моргнуть не успел, как потерял эльфа из виду. Он отполз к каменной стене, встал на носки и окинул беглым взглядом макушки. Но даже несмотря на внушительный эльфский рост, Роше не заметил его. Чудом он выцепил взглядом поднятую руку с алым платком. Человек поспешил навстречу, но плотная стена паникующих отбрасывала его назад.
Расталкивая локтями народ, Роше смог приблизится к Иорвету. Эльф потянулся и схватил человека за руку. Общими усилиями они вновь оказались плечом к плечу. Крепко сжимая ладони друг друга, капитаны двинулись дальше.
Иорвет вдруг почувствовал боль в груди. Дышать стало тяжелее, но чувство было чужеродным, как будто его не должно быть. Эльф бросил короткий взгляд через плечо. Роше твердо шел следом, но держался за грудную клетку и старался глубоко вдохнуть, но сжимающее кольцо толпы мешало.
— Держись, dh’oine — сквозь зубы сказал Иорвет, крепче сжимая чужую ладонь.
Пока они дошли до переулка, им отдавили ноги и оставили синяки на боках. Наверняка еще и сперли что-нибудь из карманов под шумок. В узкой улочке между домов, куда завернул Иорвет, отсиживалась парочка местных попрошаек, которые также прятались от беженцев. В этом проходе Иорвет и Роше смогли перевести дух.
— Живой? — спросил Иорвет глядя на то, как Вернон держится за ребра.
— Не уверен, — саркастично буркнул человек, — кто-то неслабо врезал мне.
— Отдышись. Осталось немного.
Когда Роше выровнял дыхание, они вновь переплели пальцы и двинулись дальше.
Выбраться из города удалось только когда совсем стемнело.
За пределами города, наконец, можно было насладиться тишиной. После заката становилось слишком холодно, чтобы продолжать путь. Поэтому Иорвет увел Роше подальше в лес, чтобы не привлекать непрошенных гостей светом костра.
Влажные ветки разгорались неохотно. Пока костер хорошо разгорелся, ноги замерли так, что разогнуть пальцы казалось непосильной задачей. Когда пламя достаточно разгорелось, Роше стянул обувь и вытянул ноги. Он устал от долгой прогулки. Скорее морально, нежели физически.
Война закаляет и ужесточает. А когда вся твоя жизнь сплошная война, человеческая жизнь теряет прежнюю ценность. Даже тех, кого знал по имени, чего уж там говорить о незнакомцах. Война есть война — солдаты и воины погибают в бою, чтобы защитить Родину и народ. Но смотреть на жертвы невинных гражданских — отдельный вид пыток.
В Ринде было множество темерцев. Голодных, обездоленных, которых убить за корку хлеба. Когда гул толпы превратился в назойливое жужжание, Роше услышал разговоры. О том, скольким землякам пришлось бросить нажитое хозяйство только чтобы спасти себя и семью. А кому-то оставалось спасать только собственную шкуру. А кто-то даже ее не спас.
Помимо людей, конечно, от войны бежали и нелюди. В том числе и эльфы, на которых Иорвет бросал презрительные взгляды. Он молча порицал их за смирение и отказ от борьбы. Роше его не понимал. Неужели он готов заставить мать с малышами уйти в лес, погнать молодняк в смертный бой ради мнимой свободы?
Роше убежден — простой люд, будь то люди или эльфы с краснолюдами, не должны страдать на войне. Это не их вина, что короли что-то не поделили или пожелали завоевать очередную землю. Но война не меняется никогда. Жертвы были, есть и будут. И изменить это никто не в силах. Но внутри еще теплилась надежда, что Вернон сумеет послужить своей стране, отвоевать ее и вернуть былое величие.
Иорвет шмыгнул носом и подсел ближе к костру. Еще чуть-чуть и он уютно устроится в середине пламени. Несмотря на то, что эльф набрал пару кило за зиму, он все еще оставался тощим, как палка, и холод доставлял ему больший дискомфорт. Роше чувствовал, как по плечам бежит морозец и ползают мурашки. Это раздражало, поэтому Вернон отвязал от сумки небольшое покрывало и молча швырнул эльфу в лицо.
— Затрахал зубами стучать. Из-за тебя мне холодно, — пробурчал человек. Он ожидал, что покрывало прилетит обратно, может даже вслед за кулаком. Но Иорвет только закутался в ткань до самого носа.
Вернон прыснул в кулак и уткнулся в мешок. Он хотел порыться там для вида, но на глаза попался дневник Ибрис. Роше взял его. чтобы передать дочке и мужу подруги. Он не собирался читать его. Последняя запись необходимость, Ибрис хотела, чтобы ее прочли. Остальное это личное.
Хотя, с другой стороны, никто не собирался разбалтывать ее секреты каждому встречному. Да и Ибрис уже не узнает.
Нет, это неправильно, это чужая жизнь. Ей было бы неприятно.
Но Ибрис всучила им проклятие без права выбора. Такое вмешательство может помочь понять ее мотивы и откуда это проклятие вообще взялось.
Любопытство взяло верх. Вернон открыл первую страницу. На форзаце муж Ибрис изящным, размашистым почерком вывел поздравительную надпись.
Дорогой Ибрис в ее день рождения.
Люблю тебя больше жизни, милая.
С наилучшими пожеланиями,
Твой любящий муж,
Ровен.
Роше горько усмехнулся. Он так и не узнал, сколько Ибрис лет и когда ее день рождения. На вопросы о возрасте она только нос задирала и говорила, что спрашивать такое у женщины неприлично. Особенно, когда до пятидесяти ей ближе, чем до сорока.
***
Моя дорогая подруга,
Моя любимая Эли,
Сколько лет мы с тобой не виделись? С тех пор, как вспыхнул наш дом. Без тебя я чувствую себя так одиноко. Даже мой любимый Ровен не понимает меня так, как понимала ты. И пусть мы не рядом, пусть ты, быть может, сгорела вместе с шатрами, я буду писать тебе. Однажды, я надеюсь, ты увидишь эти строки, и мы вновь станем друзьями.
Эта книжка — подарок Ровена. Первый подарок после побега от Ордена Крови. До сих пор не верится, что мы смогли сбежать. Так много лет мы мечтали об этом. И вот, наконец, мы смогли, представляешь, Эли?
Побег дался нам тяжко. Одна девочка помогла нам бежать. Отвлекла Ясмена. Сама она бежать не собиралась, идти ей некуда… Ясмен узнал о том, что она помогает нам. Он хладнокровно убил ее прямо на моих глазах.
Словами не описать тот страх, когда мы бежали по лесу от гнева Ясмена. Ровен, мой милый, нес меня на руках. Да, нога у меня все еще кривая. Так, наверное, жить и буду.
Однако есть кое-что, о чем я беспокоюсь, Эли. Мы так и не сняли проклятие. Я слышала где храм. Но это так далеко, аж в Редании, у Корво. Пока мы укрылись в небольшом постоялом дворе, в Дориане. От самой Вызимы шли.
А еще я бросила его. Бросила Яниса. Мне пришлось.
Его там не обидят. А если бы я взяла его с собой — его бы убили, как ту девочку. Хотя мне все еще больно осознавать, что я оставила его. Я все еще хочу вернуться к нему.
Сделанного не воротишь.
С этой записью мы начинаем новую жизнь.
***
Привет, Эли.
Я опять пишу тебе, потому что не с кем больше поговорить. Не хочу тревожить Ровена. Ему итак тяжело, моему милому.
Пока мы были на постоялом дворе, сынок хозяина захворал. Я не смогла оставить все и предложила помощь. Все силы бросила, но спасти ребенка не смогла. Его убило проклятие, я уверена.
Хозяин не знал. Он разрешил нам остаться еще на неделю без платы за то, что мы пытались спасти его сына. Мы не смогли. Совесть замучила.
Мы поймали караван и напросились с ними до Хагге. Оттуда недалеко до границы с Реданией. Мы все еще хотим попасть в Корво.
Ровен слишком близко к сердцу принял смерть мальчишки. Бедолага так и не привык к смертям. Себя винит. Но, знаешь, Эли, нет его вины в этом. Виновата только я, ведь Ровен пошел за мной. Я хотела силы, но получила только…
Мне пора. Скучаю по тебе.
***
Следующие записи кратко описывали путешествие до Хагге, красивые леса и Понтар, как Ибрис с мужем пересекает границу и приходит в Ринде. В них Роше не особо вчитывался. Он и сам повидал эту часть дороги десятки раз.
***
Эли, привет. Я все еще по тебе скучаю.
Мы глупцы, что смели двоем выступить против Ордена. Мы подошли к Корво, как вдруг на нас напали. Мы были с оружием, отбились, но Ровена ранили. Мы сбежали. Опять.
Эти сволочи ясно дали понять, что не отстанут. Мы бежали до Ринде обратно. От нас отстали. Мы решили пока осесть там, но Ровен отказался. Он сказал, что не хочет быть причиной смертей. Я его понимаю.
Местные рассказали нам, что в лесу, где-то в двух верстах, есть сторожка. Там жил то ли друид, то ли лесник, но помер, а сторожка не нужна никому. Утром мы пойдем туда.
До встречи, моя дорогая подруга.
***
Здравствуй, Эли. Как ты, солнышко?
Мы, наконец, привели дом в порядок. Он был весь грязный и заброшенный, но мы смогли. Пока домик маленький, но мы хотим его достроить. В ближайшей деревне есть пара молодцов, которые согласились помочь. Не просто так, конечно. Поэтому сейчас мы готовимся к осени, заготавливаем, что можем. Ровен бегает в деревню, чтобы продавать лекарства и настойку на молодых шишках.
Тяжко нам, бежали мы почти пустые. Но ничего, мы все сможем. Лето теплое, влажное, осенью будут богатые сборы. Тогда заживем. Ты же веришь в нас, Эли?
Ровен молодец. Он трудится в поте лица ради нас. Он, представляешь, даже выторговал бусы из какого-то голубого камня. Сказал, на глаза мои похожи. Дурачок такой. Зато мой. Я счастлива, что именно с ним я связана навеки.
Его смех, улыбка, его забота и любовь не дает опустить руки. Хотела бы я чтоб Янис был с нами. Я до сих пор виной мучаюсь, что бросила его.
Надо идти вперед. Быть может, однажды, мы сможем спасти его. Жизнь такая, что все может быть. За много лет я хорошо это поняла.
Скучаю по тебе. До встречи, Эли.
***
Следующие записи были больше бытовыми. Ибрис писала об урожае, о стройке дома, вела список, что нужно и делилась с подругой любовью к мужу. Некоторые страницы были вырваны. Но на обрывках бумаги возможно было различить слова «стройка», «деревенские» и «спирт».
Роше задумчиво потер подбородок. Точных дат не стояло, но, судя по блеклым чернилам, Ибрис писала это много лет назад. Все казалось запутанным и нелогичным. Ибрис говорила, что ее муж и дочь ушли. Но разве проклятие позволило бы? Да и в той записи, специально для Роше и Иорвета, она писала, что второй носитель мертв. Что-то не сходится.
Ровен… Ровен… Имя до боли знакомо.
По плечам побежали мурашки.
Старая могила у дома Ибрис на первый взгляд была безымянной. Только когда хоронили ее, Вернон заметил на ивовых ветках потрепанную ленту с вышитым именем. К горлу подступил ком. Роше провел по лицу и прикрыл глаза. Ибрис навечно осталась рядом с некогда любимым человеком.
Больше пугала мысль о том, что Ибрис чувствовала, как умирал ее любимый, словно умирает она сама. Теперь стало ясно, от чего она мерзла и укутывалась даже весной. Каждый день, каждую чертову минуту она ощущала холод от земли.
В душе все еще теплилась слабая надежда, что Ибрис вырвала страницы с записями о смерти мужа. В сердце вновь больно кольнуло.
Роше поднял голову. Страсть как хотелось обсудить это с кем-то. Рядом был только Иорвет, который задремал. Эльф так и сидел, закутавшись в покрывало. Съежился, как еж, и едва слышно дышал. Роше всмотрелся в белое лицо. Такой Иорвет ему даже нравился. Тихий и молчаливый. Ни за что не скажешь, что этот милый эльф гроза людей и руки его в крови по самые плечи. Вернон подвинулся ближе, но задел ветки для костра. От шороха Иорвет распахнул глаз, вскочил на ноги и выставил нож. Роше вскочил следом и опасливо отступил.
— Успокойся, больной! — прошипел Вернон.
— Ты чего делаешь? — сонно пробурчал эльф.
— Ничего, я просто задел ветки, придурок, — заверил человек.
— На себя посмотри, bloede dh'oine. Шевели задом осторожнее, пол леса разбудишь — фыркнул Иорвет.
Он укутался в плед и лег спиной к Роше. Вернон закатил глаза и уселся напротив. Видимо, в этот раз караулит он. Благо, ночь была спокойной. Вокруг ни души, только шелестит трава и поют сверчки.
Роше задумчиво смотрел на пламя костра и теребил лямку сумки. Пусть Иорвет остается в неведении. Вернон не хотел вновь увидеть его отстраненный стеклянный взгляд. Как у могилы Ибрис.
Вернон вновь взял в руки ее дневник. Терять нечего, он уже вторгся в чужую жизнь.
***
Привет, моя дорогая Эли!
Мы достроили вторую комнату в доме. Успели к первым холодам, представляешь?
Рядом вечно бродили Реданские солдаты. Они много спрашивали про стройку, Ровен объяснял им, пытался вразумить. А я просто нахер и послала и сказала, что людские рожи видеть не хочу. Она сразу все поняли.
Но вот опять вернулись двое. Просили только воды, но предчувствие у меня плохое. В ту ночь ко мне опять приходили сны. Те самые сны, которые становятся правдой. Я видела много крови. На снегу, на своих руках, в доме. Страшно мне. Но надеюсь, что это значит, что я просто убью реданских сволочей.
Снега навалило целую кучу. Красиво, только печь топить приходится сильнее. Ровен выменял шерсть овечью на лекарства. Мороки с ней столько. Руки все в мозолях, зато у нас есть одеяло. Под ним, рядышком, нам так тепло. Не мерзнешь ли ты, Эли?
Зима, говорят, будет суровой. Местные болеют. Вчера мальчишка прибегал, хотел лекарств выменять. Я помогла, чем смогла. Но отпустить в метель не смогла. Ему лет тринадцать, не больше. Пока ужинали, он рассказал, что стражники, которые вокруг дома нашего бродили, померли. Нашел их местный охотник. Ран нет, но все в крови. Мы такое уже видели. Проклятие их убило — здоровье слабое было.
И хер сними. Нечего, блять, ходить тут и вынюхивать.
До встречи, Эли. Все еще скучаю.
***
Прошло уже несколько лет с нашей встречи, а я совсем не изменилась, Эли.
Я осталась безрассудной сумасшедшей дурочкой.
Я увидела сон. Очередной сон, настолько реальный, что я проснулась в слезах. Ровен не мог меня успокоить до утра. Я рвалась к нему, к моему Янису. Но Ровен не пустил. Хромоногая, с проклятием, да еще и с Орденом на хвосте, куда, говорит, пойду.
Во сне горело все тело, такая боль, нестерпимая. Запах гари. И два силуэта в огне.
Я сначала согласилась с Ровеном, что не пойду никуда. А потом убежала в ночь.
И застряла в снегу. До утра лежала, замерзла вся, пальцев не чувствовала. Ушла далеко, пока ебаное проклятие, чтоб его, не сжало мне сердце. Ровен нашел меня. Ругался, кричал, куда одна пошла. А я пошла. Не могу, сердцем мучаюсь.
Как же он там, мой Янис?
Если его уби
Если его нет. Если тебя нет, Эли. Позаботься о нем, хорошо?
Люблю тебя, милая.
***
Эли, милая, мне так страшно.
Реданские солдаты опять тут. Думают, что это я их однополчан отравила. Я сказала, мол, нахер они мне сдались? Но нам не верят… Ровен утешает меня, что в обиду не даст, но мне все еще страшно. Предчувствие у меня плохое, дышать тяжко. И сон повторился. Я думала, он про тех стражей, но нет. Только бы ничего не случилось.
Все ведь будет хорошо, да, Эли? Мы многим пожертвовали чтобы жить тихо. Мы заслужили покой.
А так все своим чередом идет. Еды, правда, мало, растягиваем, как можем. Недавно тут проходил какой-то бедолага, торговец. Без денег, но с товаром. Мы его на ночлег пустили, а он дал мешок крупы.
***
Ровена убили
***
Ненавижу людей
Эти сволочи забирают у меня все, что мне дорого
Я похоронила его за домом
Как мне теперь жить без него?
***
Я НЕ МОГУ СПАТЬ Я НЕ МОГУ СПАТЬ ЯНЕМОГУСПАТЬЯНЕМОГУСПАТЬ
****
Мурашки сделали очередной круг по плечам и спине. Последняя запись была размашистой, импульсивной. Ибрис яростно чиркала, не жалея бумаги. Роше закрыл дневник и убрал в сумку. Читать дальше невозможно. Слишком тяжело видеть ужасное каляканье «Я НЕ МОГУ СПАТЬ» после теплых слов о Ровене. Да и глаза болели читать в тусклом свете костра.
В сон клонило нещадно. Но на дежурстве засыпают только безответственные. Вернон решил заняться мечом. И от сна отвлечется, и руки займет.
Это путешествие казалось ему нереалистичным сном, который пропадет, стоит открыть глаза. Роше проснется где-нибудь в пещере, с Бьянкой под боком. Которая будет морщить нос и проклинать собачий холод. Но нет, вместо родного человека под боком… вот это.
Долговязое эльфское чудовище, мечтающее убить весь род людской. И Роше в первую очередь. Хотя, в свете последних событий, нельзя сказать наверняка. У них была вся зима, чтобы убить друг друга. Тем не менее, они все еще живы и работают сообща. Не в первый раз.
Вернон даже усмехнулся. Если бы ему сказал кто-то, что он будет действовать бок о бок с Иорветом, даже в какой-то степени заботиться о нем, Роше бы громко рассмеялся в лицо этому кому-то. А потом, может быть, дал бы хорошенько в это лицо.
Первый раз был несколько лет назад. Они тогда — «Полоски» — сидели в засаде. Ждали подкрепления, чтобы пройти лес, оккупированный «Белками». Вернон ушел далеко к речке. Набрать воды и смыть с лица грязь. У воды не было эльфов, потому что где-то рядом орудовала какая-то банда. Обычные разбойники. Ни «Белкам», нм «Полоскам» эти бандиты даром не сдались. Не лезут и ладно, есть дела важнее.
Едва Роше умыл лицо, как мимо пролетела стрела. Он схватил меч и кинулся в бой с Иорветом. Они не успели толком сразиться — отовсюду, как тараканы, полезли члены банды. Они победили числом. Схватили капитанов и утащили куда-то в лес. Обобрали до нитки, оставив в одной рубахе. Хотели прирезать, но по медальону Роше узнали. Захотели получить у Фольтеста выкуп за своего верного пса. Их бросили в яму — Иорвета просто за компанию — и оставили.
В одиночку выбраться из ямы возможности не представилось. Иорвет и Роше сначала подрались знатно, носы друг другу разбили и оставили с десяток синяков. Потом расселись по разным углам и стали обвинять во всех смертных грехах. И только потом решили, что надо выбираться. Выбор был не велик — сдохнуть или протянуть врагу руку помощи.
Да только теперь какой же Иорвет ему враг. Так… Личность других радикальных взглядов. Геральт всегда говорил, что они похожи больше, чем хотелось бы. Оба сражаются за свои идеалы, за свою родину, за свой народ. Наверное, Ибрис заметила это.
Сердце без видимой причины стало дико биться. По затылку покатилась капля холодного пота. Вернон провел рукой по волосам — сухо, ни капли влаги. Он поднял голову на Иорвета. Тот кутался в покрывало, скрипел зубами и бубнил что-то на эльфском.
Роше подсел ближе. Иорвет хмурился. Дергался, как будто пытался уйти от меча. Вернон осторожно коснулся острого плеча, прошелся ладонью до локтя. Убрал черную прядку со здорового глаза. Красивый…
Роше еще зимой заметил, что Иорвету частенько снятся кошмары. Только через несколько недель пребывания в доме Ибрис он стал спать крепче. Все дни до этого он вскакивал посреди ночи и бродил по комнате, пил много воды. Вернон спросил однажды, чего он такой дерганый. В ответ получил только злобный взгляд, не более. Не сложно догадаться, что Иорвета преследуют ужасы войны. Роше и сам иногда видел во сне кошмары жестоких битв и тихие ужасы подпольных сражений. Когда он выговаривался Бьянке становилось легче. Иорвет, видимо, не привык делиться тем, что его мучает. Зря, думал Вернон. Когда держишь все в себе, и лопнуть недолго.
Иорвет распахнул глаз. Роше тут же отскочил, опасаясь ножа под ребрами. Эльф сел, потер глаз и осмотрелся.
— Кай…Dh’oine?
— Ожидал увидеть кого-то другого? — саркастично поинтересовался Вернон. Иорвет не ответил. Он мотнул головой, поднялся и пошел в темноту леса, — ты куда?
— В кусты, — коротко пояснил Иорвет.
Роше пожал плечами и сел обратно на нагретое место. Иорвет вернулся скоро. Он сел с другой стороны костра, взял флягу и жадно выпил половину. Венон проводил взглядом несколько капель, скатившихся по тонкой шее и исчезнувших в алом платке. Иорвет вытер подбородок рваным движением, отложил флягу. Потер плечи, накинул покрывало и уткнулся лбом в колени.
— Еще рано. Поспи, если хочешь, — Роще старался избежать словосочетания «если можешь», потому что дураку было ясно, что Иорвет не уснет, даже при всем желании.
— Не хочу, — пробубнил эльф, — лучше сам поспи. Будешь завтра плестись, как черепаха, ждать не буду.
— Куда денешься, — усмехнулся Роше, — мы, если забыл, связаны. И, к твоему сведению, из-за одной бессонной ночи со мной ничего не случится.
— Не выебывайся, — устало ответил Иорвет. Он на секунду поднял голову, глянул на Роше, и спросил уже тише. Так же, как в день, когда Вернон впервые пришел в себя в доме Ибрис, — тебе самому не холодно?
— М? Нет, нормально.
На этом диалог был исчерпан.
До самого утра тишину нарушало только потрескивание костра и редкие крики ночных птиц. Когда посветлело, Иорвет и Роше наскоро перекусили и отправились в путь.