Чимин живёт у Намджуна с Юнги, бессовестно занимая жилплощадь последнего, но тот не жалуется. Тот лишь извиняется перед Чимином за случившееся, ходя перед парнем на цыпочках, чтобы больше не пугать. Сам омега тоже двигался буквально по стеночке, чтобы лишних звуков не издавать, не раздражать альф в доме. Он был просто незаметной тенью, которую Намджун за руку приводил к столу и кормил, фыркая на Юнги, который снова принимался извиняться.

Самым сложным оказался день перед понедельником, на который был записан приём у врача. Намджун в воскресенье имел полный выходной и целый день он посвятил своей единственной любви — книгам. Чимин был очень притихшим, хотя активно делал вид, что всё в порядке. С утра он не выходил из комнаты, пока не услышал закрывающуюся за Юнги дверь, потом он читал в гостиной, мягко улыбаясь на отстранённые разговоры с Намджуном. Мин, уходя на студию, далеко не хотел работать и просидел несколько часов в кабинете просто крутясь на офисном стуле, думая о своей неосторожности и о том, что на него могло найти в тот момент. Плохо было обоим в этой ситуации, и молчание с прятками со стороны Чимина никак не ослабляли напряжение.

Перемену в омеге заметно стало сразу, невооружённым глазом. Всё рушилось. Юнги понял, что сделал абсолютно всё не так, когда на него опустился тяжёлый пустой чиминов взгляд, не выражающий ничего. То маленькое живое, что читалось в глазах парня, навеки затерялось в пустотах души, альфа хотел верить, что он не убил его до конца, а просто заглушил. Он хотел верить, что сможет исправить свою ошибку, свой промах.

Чимин начал всерьёз беспокоиться о своём состоянии, а мысли о ребёнке вообще никак не успокаивали, осложняя ситуацию в разы. Омеге самому было неприятно от мысли, что Юнги всё же станет перед ним таким же животным, каким оказался его бывший, что будет хотеть его, просто потому что такова природа, и трахать будет его больно, как это было раньше. Чимин читал и перечитывал строчки в книге, сбиваясь и начиная заново, уходя в мысли и понимая, что ничего из прочитанного так и не понял, снова возвращался, поглощаясь в чужую историю с головой, растворяясь среди букв и бессмысленных страниц о настоящей любви. К чёрту любовь, когда в жизни такого нет.

Чимин вообще ни на грамм не поправился, зато похудел до рекордно низкого веса для него, одновременно радуясь и боясь этого. Из-за одного случая в его голову так хорошо залетела мысль об идеальном теле, что выселить её ну никак не получалось. Сейчас одна часть Чимина ликовала из-за худого тела в зеркале и маленькой цифре на весах, а другая — начала беспокоиться за ребёнка внутри. Сознание давало сбой каждый раз, когда омега смотрел на себя и своё тело, изуродованное шрамами и синяками в зеркале. Там есть ребенок, и он должен расти. Чимин худел, что даже самому становилось страшно. Почти всё воскресенье он провёл в обнимку с унитазом, корчась перед ним, высвобождая недавно проглоченную еду и желудочный сок, хотелось выблевать не только это, но и собственные внутренние органы, а в особенности сердце, что скулило по теплу родного тела.

День прошёл незаметно, и, когда Юнги вернулся, было уже поздно. Однако в квартире никто не спал, Намджун так и не менял своего положения, всё рассматривал и рассматривал свои новые книги, а Чимин сидел рядом, на диване, забравшись с ногами и уткнувшись в книгу с юнгиевой полки.

— Вы ещё не спите? — нарушает устоявшийся приятный покой Юнги, заставляя Чимина вздрогнуть от неожиданности, чуть ли не роняя книгу на пол.

— О, Чимин-а, — Намджун реагирует спокойнее, просто откладывая свою книгу в сторону, взглянув на наручные часы. — Уже так поздно, пора бы спать.

— Да, конечно, — Чимин встаёт, крепко прижимая к себе книгу, надеясь скрыться за спасительной дверью спальни и не выходить оттуда до того момента, как Юнги вновь не пропадёт.

— Подожди, пожалуйста, — просит Мин, крутя в руках пакет, в котором по очертаниям лежит коробка. — Я купил кое-что.

Чимин смотрит прямо на Юнги, и альфа снова получает тот самый взгляд, пустой, безнадёжный, в котором так и читается: не надо, пожалуйста, не трогай меня.

— Уже поздно, — отстранённо говорит Чимин, отводя взгляд, а книгу всё сильнее прижимает — защищается.

— Это займёт всего пару минут, — просит Юнги, доставая коробку и протягивая её Чимину. — Я не хочу подкупать тебя, или типо того, это необходимость, просто я хочу понять: подойдёт и понравится ли?

Чимин, переступив через себя, принимает коробку, смотря на знакомый логотип на картоне.

— Наверное, это очень дорого, я не...

— Посмотри сначала, — чуть грубее просит Юнги и отходит на пару шагов, ругая себя за неосторожность. Снова.

Чимин поджимает губы, оставляет книгу на журнальном столике и послушно открывает коробку, так и застывая на месте. Конверсы. Конверсы блестящей новизной смотрят на него из коробки. Все такие чистенькие, с целыми подошвами, белоснежными шнурочками и насыщенной черной тканью по бокам. Точно такие же конверсы, как были у него, только идеальные. Новые, будто только с конвейера.

— Спасибо, — тихо произносит омега, закрывая коробку обратно, отдавая её в чужие руки, а сам проходит мимо, устремляясь в ванную.

— Не хочешь примерить? — растерянно спрашивает Юнги в спину Чимину, но ответа не следует, лишь закрытая дверь в ванной и следующие за этим гортанные звуки. Снова тошнит.

— Десятый раз за день, рекорд, — хмыкает Намджун, растирая ладонями лицо. — Ему очень нужен человек рядом, и это точно должен быть не я.

— Я сделал кое-что плохое, — тихо говорит Юнги, садясь на место Чимина на диване, оставляя коробку с конверсами рядом с книгой на журнальном столике. Намджун его послушает, возможно, даже поможет.

— Ну, не ты один, — Ким с кряхтением встаёт из-за стула, двигаясь к кухне и попутно разминая шею и плечи. — От хорошего парня не хотят прыгать с крыши из-за залёта.

— Я так виноват, — стонет в свои ладони Юнги.

— И делаешь всё хуже такими подарками, — Намджун наливает себе воды в стакан, тихонько отпивая её. — Следовало спросить у него, что именно он хочет, а потом уже покупать. Ему, наверное, неловко принимать такие подарки. Они же оригинальные?

— Конечно, — Юнги коротко кивает. Знал же, но сделал, очень в стиле Мин Юнги. Что захочу, то получу.

***

Чимин проплакал всю ночь в подушку из-за этих чёртовых конверсов, уснув только под утро. Его старые, вероятно, ликвидировали из-за их потрёпанности, как собственно и все его неважные вещи, по типу одежды и белья, которое постепенно заменили вещи Юнги и его покупки. Обидно было, что купили точно такие же, но фирменные, то есть ещё дороже, чем Чимин мог себе представить.

Прошлые конверсы он заработал своим честным трудом и парой месяцев голодовок в совокупности с работой на автомойке. Он тщательно мыл каждую машину, делая всё аккуратно, не оставляя разводов, при этом выслушивая нелицеприятные комплименты о своей заднице. Омега добросовестно отработал, получил свои заслуженные деньги и побежал в обувной магазин, покупать с витрины те самые, полюбившиеся с первого взгляда конверсы. В том магазинчике оставалась последняя пара, которая идеально подошла Чимину по размеру, он не задумываясь взял её, знал почему-то, что от своего альфы он таких подарков не дождётся, хотя тысячи обещаний говорили о другом.

Когда омега в обновке пришёл на квартиру, в которой им посчастливилось сегодня ночевать в тот день, то на него налетели с криками о ненужных тратах и о том, что гораздо выгоднее было бы потратить эти деньги на закупку и перепродажу колёс. Было тогда обидно и больно.

Возвращать полюбившиеся конверсы они не стали, хотя альфа неоднократно об этом говорил. Омега, правда, первую неделю обновку почти и не носил, просто не мог нормально ходить. Из-за наказания. Из-за непослушания. А ведь тогда ему нужна была просто обувь, потому что в его старых кроссовках ходить было невозможно.

Утром Чимина разбудил Юнги и его приятно-горьковатый запах кофе. Омега совсем растерялся и даже забыл о планированном походе в больницу. Он было хотел предложить перенести всё это, но осознание, что чем быстрее, тем лучше, не дало даже рот раскрыть. Чимин выглядел чересчур уставшим даже после часа в ванной, опухшие от слёз веки и красные глаза, которые так гармонировали с темнотой кругов под глазами, были "прекрасным" украшением. Юнги никак не комментировал внешний вид парня, и так потрепанного последними событиями, но сердце внутри болезненно сжималось, давя на совесть и гаденько шепча: виноват. Хрупкий, маленький, беззащитный, поломанный душой и телом омега, который несёт в себе не одну жизнь. Юнги не хочет, но ломает его до конца.

Чимин с самого утра ни проронил ни слова, надел всё же купленные конверсы, просто за неимением другой обуви, ведь на улицу нужно выходить. Погода была всё такой же, противно-склизкой, к дождям добавилась повышающаяся температура, дышать становилось труднее. В машине Юнги, благо, стоял кондиционер, делая жизнь намного проще.

Приехали они в какую-то дорогущую клинику, где Чимину стало ещё больше некомфортно, чем было до этого. Он пару раз порывался к Юнги, даже рот открывал, чтобы сказать, что осмотреться можно и в простой больнице, но слова просто не хотели выходить, становясь поперёк горла, противно приглушаясь чужим голосом: "Послушные детки много не болтают".

Юнги завёл Чимина в кабинет, однако сам там остаться не смог, его попросили удалиться и подождать снаружи.

В последние дни омега чувствовал себя чересчур уютно, что неловко даже становилось, если не считать тот случай, и вытекающие из него события, с Юнги. Ему дарили комфорт и тепло, смотрели с заботой, как на друга или хорошо знакомого приятеля, никакого осуждения даже не промелькало во взглядах Юнги и его друзей. От всех шло искрящееся тепло, семейная забота и та дружеская поддержка, которая была нужна сейчас больше всего на свете. Сейчас же всё это просто рассеялось, разбилось волнами о рифы под названием реальности и общественного мнения.

Чимин задрожал при виде врача, перестал чувствовать себя в безопасности. Возможно, врач был не в духе, потому что с каждым вопросом говорил всё грубее и грубее, а Чимин начинал пугаться сильнее, отвечая тихо и со страхом на стандартные вопросы. Когда дело дошло до возраста, врач почему-то фыркнул себе под нос. Чимин принял это как за заслуженное обращение, ему же всего восемнадцать, а он уже сидит в кабинете и ждёт официальное подтверждение о том, что скоро станет папой.

— Планированная или нет? — грубо спрашивает врач, а Чимин сжимается ещё больше, царапая пальцами металлический стул, на который его посадили.

— Нет, — совсем тихо выдыхает он, боязливо поглядывая на врача, который перестаёт что-то писать в карточке и смотрит на омегу взглядом, полным немого осуждения.

Чимину почему-то не кажется это неправильным, это ведь заслуженно. Он тоже хорош, нельзя же всё сваливать на одного альфу, сам ложился и просил, умолял. Чимин понимал, что заслужил таких взглядов ото всех, кто сейчас его окружает.

— Тебе уже восемнадцать, разве не знаешь, что такое презервативы? — в лоб спрашивает врач, а Чимин так и глотает слова, не зная что и ответить.

Он всё прекрасно знает. Контрацепция для него не была пустым звуком. Он посещал все уроки полового воспитания в школе и хорошо сдавал тесты, он всё знал, только не применял свои знания. Кто же знал, что так получится. Его альфа был самоуверен и часто накурен, а Чимин просто доверялся ему. Всегда же проносило.

— Знаю, — прячет глаза омега, стыдно. Очень стыдно.

— Рожать не будешь, — спокойно сообщает врач, принимаясь снова писать что-то в карточке пациента.

Трещина, тонкой полоской, раскалывает душу Чимина на части. Подождите... что?

— П-почему? — заикается омега, сильнее сжимая стул под собой, до побеления костяшек.

— Я в день вижу сотни таких же глупых мальчиков, как ты, — усмехается врач, ставя печать. — Но я же люблю, это наш ребёночек, — передразнивая высокие голоса молоденьких омег, начинает пищать мужчина. — Я настоятельно советую сделать аборт. Тебе этот ребёнок будет обузой, ты школу, наверное, только окончил, а отцу он вообще не нужен, отцу же плевать, я прав?

Прав. Чертовски прав. Чимин кивает, потупив взгляд.

— Что для этого нужно? — безэмоционально спрашивает он. Принимать правду больно, но всё же легче, чем жить в неведении сказки и тупо ожидать её конца. Юнги щедр и добр, но насколько его хватит? Он вообще знает, что такое ребёнок?

— Сейчас посмотримся, — поднимает на омегу тяжелый взгляд. — Потом сдашь анализы, справишься за час — результаты будут готовы после обеда, приходи ещё раз, — Чимин глаз не поднимает, знает, что в ответ никакого утешения не заслужил, так что просто молча слушает, рассматривая свою новые конверсы. — Посмотрим, противопоказаний нет — прощаешься со своим недоразумением, если есть, то, милый мой, — а как звучит-то противно, Чимин даже вздрагивает и покрывается мурашками на словах обращения к нему, — Передаю тебя другому врачу, я ненавижу залёты без цели.

Чимин кивает. Он понимает, что так даже лучше будет. Нет ребёнка — нет проблем. Нет проблем — нет обязанностей. Нет обязанностей — свобода. Свобода — ... Чимин не знает, что ему делать дальше... дальше без него. Пак даже и представить не мог, что так в конце концов всё случится, однако случилось же.

— Проходи в ту комнату, раздевайся.

***

Выходя из кабинета, Чимин в глаза Юнги не смотрит, вообще надеется потеряться и не встречаться с ним никогда. Он просто сделает аборт и всё будет хорошо. Возможно, что он вернётся к родителям, вымолит прощение, будет с ними жить, устроится в хороший университет и будет жить, как послушный сын, которым хотят гордиться. Возможно...

— Всё нормально? — сразу же подскакивает Юнги, замечая ещё более бледное лицо Чимина, чем до того, как они приехали сюда.

— Да, — кивает Чимин, не поднимая глаза, знает, что Юнги прочитает всё в них, так что лучше просто молчать, а потом спокойно уйти, не травмируя себя и парня. Он уже заикался о том, что лучше бы было избавиться от ребёнка, но Юнги перевёл всё в шутку и был против этого. — Мне нужно сдать сейчас анализы и после обеда снова вернуться сюда.

— Тебя точно больше ничего не беспокоит? — Юнги не отстаёт, Чимин мотает головой, нарочно избегая парня из поля зрения. — Если это из-за кроссовок, то я сглупил. Я буду спрашивать теперь всё у тебя. Купил, даже не спросил, нравится или нет, хотел порадовать, — альфа начинает метаться перед парнем, боясь даже дотронуться до него. — Или ты так переживаешь из-за того, что произошло. Я буду держать себя в руках, честное слово, обещаю. Я не должен был. Глупый я, — Юнги становится прямо напротив омеги, хотел сначала взять его за плечи и хотя бы голову поднять на него, чтобы не чувствовать, что разговаривает с пустотой, но в итоге отказывается от этой идеи и просто говорит. — Если тебе станет легче, то ударь меня или покричи.

— Мне посоветовали избавиться от ребёнка, — выпаливает Чимин и смотрит пустым взглядом на Юнги, который ничего умнее "Что?" выдать не может, не понимает, как. — Это ответственность... это станет проблемой для меня, я не смогу работать или устроиться на учёбу с нового учебного года. И отцу... он же даже не знает, а узнает, будет ли рад? Ему скорее всего плевать, — Чимин поджимает губы и пустыми померкшими глазами смотрит прямо на Юнги. — И потом, разве ты собираешься меня обеспечивать так долго, пока я не встану на ноги?

— Мне не плевать, — говорит альфа в ответ, сжимая крепче челюсть, злится. — Мне сходить к врачу? Почему такое предлагают, советуют? Ты должен отказаться.

Чимин опускает голову. Должен, обязан. Что он всем вдруг стал должен? Он просто мальчик, который полюбил и поверил. Мальчик, который ошибся и ошибается. Он просто не понимает, когда стал должником этому миру. Наверное, в тот момент, когда родился. Да, наверное, именно тогда. Да ведь даже родители не хотели его, если быть честными, и несколько раз в месяц говорили об этом.

— А мне так дерьмово, — почему-то смеётся Чимин, слёз нет, он оставил их ночью в чужой подушке. — Я просто никто, а если это появится на свет, то будет два никто! А если это будет омегой, то я не смогу и защитить его.

Юнги смотрит на него, и плюёт на свои собственные обещания. Не трогать парня, пока тот не придёт в себя. Он его обнимает, крепко прижимая к себе, гладит по волосам и плечам, шепча что-то успокаивающее. Чимин не плачет, не вырывается. Он просто ничего не чувствует, кроме запаха кофе, заполнившего все лёгкие. Успокаивает и расслабляет, так по-домашнему, но так пахнет далеко не в его доме, скорее, в чужом, куда он случайно забрёл, как путник. Его ли это судьба? Его ли это любимый запах? Достоин ли он вообще всего этого?

***

Находясь в коматозном состоянии собственной истерики, Чимин сдаёт анализы. Они успевают заскочить в трампункт на осмотр чиминовой руки, ему делают снимок, убеждаясь в правильности диагноза, и выписывают пару охлаждающих гелей и обезболивающих таблеток, которые Хосок уже давал ему.

В кабинет они возвращаются после обеда, Чимин уверяет Юнги, что есть не хочет и просто просит того отвести его обратно на осмотр, чтобы поскорее всё это закончить. Омега очень надеется, что Мин не станет вмешиваться и даст ему самому подумать над предстоящим выбором. Будет проще, если этого не будет.

На второй приём Юнги разрешают зайти в кабинет вместе с Чимином, на что омега чертыхается в голове. В кабинете о чем-то переговаривались два врача, и тот, который осматривал омегу, был ещё более сердитым, чем при непосредственном осмотре. Чимин мнётся около стула, пока его рывком за руку не усаживают на него, боль в плече резкой волной парализует тело, и парень до боли закусывает губу. Ему не больно, просто неприятно, ну или он всё же пытается уверить себя в том, что боли нет. Он терпит, делал это десятки раз.

— Противопоказаний нет, — сводя брови к переносице, произносит врач, пока его коллега что-то пишет за столом, расположенным чуть поодаль, в медицинских карточках. — Посмотрим узи и тогда уже будем писать направление. Может, ещё успеешь на медикаментоз.

Юнги стоит рядом с Чимином, молчит и самого парня не трогает. Он никак вообще не привлекает к себе внимание, лишь с прищуром рассматривает врача. В кабинете повисает давящая тишина, которая ни одному из присутствующих не нравится. Юнги внимательно следит за тем, как Чимина просят расположиться на кушетке за небольшой ширмой, чтобы сделать тому узи. Омега слушается, не проронив ни одного слова, приподнимает оверсайз футболку и откидывает голову на твёрдую подушку. Второй врач отрывается от своей работы, складывая руки под подбородком, наблюдая за происходящим в кабинете.

Чимин вздрагивает от каждого прикосновения к нему, он холодного геля — на руках, а потом и на аппарате, от его движений и недовольных вздохов медицинского работника. Добивают окончательно пристальные взгляды не только от врача, но и от Юнги. Снова этот взгляд. Гематомы и затянувшиеся шрамы покрывают открывшийся для посторонних глаз плоский живот. На бедре, что тоже стало видно с чуть приспустившимися штанами, красовался заживающий ожог, покрытый кроваво-коричневой корочкой. Юнги даже теряется во всех ранах на теле омеги, совершенно искренне не понимая, как можно было получить всё это, а Чимин в этот момент просто молится в потолок, чтобы никто не догадался о том, как с ним когда-то обращались. Никто и вопроса о ссадинах не задаёт.

— Чего не поворачиваешься к мальчику? — нарушает давящую тишину врач, сидящий за столом. — Ему ж интересно, кто там.

Улыбка трогает губы врача и он подмигивает Чимину, который не смотрит в его сторону, а лишь сильнее закусывает губу.

— Бессмысленно, — отзывается смотрящий врач — Он хочет аборт, так зачем лишний раз пытаться переубедить?

— Он не хочет, — врезается в начавшийся диалог Юнги, шагнув в сторону врача, будто тот является потенциальной угрозой для Чимина.

— Вы ему кто? — будто бы только замечает альфу в кабинете спрашивает врач. — Отец ребёнка? — Юнги кивает и даже не успевает ничего сказать, как у него с крайнем недовольством спрашивают. — Вы знаете что-нибудь о контрацепции?

— Всё что надо, — отвечает парень в той же манере. — Почему вы решили, что он хочет?

Врач замолкает, смотря прямо на Юнги. Тот злится, сжимает кулаки и просто не понимает сложившуюся ситуацию.

— Чимин, разве тебе нужен этот ребёнок? — стальной голос ломает всё последнее, на чем омега пытался держаться. Врач медленно поворачивает голову в сторону Чимина, впиваясь в мальчика взглядом, и отстраняет руку с медицинским аппаратом.

Чимин прижимает колени ближе к себе и закрывает лицо руками, начиная мелко вздрагивать — плакать. Нужен? Почему они так просто говорят о совершенно новой жизни. Почему решают за него. Совершенно незнакомые люди.

Юнги реагирует моментом, подскакивая к Чимину и прижимая к себе ближе. Плевать на собственный запрет, уже нарушенный в коридоре. Ближе сейчас у омеги всё равно никого нет. Сам парень прижимается ближе к Юнги, обхватывая его тело руками и теряясь в чужом аромате. Если он и причинит ему боль, то это будет лучше, чем всё то, что он проходит сейчас. Чимин успеет ещё ни один раз себя упрекнуть в этой слабости, но сейчас ему важно спрятаться где-нибудь, раствориться, чтобы не заставляли делать этот идиотский выбор.

— Ты опять? — врач встаёт из-за стола и двигается к своему коллеге. — Я доложу на тебя прямо сейчас.

— Я просто выполняю свою работу, — встаёт из-за аппарата узи мужчина, снимая перчатки с рук и выкидывая их в корзину. — В отличие от тебя, — разворачивается, смотря на плачущего омегу через плечо. — Чем меньше таких, как он, тем страна будет чище.

Юнги очень сожалеет, что не может закрыть уши Чимину сейчас, на грубых словах, тот сильнее прижимается к нему, пряча лицо в груди, невольно соглашаясь с этими словами. Юнги сожалеет, что не может прямо сейчас врезать этому мужчине. Юнги сожалеет, что привёл Чимина в такую клинику с таким некомпетентным работником.

— Выйди из кабинета, — не просит, приказывает другой врач. — Я возьмусь за мальчика.

— Думаешь, премию выпишут за таких? — усмехается его коллега и подходит к столу. — Они потрахались в какой-нибудь подворотне, он не хотел залететь.

— Ты не имеешь права настаивать, — второй врач намерен вести бой до конца. — Выйди из кабинета.

Больше минуты в кабинете чувствовалось тяжёлое напряжение, подправляемое молниями из глаз и тишиной, нарушаемой вслипами одного беззащитного. Но потом первый врач сдался, послал второго короткой фразой и грозно добавил: "Вот увидишь". Выскочил он из кабинета слишком быстро, когда коллега потянулся за баночкой с карандашами, с явным намереньем замахнуться и ударить.

— Простите, — врач осел на стул, запуская руку в свои волосы, чуть сжимая их от корней.

Чимин начал успокаиваться, не чувствуя давление другого врача, выбрался из объятий Юнги, но держал того за руку, всё ещё не до конца понимая, что же будет дальше. Теперь на него не будут давить с абортом, но ведь не это ли решение всех проблем?..

— Чимин, да? — спрашивает врач, успокаивая сам себя. — Приносим искрение извинения, — мужчина поворачивается на пару и с мягкой улыбкой осматривает их. — В скором времени он будет уволен, можете не беспокоиться, у нас частная клиника и такие работники портят репутацию. Никто не будет вас принуждать избавляться от ребенка, — врач, хлопнув себя по коленям, встаёт и делает пару шагов около стола. — Я с радостью возьму курировать вас, тем более, что анализы у вас хорошие, — он поднимает с чужого стола пару бумажек и только созданную карточку пациента. — Но гемоглобин низкий и железа хотелось бы побольше, — и снова с улыбкой смотрит на омегу. — Для десятой недели всё хорошо.

— Десятой? — Чимин вздрагивает, в испуге расширяя глаза и сжимая сильнее руку Юнги. — Десятой?!

— Да, — кивает медицинский работник и перепроверяет записи, сделанные чужой рукой. — Десятой. Удивляться нечему, срок ещё небольшой. Делали тест?

Чимин кивает. Страх начинает потихоньку подкрадываться к горлу. Он был с ребёнком два с лишним месяца, до последнего не веря и не подозревая. Буквально неделю назад он начал задумываться, что тошнота является далеко не только признаком отравления, тем более, что травиться было нечем, он почти не ел. В голове проносятся события минувшего времени. Он столько вредил ребёнку: глотал всякую дрянь, курил дурь, запивая дешёвым алкоголем. Чимин — заведомо плохой папа. Какой ужас...

— Чимин, давай мы сейчас посмотрим на ребёнка и потом примем хорошее взвешенное решение, договорились? — Чимин кивает, откидываясь назад, крепче сжимая ладонь Юнги и поглядывая на него, мурашки вновь идут по телу, когда к нему прикасаются, Мин сжимает ладонь в ответ, проводя большим пальцем по гладкой коже. — Так, смотрите вот сюда, — врач указывает на экранчик, где выводится изображение тёмного снимка, Юнги чувствует, как омега напрягся ещё больше и буквально перестает дышать. — Видно? — на экране креветка, Юнги не может придумать другой ассоциации и смотрит прямо на экранчик, его руку всё продолжают сильнее и сильнее сжимать, а он поглядывает на Чимина, в глазах снова спектр эмоций — живой.

Тёмные шоколадные глаза настолько много говорят, что Юнги не хочет отрывать взгляд от такого Чимина. Омега переживает, мечется, не понимает, не принимает, хочет и одновременно не хочет, всё произошло слишком быстро. Он просто не готов к такой ответственности, но и убить вот это он не сможет. Ни так, ни теперь.

Чимина отправляют снова в смотровой кабинет, говоря, что врач должен сам понять его состояние, не опираясь на записки коллеги. На деле надобности не было в этом. Врач просто хотел поговорить с Юнги один на один, но и Чимину следует после этого задать пару вопросов.

— Начистоту, — начинает врач, переходя сразу к делу. — В крови нашли вещества наркотического содержания, это ни в коем случае не допустимо для положения вашего омеги.

— Наркотики?

— Он принимает их?

— Я не знаю, — вопрос врача выбивает Юнги из реальности, чем вообще жил Чимин до того, как он встретил его? — В любом случае, он больше не будет.

— Постарайтесь, — врач с недоверием смотрит на альфу. — Я не буду сообщать об этом в соответствующие органы, однако это большой риск для ребёнка. В первом триместре большая угроза выкидыша, — медицинский работник отворачивается к столу и, взяв небольшой листочек, начинает что-то быстро на нём писать. — Я должен убедиться, так что прошу вас тоже сдать кровь на анализ.

— Да, конечно, я чист.

— Так странно, — под нос себе говорит врач. — Он принимал их в тайне? Вы долго вместе.

— Меньше недели, — Юнги решает не врать, да и здесь это просто незачем.

— Ребёнок не от вас?

— Не от меня, — кивает Юнги и сразу же улыбается, говоря так, будто перед ним не врач, а родители самого Чимина. — Я позабочусь о нём и его здоровье, их здоровье, только хорошее питание, никакой дряни, ни в коем случае.

— Тогда, — мужчина выкидывает только что написанное направление в корзину около стола. — Не буду лишний раз вас беспокоить, поверю на слово. Отдых и питание — очень важная часть. Можете подождать здесь или в коридоре.

Врач скрылся за дверью в ту же секунду, но вернулся через минут пять и с Чимином за спиной. Омега опять плакал, шмыгая носом. Его красные глаза и ещё влажные дорожки на щеках острой иглой впивались в сердце Юнги. Что не так? Почему он не может защитить этого мальчика от всего?

— Что-то случилось? — обеспокоенно спрашивает Мин.

— Всё хорошо, — врач кивает, поглядывая на Чимина и проходя к своему столу в конце кабинета. — Господин Мин, ничего страшного не случилось, — он садится на стул, начиная писать что-то на бумажке. — На сегодня всё. Назначу вам следующий приём. Соблюдайте режим, больше отдыхайте, хорошо кушайте и никакого стресса.

Чимин вылетает из кабинета, как только получает в руки выписку от врача с датой следующего осмотра и названиями витаминов, которые следует начать принимать прямо сегодня. Юнги спокойно выходит за ним, борясь с желанием захватить омегу в свои объятия и больше не отпускать никогда. Протянутую руку Чимин игнорировал, а к альфе прижиматься смысла не видел. До дома они ехали в молчании. На вопрос, нужно ли что-то Чимину в магазине, Юнги получил ожидаемое и короткое "Нет". Заехали они только в аптеку за нужными витаминами, омега ждал в машине, ни имея никакого желания выходить на улицу с противно-липкой погодой.

Уже на парковке перед домом Юнги снова начал расспрашивать Чимина о том, почему он плакал и до сих пор не может прийти в норму, потому что всю дорогу шмыгал носом и утирал вновь выступающие слёзы. Чимин ничего не ответил, понял, что они приехали, вышел из машины и молча двинулся к подъезду. Юнги чувствует, что будет супер сложно. Он даже не понимает с какой стороны следует подступить к пареньку. Этот омега — первая проблема, чьё решение не приходит в голову.

Чимин избегает Юнги, буквально избегает, находясь в одной квартире. Не кушает с ним в обед, а вечером отказывается от ужина, однако ест, когда альфа приносит еду в комнату и оставляет его вновь одного. А омега убивает себя изнутри, часами смотря на своё отражение и думая, почему всё вот так. Мысли накрывают с головой, заставляя давиться своей любовью никчёмностью.

Чимин не смог пережить и начал давиться своей ненужной любовью к другому. Он понимал, что должен возненавидеть человека, который по-скотски относился к нему долгое время и предал в конце концов, легко променяв на другого. Но мысленно он зачем-то оправдывает того парня, хотя самому становится от себя жутко неприятно и противно. Чувства внутри путаются, теперь ещё и Юнги рядом, пытается заботиться.

Чимин уверенно заявляет себе, что оставит ребёнка. Оставит их историю любви, скомканную, правда, историю, но ведь настоящую?

Она же была настоящей?