После выписки из больницы Чимин очень сильно поменялся. Помимо того, что первые две недели он был под строгим контролем врачей, так первые месяцы загонялся так, что страшно было подумать. Он очень мало спал, ходил по стеночке и извинялся буквально перед всем, чем только можно, будь то Намджун или шкаф, всё было равно. Омеге казалось, что он с малышом и новым режимом жизни мешает всем остальным обитателям квартиры. Чимин плохо ел и до трясучки кружил над малышом, боясь сделать недостаточно, одновременно с этим не сделать что-то чересчур. Он хотел быть идеальным для Юкхэйя.

Юнги часто закатывал глаза на многое, что делал Чимин, прося его лишь немного поспать и отдохнуть, потому что вид зомби-родителя не вдохновлял никого. Ни Намджуна, который на полном серьёзе однажды привязал Чимина к стулу, пихнул на него Юнги и со словами «накорми его» успешно покинул квартиру. В тот день с бутылочек кормили двух омежек вместе. Ни очень редко заглядывающего Хосока, который лишь пищал с ребёнка в перерывах между лекционным отчитыванием Чимина за его заёбанное загнанное состояние. Ни тем более Юнги.

Юкхэй оказался малышом вовсе не капризным, однако пугал Чимина до безбожного. Первым кроху увидел Юнги, если не брать в расчёт врачей и теряющего сознание омегу. Медбрат спокойно позволил Юнги (у того ведь в тот день лицо чуть ли не потрескалось от счастья, а его улыбка дёснами надолго запомнилась всем работникам больницы) взять малыша на руки, и Мин хорошо справился с этой задачей, будто раньше новорожденных держал. Чимин же при первой настоящей встрече со своим сыном чуть ли не впал в истерику по тому поводу, что он просто боится взять его на руки. Омега постоянно повторял, что непременно сделает что-то не так, ведь ребёночек такой маленький, а он никогда раньше не делал ничего подобного. Совместными усилиями Юнги и медицинского персонала страх Чимина немного отступил, но он всё равно был слишком нежен и осторожен для всего того, что касалось ребёнка.

Если бы переживания омеги в эти первые дни оканчивались только ребёнком, то Юнги правда подумал бы, что тот сходит с ума. Но вот на порог пришло нечто новое, вернее старое, что именовалось «беспокойством о внешности». Вообще причина того, что Намджун решил связать Чимина, крылась в том, что тот заметил, как старательно парень обходит зеркала и еду, голодает, а утром умывается не дольше пятнадцати минут.

Отеки и полнота — совершенно нормально для здорового человека, а особенно недавно родившего омеги, но Чимин упорно игнорировал этот факт. Поэтому резко похудел, потеряв все свои щёчки.

Другой же факт Чимин игнорировать не мог, уж доля собственника в нём была большая. С появлением Юкхэйя внимание Юнги к Чимину уменьшилось. С одной стороны, это было даже хорошо: за ним не следили и не давали «лишнюю» ложку риса, а с другой... Чимин хотел быть ближе к Юнги, потому что такого трепетного отношения к нему во время, непременно, одного из сложнейших периодов его жизни он и представить не мог.

Чимин не был эгоистом и всё понимал, Юнги делал для него куда больше, чем он мог ощутить. Он помогал с ребёнком, когда Чимин физически уже не мог встать, а малыш начинал плакать. Чимин старался не расстраиваться, когда Юнги, укладывая спать Юкхэйя, мило чмокал его, но из-за усталости забывал делать то же самое с Чимином. Омега понимал, что Юнги выражает свою любовь далеко не словами и поцелуями, он просто даёт ему возможность хоть немного расслабиться. Однако Чимин понимал, что с ним больше нянчиться никто не будет, его звёздный час закончился с появлением маленького крохи. Омеге казалось, что он существует тенью в доме, захваченным в рабские владения своего собственного сына.

Малыш ни в чём не виноват и его все любят. Чимин был определённо счастлив, смотря на спящего ребёнка, думая о том, что ему слишком повезло, что Юнги заботиться о нём. Пускай Чимин и считает себя ужасным папой, но ведь есть Юнги. Альфа вообще первым малыша и взял, и встретил, и имя огласил:

— Не похож он на Юкхэйя, слишком милый для этого, — а сколько было тогда любви в его глазах — море, океан. — Юки. Тебе нравится, Юки? Я буду звать тебя Юки, — малыш в ответ лишь пускал слюни, и Юнги клянётся, что он ему улыбался тогда и даже (!) смеялся. Чимин уверял позже, что ребёнок вряд ли был в состоянии, чтобы выражать подобные эмоции, но Юнги ведь сам видел и слышал.

***

— Цветочек твой, кажется, увядает, — Намджун с Юнги были на балконе, когда Чимин наматывал круги по гостиной, качая Юкхэйя.

Хоть и Юки можно было назвать совершенно не капризным и очень спокойным малышом, но как ни крути, факт того, что это маленький ребёнок, присутствовал. Присутствовали также и неполадки с маленьким организмом, которые приносили ему дискомфорт, из-за чего кроха начинал плакать. Юнги с Намджуном вышли проветриться на балкон, чтобы не мешать омеге успокаивать малыша — тот научился это делать за пару минут, но лишь оставшись наедине с сыном. Секрет свой он не раскрывал, да и всё ещё стеснялся слишком сильно проявлять свою любовь перед альфами.

— Он ребёнка отдать боится, — Юнги грустно смотрит на улыбающегося Чимина, для которого этот ребёнок стал отдельным миром, и отворачивается от стеклянной балконной двери, устремляя взор своих тёмных глаз на улицу. Свежо и тихо.

Если Чимин думал, что ему не дарят тепло и о нём не буду заботиться, как прежде, то у Юнги была та же ситуация. Он уже давно не видел глаз Чимина. Его взгляда, который до определённого момента становился всё более раскрытым, а потом вдруг снова закрылся, и омега будто прекратил бороться с собой. Там, в глазах, всё ещё есть страх и доля чего-то такого, что Юнги так и не удалось разгадать.

— Знаешь, он мне разрешает укладывать Юкхэйя только потому, что, внимание, меня похвалила медсестра в больнице, — с небольшой долей обиды говорит Юнги, на что Намджун усмехается.

Помимо укладывать спать малыша, Юнги также иногда выполнял обязанности кормить ребёнка. Наверное, самым его любимым моментом останутся первые дни, когда Чимин вернулся домой из больницы и просто боялся взять малыша на руки. Тогда омега был в огромной толстовке, которая даже Юнги была чуть большевата, прятал ладони в рукавах кофты и переминался с ноги на ногу, пока в комнату не зашёл сам альфа. Чимин со страхом объяснил, что он боится ребёнка, боится ему навредить. Юнги тогда ничего не сказал, почему-то подумал, что так оно и должно быть, Чимин просто боится немного. Это нормально, он сам тоже боится, ребёнок ведь совсем маленький.

Правда, Юнги не боялся брать Юки на руки, так что он с гордостью вручил Чимину бутылочку, а сам взял ребёнка и аккуратно с ним на руках сел на кровать. Омега протянул смесь обратно Юнги, мол, вот, на, корми. Но Мин не будет собой, если не помучается и не научит. Он хочет — он получает. Он ставит бутылочку на пол и кивает на свои колени. Чимин не понимает, что вообще от него хотят, но потом слышит тихое «Сядь», он и садится. Правда, ему сначала передают ребёнка, а уже после рывком усаживают на колени, и тогда Юнги помогает Чимину ещё раз преодолеть свой страх. И поначалу каждое кормление ребёнка было тактильным праздником для пары. Юнги чувствовал Чимина, Чимин сидел на нём, чувствуя чужой запах и тёплые руки то на спине, то на талии.

— Думаешь, нужно опять его связать? — спрашивает Намджун, смотря на город.

В последнее время у Кима дела идут хорошо. Новая работа только-только приобретает очертания настоящей работы, сил ещё полно, и его правда вдохновляет то, чем он сейчас занимается. Занимался он, правда, открытием цветочного магазина. Вся его любовь к книгам и цветам росла в геометрической прогрессии, тем более что старый друг поддерживал сбоку.

— У него тогда чуть ли не истерика случилась, — хмыкает Юнги, вспоминая, как Ким без лишних слов скрутил Чимина. — Я, конечно, тоже запереживал, когда ты малыша на руки взял, но ты выглядел уверенным.

Намджун хоть и был не особо удачным альфой, да и аккуратностью не отличался, но он знал, что дети — цветы жизни, а за цветами ой какой уход нужен. Не зря же у него вся спальня в зелёной растительности, которую он сам вырастил и продолжает ухаживать, с любовью протирая пыль с каждого листочка. С ребёнком он уж точно справится.

— Я могу посидеть с ним, — предлагает Намджун, поворачиваясь лицом к Юнги. — Я очень аккуратен.

— Ты Чимину это объясни, — машет рукой на гостиную за дверь Юнги, провожая взглядом какого-то рассеянного прохожего на их улице. — Я был бы рад.

— Уже устал от Юкхэйя?

— Чимину нужно отдохнуть немного, — кивает Юнги. Нет, он не устал от ребёнка, тем более что ему всегда есть куда сбежать от домашней рутины, в которой тонет омега потому, что сбежать не может, некуда больше. — Он сильно загоняется.

— Вам нужно поговорить, — кивает Намджун, смотря уже в гостиную через стеклянную дверь, провожая взглядом выходящего из комнаты Чимина. — Нужно будет момент найти, либо ты уведёшь куда-нибудь Чимина, либо я заберу Юки.

Чимину нужно просто поспать и хорошо поесть, и наконец-то отдохнуть. Юнги прекрасно понимал, что тот просто не может дать себе чуть-чуть свободы, находится постоянно в напряжении, молчит чаще с ним, совсем не просится в объятия. Они целовались-то последний раз неделю назад и то, перед сном, потому что «традиция». Традиция, о которой поочередно забывает то омега, то альфа, а потом просто всё это теряет смысл.

Правильно ли вообще поступает Юнги, вот так оставляя Чимина с ребёнком, сбегая на работу, думая лишь о том, как бы омегу вытащить и попросить прекратить думать о сыне хоть на минутку? Нет, но он был бы не Мин Юнги, если бы не хотел и не получал. Он хочет взгляда Чимина, хочет его нежностей и запаха, хочет видеть его всего в своих чистых вещах, хочет целовать и зажимать где-нибудь на кухне, потому что может. Потому что Чимин его.

И ребёнок же тоже его...

— Уснул? — шёпотом спрашивает Намджун, когда Чимин возвращается в гостиную и идёт на кухню.

Омега кивает и наливает себе воду в стакан, почти залпом выпивая её.

— Ты ел сегодня что-то помимо воды? — спрашивает Юнги, проверяя, плотно ли закрыт балкон.

— Вы, наверное, безумно устали от этого всего? — неловко смеётся Чимин, игнорируя вышезаданный вопрос. — Дома теперь редко тихо бывает, — на этих словах парень почему-то краснеет и впивается взглядом в пустой стакан. — Простите.

— Всё нормально, — прилетает в ответ от Юнги, он точно не устал, вот Чимин — да. — Хочешь сходить куда-нибудь поесть?

— Юки может проснуться опять, — вздыхает Чимин, поворачиваясь к подходящему Юнги лицом.

— Намджун присмотрит за ним, — не видя сильной проблемы, отвечает альфа.

Чимин поджимает губы, опуская глаза.

— Чимин-а, ты мне не доверяешь? — состроив недовольную мордашку, произносит Ким, смотря прямо на парня.

— Не то чтобы не доверяю, — мотает головой омега, снова беря стакан и снова наполняя его водой, — Просто немного боюсь.

— Тебе нужно отдохнуть, — Юнги подходит ближе к Чимину, внимательно следя как тот выпивает второй стакан воды подряд и как медленно одна капелька, а за ней вторая и третья, стекают с пухлых губ омеги к подбородку и капают на мятую, недавно застиранную после кормления малыша футболку.

— Нам всем нужно передохнуть, — кивает Чимин, абсолютно игнорируя блуждающий взгляд Юнги на себе. Раньше бы он встрепенулся из-за этого, сбежал бы или попросил так не смотреть, но на него хочется смотреть, и хочется переодеть и поправить волосы и... — Я не думал, что буду настолько плохим папой.

— Всё лучше, чем ты думаешь, — Юнги ещё ближе встаёт к Чимину, принюхиваясь к его запаху, который с трудом улавливается среди запахов смесей, детских присыпок, лекарств и молока, тёплого молока. — Ты очень хорошо справляешься, Чимин-а.

Омега ставит стакан на кухонную тумбу и смотрит на рядом стоящего Юнги.

— Выглядишь вялым, не хочешь прогуляться? — спрашивает альфа, заводя одну руку за спину омеги. Желание зажать эту уставшую булочку и зацеловать до смерти почему-то не ушло.

— Мы же уже были сегодня на улице с утра, — кивает Чимин. — Если только перед сном погулять немного, но мы дольше одеваться будем.

— Нет, — Намджун садится за стойку, наблюдая как Юнги пытался сдерживать себя и не зажать парня прямо перед другом, и как Чимин упорно ничего не понимает и не видит дальше ребёнка. — Сходите на свидание.

– Свидание?! — Чимин делает шаг назад, ударяясь пяткой о тумбу и тихонько ойкая.

— С Юнги, — кивает Намджун. — Я послежу за Юки, пока вас не будет.

— Но как же, — Чимин хочет уже было отказать, потому что ребёнок его, и он ни в коем случае не должен обременять им кого-то ещё, это просто не правильно. — А если...

— Чимини?

— Но Юки...

— Тебе нужно куда-то выйти без него, Чимин-а, — твёрже говорит Юнги, опираясь задницей о тумбу, складывая руки на груди. — Ты себя теряешь. — и глаза тухнут, и запаха нет. — Я очень сильно люблю этого ребёнка, но я также люблю тебя и мне становится страшно смотреть на то, как ты теряешь себя.

— Что? — Чимин теряется сначала, переводит взгляд с отвернувшегося от него Юнги, который говорит совершенно другим голосом, не тем любовным и успокаивающим «всё будет хорошо», на поддакивающего Намджуна. — Я делаю всё не так, прости...

— Я не о том, — устало вздыхает Юнги, поворачиваясь на поникшего Чимина. — Посмотри на меня.

И Чимин не смеет сопротивляться. Он поднимает глаза, поджимая губы, смотрит на Юнги. Омега постепенно расслабляется под взглядом парня, он давно не чувствовал эту незримую связь между ними, он давно не видел его глаз. Ему нужно было именно это, нужен взгляд кого-то другого.

— Чувствуешь? — шепчет Юнги.

— Я выгляжу ужасно, — Чимин отворачивается, Намджун где-то на фоне устало вздыхает, понимая, что простым «Юнги ты суперклассный, проявляй свою харизму» тут не справиться.

Ретируется омега быстрее, чем Юнги успевает придумать что-то ещё. Всё не так, всё не то.

— Увядает, — бубнит Мин, смотря на место, где минуту назад стоял Чимин. — Намджун-а, нам надо что-то придумать.

Намджун был бы не Намджун, а Юнги был бы не Юнги, если бы они остановились на одной попытке отцепить Чимина от своего ребёнка. Совместными усилиями и мозговым штурмом в один прекрасный вечер после очередной неудачной попытки позвать Чимина поужинать где-нибудь за пределами квартиры, Юнги взял Намджуна и поехал на студию к Хосоку, который возился с одним из своих сложных клиентов.

Теперь уже усилиями трёх альф и привезённого Тэхёном спящего Чонгука был придуман суперпростой план, в котором Намджун забирает Юки на вечер и едет к Хосоку, а уж человек с медицинским образованием, пускай и незаконченным, точно должен был стать убедительной няней перед Чимином.

Однако Чимин сопротивляться не перестал. Он продержался бы до последнего, если бы Юнги просто не взял его за руку и не посадил на кровать, неотрывно смотря в шоколадные глаза. Альфа минут двадцать шёпотом говорил омеге о том, что ему нужен отдых от бытовых дел, а не ежедневное сюсюканье с ребёнком. И Чимин головой-то понимал, да и организм хотел уже тупо забить на всё и всех и отоспаться нормально, а не как в последнее время.

— Ладно, один вечер, — тихо шепчет Чимин после затянувшегося монолога альфы.

Не скрывающий улыбку Юнги громко выкрикнул победное «Да!», разбудив тем самым недавно заснувшего сына. Чимин на это лишь недовольно цокнул и двинулся к кроватке успокаивать своё чадо, но альфа был чуть быстрее. Юнги отодвинул парня и сам склонился над ребёнком, чтобы взять того на руки и успокоить. И Чимин больше не предпринял попытку самому позаботиться о Юки, он просто наблюдал за Юнги.

А потом заставил себя до боли прикусить губу, потому что Юнги с ребёнком на руках слишком гармонично смотрится. Насколько хорошо, что Чимин готов смотреть на них вот так до бесконечности. Когда малыш успокаивается — а это происходит слишком быстро по расчётам омеги — и оказывается снова в кроватке, Юнги бесшумно подходит к Чимину.

— Наш первый совместный вечер, — улыбается Юнги, сам не понимая, от чего так засветился. — Тебе спокойнее знать, что Хосок будет няней?

— Мне спокойнее знать, что это на один вечер, — улыбается как-то устало Чимин. — И мне спокойно за то, что у Юки есть ты. Такой ты, — Чимин делает шаг к Юнги и падает в его теплые объятия, он слишком устал за последнее время. — Тёплый, нежный, умеющий всё на этой планете.

— Твой, — шепчет в ответ Юнги, прижимая омегу ближе, невесомо целуя в спутанные пепельные волосы, пытаюсь найти запах омеги. — Я весь твой.

Чимин ничего не отвечает, засыпая прямо на ногах в объятиях Мина. Хочется раствориться и пропасть, чтобы отоспаться и привести себя в норму. Чимину не идёт быть таким родителем, он хочет быть лучше.

***

— Точно всё нормально будет? — в десятый раз за последнюю минуту спрашивает Чимин, недоверчиво поджимая губы на Намджуна. — Ты только сообщай обо всём том, что случится. — Чимин поправляет рукава свободной толстовки. — Может, мне спуститься с тобой?

— Ага, а потом ты проедешься с нами до Хосока, и весь вечер будешь находиться рядом с Юки, — кивает Намджун, застёгивая свою тёплую куртку. — Может, его всё-таки связать?

— Хён! — почти пищит Чимин, вспоминая как альфа с нешуточными намерениями связывал его. — Я не шучу же, пиши, пожалуйста, — строго говорит омега, хмуря брови и так смешно надувая губы, что у Кима невольно проскальзывает улыбка на губах. — Я уже, между прочим, начинаю волноваться!

— Хорошего вечера, ребят, — быстро говорит Намджун, принимая из рук Юнги люльку-переноску с чавкающим соской малышом.

— Ой, хён, — сразу после хлопка двери Чимин кидается на Юнги и по-щенячьи смотрит в его глаза. — Ты уверен, что всё нормально будет?

— Да, — кивает альфа, смеясь с такой реакции парня. Неужели он действительно настолько боится отпустить ребёнка с надёжными людьми? — Тебе нужен этот выходной, Чимин-а, пусть он и будет проведён в квартире, но всё же.

— Я волнуюсь, — вздыхает Пак, опуская глаза и отлепляясь от Юнги. Спихивая ребёнка на кого-то другого, он становится плохим родителем?

— Пойдём поедим, — цокает Мин, хватая Чимина за руку, и утаскивает того на кухню. — Я хочу приготовить что-нибудь для тебя.

Чимин что-то мычит и двигается следом. Он уже понял, что Юнги с Джуном так просто от него не отстанут, пока он не согласится провести вечер без Юкхэйя.

Чимин даже рад, что он оказался свободен, но он уже несколько месяцев трясётся над одним только человеком и что-то менять пока что страшно. Очень страшно за малыша.

Юнги даже слышать ничего не хочет, сажает Чимина на стул за кухонной стойкой, сам переходит за неё, потягиваясь.

— Так, что бы нам придумать, — дует губы Юнги, рассматривая имеющиеся у него продукты. — Чего бы ты хотел?

Парень оборачивается к Чимину, когда в ответ на его вопрос следует тишина. Омега, положив голову на сложенные на стойку руки, смотрит в пустоту, на его глаза падает чуть отросшая челка, которую, видимо, её обладатель не собирается убирать.

Юнги думает недолго. И достаёт из одного из верхних шкафчиков тёмную бутылку с чуть поблёскивающей золотой этикеткой, и ставит перед носом омеги. Чимин немного оживает, больше не из-за шума со стороны Юнги, а из-за того, что прямо перед глазами что-то да появилось.

Чимин рассматривает бутылку какое-то время, начинает кусать губы и говорить о том, что начинать с алкоголя не очень хорошо, тем более, что он уже родитель. На все отговорки омеги Юнги лишь цокает и спокойно открывает штопором бутылку, разливая тёмно-фиолетовый напиток по двум бокалам.

— Чтобы приготовить что-то поистине вкусное, нужно не быть таким кислым, — говорит Юнги, протягивая один из бокалов омеге, уже делая глоток из второго. — Ну, с лазаньей или спагетти пойдёт.

— Ты разбираешься в этом? — спрашивает Чимин, потупив взгляд в тёмную жидкость. Он даже не хочет представлять, сколько стоит это вино. Он никогда ещё такого не пил. Хотел бы сказать, что не пил совсем, но нет. Пробовал, и много пробовал.

— Я загуглил, — усмехается Юнги, ставя на тумбу свой бокал, и снова ныряет в холодильник за нужными продуктами. — Что насчёт ужина в виде тефтелей и спагетти? Прямо как в том мультике.

— Я не смотрел, — отводит взгляд Чимин, взвешивая все за и против, и всё-таки делает небольшой глоток страшной жидкости.

Юнги делал всё неспешно, медленно, тянул время. Он говорил о чем-то неважном или важном, но таким простым языком, что Чимину ни разу не было неловко. Возможно, нотки алкоголя тоже сыграли своё, маленькими глоточками — в его бокале становилось всё меньше и меньше вина. Юнги говорил просто о своей работе, о жизни, о том, что сейчас всё разрешилось. Чимин слушал и забывался, потом сам себе подливал вина, чокался с подключившимся и оторвавшимся от спагетти Юнги.

Они ели медленно, шутили много, строили друг друг другу глазки, дарили поцелуи, короткие, простые, чтобы просто были. Чимин не проверял даже телефон на наличие сообщений от Джуна, он просто забыл. Да и телефон за весь вечер на глаза не попался, Юнги ему потом скажет, что он его намеренно переложил в другое место, куда вряд ли взгляд омеги может упасть, но это будет не сейчас.

Сейчас они убрали свой ужин, и, плюнув на мытьё посуды, перешли в гостиную, расправив широкий диван, накидав туда подушек из спальни и прихватив с собой пару пледов, включили какой-то фильм фоном. Юнги смотрел, прижимая к себе разговорившегося Чимина, только вот понять фильм не мог. А Чимин смотрел и понимал, что не хочет смотреть на телевизор, он хочет смотреть на человека, в чьих руках сейчас вся его жизнь. Фоновая мелодрама, кажется, наскучила им обоим, так что Юнги начал засыпать, а Чимин наоборот. Примерно на середине фильма он повернулся к альфе лицом и, чуть привстав, начал перебирать тёмные волосы пальцами.

— О чём ты думаешь? — вдруг шепчет Чимин, смотря прямо в сосредоточенный взгляд Юнги, в глазах которого отражается картинка мелодрамы. В комнате сумрачно, шторы плотно задёрнуты, так что телевизор являлся единственным источником света.

— У них скоро должно быть свидание, — говорит парень про фильм. — Сколько бы я не изучал эти фильмы, но я так и не смог понять, почему они нравятся людям.

— Хочешь изучить меня? — Чимин поднимается на локтях, не отрывая взгляда, Юнги ловит его своими глазами и меняется в лице.

— Что за предложение, Чимин-а? — смеётся парень, но тоже приподнимается следом и чувствует на своих губах нежное касание.

— Я долго думал, — наклонив голову вбок, произносит Чимин. — Ты же тоже хочешь, — он утверждает, не спрашивает, знает наверняка: вино и правда его расслабило, хоть выпили они и не так много на двоих. — Я вижу, я чувствую...

— Чимин, — Юнги чуть хмурит брови, берёт парня за плечи, чуть встряхивая для того, чтобы пришёл в сознание. — Хочешь ли этого ты?

— Хочу, — тянется за поцелуем омега, но Мин умело уворачивается. — Что-то не так?

— Это неожиданно, — одна рука всё ещё придерживает парня за плечи, пока вторая блуждает в собственных тёмных волосах. — Просто, понимаешь, ты должен быть уверен, что готов?

— Я готов, — усердно кивает.

— Уверен во мне и своих желаниях, — пытаясь донести суть, говорит Юнги, не видя доверчивого взгляда, это не то, что надо. — Это не мимолётная идея, о которой ты будешь жалеть.

— Я много думал, — кивает Чимин, придвигаясь к альфе ближе, сокращая и так минимальное расстояние между ними. — Я пойму, если ты не хочешь, у меня ведь уже были отношения и...

Юнги целует его, заставляя заткнуться. Ему уже не важно. Ему не важно, что было в прошлом. Ему достаточно знать, что Чимина сломали и ему он достался хрупкий, покрытый мелкими трещинками, вот-вот распался бы, но попал в нужные руки. Он бы ни за что не отказался от Чимина, несмотря на его прошлые отношения — они ведь уже не имеют никакого смысла, ведь омега сейчас с ним, с Юнги, не с каким-то идиотом.

— Ты теперь мой и твои прошлые отношения не имеют для меня значения, — отрывается от пухлых покрасневших губ альфа и выдыхает в чужую скулу. — До этого момента ты имел возможность сбежать...

— Но мне некуда бежать, — ловит поцелуй Чимин, оплетая парня всеми своими конечностями.

— Готов ли ты стать моим навсегда? — всё ещё не до конца расслабляется Юнги, одна часть его сознания кричит о том, что всё не так, что-то не то и неправильно это вовсе, другая же...

Чимин очень привлекательный, хоть он этого и не замечает. Хоть и прячется за бытовыми делами и маленьким ребёнком. Хоть и перестал пахнуть сладким мёдом. Он ведь совсем перестал пахнуть, неожиданное желание точно не связано с течкой. Юнги правда теряется на момент, если бы не настойчивые поцелуи омеги в области шеи и ключиц.

— Это предложение руки и сердца? — игриво спрашивает Чимин, удобнее усаживаясь на бёдра Юнги.

— Скорее руки и члена, — смеётся парень, наблюдая за игривостью омеги в его руках. Такого Чимина он ещё не видел, и он не будет отрицать, что ему это чертовски нравится.

Омега мягко рассмеялся на глупую шутку и потянулся ближе к губам за ещё одним поцелуем. Юнги охотно отвечает, принимая всё выше сказанное и сделанное за «да, готов». Хотя одна часть сознания всё ещё говорит, что глаза не те, ситуация не та, не должно быть вот так.

Мягкие и плавные поцелуи быстро сменяются наглыми, чуть грубыми, быстрыми. Юнги то и дело отрывался от губ, зацеловывая другие видные участки кожи, чудом останавливая себя от нанесения красноватых меток, что на утро расцветут неприятной синевой с фиолетовым отливом. Чимин покорно выгибался, предоставляя больше места для поцелуев.

Чимин смотрит на альфу затуманенным взглядом, произносит его имя на выдохе, специально в конце вытягивая гласные, чтобы получилось более сладостно. В ответ всё то же самое, только без имени, но с активными действиями по избавлению от лишней одежды. Непонятно каким образом, но футболка слетает с парня, и возможно, если бы они не были так заняты друг другом, то поняли бы, что вещь просто порвалась.

Какая-то тряпка не заботит Юнги, его заботит ещё больше пространства для поцелуев перед ним.

На каждый новый выдох Чимин всё ближе и ближе прижимается к Юнги, чувствуя его горячее дыхание на всём своём теле, чувствуя его бешеное сердцебиение, которое не отстаёт от собственного. Горячо и хочется больше. Но правильно ли это вообще?

Боясь остаться в долгу, Чимин медленно перемещает руку к резинке пижамных штанов парня, аккуратно подцепляя пальчиками ту, хотя сам хнычет от переполнившего его жара.

— Рано, малыш, — в самое ушко шепчет Юнги, кусая мочку и наслаждаясь, как его имя снова слетает у губ младшего, это правильно, ну а всё другое... — Не трогай, я должен изучить тебя.

— Боже, — первый различимый, явный стон слетает с губ Чимина, наконец-то Юнги добивается своего.

В его руках парню хорошо, и он это знает. Чимин чувствует еле заметные укусы на разгорячённой и взмокшей коже, а за этим снова рвано выдыхает, чувствуя язык альфы на своих ключицах, который быстрыми движениями переходит на область груди. Чимин тает, полностью вверяя себя воле Юнги, падая на его крепко держащие руки. Омега дышит прерывисто, чувствуя, как горячий язык обводит ореолу соска, а затем в ход идут зубы и прикусывают саму бусину, руки сжимают плед и бедра инстинктивно поднимаются выше, желая контакта. Не будь занят Чимин основной проблемой, он бы уже заметил, как естественная смазка мокрым пятном просачивается через его пижамные штаны, как блокаторы отступают и комнату наполняет лёгкий медовый аромат. Парень уже хочет прикоснуться к себе, жалобно скуля, и хочет помочь Юнги, которого, кажется, своё собственное тело никак не заботит.

— Может, сделать это так? — мягко произносит Юнги, он понимает желание Чимина и накрывает ладонью член через тонкую ткань штанов. — Или ты хочешь, чтобы я увидел всё?

— Всё, — не колеблется Чимин, простой дрочкой он точно не останется доволен.

Хотя сам не знает, на самом деле. Ему просто хочется утонуть в руках Мина. Воображение яростно подкидывает моменты прошлых связей, которые только и были, что приступами боли с контрастами наслаждения. Юнги не умеет делать Чимину больно. Юнги умеет доводить его по-другому.

— Тогда терпи, малыш, — голос альфы становится ниже, он опять переходит на шёпот, слишком близко находясь к лицу, к которому уже давно, кажется, прилила почти вся кровь. — Позволишь мне изучить тебя всего?

— Да, — новый стон срывается с губ, чему Юнги безумного рад.

Юнги правда думал, что Чимин вряд ли так быстро согласится на подобное предложение. Пижамные штаны поддались слишком легко, даже порвались, оставляя парня в одном белье, но и оно оставалось на нём недолго. Юнги немного удивлённо вскидывает бровь, замечая одну интересную деталь на коже.

— Ты не говорил, — медленно произносит Юнги, начиная покрывать бёдра парня лёгкими поцелуями, незаметно считая все видные шрамы парня, — Что у тебя есть тату, — последний поцелуй приходится в центр чернильного рисунка, рядом с затянувшимися от ожогов следами.

Чимин замирает, кажется, даже дышать перестаёт. Через секунды он буквально шипит тихое «блять», отталкивая за плечи Юнги от себя и уж слишком резким движением надевая бельё назад.

— Что не так? — в лоб спрашивает Юнги, садясь на колени и неотрывно смотря на замешкавшегося, раскрасневшегося Чимина.

— Это... — указывает омега на своё бедро. — Не трогай...

— Тату? — неуверенно кивает Юнги, наблюдая как пижамные штаны Чимина возвращаются на своё место. — Не хочешь, чтобы Хосок узнал?

— Нет, — мотает головой парень и заглядывает в глаза, в своих всё пустота, нет никакой искры, которая, вроде бы, несколько секунд назад была, питала его желания и действия. — Это тот же шрам, что и на руках, — Чимин обхватывает руками колени и прижимает их ближе к груди. — Я считал романтичным сделать тату для кого-то.

— Оу, — ни грамма похоти или страсти в воздухе нет, запах Чимина уходит в момент, Юнги осторожничает. — Тебе больно смотреть на это? — в ответ получает кивок, и сердце предательски стонет. Ну не может Чимин отпустить, всё снова и снова возвращается в их исходную точку.

— Я... — заикается парень, уткнувшись лицом в коленки. — Я такой глупый.

— Ты просто верил, — чуть утешающее от Юнги и родные поглаживания по спине, Чимин, правда, не тянется в раскрытые объятия, поэтому альфе приходится пересесть к нему ближе. — Могу я рассмотреть её?

— Я оттолкну тебя отказом? — выдыхает куда-то в правую коленку Чимин, ещё сильнее прижимая ноги к груди. Юнги плечом к плечу, но обнять не решается. А он ведь с самого начала знал, что всё это не правильно и не просто так.

— Нет, совсем нет, — альфа говорит спокойным голосом, пытаясь успокоить закрывшегося от него Чимина. Бывало уже, проходили, нужно лишь вывести последнего на эмоции и поговорить.

— Я всё-таки не готов, — шепчет Чимин, поднимая детски-щенячьи глаза на Юнги, а затем сам льнёт к альфе, утыкаясь лицом тому в плечо. — Прости.

— Всё нормально, — Юнги гладит парня по спине и накрывает пледом. — Всё хорошо. Хочешь свести её?

— Я только что хотел, чтобы мы занялись сексом, разве ты можешь быть таким спокойным? — первый раз за вечер всхлипывает Чимин, почти вжимаясь в альфу всем телом.

— Важнее, чем секс — твоё здоровье и ощущения, — тихо говорит Юнги, первый пункт выполнен, осталось поговорить. Невесомый поцелуй приходится куда-то в макушку взъерошенных пепельных волос. И ведь этот парень сейчас находится полностью в его руках, просто не понимает, что нужно делать дальше. Столько ран и шрамов уже есть на теле и душе, Чимин просто боится получить новые.

— Прости, — на выдохе произносит омега и следом слишком жалобно скулит. — Ты единственный, — слёзы крупными каплями скатываются по щекам, впитываясь в пижаму Юнги, — Кто так думает.

— Всё будет хорошо, Чимин, всё будет, — альфа продолжает гладить парня по волосам, пока хрупкие плечи содрогаются от рыданий. — Ну-ка, посмотри на меня.

Чимин боится взглянуть в чужое лицо, но всё же берёт себя в руки и позволяет себе приподнять голову. Ладони альфы скользят по мокрым скулам парня, вытирая пальцами скатившиеся слёзы.

— Ты идеален, — шепчет Юнги, всматриваясь в покрасневшее лицо, в тёмные глаза, что блестят от слёз в них. — Ты такой, какой ты есть, — Чимин прикрывает веки, давая последним слезам скатиться, и их тут же ловят большие пальцы Юнги, стирая с лица, точно так же стереть бы все плохие воспоминания парня. — Мне важно, как ты себя чувствуешь, — омега снова смотрит на Мина преданным щенком, — Как ощущаешь, — слова действуют успокоительным, — Как болеешь, — на последнем Юнги ещё и кивает сам себе, ища в глазах напротив хоть капельку прежней живости. Кажется, что её и вовсе никогда не было здесь. Но он же помнит, была, был и Чимин, он же помнит. — Каждый твой вздох, мне важен весь ты. — последняя фраза произносится с особой интонацией, да так, что у Чимина бегут лёгкие мурашки по коже. — Без исключения.

А Чимину и сказать в ответ ничего. Он снова прячет взгляд, прикрывая глаза, кусает и так до крови истерзанные губы и льнёт к Юнги ближе, не желая расставаться с его теплом.

— Когда я тебя встретил, — Юнги обнимает Чимина, укладывая подбородок на взъерошенную макушку. — Я думал, что просто помогу тебе и отведу к родителям. Но ты... — альфа запинается, будто слов подобрать не может, а Чимин замирает совсем, внимательно слушая. — Твои глаза, твои объятия, и ты просил помощи.

Около года назад он снял замёрзшего и напуганного Чимина с крыши, притащил домой и не смог отпустить и позволить тому навредить себе. Отчего он тогда решился на столько широкий жест, сам альфа понять не мог. Просто Чимин был чем-то не таким, в его жизни никогда не было настолько контрастного человека. Маленький лучик солнца, что хотел умереть, хотя прекрасно знал, что скоро сам подарит жизнь ещё одному солнышку. Зашуганные до смерти глаза, которые хотели просто спокойствия. Юнги чувствовал, что Чимин его и что он создан для другой жизни, создан для счастья.

— Я хотел просто помочь, ведь неправильно самому гаснуть так быстро, — совсем тихо шепчет Юнги, его низкий голос плавно расходится по комнате, заглушая даже телевизор с мелодрамой, которая стала не нужна. Здесь своя драма, свои милости. — Но я сделал ещё и кое-что другое.

Чимин будто бы и совсем не дышит. Придерживаемый Юнги в тепле его тела, слегка покачивающий, будто сам стал ребёнком на руках взрослого, он совсем расслабляется, прикрывая глаза под мелодичные речи альфы.

— Влюбился, — тихо произносит Юнги, оставляя лёгкий поцелуй в серебристую копну волос. — Я хочу тебя навсегда забрать и укрыть пледом, а лучше увезти куда-нибудь, чтобы никто не причинил тебе никогда боль, — Чимин сглатывает, чуть отстраняясь, почему он это все ему говорит? — Я хочу видеть твою улыбку, — Юнги делает расстояние между ними чуть больше и встречается взглядом с глазами напротив, что-то в них есть. Маленькое, но всё же что-то есть. — Не такую улыбку, которая для всех. Хочу, чтобы была другая, лишь для меня, особенная, — омега часто-часто моргает, пытаясь уловить суть слов, произнесённых Мином, — Как ты особенный.

Чимин взгляд опускает. Юнги говорит хорошо. Юнги говорит красиво. Это успокаивает, расслабляет, ему хочется верить и доверять. Но глупая частичка сомнения, что взялась на пустом месте под именем «бывший», говорит, что верить людям нельзя. Знает, проходил. Янджэ ведь тоже любил и говорил, и обещал много, и ведь в другой город увёз. Только вот, чем вся сказка закончилась, Чимин помнит. Он воспитывает конец этой чудной сказки и испытывает дискомфорт, потому что мешает другим людям. Юнги не похож на того, кто стал бы обманывать, но и Янджэ был ангелом. Влюбившись, Чимин имел неосторожность не узнать, что «розовые очки» бьются стёклами внутрь.

— Забудь о том, что я видел это тату, — просит Юнги, мягко касаясь чужого лица своей рукой. — Если тебе неприятно, давай обратимся к Хосоку за консультацией. Тату можно свести или добить до чего-нибудь другого.

Чимин медленно кивает. Переваривая всю информацию в голове. Если и Юнги в конце концов заденет его очень сильно, он поблагодарит его, потому что уж слишком он хорош. И Чимин почему-то думает, что даже если и будет ему чертовски больно, уж лучше любовника, чем Мин, он точно не встретит на своём пути.

— Я хочу напиться, — уверенно произносит Чимин, кивая головой в подтверждение своих слов. — Мне родители никогда столько слов не говорили, да ни один человек не говорил, что там.

— Вино ещё осталось, — спокойно отвечает Юнги. — Мне принести его?

— Ты не будешь мне запрещать? — вопросительно выгибает бровь Чимин, отстраняясь от Юнги, тот в ответ хмурится. — Точно, ты же Мин Юнги, а не мой бывший.

Юнги улыбки сдержать не может. Чимин сам не свой, на контрасты перешёл. Только недавно хныкал от возбуждения, потом разрыдался из-за воспоминаний о бывшем, а сейчас довольный собой просит вино. Альфа поднимается, идя на кухню за нужной бутылкой.

Чимин, однако, быстро составляет ему компанию. Подхватывая плед, который использует вместо порванной футболки, он резво, даже сам для себя, садится за стойку и с довольной моськой ждёт свой бокал вина. Юнги чертовски смешит такой Чимин, и одновременно он ему нравится. Он понимает, что черти в глазах ненастоящие, но это пока всё, что может показать парень. Альфа не отчаивается, он подыграет в этот раз своей любви, пока тот не начнёт понимать, что притворяться необязательно.

— Так, и чем займёмся? — спрашивает Чимин, внимательно наблюдая, как тёмная жидкость тонкой струйкой наполняет поставленный перед ним бокал.

— Запишемся в тату-салон к великому мастеру Хоби? — пожимает плечами Юнги, наполняя второй бокал. Ну не пьянствовать же Чимину в одиночестве.

— Почему, кстати, Хоби? — делает глоток вина Чимин, чуть морщась: да, с едой это было вкуснее.

— От английского «hope», как надежда, — поясняет Юнги, делая небольшой глоток. — Но «хоуп» произносить долго, так что сократили до Хоби.

— О, — протягивает задумчиво Чимин, отпивая глоток чуть больше, чем в первый раз.

— Он в медицинском раньше учился, — говорит Юнги, раскачивая в бокале тёмную жидкость, внимательно наблюдая за ней. — Он простой медсестрой может работать, – кивает парень и ставит вино на стойку, рядом с таким же бокалом, но с заметно меньшей жидкостью. — Но он ответственно решил, что делать тату ему гораздо интереснее.

— Может, всё-таки медбратом? — хмурится Чимин, делая ещё глоток, и ставит бокал опять на стойку, для сравнения. Всё меньше и меньше.

— Может, — пожимает плечами Юнги, отпивая вслед за парнем. — Но сейчас он стал надеждой для людей, переживших сложные операции.

— Надеждой? — Чимин поднимает глаза на Юнги, явно заинтересовавшись историей.

— Как и ты, многие не хотят смотреть на свои шрамы, — качает головой Юнги. — Хосок делает для них тату, — лёгкая улыбка проскальзывает на губах, он помнит тот путь, что прошёл его друг, как ему было тяжело и как он наконец начал свободно дышать, открыв свою студию. — У каждого человека своя история, свой эскиз, своё прошлое. Он поможет тебе, если ты хочешь.

Хосок не казался Чимину пугающим или отталкивающим. Наоборот, очень позитивным и готовым помочь. Правда, он был не всегда таким. Когда-то Чон был обычным и серым, причем в буквальном смысле. Волосы никогда не трогала краска, а прическа типичного служителя банка точно не привлекала. По наставлению родителей, которые до жути хотели видеть в своем роду великого человека, которым можно гордиться, он пошёл учиться в медицинский. Правда, долго он не протянул. В одну из летних сессий он хотел кричать от собственной безысходности, потому что просто потерялся в конспектах.

Хосок никогда не забудет лицо преподавателя, когда тот пригрозил ему плохой оценкой, а Чон в ответ мило улыбнулся, спокойно произнеся: «Мне похуй». Его, правда, выставили из кабинета, но душа была спокойна. С такой же спокойной душой он завернул в какой-то салон и первый раз покрасился в красный и сделал причёску, о которой мечтал. Больше никакого госслужащего, надоело. Он подал документы на отчисление следующим утром и тем же вечером впервые подцепил кого-то на одну ночь в клубе, а через неделю устроился на подработку в тату-салон. Месяц он работал над собой, два — свыкался со свободой, три — врал родителям, четыре — принял всё как есть и раскрылся перед всеми. Через пару лет на пробу открыл свой салон, отдавая последние деньги и бессовестно прося Юнги с ним пообедать и заплатить за двоих. Тому было не сложно, да и он втихаря всегда помогал другу, потому что верил и знал, что ничего не пропадёт, что всё не зря. Хосок, правда, сомневался в себе и часто задавался вопросом: а надо ли вообще ему всё это, зачем он так старается, если результата нет?

Результат пришёл, не сразу, но пришёл. Был даже момент, когда люди занимали очередь на полгода вперёд, лишь бы их обслужил сам Хосок. Уж слишком он был хорош в понимании желаний клиентов, красиво исполнял всё, что заказывали, и жалоб не было. Призвание его было тату бить. Сам со временем покрывал свои руки, ради особо значимых людей. Единичные связи продолжались, отношений ему было не надо. Хосок просто жил моментом, что и продолжает делать сейчас, имея стабильный заработок, свою любимую работу и клиентов, истории, которые часто затрагивают все частички погибшей в учёбе и гнёте родителями души. Он будто бы оживает, проживая печали других. Особенные истории он заносит на своё тело, таких не мало, так что все руки уже давно оказались в чернильных рисунках. И ни Чимин, ни Юнги ещё не знают, что сейчас где-то рядом с засыпающим Юки сидит Хосок, увлекательно рассказывающий о том, как однажды улетел во Францию, чтобы просто погулять, а в итоге получил пару тату от незнакомых омег. И молодые родители совершенно не представляют, что маленький кроха настолько покорил сердце Чона, что тот уже во сне примеряет, каким бы шрифтом и где набить небольшую надпись «юки», а рядом милого крольчонка.

Юнги рассказывал о Хосоке медленно и с упоением, ведь у парня очень интересная жизнь. Чимин слушает и почти на каждый случай хочет сказать, что никогда даже и представить не мог такого. А потом омега резко допивает своё вино, смотря на удивлённого Юнги, и произносит совсем тихо:

— А я ведь на море никогда не был, не то, что в другой стране, — и вздыхает очень печально, настолько, что у Юнги сердце щемит.

Он обещает, что отвезёт Чимина и на море и в другую страну, и устроит тур по всему миру. И сделает всё, что пожелает парень, лишь бы он сам разрешил это. Но Чимин не разрешит, точно не сейчас, когда ему нужно заботиться о ребёнке.

— Тату хочу исправить, — уверенно кивает Чимин, Юнги теряется в потоке мыслей омеги, то он вздыхал о том, что на море не был, то снова возвращается на татуировки, хоть и тема напоминает о бывшем.

— Да, конечно, — кивает Юнги, доливая остаток вина Чимину, который недовольно надул губы, смотря на последнюю каплю, падающую в бокал. — Я могу достать ещё одну.

Чимин кивает. План «напиться» никуда не ушёл, а нужная кондиция ещё не найдена, так что омега тут же освобождает бокал для другого вина, покрепче чего-нибудь спросить не решается, и так морщится от приторности красного вина.

Юнги улыбается, сам не понимает почему, но настроение поднимается ещё выше. Чимин, вроде бы, совершает ошибку, пытаясь напиться, но с каждым глотком он становится живее. Спрашивает, не боится, и смело говорит о своих желаниях. Был бы он всегда таким, было бы проще, хотя Юнги и не привыкать ходить по тернистым путям. Сейчас Чимин его, его чёртики в глазах, что горят на новый лад, подтверждают реальность. А может, это просто испытание на выдержку альфы, ведь пьяным телом легко воспользоваться.

Чимина ломали, и не раз. И Юнги это осознаёт именно сейчас, наблюдая за тем, как омега пробует новое вино, пытаясь выпить всё, что ему налили в бокал, без единой эмоции. Пьяное тело — доступное тело. По рассказам парня, чаще всего он жил именно на вписках, травился там наркотой и алкоголем, терял сознание и просыпался иногда в неожиданных местах. И ведь им могли легко воспользоваться, а он на утро бы ничего не помнил.

Чимин, должно быть, глупый и наивный щенок, раз увязался за каким-то придурком и уехал вслед за ним далеко от родительского дома. И эта татуировка на бледном бедре посреди шрамов тому подтверждение. Чимин просто был влюбленным ребёнком, чтобы такое сделать. Слишком сильно доверял — обжёгся. Слишком сильно любил — не заметил, как оказался в центре неконтролируемого пламени. Внутри у Юнги сжимается неприятный узел. Он эгоистом был и останется, он хочет, чтобы Чимин был таким для него. Чтобы верил и любил его, а не просто знал, что такой Мин Юнги существует и готов ему помочь, когда нужно будет.

— Ты же доверяешь мне? — спрашивает Юнги, заглядывая прямо в глаза Чимину, ставя бутылку рядом на стойку. Он просто хочет понять всё, что сейчас есть в голове у омеги, просто по взгляду определить, как умеет.

— Разве у меня есть выбор? — не тот ответ, который хотел услышать Юнги, а в глазах грусть.

— Я хочу, чтобы ты по-настоящему доверял мне, — просит Юнги, отводя взгляд, он понимает, что парню нужно время, но они уже больше года знают друг друга. — Я не причиню тебе боли никогда.

— Мне просто страшно, — признаётся Чимин, опускаясь лицом на стойку. — Я подумал, что стоит нам заняться сексом, и я буду считать тебя всем своим миром.

— Ты так хотел доверие наладить? — пазл складывается. Чимин хочет того же, чего и Юнги, просто не может переступить себя, хотя пытается сделать это всеми силами.

— Я всё ещё тупой, — вздыхает парень, принимаясь скрести ногтем гладкую поверхность кухонной стойки.

— Всё в порядке, ты не тупой, — проводит по волосам омеги Юнги, взъерошив их ещё больше, его личный одуванчик до наступления периода цветения. — Ты стараешься очень много, чтобы быть счастливым, ты заслуживаешь большего.

Чимин приподнимает голову, смотря на парня в упор. Так же, не отводя взгляда, он пальцами аккуратно придвигает бутылку ближе к себе, а затем просто отпивает прямо с горлышка, не размениваясь на какие-то красивые стеклянные бокалы. Юнги усмехается, разрешает делать непозволительную глупость. Чимин ухмыляется, делая ещё один глоток. Если не запрещают, значит, можно. Он просто хочет напиться.

***

Юнги про себя удивляется, но вслух не говорит. Да, его Чимин, самый что ни есть папочка, полуголый сидит на кухонной стойке, болтает ногами и пьёт с горла вино, передавая бутылку Юнги, чтобы не пьянствовать в одиночестве. Он влюбился в этого паренька ещё раз.

Вечер плавно перерастает в ночь, а Чимин, раскрасневшийся и довольно пьяный, с заплетающимся языком, начал клеиться к Юнги, но перед этим он чуть ли не закатил истерику, потому что ходил в туалет и увидел себя в зеркале. Юнги, благо, его тут же успокоил, каким образом сам не понял, но Чимин почувствовал уверенность, так что, смотря в зеркало, сделал пару рожиц, а потом максимально пафосно сказал что-то сам себе и полез на Юнги. Тот лишь посмеивался с парня и в сотый раз за ночь сказал «Спасибо».

Юнги смеялся с пьяного паренька под боком, который сам по себе был ходячим смешком. Столько эмоций, меняющихся по щелчку пальца, Мин не видел очень давно. Влюбляться ещё и ещё ему никто не мешал. В ходе весёлой ночи ничего, кроме цветочка Намджуна, не пострадало, но на растение всем было всё равно. Чимину, наверное, утром перед Намджуном будет жутко стыдно за сломанный цветок, на который он упал во время очень увлекательной истории, которую вот прям надо было рассказать Юнги во всех подробностях, но ведь это будет утром, а что было ночью... Останется ночью. И пара видео и несколько десятков фотографий в галерее Юнги ничего не докажут.

***

Чимин проснулся с мерзким привкусом во рту, что так давно не чувствовал. Из незашторенного окна ярко светило солнце, видимо, омега проспал уже половину дня. Юнги рядом не оказалось, а постель с его стороны была холодная. Чимин сильнее укутался в одеяло, медленно осознавая, что он почему-то раздет. Правда, панической атаки у парня не случилось — воспоминания присутствовали. Вот только жутко стыдно стало перед Юнги.

Подбирая одеяло в обе руки и плотно им укутываясь, Чимин подошёл к кроватке Юки, где, естественно, не нашёл малыша. Наверное, Юнги уехал за ним. Посмотрев пустым взглядом на кроватку, омега отправился в ванную, чтобы сбить все следы сонливости и привести себя в порядок. Юнги, возможно, скоро приедет, а он даже умыться не соизволил.

Закончив все свои процедуры и с грустью отметив, что после сна лицо чертовски сильно опухает, Чимин в чистых домашних, чуть растянутых вещах пошёл прямиком в гостиную, где сразу же наткнулся на Юнги с Юки на руках. И возможно, не будь омеге так стыдно за себя, его сердце пропустило бы больше, чем один удар, от очень умилительной картины. Юнги идёт быть рядом с ребёнком, он сбился со счету, сколько раз подмечал это для себя.

— О, наш папочка проснулся, — Чимин сразу же оказывается замечен, Юнги мило ему улыбается, удобнее перехватывая ребёнка под попкой. — Выспался?

— Да, — кивает Чимин, пряча глаза и прокашливаясь, — Спасибо.

— Ты ещё ничего не ел, — Юнги подходит к нему ближе. — Подержи-ка маленького принца, я приготовлю завтрак.

Чимин растерянно принимает ребёнка на руки, тот что-то не очень довольно угукает и сжимает футболку омеги в кулачке. Для Юнги будто бы вчера ничего и не было, вот всё снова вернулось в своё русло. Чимин с ребёнком на руках, а Мин помогает всем, чем может, даже больше. И опять его кормит.

— Как себя чувствуешь? — спрашивает Юнги, не отрываясь от очень увлекательного занятия, пока Чимин просто пытается переварить все вновь нахлынувшие воспоминания и утихомирить взбунтовавшегося малыша на руках.

— Отдохнувшим, — кивает парень, подходя к кухонной стойке, голова, на удивление, совсем не болит, как обычно бывало от сильных попоек на чужих квартирах. — Юки, что тебе не нравится?

Малыш на руках начинает тянуться к Юнги, а нижняя его губа уж очень сильно дрожит, прямо как у Чимина, когда тот плачет. Альфа поднимает голову от плиты и смотрит на омегу с ребёнком на руках, чьё выражение лица явно даёт понять, что он не понимает ничего. Юнги улыбается и зовёт Юки по имени, подмигивая малышу. Ребёнок тут же успокаивается, но продолжает одной ручкой тянуться к Юнги, второй сжимая сильнее футболку Чимина.

— Юки, Юнги готовит, ему не надо мешать, — серьёзно говорит Чимин, смотря в лицо сына, который, вроде бы, и понимает, что ему говорят, но тянуться не перестаёт. — Юки, нельзя.

— Да ладно, давай его сюда, — кивает Юнги, одной рукой переворачивая бекон в сковороде.

— Может, сначала доделать, а потом ребёнка брать? — предлагает Чимин, ближе прижимая малыша к себе, будто тот от одного предложения Юнги может пораниться.

— Хорошо, — кивает Юнги, не настаивая. — Тогда подержи его до того момента, как я закончу.

Чимин кивает, перехватывая Юки удобнее и начиная тому объяснять, что так упорно к альфе тянуться не надо, не очень это хорошо. Юнги лишь посмеивается с омеги, спокойно заканчивая быстрый завтрак, перекладывая всё на тарелку и приглашая парня к столу. Юки оказывается на руках того, у кого хотел быть с самого начала, и радостно угукает, пуская слюни на домашнюю футболку парня.

— Прости меня, пожалуйста, — сгибается в поклоне Чимин, как только ребёнок успокаивается на руках альфы.

— Зачем извиняешься? — не понимает парень, прижимая Юки к себе.

— Я перенервничал и вел себя, — Чимин не находит слов, кусая губы и исподлобья смотря на Юнги. — Это наверняка было ужасно, — опуская взгляд в пол и заламывая руки, произносит Чимин, голос срывается, он начинает жутко нервничать. — Тебе, наверное, стыдно и я...

Юнги подходит к согнувшемуся в поклоне Чимину и мягко гладит того по спине, парень со страхом выпрямляется, получает еле заметный поцелуй в лоб. Юки рядом что-то угукает, не особо понимая, что вообще происходит.

— Да, вчера ты напился, — Юнги кивает, придерживая ребёнка одной рукой, тот тоже внимательно слушает, смотря чиминовыми глазами на него, — И вёл себя забавно.

— Забавно? — Чимин теряется, краска медленно приливает к щекам и ушам, стыдно. — Я, наверное, выглядел очень глупо.

— Ты милый, — усмехается Юнги, ероша волосы парня. — Нужно иногда давать себе выходной, а то наш маленький принц заберёт все твои силы, — на последних словах альфа кивает ребёнку, беря того двумя руками, на что получает новую порцию слюней и довольной моськи.

— Я просто хочу быть хорошим, — тушуется Чимин, отмечая, что Юнги принимает этого ребёнка уж слишком хорошо.

— Ты уже являешься им, — кивает малышу Юнги, улыбаясь. — В следующий раз съездим куда-нибудь на свидание. Дома хорошо, но и сменить обстановку надо.

— Спасибо, — шепчет Чимин, даря короткий поцелуй парню в губы.

— Спокойно завтракай и не беспокойся, мы с Юки собирались на прогулку, — Юнги смотрит на малыша, тот — на него в ответ, а Чимин для себя отмечает, что есть между этими двумя особая связь. — Скоро вернёмся.

— А разве вы не были с утра на прогулке? — задаёт резонный вопрос Чимин, помня, что просыпался он один.

— Нет, Намджун привёз Юки назад и мы досыпали ещё пару часов, потом кушали и ждали, пока ты освободишь ванную, потому что там мои ботинки сушатся, — отчитывается Юнги, мягко улыбаясь Чимину, и говорит напоследок: — Приятного аппетита!

— Спасибо, хён, — тихо произносит в ответ Чимин, смотря на удаляющегося в коридоре Юнги.

Омега не пойдёт контролировать парня, чтобы тот тепло одел Юки, чтобы взял с собой сменные пелёнки и соску, чтобы ничего не забыл и сам не забылся. Он не будет следить и волноваться ещё сильнее. Юнги будто всё знает, будто уже был когда-то папой, будто он создан для такого семейного уюта и заботе о детях.

Завтракает Чимин никуда не торопясь, медленно переваривая вчерашний вечер в голове. Он помнит, как слушал Юнги и кушал потом с ним спагетти. Он помнит все слова Юнги, когда тот качал его в своих объятиях, а потом, как запрыгнул на эту стойку и пил вино прямо из горла. В глаза как назло бросается бутылка вчерашнего вина в раковине на кухне. Чимин даже не хочет думать, сколько денег он вчера выпил, он просто знает, что так было нужно и никто его винить в этом не будет. И всё это новой волной накрывает его. Стыдно до ужаса за то, что напился и лез потом к Юнги. А Мину надо отдать должное, он обладает железной, поистине геройской выдержкой. Ещё и Намджун с утра привёз малыша, и ведь Чимина никто не разбудил, Юнги сам со всем справился.

Чимин спокойно доел приготовленный ему завтрак, ещё раз оценив прекрасные кулинарные навыки Юнги. Омега спокойно убрал за собой, а потом сделал ужасную ошибку, приняв звонок на телефоне, который со вчерашнего вечера лежал забытый и, вроде, даже спрятанный Юнги, даже не удосужившись посмотреть на номер звонившего. А следовало...

— Чимини, детка, — голос в динамике не предвещает ничего хорошего, Чимин клянётся, что хочет выкинуть чёртов телефон. — Не бросай трубку, от этого зависит жизнь дорогого тебе человека.

Нет. Дыхание спирает, а недавно съеденный завтрак, кажется, хочет вернуться. «...зависит жизнь человека,» — умеет ведь надавить. Даже если это неправда, Чимин верит. Потому что Сокджин-хён не даёт о себе знать никак, потому что за него всё ещё страшно.

— Молодец, — слышится улыбка в голосе Янджэ. — Я не буду пока тревожить тебя, но ты же помнишь, что уже прошёл год с нашего расставания?

Чимин молчит. Даже больше года. И лучше бы прошло ещё больше. Лучше, чтобы он вообще больше никогда не заявлялся со своим идиотским «детка». Чимин молчит, кусая щёки изнутри, царапая гладкую поверхность кухонной стойки короткими ногтями.

— Тэхён присматривает за тобой, детка, так что не рассказывай никому о наших милых разговорах, идёт?

Чимин молчит. О Тэхёне и так некому рассказать, не поверят. Что до Янджэ — его просто не знают, да и вряд ли что-то предпримут, узнав, что тот добрался до его номера. Узнав, что вообще нашёл спустя столько времени парня.

— Если ты киваешь, детка, то я этого не вижу.

— Что тебе нужно? — хрипит Чимин в трубку максимально недружелюбно.

— Ничего, абсолютно ничего, — Янджэ, будто поднимает руки в сдающемся жесте. – Пока ничего, — Чимин клянётся, что прекрасно представляет это чёртово лицо и как оно сейчас до жути противно ухмыляется. — Слышал, ты забавляешься с продюсерами теперь. Они не спрашивали о твоих метках?

— Если ты тронешь кого-то из...

— Детка, я изменился, — перебивают резко. — Я больше не играю людьми, тебе нечего бояться.

— Ты сказал, что от звонка зависит жизнь человека, — злится Чимин, больно кусая себя и впиваясь ногтями уже не в стойку, а в собственную ладонь.

— Я просто хотел услышать твой голосок, — смеётся парень на том конце. — Знаешь, иногда бывает так тоскливо, когда я живу, как правопослушный гражданин, — Чимину абсолютно плевать на всё, что там происходит сейчас у него. Ему важнее, в порядке ли Сокджин. Он же в порядке? — Но сейчас ты убрал мою тоскливость, спасибо, детка, было бы лучше, если бы мы поговорили вживую.

— Я не хочу тебя знать, — выплёвывает парень.

— Чимин-а, — противно тянется на другом конце, а Пак сглатывает вязкую слюну от одного своего имени, ничего хорошего этот диалог уж точно не предвещает. – Я твоё прошлое, настоящее и будущее, ты знаешь, что не протянешь...

Чимин сбрасывает звонок.

«без меня...»Как же чертовски бесит этот голос. Что-то непонятное просыпается в душе омеги, сердце заходится в бешеном ритме, хочется кричать. Чимин впивается пальцами в столешницу и до скрежета сжимает зубы, давя собственные крики и всхлипы, которые пришли из ниоткуда.

В отдалении сознания слышится щелчок дверного замка и мягкий голос Юнги: «Мы вернулись». Внутри у Чимина что-то обрывается. Истерика начинается новой волной. Он встаёт, отшатываясь от телефона на стойке, чуть не сбивает позади стоящий цветок, который и так пострадал ночью, а ведь Намджун поставил его сюда ради красоты. Только не так, только не это. Нет, он не вернётся. Юнги. Юнги пришёл. Сейчас у него есть Юнги, и он же никуда не денется, да?

Чимин даёт себе пару минут, выдыхает методично, как учил его Хосок при истериках перед Юкхэйем. Нужно выдохнуть и расслабиться, а потом только брать ребёнка на руки, он ведь всё чувствует. Юнги тоже всё почувствует. Он ведь Чимину ничего не делает, он ведь не хочет возвращаться. Он ведь не хочет даже видеть это противное лицо... не хочет же, да?

Омега всё же успокаивается и направляется в спальню, где Юнги укладывает засыпающего малыша в кроватку. Чимин смотрит на всё это, тихонько подкрадываясь к Мину котёнком, и прижимается сзади.

— Ты только не отпускай, — шепчет Чимин, обнимая того со спины и утыкаясь в тёплую толстовку альфы, крепко сцепив руки.

— Что-то случилось? — обеспокоенно спрашивает Юнги, распахивая глаза от такого неожиданного прилива нежностей омеги.

— Нет, — врёт Чимин, смаргивая слёзы, переводит дыхание и так же продолжает. — Просто хотел сказать, что я люблю тебя.