Проснуться посреди ночи с дикой тахикардией не очень приятно. Неприятно это делать вдвойне, когда понимаешь, что в кровати находишься один, а тёплое место рядом говорит о недавнем спокойствии. Чимин резко переходит в сидячее положение, ойкая от боли в ноге, и смотрит перед собой. Мягкий свет ночника оттеняет взлохмаченного сонного парня с ребёнком на руках.

Сердце всё ещё стучит, как ненормальное, хотя Чимин и успокаивается, понимая, что всё в порядке. Омега пару минут тупо смотрит на спокойного Юнги, покачивающего ребёнка, пока не решается двинуться чуть ближе. Второе ойканье привлекает альфу, и он оборачивается.

— Юки, — тихо шепчет Мин. — Ой, как мы папочку разбудили, ой, спать не даём, да?

И вместо привычного угуканья Юки начинает плакать. Юнги устало вздыхает, продолжая качать малыша, который хоть и не заходится громким плачем, но хныкать не перестаёт.

— Я помогу, — бормочет Чимин, но боль отдаётся в ноге с новой силой. — Но я не встану.

— Ложись, — мотает головой альфа, смотря на ребёнка. — Кажется, мы ещё не совсем поправились.

Чимин трёт лицо руками, пытаясь проснуться. Сердце успокаивается, но не до конца. С Юки что-то не так, но с сонным сознанием до омеги долго доходит.

— Не поправились? — тупо спрашивает Чимин, мгновенно просыпаясь. — Юки заболел?

И в голову ударяет вчерашний разговор, когда Юнги ему об этом говорил прямо в лицо. И ведь он оставил своего ребёнка, даже не подозревая, что тот заболевает. Чимин мрачнеет, снова винит себя. И хуже делает тот факт, что он даже встать сам не может. Жар накатывает с головой, то ли от страха за маленького ребёнка, то ли от того, что он буквально ничего сделать не может.

— Врач сказал, что это нормально, — кивает Юнги, выдыхая с заметно успокоившимся малышом на руках. — Ну, это в пределах нормы, — альфа аккуратно перекладывает малыша обратно в кроватку. — Сегодня, возможно, завтра, и мы полностью будем здоровы, да, маленький принц?

И улыбается малышу.

Чимин откидывается на подушки, прикрывая глаза. Голова начинает неприятно жужжать. И разум туманится. Юнги ему что-то ещё говорит, но сон накрывает быстрее, омега проваливается в небытие.

Просыпается Чимин от того, что кто-то трясёт его за плечо. Глаза открывать сложно, а голова будто находится под слоем воды. Чимин помнит, что видел Юнги, а потом помнит, что его подташнивало, и на этом всё.

***

Чимин просыпается на этот раз в светлой комнате и, долго не думая, омега понимает, что скорее всего находится в больнице. Рука с катетером отдаётся неприятным жжением, а во рту — абсолютная пустыня. Обводя взглядом палату, парень замечает, что он совершенно один. Солнце уже ярко светит за окном, жалюзи подняты, тихий звук кондиционера разрушает мёртвую тишину. И что с ним опять случилось?

Прислушиваясь к собственным ощущениям, парень с ужасом понимает, что одна нога у него сгибается в лодыжке, а второй что-то очень сильно мешает. Свободной рукой Чимин откидывает одеяло с себя и с новой волной тревоги замечает гипсовый сапожок на ноге, на которую толком и встать не мог ночью. Прошлой ночью? Или...

Чимин в больнице, но он засыпал в кровати с Юнги, который качал болеющего сына. Какой ужас, ему нужно срочно увидеть Юки и понять, что с тем всё в порядке.

Кидая взгляд на капельницу, Чимин останавливается и понимает, что прямо сейчас он с иглой в руке, новой «обувью» и в больничной рубашке узнать ничего не сможет. Больницы всегда влияли на него плохо, он не любил их от слова совсем, но в своём новом положении смиренно лежал и ждал своей участи. Ждать пришлось не очень долго, потому что к нему заглянул какой-то медбрат-омега, а после он позвал врача.

Чимин не особо вслушивался в то, что говорил ему врач, уловив лишь то, что гипсовый сапожок снимут ему через полтора месяца, а больше серьёзных травм, помимо гематом, нет.

***

Время медленно шло к вечеру, и Чимин бы назвал его слишком утомительным, если бы с первыми лучами закатного солнца в палату не пришёл Юнги.

— Хэй, — приоткрывая дверь, зовёт его альфа с ребёнком на руках. — Привет, закат.

— Юнги, — Чимин мягко улыбается, оборачиваясь на дверь, и замечает свою семью. — Юки, малыш.

Ребёнок что-то лепечет, на что Чимин улыбается ещё больше, перенимая малыша из рук парня.

— Ты как? — тихо спрашивает Юнги, смотря на омегу, который буквально засиял, снова взяв ребёнка на руки. — Он чувствует, что тебя нет рядом.

— Они попросили написать заявление, — говорит Чимин, и улыбка на секунду пропадает с его лица. — Если я это сделаю, его посадят?

— Если упомянешь, как он тобой пользовался, — кивает Юнги, кладя руку омеге на плечо и несильно сжимая его. — Ты вытерпел больше, чем кто бы то ни был.

— Меня просто избили, в этот раз даже ничего не было, и... — Чимин замолкает, наблюдая как Юки активно слюнявит его палец. — Тэхён же с ним пойдёт, я этого не хочу.

— Если каждого прощать, то тобой будут пользоваться все, — цокает Юнги, а Юки недовольно угукает, сильнее сжимая ладошку омеги, и принимается активнее грызть палец. — Тэхён расстался с Чонгуком.

— Как Гуки? — Чимин снова смотрит на альфу, обводя взглядом профиль парня, чей взгляд прикован к маленькому мальчику между ними.

— Закрылся в комнате, — пожимает плечами Юнги. — Мы с Хосоком не решились выламывать дверь, но до завтра его, наверное, лучше не трогать.

— Они сегодня..?

— Да, — кивает парень, и потом вздыхает как-то неопределённо. — У Юки зубки пойдут, поэтому сейчас сложно будет, — Юнги поднимает ребёнка, тот начинает капризничать, не желая покидать руку второго родителя и обслюнявленные пальцы. — Чимин, ты напишешь?

Парень тушуется, тянется к тумбочке за салфетками, чтобы вытереть руки, и молчит. Юнги думает совершенно правильно, рационально. Все должны получить по заслугам, а тот, кто насиловал Чимина и причинял ему такую боль, о которой он вновь подумать боится, обязан нести ответственность. Но с другой стороны есть Тэхён, который хоть и мудак последний, но Чонгука он морозил до последнего, не впутывая его в эту историю, не желая делать таким же, каким был Чимин, каким является тот омега, что избил его. Он не тронул мальчика, помог Паку и снова свёл его с Юнги; даже будучи пьяным, выводил его и сказал то, что омеге и следовало сделать: признаться и перестать врать. Тэхён не идеальный, но Тэхёна жаль.

— Мы можем сделать так, чтобы Тэхён не упоминался в моей истории? — спрашивает Чимин, откидывая в сторону салфетку. — Юнги, ты сам говорил, что он хороший.

— Тебе правда есть дело до Тэхёна? — хмурится альфа, сильнее прижимая к себе ребёнка, который пыхтит и, видимо, теперь пытается добраться до пальцев другого родителя. — Он же тебя доводил, разве не он дал твой номер Янджэ?

— Чонгук любит его, — пожимает парень плечами, смотря на Юки. — Если его и засудить, то пускай это сделаю не я.

— Чонгук переживёт, когда поймёт, кого он любил.

— Не поймёт, — мотает головой Чимин, прикрывая глаза. Он ведь тоже не сразу понял, далеко не сразу, даже после всей боли любил, но нет, не сейчас, сейчас наконец-то осознал. — Я напишу, Юнги, но от одних побоев вряд ли ему много дадут.

— Есть кто-то ещё, помимо Тэхёна, кто знал, что вами... — он замолкает, удобнее перехватывая ребёнка, который надувает щёки и ещё больше походит на Чимина, — Пользуются?

— У меня друзей толком не было в тот момент, — пожимает плечами Чимин, задумываясь. — Сокджин в какой-то больнице, возможно, что он тоже был таким... — омега осекается, в глаза не смотрит, — Таким же, как я, но его ещё найти нужно, и так, чтобы он снова не попался в руки этому придурку.

— Следи за языком при детях, — краешком губ улыбается парень. — Юки, ну куда?

— Твоя работа, Юнги, — Чимин забирает ребёнка из рук альфы, снова улыбаясь с того, что малыш принимается грызть пальцы папы. — На ком Юки днём?

— Я взял небольшой отпуск, — Юнги поднимает взгляд на парня, задумываясь, — С той ночи, как ты пропал, — Чимин поднимает голову, встречаясь с омутом чёрных глаз. — Знаешь, тебя никто не заменит.

Никто.

Телефон начинает вибрировать на тумбочке, оба парня оборачиваются на гаджет. Юнги тянется к телефону и смотрит на неизвестный номер на дисплее.

— Знаешь? — спрашивает он у Чимина, принимая вызов, омега мотает головой, переводя взгляд на ребёнка. — Да, здравствуйте, — и замолкает на несколько мгновений. — Да, это телефон Чимина, — Юнги смотрит на парня, потом на ребёнка в его руках, который доволен новой игрушкой и явно не собирается покидать папу. — Как вас зовут, и что мне передать Чимину?

Чимин поднимает взгляд на Юнги.

— Сокджин? — переспрашивает альфа, отнимая телефон от уха и ставя на громкую.

— Ким Сокджин, — доносится мягкий голос из динамиков. — Чимин должен меня помнить, я надеюсь, что не забыл.

— Хён! — Чимин не может сдержать довольного возгласа, пугая малыша на руках. — Хён, ты в порядке?

— Да, я просто немного заболел, — отшучивается парень, пока Чимин поправляет Юки на руках, легонько покачивая, чтобы успокоить. Малыш, замечая телефон, начинает тянуться к нему и что-то по-детски кряхтит. — Это же твой номер? Я могу отправить адрес больницы?

— Да, хён, конечно, — радостно кивает парень. — Я навещу тебя, как представится возможность.

— Тэхён сказал, что ты не в лучшем состоянии, а я в больнице на месяц прописался, — смеётся в ответ Сокджин, а глаза Чимина увеличиваются в размерах, он смотрит на Юнги, а Юнги на него, пожимая плечами. — Ты молодец, Чимин-а, ты же помнишь Тэхёна?

— Отчасти, — немного лжёт парень, хмурясь. Он должен помнить Тэхёна? Он с ним познакомился уже после того, как расстался с прошлой жизнью. — У тебя что-то серьёзное?

— Не совсем, — смеются снова в динамике. — Когда увидимся, я расскажу, могу даже показать, что произошло.

Чимин кивает, но в ответ ничего не произносит, хмурится.

— Тебя не обижают, ты хорошо питаешься? — спрашивают в ответ. — Тэхён говорил, что у тебя какой-то супермрачный папик-продюсер, — Чимин заливается краской, а Юнги щурится, непроизвольно улыбаясь, — Это я с ним говорил? Ты с ним уже переспал, я надеюсь, — болтает парень в телефоне. — Он хоть красивый?

— Ага, — Чимин еле сдерживает смех, когда Юнги уже прикрывает рот рукой, медленно краснея и покачиваясь от смеха. — Ну сойдёт, симпатичненький, — и альфа останавливается, удивлённо вскидывая брови. — Но у него, вроде бы, серьёзные намерения на меня, — парень смотрит на своё кольцо, хитро улыбаясь, и переводит взгляд снова на Юнги. — Мы потом поговорим про него.

— Помни, чему тебя хён учил: деньги и мордашка, а то дети будут не очень, — на фоне слышится приглушённое «Ким Сокджин». — Это мой номер, если что, мне уже надо идти, хорошо?

— Понял, хён, — кивает Чимин, придерживая ребёнка, который уже места себе не находит, недовольно ворча, ему до перепалки родителей вообще дела нет. — Поправляйся.

— И тебе не скучать, — вызов завершается, и Юнги откладывает телефон на тумбочку.

— Сойдёт, значит, — кивает он. — Ну ладно.

Чимин лишь смеётся, подхватывая Юки под попой.

— Красивый у тебя отец, малыш? — а Юки ворчит что-то, дуя губы, разворачивается и тянется в сторону. — Тебя тоже, как и хёна, деньги интересуют, телефоны всякие? — омега картинно цокает, разворачивая ребёнка к себе лицом. — Нельзя так делать, мы же приличные молодые люди, правильно?

И Юки кивает. Но потом снова тянется к тумбе. Юнги смеётся вслух с этой картины, и Чимин закусывает губы от улыбки, потому что слышать смех альфы и понимать, что именно он является его причиной, слишком хорошо. Мин придвигается ближе к парню, не переставая улыбаться. Телефон коротко дёргается, оповещая о новом сообщении — скорее всего, Сокджин прислал адрес больницы. Юки замолкает на мгновение и, пустив порцию слюней, начинает что-то лепетать, показывая на телефон.

— Если бы я тебя понимал, — вздыхает Юнги, утыкаясь лбом в плечо Чимина. — Так сложно без тебя, — альфа прикрывает глаза, пока Чимин что-то бормочет ребёнку. — Пока ты в больнице, они могут сказать, почему ты больше не пахнешь?

— Юнги, — Чимин вздрагивает, вдыхая запах самого альфы — кофейный, пряный, домашний. — Если я буду пахнуть, ко мне вернутся и течки.

— Потому что это природа, — кивает парень, открывая глаза, взглядом находя ребёнка и подавая тому свою руку. — Маленький принц тоже будет сладко пахнуть.

Юки охватывает палец отца, тянет на себя, второй рукой всё ещё показывая на телефон.

— Я пил подавители, и ты знал, — прямо говорит Чимин, чувствуя как Юнги выпрямляется. — Мне страшно, мне стало страшно.

— Ты же читал побочные эффекты к этим подавителям? — цокает парень, забирая ворчащее чудо из рук омеги, и берёт телефон с тумбочки, показывая его ребёнку, тот хватается за гаджет двумя ручками.

— Дальше остановки цикла мне было не нужно, — отводит взгляд Чимин, прижимая руки к плечам. — Я догадываюсь, о чём ты, — и в палате повисает молчание.

— Если будет осмотр, то я спрошу доктора о лекарствах, чтобы запах был, — Чимин откидывается на подушку, прикрывая глаза.

— Как именно тебе больно? — аккуратно спрашивает Юнги, опуская телефон, чтобы Юки смог осмотреть свою новую игрушку.

— Если я скажу, что последний раз такое чувствовал, когда Юки захотел увидеться с тобой, ты поймёшь?

— Я слышал о болезненных процессах, но моим партнёрам обычно везло.

— А тут я, — смеётся Чимин, больше нервно.

— Как только ты выпишешься, мы пойдём на свидание, — обещает Юнги, пальцами дотрагиваясь до щеки Чимина, и нежно поглаживает её.

***

И да, Пак Чимина очень сильно пугают больницы, а особенно — смотровые кабинеты с этими огромными высокими гинекологическими креслами, которые выглядят далеко не как кресла, а как самое ужасное, что могло произойти с несчастным омегой.

На самом деле, бояться перестаёшь после слов «Проходите за ширму и раздевайтесь» — потому что в голову ударяет факт того, что это надо сделать, так что спорить с врачами, а тем более сбегать от них, смысла вообще нет. По правде, Чимину и самому хотелось узнать причину своего странного цикла. В голове то и дело мелькают воспоминания, как Джин-хён или любой другой омега говорил о своих течках и все как один утверждали, что быть с альфой в такой период — наслаждение.

Чимин, стягивая больничную пижаму, в голове крутил лишь одно: с ним точно что-то не так. Так было всегда. К нему приходили течки, он пах как лакомый кусочек, слышал десятки слов в свой адрес, но, падая в объятия одного, чётко уяснил, что течки — это больно, а пахнет он приторно и противно.

— Вы принимаете или принимали какие-нибудь подавляющие лекарства? — спрашивает врач, смотря на вновь одетого Чимина, который, опустив глаза, комкает в руках край рубашки.

— Принимал, — тихо отвечает парень.

— Анализы будут готовы позже, — врач, уже взрослый омега, явно повидавший многое, начал что-то размашисто писать в карточке пациента. — От себя скажу, что ничего хорошего ждать не следует.

— И насколько всё плохо? — робко спрашивает Чимин, переставая шевелиться и, кажется, даже дышать.

— Ваш первый ребёнок может стать для вас последним, — Чимин широко распахивает глаза, и взгляд туманится, он хочет что-то сказать, но не может даже рот раскрыть. Такое чувство, будто сверху вылили огромное ведро холодной воды или головой окунули прямо в него. Юнги читал все побочные эффекты, глупо было не догадаться, о чём он беспокоится. — Могу разъяснить, что бесплодие — это не радость для того, кто любит незащищенный секс, это...

— Проблемы, — тихо выдыхает Чимин. — Я не знал, я совершенно не знал.

— Полных лет?

— Восемнадцать, — прикусывает губу Чимин. — Я уже совершеннолетний, почти девятнадцать.

— Так ты ещё ребёнок, — хмыкает врач, делает какие-то пометки для себя. — Беременность проходила в частной клинике, поэтому всё решилось без помощи родителей. Но, на данный момент ты состоишь в контакте с альфой, — врач хмурится, обдумывая только что произнесённое. — Родители были против вашего союза? — и почти сразу осекается: — Дело не моё, я не могу лезть в личные проблемы, — и тут же смеётся, одаряя Чимина доброй улыбкой. — Но зачем ты пил подавители?

— Чтобы не было течек, — хмурится парень, нет, этот врач ему не нравится, больницы всё ещё пугают его, а факт того, что это надо, никак не успокаивает.

— Задам вопрос по-другому, — выдыхает омега, смотря на Чимина, как на дурачка. — Почему ты не хочешь переживать течки?

— Это больно, — Чимин прячет глаза, возможно, прошлый его врач был самым лучшим врачом на этом свете, потому что сидящий перед ним омега никак не производит на него доверия.

— Как давно у вас была последняя течка? — врач становится серьёзнее, листая карту пациента, — И сколько времени прошло с появления ребёнка?

— Не помню, — Чимин сводит глаза к переносице. — Юки уже пять с половиной месяцев, а течки прекратились ещё до того, как я узнал, что малыш будет.

— Ох, нам стоит дождаться результатов анализов, — врач заметно нервничает.

— Это плохо?

— В значениях нормы, пока, но, — омега осекается, закрывая карту. — После рождения ребёнка нужен период в полгода, прежде чем цикл вернётся на место, так? — Чимин кивает, он это на уроках здоровья прекрасно изучил. — Но помимо естественных процессов, ты принимал эту отраву, другими словами назвать не могу, — Пак тушуется, сильнее вцепляясь пальцами в стул, на котором сидел. — И ты как бы чуть не убил себя изнутри, понимаешь? — врач снова открывает карту. — Так, в последнее время чувствовал сильное головокружение или тошноту? Замечал ли кровоподтёки?

— Нет, — хмурится парень, косо посматривая на врача. — Что со мной не так?

— Пока не знаю, нужно серьёзное обследование, — делая какие-то пометки в карте, отвечает врач. — Воздержаться от всех препаратов, которые тем или иным образом могут влиять на цикл.

— Ладно, — кивает Чимин и абсолютно ничего не понимает.

***

Юнги приходит навещать его каждый день, всегда с Юки. Малыш каждый раз улыбается своему папочке, просится к нему на ручки и что-то ворчит, активно кивая головкой и угукая. Немного ограниченный в движениях омега оказывается в плену милых детских рожиц. И в плену тёмных глаз, что любовно, каждый раз, как в первый, смотрят на него, запоминая каждую делать лица, тела. Как будто больше ничего нет в этом мире, кроме Чимина, кроме его скромных улыбок и смущённого румянца на щеках.

— Тебе что-нибудь сообщал врач? — боясь нарушить уютную тишину, робко спрашивает Чимин, придерживая сына под попой.

— Есть кое-что, — кивает Юнги, обводя взглядом картину перед собой.

Его семья, его омега с его подрастающим сынишкой, который становится счастливым только около омеги, который и ночами спать не даёт, и грызёт все свои игрушки, постоянно пугает поднимающейся температурой и отказом от еды. Альфа не рассчитывал на такое беспокойное отцовство, но терпел, потому что понимал, что по-другому просто не может быть. Он знал, на что шёл, запрещая Чимину отказываться от ребёнка, он думал, что был готов помогать со всем, но когда обстоятельства повернулись против него, а ребёнок остался полностью на его попечении, Юнги почему-то понял, что многого не знает и ко многому не готов.

— Мне сегодня утром позвонили, наверное, сразу после приёма.

Не готов лишиться возможности стать отцом ещё раз. Потому что Юки стал ему настоящим сыном, родился с ним, воспитывается им и всегда будет под его крылом. И Юнги бы соврал, сказав, что ему безумно нравится отцовство. Но соврал бы вдвойне, сказав, что хочет отказаться от детей совсем.

Бессонные ночи, пелёнки, подгузники, смеси, тёмные круги под глазами и усталость. И даже бежать некуда, потому что никого больше не хочется подпускать к своему чуду. Юнги почему-то без Чимина понял, насколько омеге было тяжело: без опыта справляться с младенцем, учась новому буквально на ходу, не имея права на ошибку. И пусть он во многом помогал, но много не знал, пока сам не стал находиться все часы в сутках около кроватки малыша.

А ужаснейшая новость, которую сообщили ему с утра, просто выбила из него всё. Юки капризничал, отказываясь есть, а на телефоне сообщения срывали все провода, пока на фоне звучала какая-то конференция, куда его попросили зайти, чтобы оценить общую обстановку предстоящих камбэков. Юнги было не до музыки, у него ребёнок был голодным и капризным. Среди всего этого утреннего безумия поступил один звонок, который сменил картинку ярких шумных красок на чёрно-белый фон.

— Я не знал, что это настолько опасно, — тихо произносит Чимин, пряча глаза, лишь бы не быть пойманным, потому что очень неловко и очень стыдно. — Мне это не объяснить.

— Ты принимал эту дрянь с момента рождения Юки, — прикрывает глаза Юнги, разминая шею. — Сначала я даже не понимал, что именно ты пьёшь, но сейчас...

— Прости, — Чимин до боли прикусывает нижнюю губу, но взгляд поднять боится. Удобнее перехватив сына, он чешет нос и шмыгает. — Я так боялся.

— Меня? — Юнги смотрит прямо на омегу, который даже сейчас показывает стенку между ними, но ведь они обещали больше не отпускать друг друга, они же теперь вместе и больше никак. — Я подожду до того момента, пока ты созреешь, — уверенно говорит парень. — Возможно, меня задевает это, но я не вправе тебя судить, не меня насиловали и относились, как к вещи.

— Обязательно было это повторять? — шипит Чимин, дуя губы. Юнги сказал всё верно, ведь в этом и кроется главная причина его неосторожности в приёме новых препаратов. — Я больше так не буду.

— Врач говорил, что ты испугался, когда услышал, что Юки может оказаться... — альфа заминается, подбирая нужное слово, — Единственным, — отклоняясь чуть в сторону, Юнги зевает. — Я бы сейчас хотел только одного — это взять у тебя клятвенное обещание, что больше ты не будешь это пить.

— Об этом можешь не беспокоиться, — Чимин поднял взгляд, встречаясь с уставшим лицом напротив. — Я когда сбежал, я с того времени ничего не пью, — омега зачёсывает спадающие волосы назад, придерживая ребёнка одной рукой. — Просто мне очень больно, если я стану обычным.

— Обычным? — хмурится Юнги, располагаясь удобнее у ног омеги, придерживая голову рукой.

— С течками, — лёгкий румянец трогает щеки Чимина. — Никогда до этого не обсуждал подобное с альфами.

— А твой... — «прошлый альфа» остаётся неозвученным, Мин прикусывает себя язык. — Слушай, я повидал много всего, так что ни слово «течка», ни тем более то, как она проходит, меня не напугают.

— Я знаю, — кивает Чимин. — Знаю, но это было не той темой, которую я до этого обсуждал с кем-то, кроме хёна, — и ему чертовски неловко, потому что перед ним Юнги — да, но Юнги альфа, который был почти замужем, и который знает, что такое течки у нормальных омег. — Когда это приходит, мне больно, а как заниматься сексом, я просто...

И руки омеги опускаются, Юки съезжает на одеяло и что-то недовольно бурчит, показывая на Юнги, но забывает обо всём тут же, замечая телефон рядом, и тянется уже к новой игрушке, которую нужно обслюнявить как следует.

— До этого мне попадались партнёры, которые не испытывали боли, — задумывается Юнги, ещё раз зевая и перекладывая голову полностью на постель, освободившейся рукой тянется к Юки, чтобы привлечь внимание ребёнка. — Возможно, это твоя особенность, а может, это проблема или болезнь, — растягивая слоги произносит Юнги тихим тембром, заставляя Чимина себя слушать. — Мы разберёмся с этой проблемой, и я покажу тебе, каким может быть секс, — парень зевает ещё раз, прикрывая глаза. — Только с твоего согласия.

— Спасибо, — тихо шепчет Чимин, снова поднимая на руки ребёнка, и тихо наблюдает, как Юнги что-то ему отвечает, а после его голос на полуслове совсем обрывается, и альфа засыпает. В полусидячем, абсолютно неудобном положении, на больничной койке, рядом со своим омегой и ребёнком.

Мин Юнги подозревал, что будет сложно, но он был бы не Мин Юнги, если бы не находил выход.

***

Чимин правда был обеспокоен своим состоянием и новой назревшей проблемой. Но ещё больше он беспокоился о Сокджине. И совсем малую часть — о Тэхёне. Юнги с Юки всё также навещали его, но ни Хосока, ни Намджуна на пороге не появлялось, что наталкивало на определённые мысли. И если в случае с Намджуном можно всё оправдать его собственным делом и излишней загруженностью, то Хосок просто пропал.

Кого Чимин уж точно не ожидал увидеть на пороге своей палаты, так это полицию. Пожилой дяденька-следователь и, видимо, студент, проходящий практику. После показа удостоверения и представления имён было не трудно догадаться, по какой такой причине органы правопорядка пришли в палату омеги.

Навязчивой идеей было запротестовать и ничего не сказать без присутствия Юнги. Благо, Чимин почти сразу собрался и настроился на диалог, в мыслях прокручивая реплики, которые так или иначе могли задеть Тэхёна. Альфа хоть и виноват, но желания вредить ему не было никакого. Где-то внутри горел фитилёк надежды на то, что Ким одумается и никогда больше не шагнёт на эту сторону жизни. Никогда не будет в грязи, дури, алкоголе и дешёвых омегах.

Под внимательный взгляд курсанта было написано два заявления, адресованных непосредственно Янджэ и его новому омеге. И, расписываясь, Чимин не чувствовал тяжести на душе. Каждый должен заплатить свою цену за свои же поступки.

Тем же днём ему сообщили, что его могут забрать на дальнейшее восстановление домой и ежедневный осмотр врача не требуется, достаточно будет консультаций раз в неделю до полного выздоровления. На следующее утро Юнги забирает его домой.

Каждый раз, когда альфа появлялся в поле зрения, на душе оседала мягкая дымка — чего-то спокойного и приятного. Находиться с ним было просто комфортно, а наблюдать за тем, как альфа заботится о нём или Юки — просто сладость. Впрочем, Чимин с повреждённой ногой почти не отличался от себя на поздних сроках беременности. Передвигаться было тяжело, так что смущённо просить Юнги что-нибудь ему подать приходилось чаще. Из занятий были книги и фильмы и Юки, который уже пытался, причём очень усердно, что-то говорить, хотя толком и встать не мог, до первых шагов было далеко. Юнги шутил, что оба его малыша пойдут в один день, на что Чимин фыркал, но где-то внутри себя соглашался и смеялся.

Первые пару дней Юнги постоянно находился рядом, Намджуна в квартире не было, он будто исчез. На вопрос о том, где же Ким, Чимин узнал, что тот уехал в Китай закупать какие-то цветы. Юнги лишь посмеялся, сказав, что Намджун слишком серьёзно ушёл головой в дело со своим другом, что ответственно уехал в другую страну за парой росточков цветов, хотя так же успешно можно было заказать их через интернет.

К вечеру второго дня, когда парни решили посмотреть вместе какой-нибудь фильм, чтобы хоть как-то скрасить пребывание их в квартире, Юнги то и дело отрывался на навязчивые звонки.

И Чимин бы ничего не сказал на постоянные уходы альфы от телевизора, мало ли, кто может ему звонить, пока очередная вибрация не дала знать, что пытается достучаться до него снова. Юнги смотрит на экран гаджета, отключает вызов одним движением и кидает телефон куда-то в центр комнаты. Смартфон с характерным звуком приземляется о паркетный пол, заставляя Чимина вздрогнуть. Юнги просто выкинул дорогущий телефон на пол и бровью не повёл.

— Всё нормально? — спрашивает Чимин, не отрывая взгляд от сотового, который снова начинает светится, показывая, что вызов повторяется.

— Да, — неоднозначной интонацией произносит Юнги, закидывая руки за голову. — Просто я не появлялся в компании давно, а предлог о «больничном» никого не устраивает.

— Оу, — Чимин мрачнеет, опуская глаза. И он только сейчас понимает, в какое положение загнал Юнги. Сбежал — а значит оставил на нём маленького ребёнка; попал в больницу — ребёнок всё ещё на альфе, так теперь ещё и его навещать нужно; сейчас ограничен в передвижениях — опять всё на Юнги, так теперь ещё и заботиться о нём в несколько раз больше, чем в больнице.

— Он не разбился, — флегматично говорит Юнги, кивая на телефон. — Намджун вернётся через пару дней.

— А Хосок? — пытает удачу Чимин, прекрасно понимая, что его одного на руках с ребёнком и повреждённой ногой никто не оставит.

— Хосок как курица-наседка со своим ребёнком носится, — цокает Юнги, совершенно забывая о фильме, который они включили, и смотрит на Чимина. — Осталось чуть-чуть и всё будет хорошо.

— Так пусть Чонгук с Хосоком приедут сюда, — предлагает Чимин, надеясь на правильность своей идеи. — А ты решишь все свои проблемы, ну или хотя бы небольшую их часть, — кивает Чимин, пальцами аккуратно дотрагиваясь до плеча альфы, давая понять, что пока можно расслабиться.

— Чонгук уже неделю никуда не выходит, — хмыкает Юнги, придвигаясь ближе к Чимину, чья рука с плеча медленно идёт к шее и зарывается в копну чёрных мягких волос. — Поэтому и Хосок не может его оставить.

— Тогда я с Юки могу переместиться к ним на день, — предлагает Чимин, понимая что это достаточно хороший вариант, но слишком муторный. — Или можно сказать Чонгуку, что я знаю, почему Тэхён так поступил.

— Хочешь заманить Чонгука? — расслабленно говорит Юнги, тая под массажными действиями Чимина, спокойно выдыхая. — Хосок, по крайней мере, будет рад, если Чонгук куда-нибудь вылезет из своей комнаты.

— Дело даже не в Тэхёне или том, чтобы обмануть ребёнка и заманить его, — отвечает Чимин, сам расслабляясь под теплом альфы и его сонным мурчащим голосом. — Ему нужно поговорить с кем-нибудь, кто чуть больше смыслит в отношениях и кто смотрит с той же, омежьей, позиции, — Юнги тянет понимающее «А» и снова растворяется под нежными чиминовыми действиями.

***

Как только дверь открывается, Чонгук пулей проносится мимо сонного Юнги в рубашке и Юки в пижамке медвежонка, стремясь в гостиную.

— По правде говоря, я думал, что это проигрышный вариант, — сообщает Хосок, переступая порог квартиры и наспех снимая с себя ботинки, чтобы взять ребёнка в свои руки. — Но как только я сказал, что Чимин хочет поговорить, дверь словно на «Сезам» открылась, — поражённо продолжает Чон, проходя с Юнги в гостиную. — Даже его имя упоминать не пришлось.

«Его» — то есть Тэхёна. У Чонгука табу на имя одного конкретного Ким Тэхёна.

— Хён, — со слезами на глазах произносит омега, обнимая Чимина. — За что так, хён?

Альфы, стоящие в проходе, так и не решаются сделать ни шага больше. Чимин, что видно по его выражению лица, сам не ожидал, что вечно жизнерадостный и энергичный Чонгук будет его так крепко обнимать, будто хватается за последнюю надежду в своей жизни, и со слезами спрашивать о действительно волнующих его сердце вещах.

Чимин, замечая парней, жестом показывает, чтобы скрылись и не мешали им. Юнги кивает, понимая, что идея Чимина оказалась очень даже успешной, уходит в спальню, накидывая на себя пиджак, и вскоре, попрощавшись с Хосоком и Юки, покидает пределы квартиры.

— Сегодня день с дядей Чоном? — спрашивает Хосок, смотря ребёнку прямо в глаза, отчего Юки радостно визжит, понимая всё, что ему сказали, и тянется ручками к лицу альфы.

Чонгук, уткнувшись в свободный свитшот Чимина, что, вероятно, так же как и все его вещи принадлежал Юнги, нервно вздыхал. Чон со слезами выливает на омегу бесконечный поток речей, о себе, о Тэхёне, об их любви, о том, как он скучает и ждёт, о том, что знает, как нельзя любить, но и не любить не может. Чимин сидит спокойно, расслабленно, гладит мальчика перед собой по волосам, по спине, вдыхая до опасного яркий клубничный аромат.

«Чимин, это Чонгук, — произносит Юнги с лицом крайнего неудовольствия, — И он мечтает сбежать к своему горе-любовнику».

Чимин не понаслышке знает, каково это — сбегать к своему горе-любовнику, и так же не понаслышке знает, каково это — когда сбегать просто некуда. Перемену в поведении омеги заметно даже невооружённым глазом. Из энергичного, быстрого, неугомонного стал плаксивым и нуждающимся в чужом плече слишком быстро.

— За что он так, хён? — спрашивает Чонгук, утирая кулаком слёзы и преданно, по-детски смотрит на Чимина.

— Он уберёг тебя от худшего исхода, — Чимин держит мальчика перед собой за плечи и заглядывает в его глаза, видит в них своё отражение, видит в них будто бы себя, когда единственным шансом было не отпускать руки Юнги на той крыше.

— У меня течка была, — шмыгая носом, произносит Чонгук, дуя нижнюю губу. — Я знал, что она будет, и готовился, а он отвёз к Хосоку и... — речь подростка обрывается, он снова надрывно плачет, прижимая Чимина к себе ближе и пачкая слезами его одежду. — Зачем он так?!

Хосок в прихожей, буквально за стенкой, держал улыбающегося медвежонка на руках, которому дела не было до чужой истерики, пока сердце альфы обливалось кровью, слушая надрывные рыдания ребёнка. Знал же, чем может закончиться, знал ведь, но не смог уберечь. Бесполезно было. Хосок знал, что полюбить кого-то с головой — это проигрышная игра, но своего брата защитить от осечки не смог.

Истерика заканчивается, но Чимин понимает, что вряд ли до конца. Сколько дней он плакал, сколько ночей плохо спал, сколько раз мыслями возвращался к тому, о ком следовало забыть, а лучше и не знать вовсе. Он знал, что Чонгук ещё не раз будет думать о Тэхёне, знал, потому что сам делал это, идеализировал свою любовь.

— Он ушёл, потому что я маленький, хён? — Чонгук сидит с полупустым стаканом воды в руках и смотрит на своего брата и то, как он мило улыбается малышу на ковре перед телевизором. — Потому что мне всего шестнадцать?

— Нет, — мотает головой Чимин, поправляя подушку под спиной, чтобы сесть поудобнее. — Или да, чтобы не губить тебя, потому что тебя ждёт яркая жизнь.

— Я не красивый, — вдруг выдаёт Чонгук, отставляя стакан с водой на подлокотник дивана. — Я был для него недостаточно хорош?

— Чонгук, Тэ, — Хосок поворачивается на брата, но сталкивается с гневным взглядом Чимина, от которого становится одновременно жутко и очень смешно.

— Ты идеальный, Чонгук-и, — кивает Чимин, проводя рукой по спине парня, — И он это ценил, потому что другого такого нет, — продолжает омега, переводя взгляд на своего ребёнка. — И Тэхён знал, на что он идёт, поэтому, поняв насколько всё серьезно, решил не ломать тебя.

— Ломать? — не понимает омега, смотря в упор на Чимина. — Как твою ногу, что ли?

— Нет, — прыскает парень, невольно улыбаясь. — Изнутри, — он кладёт ладонь на свою грудь и опускает взгляд. — Я подозреваю, что у Тэхёна было два выбора, и он сделал верный, но невыгодный.

— Такое чувство, будто ты оправдываешь его, — хмыкает Хосок, подавая Юки игрушку, что тот с интересом рассматривает и тут же принимается слюнявить.

— У каждого есть право на ошибку, — с намёком говорит Чимин, переводя взгляд на затихшего Чонгука, который с ногами забрался на диван и слушает омегу. — Я не могу злиться на него или винить, у него были причины, о которых мы просто не знаем.

— Своего бывшего ты так же оправдываешь? — хмурится Хосок, придерживая ребёнка со спинки.

— Я написал заявление и рассказал, каково мне было, — отводит взгляд Чимин, скрещивая руки на груди. — Не думаю, что несколько лет кряду он совершал одну и ту же ошибку, — омега наклоняет голову чуть в сторону. — За такое не прощают, — и расслабляется, опустив руки, смотря на свои предплечья, скрытые свитшотом — там шрамы. — Я нахожусь сейчас здесь, потому что когда-то «мой Тэхён» сделал выгодный для него выбор, в угоду себе, — Чимин переводит взгляд на Чонгука, который не утратил своего внимания и смотрит на старшего своими оленьими глазками. — Хотел бы ты через два года пройти через всё то, что прошёл я? — мальчик смотрит с замиранием сердца. — Твой Тэхён расстался с тобой не потому, что ты не достаточно хорош для него или есть кто-то другой, нет, — Чимин смотрит на своего ребёнка, который с интересом изучает деталь большого конструктора у себя в ручках. — Он расстался, чтобы уберечь тебя от худшего, от становления мной, то есть жертвой...

В комнате повисает молчание. Чимин говорил спокойно, дышал тихо. За неделю, проведённую в больнице, в постоянных разговорах с Юнги, чувства в нём поумерились. Не хотелось возвращаться к тем временам от слова совсем. Чимин хотел быть совершенно другим человеком. У него муж и ребёнок, и только побелевшие шрамы на теле вечно будут напоминать, через что он прошёл ради этой счастливой жизни.

— Тэхён вернётся, — говорит вдруг Чимин, дотрагиваясь до задумавшегося Чонгука, — И расскажет причину, — заверяет младшенького, который смотрит своими доверчивыми глазками. — Но не жди его, занимайся собой и закончи учёбу на отлично, хорошо?

Чонгук кивает несколько раз, а нижняя губа так и дрожит. Чимин дарит ему надежду, ничего не говоря конкретного, потому что сам не знает, но он просто уверен.

Тэхён одним видом давал понять, что своё он трогать не позволит. И если думать о Чимине, то в возрасте Чонгука тот полностью сошёл с ума от любви, а его альфе это было лишь на руку. Осознание пришло лишь через год после того, как всё закончилось. Чимину понадобился год, чтобы понять, что его телом пользовались все, у кого были деньги, и что он про это не ведал совершенно. Чонгук привлекателен, и будь на месте Тэхёна Янджэ или любой другой альфа из его приближенной шайки, то никто бы не отвечал, что прямо сейчас этот мальчик не был бы под дозой белого порошка и чужим альфой, не знающим нормы морали.

Чонгуку чертовски повезло, что из всех уличных парней ему достался именно Тэхён. А может, Ким осознал всё сам, когда понял, что Чимин — ровно то, что с Чонгуком произойдёт в будущем, если он сейчас его не оттолкнёт. Рано или поздно мальчик упросил бы его взять на какую-нибудь из многочисленных вписок, и тогда бы было уже поздно.

— Обещаешь? — улыбается Чимин, протягивая мизинчик к омеге.

Чонгук не задумываясь протягивает мизинчик на встречу, давая клятву, и сам улыбается. Хосок в очередной раз смотрит на Чимина и совершенно не понимает, почему именно он и почему достался Юнги. Альфа не выходит из своих мыслей, пока ему кто-то хорошенько не стукает по голове пластиковой игрушкой.

— Юки, — удивляется Хосок, смотря на малыша, который крепко держится за его кофту и стоит прямо, второй ручкой крепко держа деталь большого конструктора. — Нельзя меня бить.

— Он сам встал? — спрашивает Чимин, смотря на альфу, который играет в гляделки с малышом, — Держась за тебя с этой штукой?

— Ну да, — кивает Хосок, придерживая ребёнка. — Ой, кажется, кто-то пойдёт слишком рано, — и улыбается малышу, пока тот радостно взвизгивает.

— Прав был Юнги, когда сказал, что мы вместе начнём ходить, — отчаянно говорит Чимин, слыша тихий смешок от Чонгука.

И пока всё складывается как можно лучше.