После задержания Янджэ, когда Юнги привёз домой Чимина, тот — ни капли не соврав в разговоре — пошёл смывать с себя лишний запах, который и не ощущался толком. Чонгук остался с малышом почти до самого вечера, нетерпеливо поглядывая на пару, которая специально издевательски ничего не говорила. Ни слова о деле или хотя бы друг другу.

— А вообще, теперь я должен тебе, — первое, что выдаёт Чимин после довольно продолжительного молчания, заставляя Юнги недовольно смотреть на ранее любимый кофе, который он хотел спокойно попить.

— Что опять случилось? — спокойно спрашивает альфа, отставляя чашку на стол, потому что предвидит длинный разговор.

— Помнишь, я кое-что тебе обещал, — чуть тушуется Чимин, поглядывая на спокойно поедающего чипсы Чонгука и Юки, с которым он вроде как играет. — Тогда, в ванной.

— А поточнее? — просит Юнги, тоже поглядывая в сторону детей, не понимая такого сильного замешательства Чимина.

Омега чуть прикусывает губы. Он ещё раз этого не повторит. Юнги, должно быть, просто издевается над ним, хотя на самом деле всё прекрасно понимает, ведь понял в кафе, что Чимин мог сказать это при всех, и вовремя заткнул. Омега опускает взгляд, рассматривая такой интересный пол, пока не чувствует руки на своих плечах, а затем мягкие успокаивающие поглаживания.

— Единственное, что ты мне должен — это быть счастливым и, по возможности, делать счастливыми всех вокруг, — мягко произносит Юнги, наклоняясь к омеге в надежде, что тот поднимет взгляд.

— Юнги, — тихо зовёт Чимин, всё же поднимая голову и вставая на цыпочках, старается как можно тише произнести следующее. — Я обещал тебе кое-что за то, что ты разобьёшь кое-кому лицо.

Чимин чуть отстраняется и смотрит, словно щенок, голову вбок поворачивая — ожидая дальнейшей реакции. Юнги сам теперь взгляд прячет, молясь, чтобы его бледная кожа не сильно выдавала смущение. Он на самом деле забыл уже об этом, да и не очень серьёзно воспринял в прошлый раз — всё же слова были сказаны на стрессе. Однако определённого рода мысли закладываются в голову, подпитываясь уже имеющимся опытом, и то, чего он даже не пытался представлять, показывается перед глазами. Юнги чуть мотает головой, откидывая не очень нужные фантазии, и всё же неловко прокашливается, краснея. Чимин его смутил, потому что оба находятся в состоянии, когда думают головой.

Альфа неловко почёсывает затылок, подбирая правильные слова, кидая пару взглядов на заинтересованного странным разговором Чонгука — он вообще здесь не помогает. А потом, словно спасительный круг, раздаётся звонок в дверь. С чего кричат двое: Юнги — потому что, искренне извиняясь, сбегает при первой возможности, естественно, открывать дверь, и Юки — видимо, ожидая Хосока или Намджуна, чьё присутствие его всегда радует.

Однако за дверью далеко не Намджун и уж точно не Хосок. Парень стоит чуть помятый, немного удивлён тем, кто открыл ему дверь, но тут же расплывается в мягкой улыбке, которая буквально через секунду исчезает. Юнги просто сканирует непрошенного гостя взглядом.

— Я... — начинает парень, однако запинается, получая в ответ полный холода взгляд. — Здравствуй.

— Ты же знаешь, что я тебя не впущу? — спрашивает очевидное Юнги, чуть прикрывая дверь — оставляет буквально щёлку. — К Чимину не подпущу.

— Я не к нему, — мотает головой парень, отходя на шаг от двери. — Я к тебе, — и снова эмоции меняются рулеткой на лице, выдавая не самую приятную картину, альфа замечает, что у парня разбита бровь и, по-видимому, губа с бордовой запёкшейся кровью на ней. — Мне нужны деньги.

Юнги коротко смеётся. Эта история будет ещё длиннее, чем он думал с самого начала. И нет, он пока ни разу не пожалел, что ввязался в это.

Дверь закрывается, оставляя без ответа.

***

Ноябрь утопал в рутине и бытовых делах. Чимина готовили к суду, правда сначала всех приближённых стали вызывать на допросы — охотнее всех, как ни странно, туда ходил Сокджин. То ли парень надеялся получить выгоду из этого для себя, то ли ему было особо нечем заняться. Вариант, что он правда хороший друг и очень хочет помочь Чимину справиться со всеми трудностями, а что больше — сделать абсолютно всё, что в его силах — почему-то мало кто подразумевал. Ну, по крайней мере так выразился за одним из ужинов Намджун, а сам Чимин лишь усмехнулся и пожал плечами. Ему приятно, даже если Сокджин видит в своих действиях другую выгоду.

Янджэ — что и следовало ожидать — признавать вину не хотел, хотя прямая запись разговора из кафе, а также многочисленные вещественные доказательства имели место быть. Судить его будут строже. Здесь уже радовался Юнги. Обвинения были достаточно серьёзными, поэтому Чимин всё чаще виделся с адвокатом, иногда с почти незнакомыми людьми, оказавшимися свидетелями по делу, о которых можно было и не подозревать, и страшно-серьёзными альфами со страшно-серьёзными должностями в страшно-серьёзных пиджаках.

Дело затягивалось, потому что пару названных примерных адресов, где могли обитать Янджэ и его шестёрки, накрывались людьми в форме день за днём. Ловили, кажется, всех. Не то чтобы Янджэ был каким-то сильным авторитетом в мире алкоголя, дури и наркоты — нет, но он был тем, кто связан с влиятельными авторитетами. Поэтому, закрывая его личные торговые точки, один за одним стали выходить на следы других, ещё более злостных ребят. Копнув глубже, полиция наткнулась на то, что так долго отравляло жизни горожан.

Чимину не рассказывали и половину того, что происходило в полицейских участках день за днём. Он был просто связывающей нитью с нормальной жизнью и жизнью суровых улиц, тех районов, куда он не сможет вернуться. Чимина беспокоили совершенно другие вещи — то, что суд постоянно переносится, а значит что-то идёт не так, а что — он боится узнавать, потому что не хочет услышать плохие вести. Беспокоил Юки, потому что без Юнги всё чаще закатывал истерики, а справляться с плачущих ребёнком Чимину было сложно, без понимания, что конкретно надо малышу. Почти все прогулки становились пыткой, потому что из-за прохладной погоды тёплая одежда давалась с боем, а к концу невозможно было завернуть к подъезду ближе, чем на десять метров. Малыш действительно резво соображал.

Волновался также Чимин из-за Сокджина и Хвина, потому что не мог ни тому, ни другому обещать встречу, да и с каждым днём отвечал на сообщения всё короче и короче. Ему было приятно, что кто-то действительно искренне к нему обращается, но рассказывать одному, что происходит в личной жизни, а другому — своё прошлое, вообще не хотелось.

Больше всего волнения на себя перенял Юнги, который приходил домой, как и обычно, под ночь, старался отсыпаться, перекусить чем-нибудь, что заботливый Чимин готовил, поцеловать своих мальчиков и как можно скорее сбежать снова на работу. И Пак действительно каждый раз ждал своего альфу под вечер, но почти никогда не дожидался. Они так и не поговорили после того случая о его должке, да и Юнги будто старательно избегал любой близости с ним. Однажды он даже уснул на диване, после, извинившись, сказал, что не хотел будить, Чимин разочарованно кивнул, говоря, что понимает — но в мыслях крутилось лишь то, что почти ни разу за всё время парень не будил его своими вот такими приходами.

Юнги сам не чувствовал времени, терял его, закрываясь в студии. Если ему и удавалось урвать пару часов, чтобы провести их с Чимином и Юки, то он просто молчал: целовал, обнимал, играл, но устало моргал глазами — не улыбался и молчал. Не было привычных разговоров о работе, о дне, о сотрудниках или трейни, которые бы творили какие-то глупости. Не было даже ни одного вопроса о настроении, дне или комфорте. Будто всё резко стало неважным и чужим.

Как ни странно, но та пара недель, что пришлась на странное молчание, самое большое влияние оказала на Намджуна. Он был прямым свидетелем тому, как Юнги пропадал, а Чимин просто угасал, снова возвращаясь на более чем полгода назад, когда он только и делал, что извинялся за всё и передвигался по стеночке. Сначала Намджун просто не хотел верить, что пошло что-то не так, а потом он хотел что-то спросить у Чимина, зная, что тот ещё не успел заснуть, правда, подойдя к двери спальни, альфа тут же забыл, что хотел: чётко слышался всхлип, а после неразборчивый шёпот и глухое падение на кровать — так обычно слышится, когда кто-то роняет голову на подушку. Омега определённо плакал, и почему-то Намджун не нашёл ничего лучше, чем написать обо всём Сокджину — других опытных омег, которые могут поговорить с Чимином, он не знал.

Сокджин работает быстро и оперативно, и на следующий день уже сидит с Чимином на кухне, поедая снеки, и разговаривает о чём-то очень простом, но в то же время делая жирные намёки на то, чтобы омега перед ним поделился тем, что происходит.

Чимину, оказалось, много и не надо: он рассказал почти всё, как есть. С момента своих обещаний, которые действительно связаны с его желаниями, до того, как он теперь иногда плачет, пока никто не слышит (ну или он думает, что никто).

— Знаешь, — открывая чашку чая, проговаривает Сокджин. — Я не хочу тебя пугать или типа того, но иногда альфы просто сливаются после первой близости.

И Чимин ойкает, случайно порезав палец наточенным ножом. Он об этом даже подумать боялся, а Джин за его спиной так просто об этом говорит.

— Юнги-хён не такой, — стараясь как можно пофигистичнее ответить, Чимин снова возвращается к нарезке овощей, желая скрыть подступающий комок в горле и слёзы на глазах за резкой лука.

Сказать, что слова друга его вообще никак не задели, значит соврать. Ещё как задели, застряли эхом и записались на подкорке. Он бы действительно просто забыл об этом, если бы Юнги вернулся хотя бы на одну ночь как обычный человек, но его не было. Больше короткие объятия на прощание или наоборот — возвращения — не казались тёплыми. А плач по ночам только усиливался, хотелось выть, если не кричать, но Юки спал прямо в этой комнате, а за картонной стенкой был Намджун — всё было против слезливых затей омеги, и он просто глушил собственную беспомощность в подушке.

***

Суд назначили. Дни летели друг за другом, а Чимин просыпался на утро каждый раз со всё большими и большими тёмными пятнами под глазами, которые смотрелись не мило уставшими, а чертовски уставшими, будто ему не предоставляют жизнь без больших забот, а заставляют работать за трёх (как минимум) человек.

Чимин помнил, что до суда оставалось всего ничего. Он снова ждал Юнги, но когда время перевалило за одиннадцать, а в кроватке было мирное сопение малыша, он закутался в одеяло — как в спасительный кокон — и прикрыл глаза, чувствуя, как неприятное першение подкатывает к горлу, а слёзы вот-вот польются по щекам, впитываясь в постельное бельё.

Однако неожиданно для омеги слышатся чьи-то шаги и, кажется, щелчок. Почему-то сейчас хочется думать, что это Намджун и его неожиданное желание куда-нибудь уйти, но шаги другие. Чимин чертыхается, шмыгает носом, чувствуя, как приоткрывается дверь в комнату. Омега задерживает дыхание, притворяясь спящим. Это определённо Юнги, который спокойно проходит в тёмной комнате к своей оставленной домашней одежде, чтобы переодеться. Прежде, чем лечь, он заглядывает в кроватку к Юки, поправляя тому одеяльце, под которым малыш почти не спит, а потом замирает, слыша еле различимый всхлип от «кокона».

— Мне показалось? — шепчет парень, и Чимин чертыхается в мыслях ещё раз, потому что кровать прогибается под ещё одним весом. — Хэй, что случилось?

И Чимину хочется разрыдаться прямо здесь, сказать, что Юнги случился со своей сдержанностью, что Чимин пусть и не ревнует, но хочет внимания, что страдает один без того, кто сделал его своим. Им порознь уже нельзя. Но Чимин просто молчит, ещё раз втягивая носом воздух, чувствуя, как горячая слеза стекает по его щеке и беззвучно падает на одеяло. Юнги чуть наваливается на «кокон» с омегой, обнимая.

— Что случилось, прелесть? — мягко шепчет парень, будто и не было никаких недельных избеганий друг друга и молчаний. Чимин опять его прелесть, только Чимину больно отчего-то.

— Всё, — тихо выдыхает парень, сглатывая, язык еле ворочается во рту, — Хорошо. — и звучит вообще ни разу не убедительно, но по-другому он сейчас не может.

— А если честно? — просит Юнги, чуть отстраняясь, чтобы снять разделяющее их одеяло, но чужие пальчики крепко вцепляются в ткань, не давая её стянуть даже с головы. Однако до лба достать всё же удаётся, хоть что-то. — Ты горячий, болит что-то? — обеспокоенно спрашивает альфа, не желая оставлять попытки стянуть мешающее одеяло.

— Всё хорошо, — уже более чётко произносит Чимин, прочищая горло, а самому внутри становится ещё хуже, он весь сжимается.

— Когда люди говорят, что всё хорошо, то обычно всё наоборот, — шепчет Юнги, медленно поглаживая спину «кокона», понимая, что внутри у Чимина опять что-то да засело, а как вытащить — это новая задача, и, кажется, с повышенной сложностью. — Ты можешь мне рассказать всё, — Чимин чуть отодвигается, будто ему не приятны даже прикосновения через плотное одеяло, парень останавливается, садясь на кровать чуть поодаль омеги. — Днём что-то случилось? Ты с Сокджином поругался?

— Нет, — тихо бурчит парень, потупив взгляд в одну точку, прекрасно чувствуя, как глаза наполняются горячей влагой.

— В каком направлении мне думать? — Юнги рядом вздыхает, включая свой ночник у тумбы, будто это как-то поможет, нужно же пролить свет на всю ситуацию. — Юки сильно капризничает?

— Нет, — шепчет Чимин. Юки капризничает, даже очень сильно, но плачет он не из-за этого.

— Нет? — задумчиво тянет Юнги. — Чимини капризничает?

— Возможно, — тихий бубнёж доноситься из «кокона». Скрывать нечего, да и не хочется, как и особо говорить, хотя умом омега понимает, что должен поговорить. Были уже недомолвки — снова этого не хочет, слишком болезненные последствия.

— И из-за чего же Чимини капризничает? — переходя на совсем шёпот, как можно ниже произносит парень, заставляя омегу невольно замереть, вслушиваясь в каждое слово. — Что ему не нравится?

Чимин чуть сдёргивает с головы одеяло, чувствуя, как начинает краснеть и в коконе становится просто жарко. Он не слишком хорош в намёках, ещё хуже — в играх слов. Юнги бы справился лучше, но Юнги сидит прямо возле него и ждёт ответ на свой вопрос. А вопрос донельзя простой — сказать, что не так. А не так теперь, кажется, лишь в одной светлой макушке.

— А правда, что некоторые партнёры, — Чимин теряется, сбивая одеяло с плеч, и садится на кровать более свободно, обнимая всё ещё покрытые колени. — Альфы, возможно, чуть чаще, — и продолжить не получается, Юнги не делает шаг ни навстречу, ни на отдаление. Он просто снова молчит и ждёт. — А правда, что многие сливаются после первого, — выпаливает парень, тут же прикрывая лицо руками, и еле различимо шепчет: — После близости?

— С чего ты это взял? — спокойно спрашивает Юнги, складывая два плюс два и разочарованно вздыхая. Они пройдут этот этап вместе. Снова.

— Ответь, — просит парень, отнимая руки от лица, — Правда или нет?

— Ответь, — вторит за ним альфа. — Тебе было некомфортно со мной?

— Тебе! — достаточно громко вскрикивает Чимин, тут же зажимая руку у рта и нервно поглядывая на кроватку с малышом, а слёзы снова душат. — Мы говорили с Сокджин-хёном, — шепотом продолжает Чимин, Юнги слышит, как ему трудно говорить, как он каждый раз давит в себе комок и, заикаясь, продолжает. — Я говорил о том, что сейчас... — омега вздыхает, сжимая в руках одеяло. — Он знает людей больше и просто предположил, — парень не сдаётся, продолжая говорить, набирая в лёгкие больше воздуха. — А ты вторую неделю, — в мыслях, правда, чуть больше дней, уже больше двух недель, Чимин считал каждый день. — Ты не рядом будто, а я знаю, что не идеальный, — он снова давится слезами и, делая нервный вздох, тараторит неразборчиво, — Я не такой, я не то, что нужно, и моё тело, я не...

— Остановись, — мягко просит его Юнги, укладывая одну руку на плечо парня. — Остановись и послушай меня.

Чимин мотает головой. В тусклом свете ночника хорошо видны скатывающиеся одна за одной слёзы и то, как панически часто парень вздыхает. Юнги борется внутри с огромным желанием прижать этого мальчика ближе к себе и защитить от самого себя. Он причина его слёз — он это понимает. Чимин чуть запрокидывает голову назад, стараясь быть не таким громким, но тяжёлые скулящие вздохи и неразборчивый шёпот усугубляют ситуацию.

— Я боюсь, хён, я боюсь, — разбирает Юнги, в мыслях чертыхаясь и поднимая взгляд к потолку. — Боюсь, что не нравлюсь тебе больше, что я вникуда иду, — Чимин делает паузу, задыхаясь. — Юки не сможет без тебя, — и снова мотает головой, важно ведь другое. — Я без тебя уже не смогу, я так боюсь, хён.

И Чимин плачет. Его всего трясёт. Юнги снова ругается на себя в мыслях, но притягивает к себе своего малыша, успокаивающе поглаживая волосы и спину, мягко целуя макушку головы и шепча успокаивающие слова. Но в Чимине этого много и он задыхается в объятиях. И плачет, кажется, долго. Он ничего не говорит, но всё то, что было в нём уже не один день, не одну неделю выливается в сумбурной истерике, которую он прямо сейчас показывает Юнги. Он хотел внимания, но не хотел его получать вот так.

— Тише, — просит Юнги, не выпуская омегу из объятий, слёзы идти не перестают, но напор, с каким он прижимался к альфе, стал заметно меньше, будто пришло осознание, что перед ним настоящий человек, который уходить не собирается. — Больше в таких ужасных вещах мы Сокджину не доверяем, — продолжает шептать парень, пока Чимин скулит ему почти в самое ухо, он в сознании, не такой, как был пару минут назад, уже не задыхается от собственных слёз. — Я не из того числа, кто бросает после первого секса, — всё так же тихо и с особой теплотой говорит Юнги, чуть отстраняясь от парня, чтобы заглянуть тому в лицо. В тусклом свете всё ещё видны слёзы и явно покрасневшие глаза и нос, в который омега получает невесомый поцелуй. — И точно я не тот, кто откажется от тебя и от того, что имеет прямо сейчас, — и снова крепко прижимает парня к себе, тот не сопротивляется, тихо мурчит и сам льнёт в объятиях, начиная вникать в смысл сказанных ему слов. — Это закончится к Рождеству, — сообщает альфа, путаясь своими длинными пальцами в розовых волосах, покручивая и оттягивая цветные прядки. — Моя работа станет проще к Рождеству, а сейчас мне нужно многое успеть сделать, чтобы у нас было исключительно семейное Рождество, — продолжает Юнги, рука спускается на спину омеги, вырисовывая незамысловатые круги на ней. — Хочу много выходных, вредной еды и подарков, чтобы потом мы смогли поехать на море, ты ведь никогда его не видел, и я планировал свадьбу, — он останавливается, снова отлипая от Чимина, тот замирает и вслушивается в каждое слово. Взгляды пересекаются, и Юнги тепло продолжает. — Секс — это наименьшее, что могу дать друг другу по-настоящему любящие люди, — и Чимин верит, он хочет верить, хочет знать, что ничего не изменилось. — И подумай, весь тот период, пока мы были вместе без такого рода близости, разве ты не был хоть чуточку счастлив? — Чимин быстро-быстро кивает, был и ещё как, и не только чуточку. Он благодарен Юнги за многое, за то, что тот действительно не врал и не шутил и показал ему любовь. — Я понимаю твои опасения и то, что ты напуган, — кивает парень, вздыхая, он сам всё это сделал, знал, на что идёт, чтобы осуществить задуманное. — И я в этом виноват, потому что пытаюсь уместить семью на одной ступени с карьерой и думаю, что справляюсь, даже не подозревая, насколько ты страдаешь от этого. — Чимин замирает, он слышит это от Юнги и впадает в ступор. — Но у меня и в мыслях не было оставлять тебя и Юки просто так, — Юнги хрипит, ему, кажется, тоже говорить сложно, но звучит он куда собранней и уверенней, чем омега. — И прошу, одного прошу, никогда не говори о своём теле, как о комплексе, — он действительно просит, заглядывая не просто в глаза — в то маленькое, что есть в Чимине от любви к себе. — Ты идеальный, — парень всё же мотает головой, закрывая глаза. — Я готов целовать каждый твой шрам, каждую родинку и растяжечку, — шепчет Юнги и в своё доказательство оставляет несколько коротких поцелуев на лице парня. — Я уже люблю всего тебя, даже больше, чем ты можешь себе представить, — продолжает парень, оставляя пару поцелуев на щеках. — Я люблю в тебе всё, даже то, что ты считаешь неидеальным, — Юнги продолжает усыпать мальчика поцелуями, плавно переходя на шею, а рукой скользит под футболку, укладывая ту на тёплый живот. — Здесь когда-то было то, что сейчас спит в кроватке в нашей спальне, — продолжает парень, круговыми движениями массируя кожу живота омеги под его возмущённое бормотание. — Как можно не любить тебя? Как можно считать что-то не идеальным, если это буквально поспособствовало становлению нашей семьи? — Чимин тихо сопит на ухо, прижимаясь ближе к парню, он не испытывает сильного дискомфорта от руки под своей футболкой, однако и расслабиться не может. — Я взрослый человек, по крайней мере возрастом должен быть более зрелым, чем ты, и я знаю, что физиология не предусматривает навязанные обществом стандарты, пока есть возможность появления Юки, — Юнги аккуратно поглаживает кожу парня, прежде чем снова начать рисовать узоры на спине омеги. — Мне неважно, в каком весе ты находишься, но мне важно, как ты себя чувствуешь, как сегодня провёл день, сколько раз выслушал истерики Юки, мне важен твой комфорт и удобство, — альфа останавливается, переводя дыхание, он говорит долго и верит, что все слова дойдут туда, куда он их так искренне и не впервые посылает. — И если даже ты поправишься, ты думаешь, что я действительно разлюблю тебя, выставлю за дверь и буду осуждать? — Чимин чуть напрягается, его лица не видно, эмоцию не угадать. — И мой интерес к тебе никогда не пропадёт, — обещает парень, но Чимин замирает, чуть ершась, как кот на собаку, — Посмотри на меня, похож ли я на того, по кому бы измерялись стандарты? — Чимину почему-то хочется усмехнуться, ведь Юнги — это весь его стандарт, другого он уже не полюбит. — У меня никогда не было пресса, а если и удавалось привести себя в более презентабельную форму, то мышцы быстрее мороженого на солнце будут таять. — Юнги слышит еле заметную усмешку от Чимина и сам улыбается, хотя бы не всхлип — уже хорошо. — Я выгляжу так из-за собственной физиологии, и если тебе интересно, то ты меня разнежил так, что я прибавил в весе. — Чимин, кажется, улыбается, но альфа не уверен, потому что лица своей прелести не видит. — Я не хочу приносить тебе вреда, вреда твоему телу — я говорил это и буду повторять ещё не раз, — Юнги тихо вздыхает, заканчивая свой монолог. — Я влюбился в твои глаза, а потом в душу, ты правда всё ещё думаешь, что какие-то растяжки заставят меня отказаться от тебя?

— Юнги, — тянет Чимин отрывисто, слышно, как голос его дрожит, а несколько капель стекают по щекам и падают на футболку альфы. Плачет больше не от нервов и страха, а от собственных чувств.

— И я бы хотел повторить что-нибудь из тех ночей в отеле, — шепчет уже с другим настроением парень, чувствуя, как Чимин подбирается к нему ещё ближе. — Но Намджун в квартире и Юки спит прямо здесь, это не очень этично.

Чимин сдержанно хихикает сквозь слёзы. Он в очередной раз не понимает, за что ему всё это. А Юнги в очередной раз готов ответить, что всё правильно и омега точно всё это заслуживает.

— Хочешь чаю? — интересуется парень, полностью держа Чимина на своих коленях, прижимаясь щекой к чужой макушке. — Я покупал пирожные.

— Ты так мало говорил в последнее время, — тихо шепчет омега, пальчиками сжимая ткань свободной ночной футболки Юнги. — Мне достаточно просто пообниматься.

— Я немного устаю, — признаётся парень, скользя взглядом по тёмной комнате. — И стараюсь устроить всё так, чтобы вы ни в чём не нуждались, но я взял выходные, чтобы быть рядом с тобой перед судом и немного после него. — и чуть помедлив добавляет: — Намджун говорил, что вы когда-то болтали о том, почему я становлюсь слегка не в себе, задерживаясь на работе на сутки, — Чимин медленно понимает, о чём начинает говорить альфа. — То, что произошло, могло спровоцировать меня на вещи с серьёзными последствиями, — и омега покрывается румянцем, еле заметным в тусклом свете. — И из-за определённых обстоятельств проще научиться себя контролировать и направлять энергию в создание того, что по-настоящему будет ценно.

Чимин краснеет совсем, прячась где-то между плечом и шеей парня, осознавая то, что происходило всё это время. Его течка могла спровоцировать альфу, из-за чего обстоятельства под давлением чужого гона легко бы обернулись против него, и тогда с огромной вероятностью воспоминания бы не были ни на грамм положительными. Страх не успевает подступить, потому что в нос ударяет усилившийся аромат кофе. Юнги знает, что так Чимину спокойно, и тот в подтверждение мурчит что-то несвязное, кажется, извиняется.

— Всё в порядке, — усмехается Юнги, ероша волосы омеги на затылке. — Не все люди такие сумасшедшие, как я.

Альфа снова смеётся, начиная рассказывать о последних событиях, что случились на работе и компании. Говорил о том, что Хвин спрашивал о Чимине и почему тот стал более холодным в переписках, а на звонки отвечает через раз. Омега пообещал извиниться за всё. Юнги рассказывал и даже назвал дату выхода нового альбома Донгхёна, он же Суприм Бой, упоминая, что тот приглашал «семью Мин» на вечеринку по случаю выхода альбома.

Чимин слушал, не отлипая от Юнги, сидя на его бёдрах как можно дольше, пока не уснул под очередную историю про трейни, что со всей наглостью пришли просить у него песню, не зная даже примерную тональность, в которой им удобно петь. Низкий бархатный тембр убаюкивает, словно мурчание кота, и вскоре омега, так и прижавшись к альфе, засыпает.

***

— Поверить не могу, что тебе нравится Сокджин-хён, — широко распахивает глаза Чимин, забывая о кружке ароматного чая в своих руках.

Суд на носу, буквально завтра с утра, но новости о шансах и новые обстоятельства его ни капли не интересуют. Здесь есть кое-что поважнее.

— Я не сказал, что он мне нравится, — мотает головой Намджун, сидя напротив Чимина за столом. — Я говорю, что он подходит под некоторые стандарты твоего типажа.

Однако Чимину и этого хватает, чтобы удивлённо хлопать глазами, уставившись на хёна. Он вот так просто об этом говорит.

— Но он тебе нравится! — возмущается омега, складывая руки на груди, зная, как с этого обрадуется Сокджин, потому что его план завалить альфу при возможности действительно начинает срабатывать, раз Намджун решился на такое откровение с утра пораньше.

Юнги сидит от Чимина слева и не очень увлечён разговором, ему превыше накормить своего ребёнка, который под утро начал капризничать, подняв на ноги всю квартиру (и возможно соседей). А вообще, малыш правда успокаивается, если в поле зрения есть Юнги, и с ним он больше всех пытается разговаривать, правда, получается всё ещё не очень, но почти чёткое «папа» звучит.

— Он подходит под некоторые стандарты, — исправляет омегу Намджун, отпивая свой кофе. — И там вообще ситуация в другом, — альфа чуть напряжён, он отставляет свою кашку назад, думая, взять ли печенье, но, покрутив вкусняшку в руках, отправляет её назад в вазочку. — Ты же его друг, поэтому должен знать, на что он способен, — Чимин отпивает чай, вспомнив о нём, с явным предвкушением, потому что многое знает о Сокджине. — Он мог, например, полтора года — ну или два — назад находиться в клубе, ожидая пока к нему кто-нибудь да подкатит.

Чимин задумывается. Намджун спрашивает о потенциальной вероятности того, что Сокджин проводит вечера в клубах, в надежде подцепить какого-нибудь красавчика на ночь. Конечно может. Омега кивает, очень даже уверенно.

— К чему ты спрашиваешь, хён? — щурится Чимин, отпивая чай. — Сокджин любитель отдохнуть, особенно в выходные, а семейная жизнь в его планы на ближайшие годы не входит, — однако парень тут же прикусывает себе язык, понимая, что так он только может отпугнуть Намджуна, а этого им не надо. Джину не надо. — У него вроде не было планов, но ему пока и не попадался никто действительно достойный, — выкручивается Чимин, слыша смешок со стороны Юнги, и легонько пинает того под столом, хмуро смотря.

— Я когда забивал номер Сокджина, то был удивлён тем, что его номер у меня уже сохранён, — проговаривает Намджун, доставая телефон. — Его лицо было мне смутно знакомо, но я мог ошибиться и просто спутать его с кем-нибудь, но номер, — альфа кладёт свой телефон перед Чимином, где в поисковой строке набрана первая половина мобильного Сокджина и в быстром поиске красуются два контакта: «Сокджин (друг Чимина)» и «Тот, который на И». — Познакомиться до этого мы не могли, я бы его запомнил, а вот накидаться вместе в клубе — вполне, я не помню все лица.

Чимин долго изучает экран гаджета, пока тот не темнеет, готовясь заблокироваться. И не понимает. Сокджин рассказывал, как он иногда проводил вечера, в каких компаниях и с кем, однако ни разу не упоминал Намджуна. Чимин с огромной вероятностью может сказать, что эти двое не могли познакомиться за некоторое время до их встречи в этой самой квартире, однако подозрения закрадываются чуть глубже.

— Он никогда не говорил, что помнит тебя, — задумчиво тянет омега, отодвигая от себя уже чёрный экран. — Он говорил, что хотел бы с тобой переспать и всё, мы больше о тебе и не говорили.

Матерится почему-то Юнги, на которого совершенно случайно выбрызгивается кофе изо рта Намджуна. Альфа даже не пытается извиниться или помочь убрать беспорядок, он просто потупив взгляд замирает на месте. Чимин же, чувствуя себя виновником всей ситуации, бегает с влажными и сухими полотенцами, оттирая то Юнги, то стол, то футболку альфы. Юки на своём стульчике для кормления откровенно веселится с хмурого и переживающего родителей, что даёт понять смехом, бессвязным лепетанием и писком.

День проходит совершенно спокойно. Чимин гуляет с Юки и Юнги, последний постоянно интересуется состоянием омеги и пытается развлечь его разговорами. Сколько бы раз Чимин не повторял, что он счастлив и в полном порядке, альфа понимал, что то, что произошло ночью, а также завтрашнее слушание — всё это очень нервные ситуации. Особенно суд, который состоится уже не через несколько дней, а через несколько часов. Понимание и паника накатывают с каждой минутой всё больше и больше. Чимин встречался со следователем, со своим адвокатом и был готов к судебному заседанию, знал, что говорить, как себя вести, как выглядеть, но нервничал жутко, хотя старательно этого не показывал, не желая устраивать сцен перед и так волнующимся, не меньше его самого, Юнги.

На прогулке им совершенно случайно в парке попадается Хвин, который скептически осматривает пару с ребёнком, а после, расплываясь в улыбке, чуть не сносит Чимина с ног объятиями. Юнги снова становится для малыша главным. На воздухе они находятся после встречи ещё не так долго, вскоре просто идут в какое-то небольшое, но уютное кафе, где под общие разговоры всех посетителей Юки быстро засыпает. Не считая утреннего инцидента, он снова становится просто настоящим ангелочком.

В разговоре Юнги особо не мешает, Чимину с ним спокойнее, потому что признаваться во многом, пусть и другу — коим Хвин успел стать за ничтожно малое время — сложно. А омега спокойно слушает, иногда поглядывая на Юнги, который знает всю историю Чимина и знает чёткий переход на тот момент, когда начал писать он сам, собирая обрывки чего-то прежнего.

— И завтра уже будет суд, — заканчивает Чимин, отпивая свой давно остывший чай. — Поэтому я старался немного отстраниться.

— Мог бы и сразу всё рассказать, — пожимает плечами парень. — Если нужно, то у меня есть номера специалистов, в том числе и психолога, тебе сейчас лучше?

Чимин кидает взгляд на Юнги, чуть ближе прижимаясь к нему. Альфа отрывается от телефона, в котором пропал где-то полчаса назад, как только ребёнок уснул, и мягко целует омегу в висок. Чимину определённо лучше.

— Я думаю, мы обсудим это сразу, как только Чимин решится, — отвечает Юнги, оказывается он даже вслушивался в разговор.

— О, сахарочек, не волнуйся, — мотает головой Хвин, улыбаясь. — Всем когда-нибудь нужна помощь специалиста, а здесь, — омега кидает короткий взгляд к коляске рядом со столиком, в которой посапывает малыш, плотно сжав кулачки около свои головы, — Хотя бы одна консультация будет не бесполезна.

— Да, мне уже предлагали такого рода помощь, — кивает Чимин, глаза, правда, на друга не поднимает. — И консультировали.

Находясь не один раз в больничной койке, к нему всегда приходил специалист, расспрашивал его о многом. Особенно много спрашивали, когда он был беременным Юки, а в организме оказались запрещённые вещества. Врачам долго приходилось выяснять, в своём ли уме несовершеннолетний омега, чтобы в случае чего вина не пала на них. Денег было оставлено в кассах частных клиник много. Чимин винит себя за это, хотя ни одного чека по своему лечению так и не нашёл — Юнги всё успел ликвидировать, зная реакцию парня наперёд. Грабить альфу на дополнительного психолога совершенно не хотелось, да и тот сам справлялся куда лучше. Чимин обещал себе, что когда-нибудь обязательно возьмётся за себя с помощью специалиста, но травмирующий опыт прошлого заглаживался положительным настоящим. И с каждым днём в голову всё меньше закрадывалась мысль о такого рода помощи, потому что Чимин хотел меняться сам, и он это делал, не быстро, но делал.

Разошлись они, когда начало темнеть. Кафе находилось не так далеко от дома, поэтому идти пришлось пешком. Предвкушая совместную готовку ужина, а после просмотр какой-нибудь глупой комедии и укладывание малыша спать, Чимин спокойно переодевал Юки, который проснулся во время его перемещения по улице. Однако картинка немного ломается, когда чересчур волнительный Юнги сообщает, что ему очень жаль, но в компании без него не могу найти какой-то особый трек и его срочно вызывают на работу. Понимая, что одним нахождением трека не закончится, Чимин грустно улыбается, целуя Юнги, обещая, что он совершенно не будет грустить из-за этого, всё же прося альфу вернуться как можно скорее.

Как и следовало ожидать, ужин проходит почти в тишине, разбавляемый редкими фразами Намджуна и кивками на них Чимина. Сам омега не ест — желание пропало, зато Юки очень охотно съедает всё, кажется, впервые с рук кого-то, кто не Юнги. Малыш всё ещё сонный, особенно после еды, и уложить его не составляет труда, отчего Чимин хотя бы не печётся этой проблемой.

А за Юнги обидно. Потому что тому, кажется, достаётся больше всех. Чимин в сотый раз себе повторяет, что в работе альфы нет совершенно ничего плохо, а творчеству нужен порыв и вдохновение, а то не всегда приходит в подходящий момент. И то, что тот задерживается — тоже нормально. Ему всё равно платят за сверхурочный, а значит всё время окупается. Но обида всё равно засиживается чуть глубже, чем обычно.

Чимин прекрасно понимает, что у Юнги работа, он в гораздо более невыгодном положении, чем занятый домом и ребёнком омега. Чимин прекрасно понимает все слова, сказанные альфой ему ночью, но пересилить себя не может. Он готов сидеть до убийственного, ждать Юнги, чтобы уснуть в его объятиях, потому что завтра страшный и сложный день, а он один.

Омега сидит в гостиной, читая одну из книг Намджуна, мало вникая в сюжет, просто пробегая по предложениям, пытаясь отвлечься на что-то, кроме мыслей о Юнги и суде. Получается, откровенно говоря, плохо. Даже шорох в коридоре куда-то собравшегося Джуна представляется приходом альфы.

Юнги возвращается ближе к полуночи, сталкиваясь в подъезде с Намджуном. Оба смотрят друг на друга долго, пока не прикрывают глаза, устало выдыхая.

— Я был на объекте, — первым признаётся Юнги, ероша собственные волосы холодными пальцами. — Уже ближе к дому, чем к коробке, но дел хватит до конца декабря.

— Всё равно я уеду после Рождества на выходные дни к семье, — кивает парень, поправляя свои аккуратно уложенные волосы. — Сильно не торопись с этим, — потом, подумав, добавляет: — Лучше тебе сейчас позаботиться о Чимине, он был сегодня очень грустным.

— Знаю, — кивает парень, понимая, что своим исчезновением снова расстроил омегу, но иначе он не сможет сделать всё, что так хочет, а главное порадовать своих любимых. — Ты вообще куда?

— Мне надо, — выпаливает Намджун, буквально сбегая от Юнги, который хмурится в неведении, а потом просто машет рукой на всю ситуацию. Его друг — человек взрослый, а значит сам разберётся.

— Ну надо так надо, — пожимает плечами Юнги, подходя к лифту.

Дома его встречает тишина и слабый свет из кухни. Чимин реагирует на щелчок открывающейся и закрывающейся двери, но взгляд от книги не отрывает. Намджун, может быть, вернулся за чем-нибудь. Однако вопреки всем ожиданиям, на радость, наконец-то возвращается Юнги.

Альфа неслышно подходит к Чимину со спины, обвивая его талию руками и мягко целуя куда-то в районе шеи.

— Ты не голоден? — чуть хрипло от долгого молчания спрашивает омега, прокашливаясь. — Я тебя ждал.

— Прости, — еле слышно шепчет парень, чувствуя себя правда виноватым. Чимин неизвестно сколько сидит на кухне, а судя по количеству перевёрнутых страниц в книге — уже долго, ждёт сбежавшего Юнги, чтобы разогреть тому ужин.

— Мне разогреть покушать? — снова интересуется омега, чуть повернувшись к парню, чтобы можно было заглянуть тому в лицо.

Юнги коротко кивает, но не выпускает парня из своих объятий. Чимин, еле вставая под грузом чужих рук, достаёт еду, что осталась с ужина, перекладывает часть на тарелку, чтобы ту поместить в микроволновку.

— У тебя завтра очень сложный день, а ты не спишь, — мягко произносит Юнги, прямо на ухо омеге, пока тот включает микроволновку, что начинает жужжать в общей тихой атмосфере квартиры.

— Я не могу уснуть, — шепчет парень, он на самом деле чувствует лёгкую усталость, но пальцы на руках всё ещё холодеют от мысли, что он ляжет в кровать, прикроет глаза, а открыв их снова, ему придётся ехать на суд. — И тебя нет рядом.

— Покушаем и пойдём спать, — сообщает парень, укладывая голову на плечо омеги, тот полностью опирается на руки, что его держат. Всегда бы было так, тихо и без забот, с Юнги рядом.

— Поцелуй, — просит Чимин, чуть разворачиваясь в объятиях, становясь к парню лицом.

Просьбу тут же приводят в исполнение. Поцелуй кажется смазанным, нежным. Юнги чуть напирает, подталкивая Чимина к одной из кухонных тумб, на которой расположена микроволновка. Омега опирается ягодицами о неё, путаясь пальцами в тёмных волосах, тая от нежности. Язык проталкивается в чужой рот, неприлично долго обводя щёки и мягкое нёбо внутри.

Отрываются они друг от друга из-за пищащей за спиной микроволновки. Чимин покрасневший, растрёпанный, руки не отпускает, хочет ещё. Юнги, кажется, уже не до еды, точно не сейчас. Они смотрят друг на друга, восстанавливая дыхание, пока разрывается между ними ниточка слюны.

Юнги чертыхается еле слышно, подхватывая омегу за бёдра, и усаживает того на рядом находящуюся, давно остывшую электрическую плиту. Перекладывая после одну руку на макушку партнёра, чтобы убедиться, что Чимин не стукнется в случае чего головой о вытяжку. Медленными горячими поцелуями альфа спускается от обожаемых им губ до шеи. Чимин запрокидывает голову назад, прикрывает глаза, а ногами обвивает талию Юнги, прижимая к себе ближе.

Еда остаётся забытой. Здесь есть что-то поинтереснее. Чимин буквально сдёргивает толстовку с Юнги, льнёт к нему ближе, плохо скрывая своё желание и возбуждение. Альфе всё понять труда не составляет. Сам тянется ещё холодными пальцами к краю футболки, чтобы освободить от неё любимое тело. Сразу же целует, заставляя покрываться мурашками.

Чимин хочет поднять лицо парня чуть выше, чтобы снова поцеловать того в губы, но лишь рвано выдыхает, прикусывая покрасневшие от недавних терзаний губы, когда чувствует язык на своей груди. Юки спит в соседней комнате, а значит ему нельзя быть громким. Умом это понимает, но когда горячий наглый язык альфы заставляет давиться воздухом от ласк, стон слетает с губ непроизвольно. Юнги, кажется, только сейчас понимает, в чём дело, и чуть хмурится, отстраняясь.

— Громкий, — хнычет Чимин, говоря о себе, чуть оттягивая ткань домашних штанов, в которых находиться очень не хочется.

— Громкий, — хрипло кивает рядом альфа, расставляя руки на электрической плите по обе стороны от бёдер Чимина, тот снова давит ногами на поясницу, желая большего. — Мне нравится, но боюсь Юки проснётся.

— Если мне занять чем-нибудь рот, я тише, — хитро шепчет Чимин, притягивая голову альфы к себе ближе, дразня целует уголок губ того, языком проходя почти до самого уха, от чего альфа уже покрывается мурашками. — Моё обещание.

Скользя вниз от груди по футболке Юнги, Чимин нащупывает пряжку ремня, подцепляя ту пальчиками, оттягивая насколько это вообще возможно.

— Чимин, — рядом шипит парень, выдыхая, кажется, себя не помня, громко.

Пальчики скользят ниже. Ладонь проезжается по заметному бугорку, добывая ещё один вздох от альфы. Чимину это определённо нравится. Он опускает ноги, чуть съезжая с плиты, пытаясь встать хотя бы на носочки, но Юнги не даёт, перехватывая руку, тот снова лезет целоваться, вжимая бёдра крепче.

— Ну же, — еле выдыхает омега, встречаясь головой со стенкой, пока его собственную кожу опаляет горячие дыхание Юнги. — Не ломайся.

Юнги специально возится слишком долго, долго целует, чуть ли не вылизывает омегу, постоянно затыкая того своими губами. С каждой целованной секундой Чимину хочется всё больше, только альфе, кажется, нужно совсем другое. Они друг друга стоят.

— Стой, — скуляще вытягивает гласную Чимин, оттягивая волосы на затылке альфы, заставляя обратить на себя внимание.

— Что случилось? — резче, чем следовало, спрашивает Юнги, беря в руки лицо Чимина, заглядывая ему в глаза через туманную плёнку возбуждения.

— Ты включил, — шепчет парень, растерянно смотря прямо в глаза напротив.

— Что включил? — не очень хорошо соображая, Юнги чуть хмурится, снова тянется за поцелуем, однако Чимин уворачивается, снова пытаясь слезть с плиты.

— Мне попе тепло, — шепчет парень, заставляя альфу наконец обратить внимание на красную подсветку одной из конфорок и небольшой огонёк того же цвета чуть ниже у панели включения.

Юнги без лишних слов поднимает Чимина за бёдра, тот сразу ногами обвивается вокруг талии и ждёт, пока его перенесут в более удобное место, но альфа, кажется, не торопится. Он продолжает держать парня на весу, осматривая кухню, но ничего подходящего так и не находит. Юнги удобнее перехватывает Чимина, всё так же держа его за бедра, и наконец переносит на стойку, куда без проблем его усаживает.

Отвлекаясь на выключение плиты, альфа не успевает за Чимином, который всё же сползает и со стойки, вставая на ноги, чтобы вскоре оказаться на коленях. Разворачиваясь, Юнги выглядит так, будто вот-вот захнычет, и омега правда хочет думать, что это из-за сильного возбуждения.

— Чимин-а, — зовёт омегу парень, пытаясь немного приподнять того за плечи выше уровня его ширинки.

— Мы быстро, — отзывается Чимин, отказываясь вставать, и пальцами быстро раскрывает пряжку ремня, ослабляя его.

— Я не хочу, — говорит Юнги таким голосом, что слабо верится, но омега всё же верит, останавливаясь и смотрит на парня снизу вверх, не понимает.

— Я делаю что-то не так? — почти одними губами спрашивает Чимин, опуская руки с чужих бёдер на собственные колени.

— Нет, нет, — мотает головой Юнги, не в силах смотреть на вид перед собой. — Ты изумительный, правда, — и он ни капли не врёт, он знает, что говорит. — Но я не хочу, чтобы тебе было больно.

Чимин сглатывает, вспоминая, как когда-то раздирал глотку, когда насильно угождал своему альфе. Как думал, что это истинно и правильно, именно так угождать. Но здесь его никто не заставляет, не преклоняет, он хочет сам, но ему не позволяют.

— Это не больно, — сглотнув, отвечает парень, потупив взгляд на тёмные носки альфы. — Если не во всю длину, — добавляет Чимин, поднимая взгляд на Юнги, а тот теряется от этих искорок похоти в глазах, что смотрят снизу вверх — бери и дело с концом. — Если мне будет больно, мы остановимся, ты так говорил?

Юнги кивает, взвешивая все за и против. И теряется. Думать надо головой, а не головкой, а получается это плохо с открытым видом на омегу между ног. Альфа не очень уверенно кивает, вытаскивая ремень из своих штанов, чтобы кинуть его куда-то в сторону дивана и услышать его тихое приземление. Теперь дело остаётся за Чимином, который жадно облизывается и тянется к ширинке, чтобы расстегнуть ту и стянуть грубую ткань штанов ниже.

Юнги честно пытается не смотреть, потому что смущает вся ситуация очень сильно. С тем ужасным условием, что на этой самой кухне они едят и теперь вряд ли он будет стоять здесь без лишних воспоминаний. Им точно нужно переезжать в собственное жильё и оставить бедную квартирку лишь Намджуну. Тот, по его очень надушенному виду в ночи, явно будет рад этому повороту.

Юнги, кажется, перенял привычку Чимина и сильнее-некуда прикусил свою губу, предчувствуя вкус крови, когда чувствует, как его раздевают, оставляя стоять с мешающейся одеждой, спущенной лишь на немного, чтобы потом почувствовать слабый холодок, что выпускает омега через опухшие красные губы и тут же его, видимо, нервный смешок. Юнги сам готов нервно засмеяться, только вот выходит только подавиться воздухом и промычать, когда чувствует на себе горячесть чужого рта и язык, что мажет широко и по всей длине. Альфа готов тут же кончиться. Сколько бы он не убеждал себя в обратном, а подобные развлечения останутся всегда его слабым местом. Не всё напряжение уходит в музыку, не всё можно переработать.

Юнги не знает, куда деть руки и глаза. Если последнее он ещё худо-бедно может закрыть, то пальцами остаётся лишь впиваться в бедную кухонную тумбу, к которой альфа и так донельзя прижимается бедрами.

Чимин сначала специально дразнится, берёт неглубоко, больше лижет языком, сам развлекаясь, пуская больше слюны. Однако потом, заслыша непонятный стон сверху, начинает действовать более отчаянно, глотая глубже и помогая себе одной рукой, пока вторая делает опору на колене парня. Однако вскоре и эта рука начинает помогать, только тем, что отцепляет пальцы Юнги от бедной тумбы и тянет ладонь к волосам омеги.

Альфа обещал сам себе, что не опустится до такого уровня. Однако с каждой секундой Чимин выводил, а пальцы путались в волосах, подстраиваясь под ритмичные движения. Омега свою руку оставляет для себя, краснея, прижимая её к паху, чуть сжимая бёдра, но действие своё не оставляет.

Юнги выдыхает, шипит, зубами оттягивая нижнюю губу, и, кажется, хрипло стонет, надавливая на розовую макушку и тут же отдёргивая руку, слыша, как Чимин давится. Парень хочет оттолкнуть от себя омегу, если бы тот освободившейся рукой не обвил его ногу, поглаживая бёдро, будто давая понять, что всё нормально.

Слюна стекала по подбородку, слёзы — по щекам. Рука в волосах продолжала направлять, пока омега спешил подстроить собственную руку в своих штанах под общий ритм. Хриплые стоны вырывались в унисон с хлипающим звуком; как бы они не хотели быть тихими — это невозможно.

Кухню заполняли смешивающиеся запахи, расстилаясь по всей квартире вязкими нотами. Любой гость поймёт, что здесь происходило, по одному лишь вдоху, но никто себя в руках и не хочет держать. Хотя Юнги пытается это делать, и, чувствуя свой предстоящий финал, желает оттянуть Чимина за волосы, но тот протестующе мычит, работая языком активнее, от чего альфа буквально закатывает глаза. Он не может закончить просто так.

— За-кат, — едва слетает с губ, как, сам себя не контролируя, альфа одним толчком вбивается в глотку парня и кончает туда же. В проходе что-то мелькает, а краснота заполняет всё лицо. — Блять, я...

Чимин наконец отстраняется, кажется, победно улыбаясь, сглатывая ещё раз для надёжности. Он выполнил своё обещание. Он молодец. Только вот осознание приходит только сейчас, что именно он сделал. Омега поднимает взгляд на Юнги, по которому очень сильно заметно смущение и общая неловкость ситуации, и не знает, что сказать. Мысли расплываются быстрее, чем пятно на домашних штанах. Ему хватило лишь сделать что-то для другого.

— Хён, — осторожно зовёт Чимин, чувствуя какое-то странное ощущение в горле, напоминающее першение. Им обоим стало намного легче, теперь, правда, опять повисает давящая неловкость.

Разбавляется всё тихим стуком в стену, около входа в гостиную и одновременно кухню. А теперь осознание прибивает гвоздями к полу и Чимин не хочет подниматься с колен. Подбитым щенком он поднимает взгляд на Юнги, который поспешно натягивает на себя штаны, мыча что-то всё ещё не особо внятное.

— Блять, — снова выдаёт Юнги, подтягивая за руки Чимина, помогая тому встать. Омега чувствует, как парня буквально трясёт, и не находит никакого объяснения такой реакции. Правда, скоро за стуком идёт небольшой кашель, а теперь дрожит и сам Чимин.

Их, получается, застукали за не очень приличными делами на общей кухне. И почему Намджун вернулся так быстро? Не было похоже, что он выходил на несколько минут в круглосуточный магазин за рамёном, которого и так полно. Однако именно начищенный, буквально собранный на свидание альфа стоит в проходе, неловко крутя пачку лапши быстрого приготовления. Он не смотрит на пару, которая и так находится в оцепенении. Намджун даже тактично отворачивается не только от кухни, но и от прохода в коридор, чтобы можно было сбежать в ванную. Этим Чимин и пользуется, тенью проскальзывая мимо альфы, оставляя липкий запах за собой. Сладко, медовая патока.

— Ты бы мне написал, чтобы я не возвращался, — поворачивается к кухне Намджун, не пытаясь комментировать вид своего друга и его не до конца застёгнутую ширинку. — На сколько процентов я обломал тебя?

А Юнги что? Юнги лишь тупо хихикает, не желая отвечать. Ему было хорошо, а о Чимине позаботиться не успели. Теперь, пока слышимость квартиры и присутствие Намджуна, которого просто неприлично выгонять, не позволят этого сделать, Юнги будет вынужден лишь тихо извиняться, оставляя поцелуи и грея в объятиях.

Микроволновка так и мигает, показывая, что еда в ней давно разогрета. Есть, на самом деле, не хочется, но Юнги зачем-то берёт тарелку с, кажется, уже остывающей едой и ложку, начиная как-то очень быстро уничтожать предложенное ему мясо с овощами.

— Так, ты вообще куда ходил? — вдруг спрашивает Юнги, смотря на Намджуна более осознанным взглядом, отодвигая от себя пустую тарелку за секунды уничтоженного ужина.

— В магазин, — говорит очевидное парень, в доказательство показывая пачку приобретённого рамёна.

— Это ты Чимину скажешь, — кивает Юнги, вытирая тыльной стороной ладони собственные губы, которые начинает щипать от поцелуев и покусываний. — Зачем тебе лапша в час ночи из круглосуточного?

— А ты Чимину не скажешь? — хмурится парень, прищуриваясь, ему важно уточнить, Юнги приподнимает уголки губ, отрицательно мотая головой. — Сокджин, оказывается, у нас на районе работает, поэтому с утра заходит к Чимину.

Ну тут много думать и не надо. Юнги усмехается, убирая грязную посуду в раковину и проходя мимо Намджуна, обязательно похлопав его по плечу, шагает в сторону ванной, где звук воды как раз стихает. Через несколько минут дверь открывается чуть ли не в лицо альфе, являя свежую розовую макушку с покрасневшим лицом.

— Ох, ты давно ждёшь? — шепчет Чимин, выходя из ванной совсем, оставляя там свет, чтобы впустить альфу. — Я быстро старался.

— Всё хорошо? — как-то особо нежно интересуется Юнги, проводя ладонью по алой щеке омеги.

— Да, — неуверенно кивает Чимин, взглядом мечась от двери в спальню и прохода на кухню. — Намджун видел?

— Он не видел, но понял, — кивает Юнги, не отпуская омегу от себя, пытаясь понять, что с ним не так. — Он переживёт, — а потом наклоняется чуть ближе, опаляя и так разгорячённую контрастным душем кожу. — Но мы не позаботились о тебе.

— Мне хватило одного твоего вида сверху, — в той же манере отвечает Чимин, жутко краснея, заставляя смутиться и самого альфу. — Там вещи теперь стирать, — и, выпутываясь из чужих рук, отходит на пару шагов к спальне. — Нам завтра рано вставать, поэтому не задерживайся долго в ванной.

И как ни в чём не бывало просто уходит в спальню. А Юнги стоит. И ему опять хочется глупо хихикать и больше ничего не делать. Потому что сказать ему в завершение этого дня нечего, ему просто хорошо и неважно, что будет дальше.

***

Ну а дальше, как оказывается, был суд. На этот раз вечный няня-Чонгук был отправлен в школу, вместо него Юки остался с Намджуном, который утром ни слова в сторону Чимина не сказал, а тому стыдно было в глаза альфе посмотреть, не то что попросить с ребёнком посидеть полдня.

Хосок с Юнги ехали на слушание вместе с ним, Чон любезно предложил с утра их сам забрать. Сокджин прибывал сам, однако почти в одно время с ними зашёл в здание суда. Чимин в целом не пытался понять, где он и что вообще происходит, потому что людей было много, а страшных и серьёзных людей — ещё больше.

Чимин, честно, не очень вникал во всё до начала самого слушания, потом просто следовал инструкциям, горло всё же с утра першило, а найденные мятные карамельки в машине Хосока пришлись как нельзя кстати. Его задача маленькая: рассказать и быть защищённым. Правда, всё время во время процесса прямо напротив сидел Янджэ, уже в тюремной робе с наручниками на руках. Альфа прожигал в омеге дыру, виня его в своей неосторожности. Никто не подозревал, что самый верный щенок тоже научится лаять, когда ему станет невыносимо больно, когда узнает, что всё может быть по-другому.

Были свидетели. Чимин из омег знал лишь Сокджина, который действительно был серьёзно вовлечён в дело и давал чуть ли не больше всех наводок. Страх пришёл, когда после него показания давал омега, которого Чимин едва узнал, но пару нелестных слов всё поставили на места. Парня тут же осадили, попросив не выражаться подобным образом, тот лишь фыркнул, посылая Чимина одним взглядом, серьёзно считая, что тому было мало.

Чимин не старался ловить подобные взгляды. Он осматривал других свидетелей, коих оказалось не так уж и мало. Ему вроде бы обещали закрытое судебное разбирательство, даже Юнги не допустили к нему, оставили в коридоре на пару с Хосоком, а тут людей едва не больше, чем могло быть на открытом слушании.

В основном все свидетели подтверждали выдвигаемые обвинения в сторону Янджэ, кроме одного альфы и одной омеги, каким боком они здесь оказались неизвестно, но следователь уже успел шепнуть Чимину, что едва ли их не повяжут, как только они переступят порог этой аудитории.

Был даже в свидетелях довольно статный на вид омега, что с жалостью смотрел на Чимина и первое, что сказал этот парень было «Прости, Чимин, я мог закончить это раньше». Это оказался тот самый первый омега, которого Янджэ умудрился продать в столице, учась только в старшей школе в совершенно другом городе. История была похожа: им воспользовались, а потом просто продали, выручив крупную сумму денег. Однако чуть позже человек, купивший парня, попал в автокатастрофу, закончив свою участь печально, но остался его младший брат, что просто не мог бросить и так довольно настрадавшегося школьника.

— Я был слишком напуган, — проговаривает омега, кидая взгляд на Чимина, он выглядит виноватым, что Паку становится не по себе, он ведь был прав, он такой не единственный. — И думал, что, забудь об этом, всё станет проще, но...

И чужой голос дрожит. Чимин едва сам держится, смотря на парня перед собой. А тот борется внутри себя, рассказывает об идентичных шрамах от сигарет на бёдрах, о том, как не знал что делал, когда его поили и кормили чем-то странным, не знал, как оказывался в странных местах, часто без какой-либо одежды.

Чимин просто слушает, потупив взгляд в стол. Сейчас буквально пересказывают часть его истории. То, что происходило с ним, происходило и с кем-то другим. Омега поднимает взгляд перед собой и видит злого до красных глаз и лопающихся сосудов Янджэ. Он узнал свой первый товар. Весь язык его тела выдаёт его полностью. Все в зале суда, видели его реакцию. Он виновен.

Чимин думал, что действительно останется удивлён, когда увидел в глаза первого омегу, начавшего эту историю. Однако ещё большее удивление у него было, когда Янджэ начал вырываться из рук охранявших его людей в форме с погонами. Омега переводит взгляд со своего противника на нового подошедшего свидетеля и замирает.

Следователь видит замешательство на лице Чимина, уточняет, всё ли у него хорошо, тот смазанно кивает, не моргая. Тэхён начинает говорить. Тэхён на его стороне. Тэхён всё ещё в столице и помогает суду над тем, кто буквально был его боссом, чьи прямые показания он исполнял. Правда, о чём-то он, кажется, умалчивает, потому что взгляд другой, а волосы чуть более отросшие, чем нужно.

Чимин находит взглядом Сокджина, тот по виду тоже выглядит крайне удивлённым. Парень почему-то думает, что Хосок и Юнги будут рады увидеться с ним, правда тут же себя одёргивает, потому что Тэхён некрасиво поступил с Чонгуком и Хосок, должно быть, его теперь не просто недолюбливает, а уже ненавидит. С Юнги почему-то ассоциируется то же самое, потому что как ни крути, а Ким был замешан во всем делах, он же и вывел Чимина на Янджэ, ну или Янджэ на Чимина. Тут как кому удобнее думать.

Суд заканчивается вынесением довольно строгого приговора. Чимин молчит всё время, пока его за локоть не поднимает адвокат, поздравляя и говоря, что он теперь свободен от такой большой проблемы, что отравляла его жизнь. Омега кивает, пытаясь не потерять из вида Тэхёна, потому что переговорить с тем хочется.

Когда его оставляют в покое, он буквально в несколько шагов пересекает толпу и встаёт перед растерявшимся Тэхёном, который, кажется, хотел улизнуть незаметно от всех.

— Почему ты решил помочь? — спрашивает Чимин, в голове конечно до кучи других вопросов, но именно этот он задаёт первым.

— Было бы неправильно, если бы вся слава досталась тебе, — тепло улыбается парень, а Чимин подмечает еле заметный царапок на брови. — Моя вина здесь тоже присутствует, особенно после всего, что, оказалось, ты прошёл, — он закусывает губу, смотря себе под ноги. — Чем меньше станет таких, как мы, тем меньше будет таких, как ты.

— Чонгук? — тихо интересуется парень, на что Тэхён согласно кивает.

— Я и представить боюсь, чтобы он пережил хотя бы половину того, что вы видели, — Тэхён жмурится, пальцы заламывает, волнуется. — От того, что я сам видел, чувствую себя преступником, даже не делая никаких грязных вещей, а Джэ же так и не раскаялся.

Его повязали просто так под собственную ругань. На суде он готов был полезть на Тэхёна с кулаками, а первый свой ценный товар возненавидел до безумия. С приговором согласен не был. Сознался в содеянных преступлениях, но не раскаялся. Никогда не раскается и не извиниться. Чимин беззвучно кивает, он его знает.

— Как он? — тихо спрашивает Тэхён.

— Ты сломал его, — прямо говорит Чимин, замечая, как в зале стало в разы меньше людей. — Он всё пытался стать тем, на кого ты бы посмотрел и начал кусать локти из-за того, что потерял.

— Я уже, — усмехается альфа, теребя рукава своей рубашки.

— Почему ты ничего ему не объяснил?

— Его это касаться не должно, — серьёзнеет Ким, сжимая губы в полоску. — Я не могу быть достоин его, пока не смогу обеспечить ему хорошую жизнь или попытаться это сделать.

— Тэхён, только не решай всё за вас двоих, — единственное, что по-настоящему просит Чимин. — Ты хороший, Юнги когда-то сказал, что ты действительно хороший, — и чуть улыбаясь добавляет: — Я не виню тебя в том, что произошло, у всех должна быть своя собственная голова, чтобы думать, кому доверять.

— Замечательно, а сейчас я должен исчезнуть, — тараторит Тэхён, едва не перебив омегу. — Я увидел одну красную фурию, которую зовут, кажется, Хосок, и он уверен, что я смотрелся бы хорошо в его квартире лишь в виде трофея, коврика там, понимаешь?

Договаривает альфа уже где-то на выходе из аудитории, неотрывно следя за противоположным входом. Чимин оборачивается, замечая Хосока с Юнги, которые тут же направляются к нему. Как только омегу утягивают в поцелуй, один из работников суда просит удалиться участников прошлого слушания из зала, чтобы начать подготовку к следующему процессу.

— Я видел Тэхёна, — говорит Чимин, не желая отпускать Юнги из объятий, пока рядом туда-сюда снуют в коридоре люди с бумажками. — Мне не верится, что мы закончили с этим.

— Работы ещё много, но ты сделал всё, что от тебя требовалось, ты просто умничка, — шепчет на ухо Юнги, кидая извиняющиеся взгляды на Хосока, который всё понимает и терпеливо ждёт, потому что сам вызвался побыть с парой.

— А ещё я видел...

— Простите, — рядом раздаётся чуть гнусавый голос и вырастают буквально две фигуры, отчего Чимин сильнее вжимается в Юнги. — Чимин, верно?

— Ох, это вы, — виновато улыбается омега, поворачиваясь на подошедшую пару. — Я не знал, что вы тоже здесь будете, по правде сказать, я узнал о том, что происходило до меня и после не так давно, поэтому не ожидал.

— Мы сами узнали обо всём недели полторы назад, — отвечает за омегу альфа рядом, обнимая партнёра, закрывая от других. — Сынмин хотел убедиться, что вы в порядке после всего этого, — парень кивает в сторону зала, где уже закрылись двери. — Я не хотел, чтобы он был здесь.

— Эй! Ну пожалуйста, — шипит названный Сынмин, тут же шмыгая носом. — Со мной ничего не случилось.

— Но ты буквально плачешь! — возмущается альфа.

— Со мной всё хорошо, — улыбается Чимин, хотя почти не в состоянии смотреть на чужие слёзы, иначе сам расплачется. — Сейчас хорошо, но здесь, — он дотрагивается пальцами до своей головы, — Есть очень много чего, что может помешать мне нормально жить. — он кидает взгляд на Юнги и на альфу перед собой. — У меня есть тот, кто держит мой мир в равновесии и каждый день убеждает, что никто больше не причинит вреда.

— У меня тоже есть, — улыбается через слёзы Сынмин, ближе прижимаясь к своему альфе. — И скоро будет ещё.

Губы Чимина округляются в форме буквы «О», а потом он расплывается в милой улыбке. Вот оно что, его брат по несчастью нашёл дом, свой родной, и ждёт малыша, от любимого человека, который будет греть его длинными зимними ночами.

— Можешь похвастаться, что у тебя уже есть ребёнок, — флегматично бросает Юнги, за что получает тычок от Чимина, а брови стоящей перед ними пары поднимаются резко вверх. — Который остался с горе-любовником дядей Джуном.

— И с кем он на этот раз решил закрутить? — смеясь спрашивает Хосок, немного отступая от пары, которой гораздо интереснее Чимин, утягивая Юнги в свой собственный диалог.

— Ты давно уже не у Янджэ? — интересуется парень, обнимая себя руками.

— Меньше, чем полтора года, — говорит Чимин навскидку, пожимая плечами. — Я кажется чёртов счастливчик, — усмехается омега, задумываясь, а можно ли вообще в таких местах говорить слова по типу «чёрт». — Я узнал о том, что у меня будет ребёнок в момент, когда он развлекался с кем-то другим, я был тогда трезв, поэтому сбежал, — Чимин оборачивается на Юнги с Хосоком, которые отошли в сторону, хихикая и обсуждая Намджуна, словно школьники. — И действительно думал, что умереть — это здравая мысль, но мой муж вовремя снял меня с крыши и показал, насколько всё может быть хорошо, — омега смотрит на Сынмина, который его слушает внимательно. — Он знал, что это не его ребёнок, но без лишних слов стал для меня с малышом всем.

— А... — заикается парень, бегая взглядом по Чимину, который совершенно не выглядит, как молодой отец. — Он знает?

— Нет, да и вряд ли ребёнок его, — пожимает плечами Чимин, ловя вопросительный взгляд. — Я был дольше всех у него на поводке. Когда меня накуривали до состояния несопротивления, то ему платили деньги, чтобы взять меня, использовать, пока я не в состоянии что-либо понять.

— Мне жаль, Чимин, — снова начинает гнусавить Сынмин, и слёзы скатываются одна за одной по щекам. — Я был напуган, всё валилось и валилось, я даже не подозревал, что мог быть кто-то по типу тебя.

— Всё в порядке, — спокойно отвечает омега, делая шаг к парню и заключая того в объятия, пока он совсем не начинает реветь. — Я сейчас счастлив как никогда, и этого бы не было, не будь всего того, через что мы прошли. Не плачь, а то твой защитник на меня очень косо смотрит.

— Не смотрю, — бурчит альфа рядом, не зная куда себя деть.

— Не волнуйся, — просит Чимин, поглаживая парня по спине. — Тебе нельзя, подумай о чём-нибудь хорошем, — Сынмин заходится плачем ещё громче, сам себя пугаясь и не зная, как прекратить эту истерику. — Можешь поплакать, это нормально, даже полезно, — шепчет Чимин на ухо своему новому знакомому. — Я оставлю тебе свой номер телефона, на всякий случай, если захочешь поболтать или нужна будет консультация по малышу. — омега кивает, прося у своего партнёра телефон, чтобы записать номер.

Прощаются они скомканно. Чимин старается улыбаться и повторять, что сейчас он в порядке и Сынмин не должен винить себя ни за что. Омега ему почему-то не верит, но более-менее успокаивается, его альфе приходится буквально утаскивать его, чтобы истерика ни в коем случае не повторилась, а обещание позвонить звучит уже из конца коридора.

— Мне жаль его, — говорит Чимин, наконец вернувшись к Хосоку с Юнги. — Он думает, что виноват во всём.

— У него подпорчена самооценка, ментальное и скорее всего физическое здоровье, — кивает Хосок, оглядывая коридор в поисках кого-то. — Вы прям похожи даже.

— Возможно, — пожимает плечами Чимин, делая шаг в сторону, куда недавно ушёл Сынмин. — Мы идём домой? Я проголодался.

— Едем, — кивает Юнги, разворачивая омегу за плечи в противоположную выходу сторону. — Кое-кто решил, что твоя история уж очень влияет на столицу, поэтому, моё розовое облако, до Рождества, как минимум, дальше своего двора выйти ты не сможешь без сопровождения.

— Что? — тупо выдаёт Чимин, следуя за альфами.

— Юнги, по секрету, будет номинирован на одну из продюсерских премий в этом году, которую вручают в конце декабря, — отвечает Хосок. — А светиться до этого времени ему где-либо не следует, особенно в здании суда, а ты, — он оборачивается на омегу, что пребывает в немом шоке, его муж не только суперталантливый, но также теперь и суперпопулярный. — Мы сейчас проедем мимо, сам увидишь, какие камеры решили взять у тебя интервью.

— Это из-за того, что с нами Юнги?

— Это из-за того, что ты засадил тех, кого годами поймать не могли, — хмыкает Хосок, открывая чёрный ход перед собой. — А Юнги у тебя бонусом, но его личико узнают после числа двадцать пятого, а значит сплетен будет куда больше, — подходя к своей аккуратно припаркованной машине, продолжает альфа, открывая её. — А нам ни того, ни другого не надо, поэтому мы по-тихому уезжаем на моей машине с тонировкой на задних стеклах.

Все трое синхронно садятся в машину. Хосок отъезжает от здания, специально, как и обещал, проезжает мимо главного входа, показывая Чимину две небольшие кучки репортёров.

— А проблем не будет? — тушуясь, спрашивает парень, ища ремень безопасности. — В том смысле, что мои обвинения посадили много кого.

— Ты под защитой государства, — отвечает Юнги, пристёгиваясь. — Это первое. Второе — нет, потому что ты посадил лишь Джэ, а тот выйдет нескоро, остальные же будут винить его.

— Ты так уверен? — спрашивает Хосок, выруливая в сторону их района.

— Да, я говорил с Тэхёном, — кивает Юнги, и в машине вдруг становится мертвецки тихо, слышно гудение мотора под капотом и то, с какой силой Хосок сжимает кожу на руле. — Не злись, я действительно должен был хоть так подстраховаться, знаешь же, что на обычных полицейских рассчитывать себе дороже, а людей выше нам уже не дадут, — фыркает Юнги, нелюбовь к людям гражданской охраны в нём была давно, ещё до того момента, когда один из них чуть не угробил Чимина, хватая того за ноги на краю высотки. — Да, я знал, что Тэ там будет.

— Ну молодец, — раздражённо фырчит Хосок, всем видом показывая, что не желает говорить об этом человеке. — Имей хоть каплю уважения к Чонгуку.

— Хорошо, — Юнги соглашается, не пытается даже оспорить. Чимин переводит взгляд с Хосока на своего альфу и обратно, чувствуя странное напряжение, но эти двое специально игнорируют насущную тему.

— Время придёт, Хосок-хён, — бормочет Чимин, поправляя свой ремень. — Но сейчас я думаю, что время для еды.

Обо парня синхронно усмехаются, а Чимин действительно веселится с такой реакции. Дома его ждёт Юки и бедный Намджун, решивший выяснить, что не так с Сокджином. Они все вместе поедят какую-нибудь заказанную еду и будут долго болтать до вечера, чтобы потом вместе забрать Чонгука из школы, а перед своей сменой в круглосуточном к ним забежит Сокджин, чтобы обделить парой токкпокки кого-нибудь из компании, Намджуна, например.

И всё будет действительно хорошо. Слишком хорошо. И теперь Чимину кажется, что он это заслуживает, как никогда.