***

За дверью оказывается далеко не Намджун и уж точно не Хосок со своим обновленным красным цветом волос.

Парень стоит чуть помятый, в тёмной толстовке, хотя на улице довольно холодно и предпочтительнее было бы носить ещё и куртку, но это явно не проблемы Юнги. Альфа перед ним слегка удивлён, но тут же мягко улыбается, почти сразу пряча свою радость за видимой гримасой боли. Губа разбита и начала по-новому кровоточить несмотря на бордовую запёкшуюся корочку на ней. Юнги сканирует парня взглядом совершенно не добрым, грубым.

— Я... — начинает альфа, однако запинается, получая в ответ полный холода взгляд. — Здравствуй.

— Ты же знаешь, что я тебя не впущу? — спрашивает очевидное Юнги, чуть прикрывая дверь — оставляет буквально щёлку. — К Чимину не подпущу.

— Я не к нему, — мотает головой парень, отходя на шаг от двери. — Я к тебе, — и снова эмоции меняются рулеткой на лице, выдавая не самую приятную картину, альфа замечает, что у парня ещё разбита и бровь. — Мне нужны деньги.

Юнги коротко смеётся. Даже не зная, что и ответить на это. День и так был странный. Собственная кожа на костяшках зудит, напоминая о нехилом ударе в одно нахальное лицо. Другое — не менее нахальное когда-то — стоит прямо перед ним и просит... денег. Заехать кулаком хочется ещё раз, однако жалость берёт выше, у парня и так вид побитый и помятый.

Дверь закрывается, заставляя опешившего парня отойти ещё на пару шагов. Ему больше идти некуда. Это была последняя надежда. Альфа достаёт из свободных спортивок изрядно разбитый телефон и перепроверяет время, он может успеть ещё на свой последний поезд на сегодня, чтобы не ждать до шести утра на станции. Надежды и так было мало, а закрытая дверь говорила, что не стоило вообще верить во что-то светлое. Все поступки имеют свою цену, видимо, сейчас ему приходится расплачиваться.

Отходя к лифту, который как назло медленно едет, парень хочет уже завыть или ударить что-то от безысходности. Он не справился и чувствует себя совсем паршиво. Не сдержал ни одного обещания. Жалость к самому себе подкатывает всё ближе. Но даже собственного прощения он не заслуживает.

Вдруг звучит голос по направлению из квартиры, около которой он только что стоял, и его окликают, в тот же момент открывается дверь лифта.

— Я это делаю лишь потому, что меня Чимин не простит, когда узнает, — шипит Юнги, пряча руки в карманах куртки, заходя в лифт. Парень следует за ним, уже более радостный, нажимая кнопку первого этажа. — Что случилось, Тэхён?

— А просто так в долг ты мне не дашь? — хрипло спрашивает альфа, ероша свои волосы.

— Ты уверен, что я просто так отдам тебе деньги? — усмехается парень, выходя на первом этаже, Тэхён следует за ним на улицу. — У меня скоро свадьба и переезд намечается, ещё и подрастающий ребёнок.

— Хорошо, — выдыхает Тэхён, останавливаясь около подъезда. — Я попал на крупную сумму здесь в столице, а деньги мне нужны срочно, потому что в моём родном городе мой отец под капельницами и без операции ему останется меньше месяца.

— Неужели у тебя есть проблемы? — Юнги не хотел сильно издеваться над парнем, но почему-то всё происходит само собой. — Разве твой босс тебе больше не платит?

— Я могу показать все больничные счета, — не обращая внимания на колкость, продолжает Тэхён, по виду ему говорить сложно, но он определённо держится. — Я не хотел, чтобы всё обернулось таким образом, против Чимина, я просто нуждался в деньгах.

Юнги идёт дальше от дома, Тэхён опять следует за ним. Парень мёрзнет, ночи очень холодные теперь, но больше ничего не говорит. Мин ведёт его в какой-то парк, что находится не так далеко от жилых домов и там часто гуляет Чимин с Юки днём.

— Ты пришёл в тот день, когда твоего босса поймали, — усмехается Юнги, садясь на лавочку, запахивая плотнее тёплую куртку. — Он не успел заплатить тебе?

— Джэ уже поймали? — вскидывает брови Тэхён, морщась, он не знал. — Чудесно, просто замечательно.

— Радуешься?

— Он был полным придурком, но платил хорошо, — Тэхён садится рядом, пряча руки в карманах. — Пока Чимин не обломал его. Мне правда жаль, я поздно стал думать о других.

— Вся наша семья, — начинает Юнги, ёжась от холодного ветра, — С Хосоком, Чонгуком, Намджуном — мы все готовы ополчиться против тебя, и то, что я сейчас разговариваю с тобой, это лишь потому, что Чимин не считает тебя ни в чём виноватым.

— Вы буквально чуть не расстались из-за моих действий, — усмехается грустно парень. — Я поздно понял всё, но хотя бы Чонгук не успел ни во что вляпаться.

— Уже не факт, — не прекращает нападки Юнги. — Скинь мне больничный счёт твоего отца, ты думаешь я на слово поверю?

Тэхён кивает, доставая снова телефон, дрожащими от холода пальцами пытается отправить пару нужных файлов из одной переписки в другую.

— Куда потом? — спрашивает Юнги, получая уведомление. — Ты всё ещё будешь в Сеуле?

— Я должен быть рядом с отцом, — мотает головой Тэхён. — Я уеду в Тэгу, чтобы заботиться о нём. — альфа поднимает голову и смотрит в хмурый взгляд напротив. — Я не вру, Юнги, я сунулся во всю эту историю, чтобы накопить денег на лечение своего отца, у него кроме меня больше никого, как и у меня.

Они сидят в молчании, пока холодный ветер обдувает и так продрогшего Тэхёна. И ни один не хочет говорить, хотя поговорить есть о чём.

— А что будет с Чонгуком? — вдруг спрашивает Юнги, поднимая голову к небу, солнце почти скрылось за горизонтом. Омега сидит у них в квартире, ест чипсы и скорее всего не подозревает, кто именно звонил в дверь.

— Он мальчик сильный, справится, — пожимает плечами парень.

— И что тогда будет с тобой?

А этого Тэхён не знает. На самом деле, он и не знает ничего о Чонгуке, не хочет верить, что его мальчик так скоро забудет о нём, хотя этого следовало ожидать. Расстались они на не очень положительной ноте, нагрубили друг другу. Тэхён просто исчез, растворился и пропал отовсюду.

Желание вернуться и рассказать всё как есть его не отпускало, но делать это при нынешнем положении дел казалось не самой лучшей идеей.

— Что будет, если тебя вызовут на суд? — спрашивает Юнги, ёжась от холода, а самому как-то совестно становится, что Тэхёна заставляет тут с ним сидеть, мёрзнуть.

— Я вернусь к тому, с чего начинал, — кивает Тэхён, опуская голову. — Много подработок, чтобы времени думать не было, а если меня обвинят в чём-то, то приму всё, в чем полиция окажется права, — Тэхёна заметно потряхивает от накатывающего холода, но он ничего сам о себе больше не говорит. — Я признаю, что я ошибся, хён, что был давно не прав и не замечал всего очевидного, — альфа опускает голову, запуская в волосы побледневшие пальцы, несильно сжимая пряди прямо у корней. — Я часто оставался с Чимином, когда он был уже не нужен, он всё равно ничего не понимал, а все лица перед собой называл лишь одним именем — его именем. — Тэхён поднимает взгляд на Юнги, тот кажется вообще эмоций не испытывает. — Чимин часто плакал и говорил, что больно, когда отходил от дозы, а я думал, что он врёт или типа того, чтобы Джэ обратил на него внимание. Я тогда не верил, что можно любить настолько, чтобы делать всё то, что... — парень запинает, подбирая слова. — Чтобы добровольно губить свою жизнь.

Юнги молчит. Ничего не говорит на откровенное заявление Тэхёна. Сокджин не раз упоминал, что Чимин был знаком с ним ещё до начала другой жизни, однако омега совсем этого не помнил. Часть пазла наконец-то встала на своё место. Тэхён был одним их подручных Янджэ и часто таскался с Чимином, после того, как они получат деньги за его тело. Сокджин знал, кто «заботился» об омеге, а сам парень просто этого не мог запомнить, находясь под очередной дозой. Юнги молчит, но внутри по сердцу лезвием проводят.

— Я это говорю не для того, чтобы тебе думалось, мол я хочу показать, что заботился о твоей омеге, пока он едва в собственных слюнях не задыхался, что я просто ангел и мне нужно безвозвратно помогать, — Тэхён встаёт со скамейки, пряча руки в карманах штанов. — Нет, я не хочу умолять тебя, выпрашивать деньги; я их попросил, а твоё дело помочь мне или нет, — парень не выглядит обиженным или злым, возможно, разочарованным, но кажется он смирился со своими ошибками и последним, кажется, финальным провалом. — Я не буду винить тебя и проклинать, это была лишь моя ответственность, и ты меня прекрасно понимаешь, мы с тобой похожи.

Тэхён вздыхает, заканчивая говорить, и выпускает изо рта белый пар. Кажется, температура уже минусовая на улице, хотя днём было ещё довольно сносно для толстовки. Альфа почти опаздывает на последний поезд до Тэгу. Он должен хотя бы последние дни побыть вместе с родителем, слишком сильно он запутался из-за спасения и денег в столице.

Тэхён разворачивается и идёт прочь от лавочки, на которой так и продолжает сидеть Юнги. А удалившись на приличное расстояние, парень едва не вскрикивает от безнадёги на всю улицу.

Юнги спокойно идёт домой, раздумывая, что бы лучше рассказать Чимину о своём неожиданном уходе, пока достаёт телефон и ищет номер своего банка.

***

— Ты точно уверен, что хуже не будет? — обеспокоенно спрашивает Чимин, стоя в прихожей напротив Юнги, что застёгивает пуховик до самого подбородка. — Может, возьмёшь таблетки с собой?

Альфа стоит на ногах ровно, взгляд чёткий, голова в сознании, возможно лишь лёгкий румянец на щеках может сказать, что что-то не так. Заболеть под Рождество — лучший подарок для самого себя и для всех близких. Заболеть, когда нужно в семейный праздник уезжать от семьи, чтобы побывать на трансляции среди звёзд — вообще не кайф. Юнги всегда говорил, что любит свою работу, но сегодня всё будто против него.

— Со мной всё будет в порядке, — кивает парень, неловко хлопая себя руками по карманам. — На студии есть аптечка, в случае чего, и на подобных мероприятиях дежурит хотя бы одна скорая.

— Ты меня пугаешь, — дует губы Чимин, всё же дотрагиваясь ладонью до лба парня, и недовольно хмурится. — Мне написать Донгхёну, чтобы он присмотрел за тобой?

— Чимин, — Юнги прокашливается, уже начиная потеть от теплоты пуховика и собственной повышающейся температуры тела. — Просто к сведению, что это артист, чьи треки попали в топ-чарты в нескольких странах, и он будет выступать. Ему будет не до меня.

— Ты всё ещё меня пугаешь, — шипит омега, опуская ладонь со лба на щеку парню. — Я больше никого не знаю, чтобы за тобой присмотрели.

— Если так волнуешься, то поехал бы со мной, — предлагает Юнги, вздыхая и опираясь спиной об дверь. — Я, заметь, предлагал.

— Я буду тебя ждать, — Чимин убирает руку и отходит на шаг назад. — Мне хватило вечеринки Донгхёна, это не совсем мне подходит. — омега складывает руки на груди, оценивая взглядом состояние парня перед собой, и цокает. — Возвращайся как можно скорее, мы все будем тебя ждать.

Юнги кивает, чуть наклоняясь к Чимину, чтобы украсть короткий поцелуй прежде чем уйти. Омега стоит ещё с минуту перед дверью, просто смотря на неё. А ведь температура всё-таки поднималась.

— Папа! — кричит из гостиной Юки, на что Чимин реагирует и идёт к сыну. Остаётся только ждать, как он и обещал Юнги.

— Не переживай, — окликает омегу Намджун, что стоит посреди кухни с телефоном в руках.

— Я не переживаю, — мотает головой Чимин и поднимает сына на руки, думая, что следовало бы умыть ребёнка после еды, но салфеток под рукой не оказывается. А развивающийся малыш уже сам пытается есть ложкой, правда большая часть детского питания всё ещё остаётся на стульчике, одежде или лице.

— Тогда сделай лицо попроще, — кивает Намджун, приседая на корточки около духовки. — Ты, кажется, его хоронить собрался.

Чимин лишь усмехается, наконец вытирая лицо сопротивляющемуся ребёнку на руках. Юнги ушёл, и Юки будет капризничать до самого вечера, пока не приедут Чонгук с Хосоком.

Убрать лишнюю пыль и Намджуна от духовки — дело несложное. Чимин справляется с этим на ура, получая пару одинаковых сообщений от Юнги о том, что он в порядке и съёмка начнётся через пару часов. Через пару же часов обещали начать подтягиваться друзья.

Квартира просторная, но для большого количества народа — маленькая. Чимин иногда чувствовал дискомфорт, понимая, что три человека и ребёнок — это уже много, а когда двое из троих ещё и встречаются друг с другом — оказалось, ещё сложнее. Смущать Намджуна не входило в планы, однако раз от раза получалось. И наверное, если бы не стальная выдержка парня, то Чимину правда было бы стыдно смотреть парню в глаза после всего, что он с Юнги пытались исполнять.

Особо сложный период, течку, они провели снова в каком-то отеле, забронированном ответственным Юнги заранее. И здесь на самом деле Чимину опять было стыдно, потому что неловко скидывать своего ребёнка на руки кому-нибудь из друзей, ведь буквально все в окружении знали, по какой причине Юки должен пару-тройку дней быть не с родителями. Это смущало, видимо, лишь омегу, потому что Юнги не выражал вообще никакой обеспокоенности на этот счёт.

Юки в этот раз Юнги не провожал, потому что сам альфа просил ребёнка рядом с ним не таскать. Боялся заразить малыша простудой. Но и особой обеспокоенности в отсутствии альфы рядом тоже за маленьким омегой не было замечено. Возможно, всё же сказался запах Чимина, который приобрёл полную силу, и парень почти не боялся, что может кого-то этим раздражать. А возможно, Юки очень увлекли большие красные шары на рождественской (искусственной, правда) ёлке.

Малыш подрос и для своих десяти месяцев был действительно очарователен. Он явно выражал согласие или несогласие, а также протест против ботинок. Чем обувь не угодила, понять никто так и не мог, однако каждый раз проходить через одну и ту же истерику приходилось, потому что гулять в холодную погоду без обуви — дело дурное. Малыш даже садиться сам научился, теперь не пытался привлекать внимание Чимина, чтобы снова опуститься на ковёр. А ещё Намджун научил его забавно вздёргивать носик и фыркать, каждый раз при просьбе показать ёжика.

— Хён, Хосок-хён попросил его встретить, когда он напишет, — говорит Чимин из спальни, готовя полотенце и новый костюмчик Юки. — Помоги им, мне нужно искупать Юки.

Последний раз Чимин не очень радужно ожидал встречу с друзьями Юнги, которых теперь с радостью зовёт и своими. Сейчас же всё поменялось. В сердце трепещет приятная рождественская нота, потому что это действительно первый семейный праздник, который он будет встречать с людьми, заменившими ему семью. С дорогими и родными людьми.

Около двух недель назад Чимин и думать не хотел о Рождестве. Его буквально прибивало к полу от боли, которую он контролировать без Юнги не мог никак, а препараты любые пить было нельзя, а после снова прибивало осознание, что, позаботившись о нём, его альфа закроется в студии минимум на неделю. Однако боль была лишь на первых порах, а больше четырёх ночных визитов задержки на работе не продлились. Однако почти тут же пришла новая новость — Юнги номинирован в какой-то премии, которую будут объявлять в Рождественскую ночь.

Не упасть совсем духом и не растерять новогодний энтузиазм помог Хвин, который буквально вытащил Чимина из дома и рассказал обо всём, что уже так давно происходило в компании. Юнги действительно зависал на работе очень много, однако большую часть этого времени он лишь помогал доделывать кому-то песни, что-то советовал, но своих продуктов писал мало. То, что было на первых порах его нахождения в компании, то, что помогло создать определённый имидж и стабильный заработок, постепенно уходило, пока год назад не произошёл всплеск и буря эмоций. Сначала были баллады, романтические песни и просто что-то милое и светлое, за этим пошли тексты куда сложнее, а мелодии ярче. Появился Пак Чимин, который своим существованием наполнял автора эмоциями, что позже ложились на бумагу.

«Он влюблён, был влюблён тогда и продолжает делать это сейчас».

За последний год работы Юнги были буквально прорывом в индустрии музыки и заменить его продюсерский и сочинительский талант было просто невозможно. То, к чему он шёл практически всю свою жизнь, было у него под носом, только не хватало немного света, чтобы схватить это и не отпускать.

Чимин довольно много находил в тот день под болтовню Хвина, а тот таскал его по торговым центрам, предлагая сделать рождественские подарки друзьям. Омега действительно в тот вечер отпустил себя, купил каких-то мелочей и был рад, что в его жизни один за одним появлялись друзья, а мечты исполнялись. В тот же вечер его с парой новогодних пакетов привезли домой, где ждал Юнги и ёлка с коробкой украшений. Чимин плакал в тот вечер, но не от грусти, а от осознания, что слишком счастлив, наряжая искусственное рождественское дерево вместе с мужем и сыном, пока на фоне играет какая-то незамысловатая популярная песня, кажется, написанная одним незамысловатым альфой, который предлагает тут же потанцевать с сыном на руках. И Чимин действительно был счастлив.

Счастлив он был, и когда Намджун с Юнги предложили ему позвать общих друзей и всем вместе отметить Рождество, даже если и на большей части этого торжества второго не будет. Глаза Чимина просто сверкали от радости, он не хотел плакать, но постоянно благодарил Мина за все предоставленные возможности. А сердце Юнги снова сжималось, пытаясь унять нервную дрожь от того, сколько всего ещё омега мог потерять, так и не ощутив, если бы не случайность.

Чимин действительно был счастлив, когда уходил в душ, а в квартире уже пахло хвоей из диффузора, привезённого Хосоком, и мандаринами, но настоящими, тоже привезёнными Чонами. Юки пах детским шампунем и буквально покорил сердце Чонгука в своём новом костюмчике в виде медвежонка. Правда, Намджун засомневался, что омеге понравился вид ребёнка, а не приятная на ощупь ткань костюма. Это был первый подарок на рождество для Юки, который, как ни странно, сделал Сокджин.

Выходя из ванной, Чимин чувствовал сладковатый аромат, что доносился их кухни, а также возмущения Хосока на Чонгука и довольный смех последнего.

— Чимини! — заметив омегу в проходе в гостиную, кричит Хосок, — Как там Хвин? и Сокджин? — альфа едва заметно кидает взгляд на Намджуна, который действительно аккуратно старается застелить скатертью стол и расставить на ней тарелки с бокалами, но постоянно получает тычки от разыгравшегося и снова ребячливого Чонгука.

— Ох, Сокджин написал, что приедет с красавчиком из богатой компании на шикарной машине, — смеётся омега, однако почти сразу успокаивается, замечая, что Намджун замер и так и не решается положить ещё одну тарелку на стол, сжимая ту в пальцах сильнее. — Они приедут вместе, честно, я всегда удивляюсь, как он может познакомиться с людьми, даже не видя их ни разу. — тарелка появляется на столе, а руки Чонгука в ту же секунду перехватывают и уже оба парня начинают играть в дразнящиеся тычки. — Я всё ещё озадачен, как он вышел на тебя, когда вы сделали это, — Чимин оттягивает свои только высушенные бледно-розовые волосы, что уже успели потерять первоначальный цвет.

— После праздников можно опять будет покраситься, к свадьбе, — замечает Хосок, специально игнорируя явную просьбу рассказать, как он узнал о Сокджине. — Какой цвет?

— Розовый, к началу цветения сакуры, — уверенно кивает парень, смотря за Намджуном, который едва не сносит стул, выдвинутый Чонгуком, в попытке сбежать. — Хён, аккуратнее.

Через время Сокджин действительно приезжает в компании Хвина, ну или Хвин в компании Сокджина. Они оба едва не сносят Чимина с порога, что-то щебеча наперебой, пока не приходит на спасение Чонгук, вернее, Юки на его руках. Внимание переключается на малыша, который пугается едва ли не больше, чем накинувшиеся на него омеги, и просится на руки к Чимину. Очарование ребёнка снова возвращается, когда тот уже успокаивается и, уместившись на руках своего папы, пытается лезть на стол за чем-нибудь вкусным.

Чимин действительно счастлив, когда его окружает домашняя атмосфера, праздничные угощения, запахи и друзья. Его семья. Счастлив, когда Юки пытается стащить у него картошку из тарелки. Счастлив, когда Сокджин с Хвином в очередной раз смеются, что начали говорить вместе. Счастлив, что Намджун не знает, как вести себя, чувствуя неловкость перед, уже точно, объектом своей симпатии. Счастлив, когда Хосок рассказывает какой-то действительно весёлый, хотя таких и не так много, случай с работы. Счастлив, когда во всеобщем шуме пересекается взглядом с Чонгуком, а тот глаза печально опускает, не прикасаясь к еде. Счастлив, но был бы счастливее, если бы прижался к Юнги, получил бы скромную улыбку, поцелуй в макушку и теплоту обнимающих рук.

Разговор тонет в очередном каламбуре Сокджина и поддерживающем его шутку смехе Хосока, когда Юки оказывается на руках у Намджуна, а Чимин просит Чонгука выйти с ним на балкон на пару минут. Здесь видно двор, украшенный к Рождеству, видно дома, где почти в каждой квартире зажжённые огни искрятся и кричат о празднике. Сеул опустился в праздник с головой. Чимин это понял ещё когда его таскали по магазинам, потому что каждый второй стеллаж был завален атрибутикой праздника. Это его первое Рождество, что случилось провести с семьёй, но без любимого. У Чонгука было много семейных праздников.

— Тебе не грустно? — тихо спрашивает омега, когда дверь за Чимином закрывается. — Без Юнги и всего этого?

Без Юнги всегда не так. Теперь не так. Но, когда Чимин не находится с ним, он действительно понимает, насколько зависим, насколько альфа важен и нужен ему, потому что без него не так.

— У Тэхёна были причины, — осторожно начинает Чимин, видя, как брови младшего начинают съезжать к переносице. — Возможно, он дурак, потому что не рассказал всё как есть, а возможно, он ещё больший дурак, если захотел оставить тебя просто так.

— Он обещал, что на это Рождество он познакомит меня с родителями, — шепчет Чонгук, прижимаясь к стеклу закрытого балкона. — А сейчас он хрен знает где.

— У него на тебя были серьёзные планы, — сам себе кивает Чимин, понимая, что обычно разговоры с родителями заканчиваются очень серьёзными шагами. Только вот сам омега не знаком ни, кажется, со своими родителями, ни с родителями своего мужа, хотя дата свадьбы уже намечается.

— В прошлое Рождество он украл меня у Хосока и мы ездили на площадь, чтобы посмотреть салют, — с грустью говорит Чонгук, и по его лицу видно, как он всё больше впадает в отчаяние. — Хён, я пытался его забыть, я вроде встречался с кем-то другим, но почему с каждым днём я хочу к нему назад всё больше?

Чонгук поднимает голову, смотря на Чимина, и встречается с понимающим взглядом, а после его утягивают в объятия, которые покидать совсем не хочется. Омега едва держится, чтобы не расплакаться. На него много в последнее время свалилось помимо расставания с Тэхёном. Школа давит не меньше, учителя постоянно пугают экзаменами, а большой лист пропусков и хвостов не делает картину краше. Чонгука едва выпустили на зимние каникулы с табелем успеваемости, которые не то, чтобы родителям стыдно показывать, а самому смотреть неприятно. Хосок, как ни старался занять брата чем-нибудь другим, всегда всё заканчивалось одинаково — слезами. Точка соприкосновения нашлась в увлечении стилем и макияжем.

— Ни слова, Чимин-хён, — шепчет на выдохе Чонгук, пряча лицо где-то в мягком свитере омеги. — Будто меня больше не существует для него.

— Тише, — просит парень, поглаживая младшего по спине, пока тот содрогается в беззвучном плаче. — Давай думать, что под Рождество случаются чудеса, — Чонгук дрожать вроде бы перестаёт, но Чимина не отпускает, расслабляясь под чужими руками. — И если это будет не он, то непременно кто-нибудь другой. Хочешь, я поеду в этот год с тобой смотреть салют на площадь?

— Ты там никогда не был до этого, — бурчит Чонгук, чуть отстраняясь. — Теперь ты должен провести меня в ванную, чтобы ни у кого не возникло вопросов.

Чимин вытирает щёки мальчика от слёз и размазавшейся подводки и чмокает того в лоб, прямо как Юки, на что Чонгук фыркает и отворачивается. Он всё ещё ребёнок. Как и Чимин. Должны ли они были так быстро повзрослеть из-за обстоятельств?

Провести Чонгука в ванную на деле не составляет труда. Он уходит туда сам, а Чимин коротко и едва слышно говорит о том, что кое-кто вспомнил о кое-ком. Все, кроме Хвина и Юки, понимающе мычат. Никто и не собирается задавать лишних вопросов.

— А вообще, ты пропустил одну очень важную персону, — жмурится Сокджин, кивая головой на телевизор, где мелькает эфир какой-то музыкальной премии.

Какой-то музыкальной премии. Чимин едва не давится соком, который успел взять, только сев за стол. Юнги будут показывать на одном из главных каналов во время рождественского объявления результатов. Юнги будет в телевизоре. Омега едва не пищит по-детски, как это делает иногда Юки, потому что в груди разрастается что-то неимоверное. Его Юнги будет на таком важном событии, ещё и номинирован на одну из наград. И осознание пришло слишком поздно.

Чонгук возвращается как раз к моменту, когда Намджун под шутку Сокджина прибавляет громкость телевизора, а Хосок, чуть встав, просит всех заткнуться. Щебечет, кажется, один лишь Юки, выскальзывая из рук своего папы и капризничая.

— Малыш, пару минут, — мягко просит Чимин, целуя Юки в макушки, и тот действительно затихает ненадолго.

— Мы ждали этой премии уже четыре года, — говорит Намджун, отправляя кусочек мяса в рот, и прикрывает глаза от удовольствия. — Четыре года, чтобы его номинировали.

— Думаешь, он возьмёт награду? — полностью поднимается на ноги Хосок, смотря чуть пьяным взглядом в свой бокал.

Динамик объявляет номинацию за продюсерский талант, и Чимин уже не замечает ничего перед собой, до этого были объявлены все номинированные, но на этот момент он не успел. Теперь же он здесь, а камера не отводится от ведущего, делающего актёрски загадочную паузу, чтобы после, улыбнувшись, объявить в унисон с движением губ Чимина:

— Мин Юнги!

Хосок как-то по особому радостно вскрикивает, опустошая свой бокал, и просит всех поднять за Юнги. Чимин же не отрывается от происходящего на экране. Юнги смешно реагирует на своё собственное имя, округляя глаза и чуть вытягивая лицо. Он улыбается, глазами, кажется, уточняет точно ли его назвали у сидящего рядом с ним Донгхёна, тот смеётся и толкает его в плечо, чтобы альфа встал. Чимин почему-то глупо улыбается, завидев знакомое лицо, и всё же он написал артисту.

— Стоп! — громко объявляет Хосок, не успев прикоснуться к своему бокалу второй раз. — Слушаем, что этот гений скажет под камерами!

Юки всё ещё послушно сидит на коленях Чимина, не сопротивляется и тоже смотрит на экран телевизора, копируя застывшее выражение лица родителя. Юнги дают награду, а потом просят произнести несколько слов, он смотрит на блестящую статуэтку и прямо в микрофон неловко смеётся.

— Спасибо всем тем, кто поддерживал меня в течение этого года, кто выбрал меня, — Юнги оглядывает зал и взгляд останавливается на центральной камере, его снимают крупным планом. — Я всегда думал, что хочу посвятить эту награду своим родителям, но кроме них есть ещё два принца моей жизни, — альфа делает паузу, закусывая губу, будто бы думая, говорить следующее или нет. — Юки, расти хорошим мальчиком и никогда не разочаровывай своего папу. Спасибо.

Альфа коротко кланяется и под аплодисменты сбегает со сцены.

И кажется, Хосок опять вскрикивает и бьётся с Намджуном бокалами, выпивая пузырчатую жидкость. Это была последняя номинация, скоро уже полночь. Хвин с Сокджином подтягиваются тут же со своими бокалами, последний обнимает ещё и Чонгука, шепча что-то о положительном настрое и их секрете. Чимин смотрит на стул рядом с собой. Одно пустующее место для Юнги. Он поднимает взгляд и с удовольствием замечает, как Чонгук улыбается, забывая, что когда-то важный человек сейчас не рядом.

— Папа! — зовёт Юки и начинает хныкать, показывая на телевизор.

— Да, — кивает Чимин, целуя малыша в пухлую щёчку. — У тебя самый лучший на свете отец!

Правда, капризы малыша не заканчиваются и все понимающе отпускают Чимина. Юки, привыкший к одному режиму, оказался в стрессе оттого, что время сна так и не наступает, а людей в доме слишком много, но папы так и нет. Уложить малыша было проблемой, поэтому Чимин довольно долгое время не возвращался, пока друзья начинали веселиться за соседней дверью, благо делали они это ещё не так громко.

Пришёл Чимин в разгар веселья, пока Намджун с Сокджином, видимо под градусом выпивки, нашли общий язык и играли во что-то, давая друг другу щелбаны. Хвин пересчитывал видимые татуировки Хосока, который пьяными глазами рассказывал истории того или иного рисунка. А Чонгук... Чонгук просто втихую наливал себе в стакан что-то далеко не пахнущее соком.

— Ты уверен? — усаживается около омеги Чимин, а тот вздрагивает, не ожидая, что его так быстро накроют, да и кто! Тот, кто сам ему и подливал когда-то.

— Без выпивки с дедушками скучно, — отвечает мальчик, залпом выпивая весь стакан непонятно чего, прежде чем зажмуриться и начать запихивать в себя имбирное печенье, что Хосок готовил пару часов назад. — Поедем смотреть на салют?

Чимин мягко улыбается, кивая, но тут же отвлекаясь на вибрацию телефона, оставленного на столе забытым. Новое сообщение.

«Муж был отправлен. Ожидайте болеющих в течение двадцати минут. Убедительная просьба выселить его на балкон, потому что он очень боится заразить ребёнка. Вторая убедительная просьба, не писать его коллегам, потому что ему неловко. Третья убедительная просьба от коллег: писать по любому поводу и без. С Рождеством». — Донгхён.

Чимин улыбается, прося Чонгука немного подождать, пока вернётся Юнги. Тот глушит ещё какой-то напиток и достаёт телефон. Время для мобильных игр. Правда, очень скоро гаджет у подростка отбирают и затягивают в ещё одну игру, но уже с участие не только Кимов, а так же Хвина. Хосок, сопротивляясь, отказывается, утаскивая Чимина в пьяный диалог.

Двадцать минут проходит, но Юнги даже близко не пахнет. Чимин старается совсем не пить алкоголя, чтобы случайно ничего не вытворить, тем более он единственный, кто следит за ребёнком. Вскоре Сокджин уже выполняет какое-то дурацкое желание Намджуна и Чонгука как проигравший и те весело смеются с него, уже не в первый раз. К игре с горем пополам присоединяются и Чимин с Хосоком. Намджун постепенно разбирает коллекцию своих настолок, располагая их на полу. Играть пятью нетрезвыми головами в монополию, однако, идея заманчивая, до того момента, пока Намджуна, как самого просчитанного и умного, оставляют без гроша. Его очередь выполнять желание.

Чимин забывается на время, пересчитывая ненастоящие купюры, которые заработал на станции в игре. Забывается до такой степени, что пугается чужих рук на своих плечах и почти вскрикивает, если бы не Хосок, который, снося все фишки и игровое поле, не прыгнул бы на вставшего позади альфу.

— Мои поздравления!

— А вот и наш повод выпить!

Юнги усаживают за стол, не давая тому сказать ни слова, снова поднимают бокалы за его победу, за Рождество и за маленького принца, что спит за плотно закрытой дверью.

— Ребят, постойте! — просит Юнги, вставая из-за стола. — Чимин, пойдём!

И под улюлюканье довольно пьяных друзей альфа уводит парня в прихожую за руку. Тот цепенеет, как только поднимает взгляд на дверь.

— С Рождеством, — пытается улыбнуться парень около двери, однако замирает, как только чувствует, что его обнимают. — Ох, твой муж будет не против?

— А я говорил, — кивает Юнги, шмыгая носом. — Чимин волновался, что мы будем не все вместе в Рождество, поэтому я привёз его сразу после премии, — и по-детски надувает губу, добавляет. — А я между прочим болею.

Чимин улыбается, отходя от парня, и падает в объятия покрасневшего Юнги, который чуть хрипит, но прижимает крепко. Альфа у двери смотрит на них, топчась на месте и теребя лямку небольшой сумки через плечо.

— Следовало бы убрать всё бьющееся, — смеётся Чимин, оборачиваясь вновь к парню. — Я не знаю, как он отреагирует.

Парень согласно кивает, хотя и понимает всю абсурдность ситуации. Юнги берёт руку Чимина, переплетая их пальцы, и шагает в гостиную, мотая головой, прося, чтобы парень шёл за ними. Тот сомневается. Всё же там много кто может быть ему не рад.

Юнги садится вновь за стол и Хосок начинает что-то ему напевать на ухо, рассказывая о том, как Намджун с Сокджином пытаются весь вечер неумело флиртовать и как Юки узнал его на экране плазмы. Чимин приносит с кухни ещё один бокал и тарелку с приборами. Парень же может передумать и просто уйти. Однако хочется надеяться на лучше.

— Боже мой! Кто же это?! — поднимается на ноги Сокджин, разрушая общую спокойную атмосферу пьяно-светских бесед, и идёт ко входу в гостиную. Выглядит он довольно радостно, будто бы и правда ждал гостя перед собой, но следующее его действие заставляет Намджуна молча захлопнуть рот, а пару лиц в комнате охнуть.

Пощёчина была достаточно звонкой.

— Заслужил, — говорит парень, чувствуя, как кожа на щеке начинает наливаться красным и жечь. — Но с Рождеством.

— С Рождеством, — улыбчиво произносит Сокджин, ероша волосы парню и как ни в чём не бывало возвращается к Намджуну на ковёр. — О чем это ты?

— Тэхён, — на грани слышимости шепчет Чонгук, забывая о телефоне в руке и не обращая внимания на надпись «Game over» , и смотрит на парня, будто на призрака.

А Тэхёна дрожь пробирает. Его мальчик здесь. Повзрослевший, расцветший, красивый и такой единственный. Взгляд, правда, уже не детских глаз, что искрились от любой идеи, главное, чтобы вместе. Тэхён кажется пропускает пару ударов сердца, когда видит, что родные доверчивые глаза наполняются влагой.

— Хён, — шепчет Чонгук не в силах говорить громко и смотрит в сторону Чимина. — Хён, ты...

— Я не знал, — спешно обрывает его Чимин. — Это устроил Юнги, я был не в курсе.

— Слушай, — начинает под рукой Мина Хосок.

— Чонгуки, — Тэхён делает шаг в сторону парня, но тот мотает головой, прикрывая глаза, по щекам снова текут слёзы, уже во второй раз за вечер размазывая аккуратно нанесённую подводку. — Малыш, я...

— Не здесь, — просит Чонгук, вставая с дивана, запрокидывая голову назад, чтобы ещё больше слёз не упало. — Хён, ты можешь...

— Юнги, — Чимин понимает мальчика без слов. — Поговори, пожалуйста, с Хосоком, — альфа уже пьян, поэтому может и не заметить исчезновение мальчика, однако перестраховаться следовало бы. — Кое-кому тоже нужно поговорить.

— Ты думаешь, я бы Тэхёна сюда просто покушать привёз? — усмехается Юнги, поворачиваясь к своему другу. — Ты представляешь, я сидел рядом с теми парнями из нового бойз-бенда, что покоряет все чарты мира! Они попросили у меня песню.

Чимин берёт за руку Чонгука и Тэхёна, оставляя их в прихожей. Начинать свой разговор они не смеют. Омега помогает младшему одеться потеплее, засовывает в карманы телефон и влажные салфетки, перед этим умыв младшего от лишней косметики и слёз. Тэхёну он ничего не говорит, однако взгляд делает недобрый.

— Чонгук, напиши мне, чтобы я знал, что ты в порядке, — последнее, что говорит Чимин, закрывая за парой дверь.

— Он знает, каково мне было, поэтому помогает, — шмыгает носом Чонгук, подходя к лифту. — Хёны побьют тебя, если ты сделаешь что-то не так.

— Чонгук, — Тэхён останавливается перед раскрывающимися железными дверьми. — Гуки, ты когда-нибудь был в Тэгу?

Ночь заканчивается в тот момент, когда Чимин накрывает Хосока последним оставшимся пледом и уходит в свою спальню. Чтобы он забыл о брате, пришлось его изрядно напоить, благо истории с вечера музыкальной премии у Юнги не заканчивались, а выпивки оказалось много. Хвин был в хорошем состоянии, постоянно шутил и помогал Чимину. Он уехал домой около трёх ночи, говоря, что не привык спать где-то помимо своей собственной кровати.

Он много говорил, и впервые с их знакомства Чимин узнал его действительно хорошо. Это был обычный омега с наивной детской мечтой стать знаменитым артистом. Он почти дебютировал, как только ему стукнуло восемнадцать, однако в тот момент вся жизнь пошла под откос. Родители не поддерживали увлечение мальчика музыкой, просили заняться чем-то серьёзным. Он буквально сбежал из своего города и зацепился за компанию, что предоставляла еду раз в день, скудненько, но уже что-то, и общежитие. В начале своего периода пребывания трейни Хвин пытался совмещать подработку с обучением. Плата за образование была немалая, и чаще всего деньги тратить приходилось именно на колледж, а не на, банально, еду.

Время шло, приближался дебют, и в один из дней произошёл несчастный случай на парковке, тогда ещё маленькой, компании. Всплыли все долги за обучение и контракт с компанией, при котором в случае недебюта придётся выплатить немаленький штраф. Больничный счёт оплатить самому не представлялось возможным. Здесь же на помощь пришёл директор компании, закрыв все имеющиеся задолженности омеги с одним лишь обещанием больше не травмироваться. Дебют больше не представлялся возможным. Травмированный и измученный организм просто не смог бы восстановиться. Хвин с грустной улыбкой рассказывал, как иногда в особо дождливую погоду его колено ноет, а долго танцевать ему больно.

Омега остался в компании, упорно желая стать частью её. Сначала он таскался просто стаффом, убирал мусор за своими бывшими друзьями-трейни, а после стал подниматься по карьерной лестнице. Сейчас, являясь одним из заведующих компанией, омега сказал, что не жалеет о потраченном времени на компанию. Уже более десяти лет он находится с одними и теми же людьми, смотрит на продюсеров, айдолов, новеньких трейни и просто наблюдает.

Чимин в тот момент задумывается, что боль бывает у всех, и у всех она разная. Его боль с разбитым сердцем была невыносима, но насколько было невыносимо мальчику, которому из-за несчастного случая пришлось отказаться от своей мечты навсегда. Чимин сейчас ни о чём не жалеет лишь потому, что рядом есть Юнги. Хвин же ни о чём не жалеет, потому что он стал опорой другим артистам, сам не сумев осуществить мечту. И каждый из них силён по своему, потому что пережили что-то ужасное, потому что смогли, сломавшись, восстановиться и продолжить жить и становиться счастливыми.

Намджун с Сокджином во время душевной беседы исчезли на балконе, благо под её конец буквально ввалились назад. Оба раскрасневшиеся, а Джин ещё и возмущенный, на немой вопрос трёх трезвых лиц и пьяно-сонного Хосока отвечал кратко и лаконично:

— Мы открыли окно и я чуть не вывалился.

— Но ты меня поцеловал!

— Поэтому меня надо вниз сталкивать?!

— Я не хотел, — бурчит Намджун, игнорируя удивлённые взгляды друзей, а после и тихо смеющихся Чимина с Юнги. — Я не заметил, что там было открыто, я просто...

...прижал Сокджина к стеклу, а то оказалось открытым окошком с балкона и омега перевалился на половину через него, со страхом хватаясь за сильные руки, что в любом случае держали его крепко.

— Я знаю одну историю, которая тоже начала с того, что кое-кто чуть не свалился с высотки, — улыбается Чимин, опираясь на плечо Юнги, что сидит в салфеткой в руках и целым рулоном бумажных полотенец на коленях, не переставая шмыгать носом. — Может ты ещё что-нибудь выпьешь? Или лучше ляжешь?

— Я лучше посижу рядом с тобой, — кивает парень.

На телефон приходит новое сообщение. От Чонгука. Они уже посмотрели салют и едут куда-то. До этого было сообщение о том, что на улице холодно и они тупо разговаривают. «Тупо» в буквальном смысле. Они обменивались фразами о холоде, погоде и том, как город красиво украшен к Рождеству. Первым не выдержал Чонгук. Остановившись посреди улицы и заревев, просто заревев. Тэхён не знал, что делать — обнять боялся, а смотреть на это просто не мог, сердце разрывалось. Из-за него его мальчик плачет, а он и сделать-то ничего не может.

Чонгук всё что было внутри, всё рассказал. И о том, как страдал в одиночестве, как повзрослел, как мучался в своё взросление один, как постоянно засиживался с Чимином, как пытался ненавидеть, как делал странные вещи, как искал замену, но каждый раз со слезами звонил Намджуну или Юнги, чтобы те забрали его из очередного притона. Тэхён принимал всё, и все ругательства, что лились в его адрес, и все прозвища. Всё то отчаяние, что переполняло мальчишку.

А потом Чонгук просто упал на колени и не знал что делать дальше, почему даже сейчас хён не хочет с ним говорит об этом, почему игнорирует почти полгода их разрыва, что они делают не так.

Тэхён поднял его, вытирал слёзы, говорил что-то про вред от плача на морозе, и говорил как любит, как потерять боится и то, какой он дурак, как виноват в том, что причинил и ему и себе столько боли. Альфа уводит мальчика смотреть на салют и по пути рассказывает всё, с момента своего приезда до их знакомства, после знакомства и того, как он стал персональным сталкером Чимина, а после и того, что понял, на кого работал и чем это могло обернуться для Чонгука. Рассказал, что помнит своё обещание и готов выполнить его прямо сейчас, если мальчик поедет с ним. И Чонгук поехал.

Тэхён говорил об отце, о том, как от безысходности обратился к Юнги, потому что не знал никого другого, кто мог бы послушать и помочь. И правда думал, что тот его даже на долю не простит за всё сделанное. И говорил о том, как в слезах приехал в больницу к отцу, начал просить прощение, а тот лишь посмеялся и вместе с врачом поблагодарил Тэхёна. Юнги отправлял деньги со своего счёта, но указывал в записке другое имя. Позднее Ким несколько раз связывался с альфой, благодарил его и клялся, что вернёт всё до копейки, но Юнги было не это надо. И потом Чонгук понял, что его хёны действительно сделают всё, чтобы он не убивался, чтобы он был счастлив. И сам мальчик всегда был рад помогать им, в особенности Юнги с Чимином, потому что те не попрекали его учёбой почти никогда.

Поправив плед на плечах Хосока, Чимин получает новое сообщение, в котором красуется селфи Чонгука и Тэхёна, что чмокает его в щеку, с подпись о том, что они в полном порядке и едут знакомиться с родителями альфы. Чимин улыбается, думая, что сейчас Тэхёну действительно можно доверить этого ребёнка, он о нём уж точно позаботится. И больше точно не отпустит и не бросит.

Сокджин изъявил желание спать с пьяным Намджуном, потому что сам был не менее пьян. Да и инцидент с балконом нужно было как-то сглаживать. И всё было бы более чем радужно, если бы Юнги, покрасневшему от накатывающего жара и общей слабости на фоне болезни, не пришлось тащить два пьяных тела в спальню, стараясь ещё под бубнёж Джуна не уронить его цветочки.

Всю ночь Юнги активно пытался не показывать, что простуда его никак не волнует, однако когда он уже ложился, то организм решил, видимо, устроить водное родео, потому что глаза слезились до невозможного, а из носа текло до ужаса. Альфа был готов уже лечь рядом с Хосоком в гостиной, чтобы не мешать ни Чимину, ни Юки, но омега его переубедил. Вернее, просто заставил лечь и поспать. Спать почти не получалось, зато получилось обниматься с Чимином — хотя бы какое-то удовольствие от всего болеющего хаоса. К утру ещё и температура стала подниматься.

Чимин казался всё ещё счастлив, когда пытался не показывать свою усталость, сидя на кухне и следя, чтобы большая часть еды попала в рот малышу, а не осталась на его лице. Ложку он держал крепко, а управлял не очень умело. Усталость не показывал, и когда делал чай и кофе заспанным Сокджину и Намджуну, и когда просил Хосока перейти из гостиной в спальню Кима, чтобы поспать более комфортно.

Чимин носился весь следующий день, поминутно поднимая Юнги, чтобы тот выпил какие-то противопростудные и жаропонижающие таблетки. Пытался усадить Юки, не желающего покидать комнату отца, чтобы тот хотя бы не так активно лез к болеющему альфе и не будил его в случае короткого сна, пока таблетки действуют. Хосок с Сокджином уехали ближе к вечеру, первый был, мягко говоря, в шоке от того, что у него из-под носа увели брата и отправили неизвестно с кем и неизвестно куда. Чонгук всё отписывался короткими сообщениями. Они с Тэхёном были в Тэгу, где планируют остаться на все зимние каникулы, пока у омеги снова не начнётся школа.

Намджун помогал Чимину по уборке. Они особо не говорили обо всех происшествиях в рождественскую ночь, лишь посмеялись днём на кухне, но не больше. Да и по виноватому лицу альфы было видно, что ему просто неловко говорить. Чимин и не старался залезть в чужую душу. Если нужно, то хён расскажет.

К вечеру второго дня после Рождества Юнги стало легче, но общая слабость присутствовала. Альфе, правда, это не помешало почти весь вечер играть с Юки, давая Чимину чуть больше времени наедине с собой. Намджун уехал с утра следующего дня. Он и так обещал своим родственникам приехать на новогодних выходных, так что сдерживал обещание, как очень хороший и примерный парень. Тем же днём к ним домой завалился Хосок с парой бутылок чего-то невкусного, но пахнущего довольно сладко. А за ним через час приехал Донгхён в сопровождении Хвина.

Чимин почему-то всё ещё волновался на счёт того, что айдол с мировым именем сидит у него в гостиной и спокойно держит его ребёнка на коленях, болтая о чём-то с домашним Юнги. Чимину просто не верилось во всё это. Но он всё ещё был счастлив непонятной суматохе.

На следующий день просыпались они в квартире только втроём. И из постели почти весь день не вылезали. Лишь чтобы взять побольше еды в спальню и накормить Юки. Много вредной еды и какой-то сериал — казалось, большего и не надо. Юнги был рядом, крепко обнимал Чимина, а тот, совершенно разнеженный и ласковый, лишь изредка тянулся за короткими поцелуями, пытаясь концентрироваться на действии происходящего на экране ноутбука. Юки был рядом с ними, между двумя родителями, и выглядел до того мило и спокойно, что Чимину после придётся чистить галерею от кучи одинаковых фотографий надутых щёчек.

Юнги сонным голосом в ночи, когда закончилась очередная серия и экран ноутбука погас, а Юки давно сопел в своей собственной кроватке, рассказывал о том, как они каждый год собирались с ребятами в этой квартире и отмечали Рождество, а потом ближе к Новому году разъезжались к своим родственникам. Альфа упоминал, что тоже ездил к родителям, которых не видел уже около трёх лет, но Чимин уснул прежде, чем услышал предложение о небольшой новогодней поездке.

Выходные действительно проходили нежно и по-домашнему, с кучей вредной еды и грязной посуды. Юнги просто не выпускал Чимина из объятий, прося отнестись к нему, больному (уже очень хорошо чувствующему), более снисходительно. Омега на деле же не хотел заниматься даже простыми домашними делами, предпочитая им теплые объятия, мягкое одеяло и забавные пижамы с оленями, которые подарил им Хосок. Второй день они тоже не хотели вылезать из постели, но Юки захотел на улицу, а делать было нечего.

Зато Чимин понял, что определённо точно не хочет чего-то другого, пока у него есть Юнги, который показывает малышу, как лепить снежки, и с милым ворчанием просит того не есть снег. Хотя омега видел, как этот взрослый человек сам был рад откусить приличную долю от снежка.

Чимин не хочет ничего другого, пока с глупой улыбкой Юнги дёргает какую-то низкую ветку дерева в парке и куча снега, рассыпаясь, падает на шапку и шарф Чимина. Он определённо ничего не поменяет, потому что не менее глупо валит альфу в снег, умывая его под детский смех.

Чимин действительно счастлив, пусть с замершими руками, потому что варежки оказались неудобно-большими для его очаровательных, по словам Юнги, рук. Тот, правда, ворчал, что омега непременно простудится и заболеет и что нужно всего себя до кончиков волос держать в тепле. А позже ворчание переросло в просьбу набирать тёплую ванну, пока сам побеспокоится о ребёнке.

Юки был покормлен и уложен спать, когда Юнги, тихонько постучавшись, вошёл в незапертую ванную комнату. Чимин был не против, сам потянул альфа за руку, чтобы тот присоединился к нему и согрелся, хотя тот уже успел это сделать теплотой квартиры. И они определённо точно были так же счастливы, отдаваясь другу другу в стенах отеля, где не особо хорошо получалось себя сдерживать, как и в ванной их квартиры, где приходилось глушить стоны друг друга, отдаваясь наслаждению.

Канун Нового года они встретили долгими поцелуями в остывающей воде и уставшим дыханием. Домывались они с инициативой Чимина, потому что Юнги не хотел выключать тёплую воду и идти, как он выразился, сквозь непросветную мерзлую тропу коридора. Но всё же пошёл и понёс на себе омегу, который сначала упирался, причитая, что набрал в весе ещё больше за почти неделю ничегонеделания (хотя таковыми были всего два дня). Юнги лишь цокнул, недовольно укусив Чимина в плечо, тот противиться перестал, обнимая крепче, всё же дойти до спальни расстояние не такое большое, альфа переживёт.

Тридцать первого числа Чимин просыпается резко и не сам. По вискам бьёт раздражающая трель дверного звонка, а Юнги рядом принимает положение сидя, тоже не понимая, что это такое. Звонком-то пользовались очень редко, особенно утром и вечером после появления Юки. Да и делали это скорее незнакомые, ну и однажды Тэхён. Младенца разбудить себе дороже.

Дверная трель не прекращается. Юнги мотает головой, тут же перебирая все возможные варианты.

— Кого могло принести к Новому году? — шипит парень, осматривая комнату в поиске где-нибудь лежащего белья и штанов, о верхе он почему-то даже не беспокоится. — Все вроде разъехались.

Намджун находится в кругу своей семьи. Сокджин с братом навещают какого-то двоюродного дедушку. Хосок поехал к не очень приветливым, но принимающим родителям. Чонгук с Тэхёном в Тэгу. Хвин планировал слетать куда-нибудь в тёплые края. А Донгхён или какой-нибудь ещё айдол непременно бы предупредили перед приходом, да и особой нужды наведываться в канун Нового года к продюсеру ни у кого нет. У всех своих собственные семьи.

Чимин поднимается с кровати, сонно протирая глаза. Он тут же натягивает на себя аккуратно сложенную пижаму и следует за Юнги к входной двери. Возможно, не будь таким сонным, он бы побеспокоился о чём-нибудь другом, кроме как посмотреть на того, кто нарушил его сон в объятиях любимого мужчины.

Юнги открывает дверь, всё ещё промаргиваясь после сонной пелены, и первое, что попадает в квартиру — это собака. Огромный круглый мопс, который с радостным визгом проносится у ног омеги, а тот пугается, вскрикивает и практически запрыгивает альфе на спину, тот пошатывается, но на ногах остаётся. Сна ни в одном глазу. О таком ведь предупреждать надо!

Юнги нервно усмехается, ища ладошку Чимина, который активно пытается слиться с ним, чтобы пёс его не заметил, а то, мало ли, съесть ведь может, он вон какой огромный и пузатый. А альфа голову чуть вбок наклоняет, встречаясь взглядами с парой, стоящей в дверях. Ну, возможно, у них в крови любовь к сюрпризам, тем более, что свой подарок он Чимину так и не сделал.

— Счастливого рождества! — доносятся два голоса и люди, ощутимо с мороза, вваливаются в квартиру, закрывая за собой дверь.