Их отправляют в путь, когда Османская империя набирает нешуточную власть — Огромная посольская делегация, щедрые дары, даже театральная труппа, которая якобы должна обеспечить мирные переговоры, ознакомиться с чужой культурой и представить свою. Якобы — потому что в том, что переговоры будут мирными, никто не сомневался — султан не заинтересован в войне со слишком далеким Китаем, а вот в периодических обменах любезностями, тончайшем фарфоре и искусно раскрашенном шёлке — ещё как. Китайский правитель был настолько уверен в успехе этих переговоров, что отправил с ними свою младшую дочь.

Принцесса Байсянь, несмотря на титул, была лёгкой, смешливой и приятной в общении. Кто-то качал головой неодобрительно, хоть и помалкивал (не спорить же с императором Поднебесной), но Исин, актёр, в театре играющий самую сложную главную роль, был этому только рад — живой и задорный смех только скрашивал их поездку, а интерес, с которым она слушала истории о жизни театра или кого-то отдельно взятого (Исин, к слову, тоже частенько что-то рассказывал, хотя обычно был немногословен), был таким неподдельным, что к половине пути театралы уже пересказали все свои истории и приступили к пересказам всевозможных сказок и преданий, которые принцесса слышала раз по десять и до этого, но всё равно слушала с интересом и неподдельным удовольствием.

Принцесса Байсянь нравилась всем. Но Исину она нравилась больше остальных. И это было бы ещё терпимо, если бы принцесса не давала поводов думать, что это взаимно.

Всего лишь раз задержать взгляд, всего лишь попросить проводить до шатра, всего лишь улыбнуться — для принцессы это было ничем, а Исин хранил эти моменты у сердца и прокручивал в памяти перед сном, умаявшись от дневного перехода и репетиций песен.

Последняя ночь их пути запомнится Исину, наверное, на всю жизнь — ведь именно тогда он сделал то, за что его могли убить на месте, если бы узнали. Именно тогда он позволил себе коснуться своими губами чужих — мягко, мимолетно, со всей накопившейся нежностью.

— Мой отец разрешит вам жениться на мне, — шепчет принцесса, касаясь кончиками изящных пальцев нижней губы, на которой теплеет след поцелуя.- Он всегда благоволил людям искусства. Когда мы вернемся…

— Когда мы вернёмся, — шепчет Исин бездумно, не в силах поверить своему счастью.

Султан встречает их с шиком, как полагается. Им предлагают еду, вино и женщин — от последнего Исина воротит, ведь он не понимает, как женщину можно ставить в один ряд с едой и питьём — и провожают в покои. Днём будут соревноваться в красноречии послы, а вечером — его, Исина, время. Время китайского театра и оперы — и собираться и готовиться нужно уже сейчас. Чем он и занимается, с тщательностью накладывая грим, разукрашивая лицо множеством разнокалиберных кисточек. Он лучший, и должен показать это — не только иноземному султану, но и своей принцессе.

Когда один из театральных мальчишек на побегушках передает ему небольшой свиток, на которых обычно пишут поручения или небольшие указы, Чжан даже не думает, что там может быть что-то плохое и неправильное.

«Оказывается, всё это время я была ещё одним подарком для Султана. Теперь я буду наложницей советниrа Хадима. Это большая честь. Мое сердце скорбит вместе с твоим, но я с честью и гордостью принимаю свою судьбу. Мой милый Исин, пожалуйста, не делай глупостей — если что-то сорвется, начнётся война.»

Исин уронил лицо в ладони и зарыдал, совершенно недостойным образом размазывая по лицу искусно нанесенную краску.