Стас Шуринс — Небо-кровь

Они не успевают отойти далеко от торгового центра — ощутив внезапный прилив какой-то нереальной бури чувств, Арсений останавливается сам и мягко останавливает Антона. Тот странно, будто с опаской, смотрит на ладонь, крепко держащую его худое запястье прямо поверх рукава куртки и браслетов.

— Нам очень надо домой? — спрашивает Арс и только потом осознает, что назвал свое пристанище у Антона, Эда и Стаса домом.

По правде говоря, у него в груди ничего не екнуло от этого. Он вообще не привык придавать большое значение этому слову — дом. Того самого Дома с большой буквы, своего родного очага, у него, наверное, попросту нет… Есть родительский дом в Воронеже и квартира здесь, в Санкт-Петербурге, но ни там, ни здесь он не чувствует себя по-настоящему на своем месте.

Говорят, дом в глобальном смысле ты находишь, когда встречаешь соулмейта. Впрочем, это говорят романтики, а в целом то же самое можно сказать о второй половинке, неважно, родственная душа она или нет. Дом там, где тебя ждут. Где любят. Куда хочется возвращаться.

У Арса нет такого, так что он машинально говорит «домой» про то место, где в данный период времени ночует — в поездках даже про гостиницу, например, — но ведь не все придерживаются такого мнения. Кто знает, как воспримет эту фразу Антон…

Что-то действительно мелькает в его взгляде — или Арсу только кажется, все-таки в сгустившихся сумерках лицо человека напротив видно плохо. А потом Антон пожимает плечами.

— Если хочешь адреналина, можем погулять по темным улицам.

— Хочу адреналина, но другого. — Арс подмигивает и продолжает уже поворачивая в другую сторону и таща Антона за собой: — Я загуглил карты и понял, что был тут неподалеку. Знаю еще одно хорошее место.

Некоторое время идут молча. Постепенно людей становится все меньше, а освещение все больше напоминает улицы времен их воронежского детства — когда один мигающий фонарь на двор, и можно играть в прятки, стоя в шаге друг от друга.

Антон заговаривает первым:

— У тебя чувство страха атрофировалось, или его и не было?

— Чувство страха у меня на месте, — качает головой Арс, перебегая взглядом с одной многоэтажки на другую. Должна быть где-то здесь… — А вот с инстинктом самосохранения — беда.

Рука под его пальцами чуть дрогнула на этих словах. В который раз Арсу хочется прописать самому себе по лбу за то, что не фильтрует слова. С другой стороны, должен ведь Антон понимать, что к нему относилась только вторая часть предложения, и то лишь наполовину, так-то.

— О, пришли!

И это спасает от необходимости заполнять двусмысленную паузу.

Вдруг Антон резко тормозит и одним быстрым движением кисти меняет положение их рук — вырывает запястье из некрепкого захвата и сжимает ладонь Арса, переплетает их пальцы. И от этого жеста, совершённого явно машинально, ведь Антон хмуро смотрит вверх и даже как будто сам не замечает, что именно сделал, больно колет между ребер.

— Арс, ты что, сюда хочешь?

Говорит негромко и настороженно, а сам сильнее вцепляется в его руку — еще чуть-чуть, и сломает. Арс хочет предупредить, но тело срабатывает быстрее: из открытого рта вместо речи срывается скулеж. Зажатую ладонь тут же выпускают, чтобы аккуратно осмотреть, едва касаясь прохладными пальцами.

— Ой, черт!.. Прости, пожалуйста.

— Ничего, ерунда, — выдавливает Арс, стараясь принять максимально непринужденный вид, пока Антон водит по красноватым следам от собственной крепкой хватки. — Правда, Тош, все хорошо.

Они встречаются взглядами, и Арсений в очередной раз за день осознает, что не проследил за языком и ляпнул совсем не то, что собирался, но определенно то, что хотел. Пара секунд, как в прострации… и Антон оставляет это обращение без комментариев, молча отстраняясь и поворачиваясь к относительно высокому зданию.

— Нечистью не пахнет, — выдает, как ни в чем ни бывало. — Но это все равно может быть опасно.

Арс пожимает плечами и обходит Антона, надеясь таким образом скрыть смятение.

— Ты же со мной. Защитишь, если что.

Он говорит это, как нечто само собой разумеющееся, но тут его буквально толкает в спину волна неясных, спутанных ощущений. Волнение и даже страх, вот только не за себя… Арсению стоит неимоверного труда сглотнуть и не дать сбиться дыханию.

Но Антон ведь все равно слышит его сердце, да? Слышит сейчас, как оно заходится неровным, пунктирным ритмом, как будто собирается танцевать мазурку.

Ему определенно противопоказано такое количество серьезных разговоров за день. С другой стороны, план ведь удается — Антон не только идет на контакт, но и притворяется все меньше.

Нужно отвлечься. Срочно.

— Тут вообще закрыто, но надо… Короче, цитирую инструкцию друга, который когда-то меня сюда привел: вырвать дверь в парадную, подняться на четырнадцатый этаж… Ну, дальше разберемся. — Арс на пробу дергает. Силы, конечно, не хватает, но он надеялся, что после таких вот «вырываний» замок ослаб.

— Давай я.

Плюс один факт о вампирах: если они резко решили что-то сделать, хрена с два ты успеешь остановить. Или сказать хоть слово, или даже просто пикнуть. Арс хочет предупредить Антона быть поаккуратнее, но пока он открывает рот, дверь уже оказывается с грохотом открыта.

Антон задумчиво смотрит по сторонам, пока звук растворяется в тишине. Потом переводит взгляд на охреневшего Арса и хмыкает. И молчит, наблюдая за его лицом с плохо скрытым весельем. Тот со стуком захлопывает челюсть и решает тоже воздержаться от комментариев.

Они заходят в парадную и поднимаются по ступенькам, игнорируя лифт: один из них точно не устанет, другой и потерпеть может, да и не та высота, чтобы жаловаться, и оба одинаково не хотят делать ситуацию еще более напряженной, оставаясь вдвоем в тесном закрытом помещении.

Все четырнадцать этажей они преодолевают молча. В движении тишина не так гнетет, но стоит остановиться перед дверью, ведущей на крышу, и слова рвутся наружу мгновенно, словно не могут больше оставаться внутри.

— Если повезет, здесь открыто.

Арс дергает за ручку — дверь не поддается. Но в замочной скважине торчит ключ, который легко поворачивается вправо.

— А если бы не повезло? — спрашивает Антон, едва переступив порог.

— Тогда этажом ниже есть окно, через которое можно вылезти на крышу с другой стороны. Там вид похуже, но лучше, чем ничего.

В ответ раздается тихий смех.

— Мне стоит спрашивать, откуда у твоего друга такие познания?

— Просто он хранитель этой крыши, — в шутку отмахивается Арс, поднимаясь по небольшой пожарной лесенке выше. — А вот откуда об этом знаю я, лучше не спрашивай.

В итоге они поднимаются на самую высокую точку здания и синхронно опираются на парапет. Вид не самый красивый для Питера — все-таки, лучшие крыши находятся в центре — и вместе с тем определенно не лишен своей романтики. Как и любой спальный район Санкт-Петербурга, по правде говоря. Есть здесь какая-то своя атмосфера. А может, она характерна для любой крыши?

На улице ощутимо похолодало, но до снега явно еще далеко. Арс чуть ежится. Ему не холодно даже — просто приятно чувствовать ветер здесь, на высоте.

— Ты правда мне настолько доверяешь?

Одна фраза несет за собой эффект удара под дых. Не потому, что Арс в чем-то не уверен и не хочет врать — вовсе нет, ведь он действительно доверяет Антону. С того самого момента, когда понял, что тот не собирается причинять ему вреда, а наоборот — помогает.

А потому, что он не готов сейчас об этом говорить. Просто… Черт, он просто действительно устал от серьезных разговоров.

— Чтобы пойти с тобой в темные закоулки на окраине города и подняться на крышу?

— Нет, — отвечает Антон, неуверенно покусывая губы. Говорит совершенно серьезно, не принимая на этот раз шутливый тон. — Чтобы, ну… Попросить защитить.

Арсений резко выдыхает. Ждет пару секунд, собираясь с мыслями, а потом спокойно говорит:

— Я думал, мы уже это выяснили. Антон, я взрослый мальчик — я знаю, что есть плохие вампиры, а есть хорошие. — Они синхронно дергают уголками губ. — Ты же меня защитишь от плохих?

— А ты меня? — сипит без голоса и в глаза не смотрит, и у Арса от этого мурашки пробегают не по спине, а где-то внутри, если такое вообще возможно.

— Если смогу, Антон. Если будет возможность… — дыхания не хватает, он сглатывает и судорожно вдыхает, прежде чем продолжить, — обещаю, я сделаю, что получится.

Они вроде бы говорят о ситуации с Петровым, но Арс имеет в виду намного больше. И почему-то кажется, что Антон это понимает. Он достает сигареты из кармана — Арс уже и забыл, что он курит, — берет одну зубами и поджигает. Выдыхает первую порцию дыма, а вместе с дымом — сомнения.

— Почему?

«Почему ты готов это обсуждать тогда, когда у меня совсем нет на это сил?»

Арсу бы тоже закурить сейчас, вот только просить не хочется.

— Что почему?

— Ты знаешь. Почему ты все это… Почему веришь?.. Мы же никогда особо не дружили, я вообще тебя бесил, по-моему. — Нервно усмехается, а у самого сигарета дрожит в пальцах. — Ты с самого начала меня не боялся почти, верил, и я понять не могу…

— Прутик.

Антон давится дымом, хотя казалось бы, как вампир вообще может чем-то подавиться?..

— Что ты сейчас сказал?

— Прутик. Помнишь? — Арсений мягко улыбается своим воспоминаниям. — Вроде насмешка, ты обижался, наверное… А сейчас не могу без улыбки вспоминать. Мило это как-то, что ли… Ты ведь простил нас с Пашкой за это?

— Да я… Знаешь, и не обижался никогда. Правда что, какая ж это насмешка? Так, прозвище. Милое. — Оба хмыкают, оба — с улыбкой. — Я тогда… Честно говоря, я всегда тобой восхищался.

Арсений вскидывает брови в искреннем изумлении.

— Серьезно?

— Да. То, как ты умеешь жить, наслаждаться буквально каждой секундой… Блять, это мало кто может, веришь? Я многих людей встречал, и не-людей тоже.

Несколько секунд — и Арс все-таки решается.

— Расскажешь? — Антон смотрит вопросительно, и видно, что он уже немного расслабился. — Что с тобой было? Не в смысле… тогда… Вообще, как ты, что делал эти годы?..

Эти вопросы хотелось задать с самой первой встречи. И не из-за любопытства — не для того, чтобы разобраться в каких-нибудь тонкостях вампиризма, это как раз волнует Арса… ну, не в последнюю очередь, но далеко не в первую. Он хочет просто узнать, как жил человек, который ему дорог, эти десять лет, как справился с собственной, черт возьми, смертью, через что прошел, смог ли смириться…

Он хочет знать, чтобы суметь поддержать.

И Антон, кажется, вновь понимает его мотивы. Уже не подбирается весь, как час назад при личных вопросах, а лишь немного мрачнеет, отводя взгляд. Учитывая, как ослаблена его эмоциональность, остается только догадываться, насколько тяжелые мысли одолевают его в этот момент.

— После обращения я сразу уехал из города, — начинает неторопливо, тщательно подбирая слова и перемежая фразы вдохами дыма из сигареты. — Чтобы не натолкнуться случайно на знакомых. Память, ясное дело, можно стереть, ну так это если замечу, что увидели. А вдруг сфоткают?.. Короче, оставаться было нельзя. Уехал сначала на юг вместе с Эдом — а, точно, забыл сказать, что мы в Воронеже и познакомились… Ну и вот, целый год, наверное, в Крыму прожили. У него там то ли бабушка, то ли тетка раньше была, одинокая, она умерла, а дом остался. Весь первый мой год провели там.

После этой фразы Антон надолго замолкает, хмуро глядя вдаль. Он не выглядит напряженным, и все-таки Арсу не нужно видеть дрожащие руки или сжатые губы, чтобы чувствовать, как у него внутри все бушует.

Не сдержавшись, Арс делает полшага ближе и мягко опускает ладонь на чужое плечо. Уже не в первый раз он так делает, показывая свою молчаливую поддержку, передавая одним прикосновением то, на что не хватит слов и решимости сказать вслух.

Я здесь, я рядом с тобой, за твоим плечом. Я здесь, только попроси — и я подам руку, я поймаю, я обниму. Я всегда буду стоять здесь, чтобы поддержать, если начнешь падать, чтобы прикрыть твою спину, чтобы помочь расправить крылья.

Плечо под рукой расслабленно опускается.

Антон выдыхает дым — и свои страхи вместе с ним. Видно, как сильно его терзают воспоминания того года, а может и нескольких первых лет. Арсений с трудом может представить, что он вынес тогда, но даже смутных предположений достаточно, чтобы понимать: ничего хорошего.

— Короче, побыли там, а потом решили свалить куда-нибудь, где похолоднее. Из-за солнца толком из дома не выйти — ну, днем. Кстати, в Воронеже еще и поэтому нельзя было бы остаться… Сначала поехали в Мурманск, но там как-то не срослось. Эду нормально, ему вообще похрен, такое чувство, а я… Душа не лежала, что ли. Свалил в Петропавловск. Там круто было, город красивый, но теперь уже с местными не сконтачились.

— Людьми или?..

— Или. Кланы меня не приняли — таких же, как я, с иммунитетом к серебру, у них слишком много, так что… Короче, неважно, это все тонкости. Суть в том, что по итогу меня, конечно, не выгнали, но я остался один. И это не круто. Не в каком-то глубоком смысле, — тут же спешно поясняет он, — а элементарно в плане еды.

Арс надеется, что не показал внутреннего содрогания на этой фразе. Напрасно — Антон прикусывает губу, стреляет в него взглядом, как будто виновато, задумчиво вертит почти докуренную сигарету. Затем тушит ее о металлическое ограждение крыши и достает новую.

— Я не буду говорить, что не убивал и не убиваю. Да, Арс, я убийца. И объяснять это природой тоже не буду, потому что в двадцать первом веке есть много способов добыть кровь, не прибегая к насилию. — Говоря все это, он открывает пачку сигарет, достает новую и поджигает. Потом за один вдох выкуривает чуть ли не половину. — Но вампирам нужно охотиться. Да и сам посуди — нас не так уж мало, донорской крови на всех не хватит. Нельзя, чтобы люди о нас узнали, а если… Бля, короче, это все сложно, но…

— Антон, перестань, — перебивает Арс. — Ты не должен оправдываться за то, кто ты есть.

— Я не оправдываюсь, я просто хочу объяснить! Арс, я не хочу, чтобы… — запинается в который раз за свой монолог — самый продолжительный с момента их встречи. Да, пожалуй, за все их долгое знакомство длиной в целую жизнь. — Не хочу, чтобы ты считал меня каким-нибудь злодеем, — признается Антон, глядя куда-то вниз. Явно не на редких ночных прохожих.

— Я не считаю.

Он говорит от всего сердца, снова прикасаясь к плечу Антона, и тот будто бы верит: дергает губой в подобии улыбки. Сигарета, забытая, тлеет в пальцах, которые машинально продолжают ее сжимать.

— Мы с Эдом обычно ездим во всякие нелегальные клубы. Там и наркоманов хватает, и реальных убийц, и извращенцев всяких… А если вдруг что, никто не задает лишних вопросов, потому что никто не хочет светиться. Мы не всегда… ну… прям убиваем. Хотя Эд обычно не церемонится с такими. Иногда просто пьем, иногда мотаемся на всякие вампирские тусовки, где жертвы сами на все согласны.

— Такие есть? — удивляется Арс, но мгновенно понимает, что вопрос глупый. Конечно есть. Сколько их — людей, потерявших смысл, переставших дорожить собственной жизнью? С моста бросаться не всем хватит духу, а тут вроде как есть шанс, что (не)повезет, так почему бы не положиться на случай? Плюс, наверняка им наобещают с три короба, а то и действительно надают потом…

В конце концов, стоит ли труда найти в большом городе достаточное количество депрессивных подростков и молодых людей, которые только рады будут не вернуться домой, где никому не нужны? Арсений видел слишком много таких за время учебы в вузе и несколько лет преподавания.

— Есть, конечно, — кивает Антон в ответ на все же высказанный вопрос. — А иногда, если прям приспичит, можно где-нибудь в переулке дождаться того, кого туда занесет… Обычно это и есть наркоманы и воришки, но и ты вот, попался. Кстати, я же за это так и не извинился… Но ты сам сказал не оправдываться за то, кто я есть, так что…

А хочет все-таки извиниться или нет — не понять. Арс, честно сказать, уже и забыл обстоятельства их встречи. Но Антон верно говорит: он не виноват в том, кем является. Лев не виноват, что должен есть антилоп для сохранения жизни — здесь ровно то же самое. Цепь питания, круг жизни, акуна матата, все дела.

— В общем, одно радует: кровь нужна не так часто. То есть, в свое удовольствие можно пить круглыми сутками, почти буквально, а для поддержания жизни — не жизни, а… ты понял, короче — двух-трех литров хватает на полгода. Иногда и на больше.

Хочется сказать, что Стас уже говорил это все, что Арсений все понимает и действительно не винит Антона. Но тот просто не дает возможности как-то это прокомментировать.

— Так вот, у вампиров есть свои понятия об охоте, я уже упоминал в двух словах. Соответственно, можешь догадаться, что в одиночку в таких условиях долго не протянуть — охотиться тупо опасно, а в больницах у них все схвачено — тоже так просто крови не вытащить. Так что еще через три года я рванул в Питер.

Дальше он может не говорить, Арс отлично знает, как оно происходит. Если это хоть на сотую долю твой город, то стоит один раз приехать сюда — и уезжать больше не захочешь. А если еще и получится устроиться, то и вовсе скорее всего останешься навсегда. И пусть у Арса до сих пор нет ощущения того самого дома — он все равно нежно любит этот город и будет счастлив остаться и все-таки найти свой дом здесь.

— Тут все как-то быстро само собой сложилось, — подтверждает его мысли Антон. — Со Стасом познакомился, дом этот помог оформить — он так-то его семье принадлежал. А потом и Эд приехал. Ну и… собственно, вот и вся история. Как видишь, не так уж сильно меня помотало — десять лет для вампира не срок. Стас говорил, сколько ему?

Арс не сразу понимает, что рассказ окончен, и пришло время вернуться к форме диалога.

— Только то, что тридцать с обращения.

— Ну вот, я об этом. И даже это — мало. В масштабах бессмертия-то…

Он наконец вспоминает про сигарету, а Арс думает о том, что хочет расспросить о каждом дне из этих долгих десяти лет. Или хотя бы узнать чуть больше. Чем Антон занимался в свободное время? Пробовал ли работать, по специальности или нет? Ездил ли в другие страны? А в какие хочет съездить? Завел ли хороших друзей, кроме Эда и Стаса? Была ли у него девушка? Или, может, парень?..

— А у тебя? — вдруг спрашивает Антон, и Арс ощущает резкий прилив крови к щекам, испугавшись, что произнес последний вопрос вслух. Но потом Антон прибавляет: — Как эти годы прошли? — и Арс украдкой выдыхает.

— Да как-то, знаешь, мимо. — Он пожимает плечами. — Теоретически, за десять лет можно многое сделать, но глобально — мало кто успевает за этот срок совершить кругосветку, завести дюжину детей и открыть несколько бизнесов. Если так подумать, даже учеба в школе длится дольше. В вузе — пять-шесть лет, а то и семь. У медиков — и вовсе как раз десять.

— Медики вообще учатся всю жизнь, — добавляет Антон, чуть улыбаясь каким-то своим мыслям.

— Тоже верно. Короче, ничего особенного, все как у всех. Закончил школу, поступил в театральный, но стал заниматься танцами. Хотел на сцену — на ней и оказался, но совсем не в том амплуа, в каком представлялось. А два года назад меня позвали в Питер, преподавать в школе танцев. В Воронеже меня ничего не держало, так что я согласился — еще бы, от такой возможности отказываться!.. Город прекрасный, и, думаю, я еще долго отсюда не уеду. Если, конечно, обстоятельства не сложатся против.

Антон будто бы хочет спросить что-то еще — может быть, тоже про отношения, которых не было, а может, даже про возможного соулмейта. Арсений внутренне готовится к этому вопросу, хотя точно знает, что он не прозвучит.

«А соула встретил, как думаешь?»

«Давным-давно встретил. И не думаю — знаю точно».

«Откуда?»

«Видел, что выросло рядом с его могилой».

Снова — не место и не время. Хотя Арс начинает сомневаться, что для такого разговора настанет нужный момент. Но они оба сейчас слишком вымотаны изнутри откровенными разговорами, пусть и стараются этого не показывать, пусть и не обсуждали слишком личные темы.

Не нами все давно предрешено,

Все мы, люди, — домино.

Как один, полетим

Не наверх, а вниз.

Краем глаза Арсений ловит на себе изучающий взгляд и поворачивает голову. Мягкие отсветы городских огней долетают сюда с трудом, так что черты лица Антона видно плохо, но то, как он почему-то сейчас смотрит, ощущается под кожей почти физически. Арс не может определить, в чем причина — в связи соулмейтов или в его собственных зарождающихся чувствах?..

Он неожиданно понимает, что впервые признался самому себе мысленно, что начинает что-то испытывать к Антону. Что-то кроме внутренней тяги, которую, быть может, и вовсе придумал сам. А еще вдруг становится интересно, как он видит в темноте. В зеленом свете? Или в почти черно-белых цветах, как кот? Было бы неудивительно, ведь иной раз он становится внешне таким милым, что кажется — вот-вот замурчит.

И нет, Арсу вовсе не странно ловить себя на таких мыслях.

— Как ты видишь в темноте? — спрашивает, улыбаясь собственной глупости. К его удивлению и радости, Антон, после секундного замешательства, улыбается тоже.

— Как сова. Только лучше.

Арсу почему-то весело и легко на душе, будто камень упал. Если продолжать метафору, то действительно упал, и не один, а пара сотен — потому что между ними с Антоном рухнула, наверное, самая большая стена. Такая обычно возникает в начале знакомства — неловкость, непонимание границ друг друга, от того и нерешительность. У них ситуация была еще хуже: вроде бы знакомый с детства человек, но умом понимаешь, что он сильно изменился. В одном случае — буквально. И, с одной стороны, хочется его обнять, а с другой — большой пробел в общении делает снова чужими.

Теперь же, когда этот пробел частично восполнен, Арсений будто снова говорит с Антошкой Добровольским. И пусть теперь это Антон Шастун — все равно такое ощущение, что это наконец-то его давно знакомый друг.

— То есть, ты сейчас меня хорошо видишь?

— Более чем. — Антон задумывается на пару минут. — Это примерно как при пасмурном освещении регулировать яркость экрана. Тебе при всех режимах отлично видно, просто на темном цвета становятся более тусклыми, что ли.

— А слышишь тоже ультрахорошо? — продолжает улыбаться Арс.

— Твое сердце слышу. — Улыбка Антона бледнеет, как будто чуть убавили яркость его лица. — И сердца людей в этом доме. Примерно как ты слышишь дыхание человека в одной с тобой комнате, когда очень тихо. Только помноженное на пару сотен.

— А запах?

— Дорвался, наконец? — беззлобно хмыкает Антон и тут же отвечает: — С запахами лучше всего, потому что нюх — основной орган чувств для охотника. Не знаю, с чем тут сравнить… Но скажем так, если принюхаться, я могу отсюда почувствовать, что готовит Стас.

— Серьезно?! — Арс, конечно, предполагал, что вампирские сверхсилы способны на многое, на то они и «сверх», но это как-то слишком. — Так далеко?

— Чтобы можно было издалека чувствовать кровь, — пожимает плечами Антон.

— А покажи. — Поймав ошарашенный взгляд, Арс торопливо поясняет: — Я имею в виду, узнай, что сегодня на ужин. Точнее, теперь уже завтрак.

Антон в ступоре смотрит на него, а когда понимает, что это не шутка, вскидывает брови так высоко, что они как будто стремятся переползти на макушку.

— Ты серьезно сейчас?

— Абсолютно. Давай, мне интересно!

В принципе, думает Арсений, наблюдая, как недокуренная сигарета отправляется с крыши вниз, необязательно пытаться делать Антона похожим на человека. Точнее, это тоже пойдет на пользу, но не менее важно все-таки дать ему понять, что и в вампиризме нет ничего, как бы дико ни звучало, сверхъестественного. Раз он не сходит с ума при виде крови и не нуждается в ней двадцать четыре на семь, с этим вполне можно жить. Разве что солнце мешает… Но ведь он потому и живет в Питере! А уж избегать осины — и вовсе нетрудная задача.

Антон уверенно поворачивается в нужную сторону, не тратя ни секунды на размышления, и медленно втягивает носом воздух, прикрыв глаза. Арсений следит за ним, как завороженный, и потому пугается от неожиданности, когда глаза распахиваются прямо на середине вдоха. Не то чтобы он ожидал нескольких минут терпеливого принюхивания, и все-таки это как-то слишком быстро…

И слишком странно, что Антон так разозлился на меню на ближайшие сутки.

— Антон?

Тот игнорирует, молча вдыхая еще раз, теперь уже с открытыми глазами и чуть разомкнув губы. Что-то не так.

— Что-то не так, — дублирует он мысли Арса, и этому даже не порадуешься толком.

Антон смотрит Арсу в глаза. И становится ясно, что он не злится — скорее, напряжен и пока не понимает, как реагировать. Он хватается за телефон, но не успевает ничего сделать, как раздается звонок.

— Да? — резко отвечает Антон, отводя взгляд. Синхронно с ним Арс тоже начинает двигаться, будто отмирает, и отворачивается в противоположную сторону, пытаясь хоть немного унять собственное напряжение. Хочется вдохнуть, но горло почему-то сжато, словно в него кто-то вцепился железной хваткой и отпускать отказывается.

— Что?.. — растерянно переспрашивает Антон, и на контрасте с его только что раздраженным тоном голос кажется абсолютно потерянным. От этого хочется потеряться тоже. — Стас, ты…

Арс поворачивает голову и следит не мигая, как Антон отнимает телефон от уха, смотрит на экран, будто вместо заставки завершенного вызова там может загореться ответ на неозвученные вопросы. Вдохнуть все еще не получается.

— Антон? — снова зовет без голоса, одними губами, но тот слышит. И дело сейчас даже не в гребанном вампирском слухе.

— Сказал, чтобы мы домой не возвращались, — отвечает Антон ненамного громче, и Арс, даже не будучи вампиром, до противного четко слышит каждое слово. — А у них кровью пахнет. Вампирской.

И не успевают они даже схватиться друг за друга взглядами, как срабатывает вибрация — теперь звонят уже Арсу. Пальцы не слушаются, достать телефон из кармана получается не сразу. На экран посмотреть — тоже не сразу, потому что ресницы дрожат.

Номер не определен.

Арсений кое-как сглатывает и вопросительно смотрит на Антона. Получив неуверенный, но все же кивок, он принимает вызов и сразу включает громкую связь.

— Арс? — раздается звонкий голос, от которого оба подскакивают и снова смотрят друг на друга. Но теперь — с охуеванием и окончательным непониманием происходящего. — Не разбудил?

— Я… — приходится откашляться, потому что голос отказывается работать, как, собственно, и большая часть всего остального. — Кхм, нет, я не сплю. Пашка, ты?

— Конечно я. Арсюх, а я тут, представляешь, в Питер приехал. По работе. Заскочил к тебе — а тебя дома нет. — Он говорит с явно поддельным весельем, уж обученный на актера легко это поймет, да и вообще не похоже, что он действительно притворяется. Скорее уж, что проверяет что-то. Но что? И, черт побери, его звонок сейчас и эти странности — просто совпадение или нет?!

— А я и не дома, — осторожно подтверждает Арс, не сводя взгляда с Антона, следя за малейшими изменениями на его лице. Жаль, что он не видит в сумерках, как вампир, и все-таки на яркий сигнал-то сможет отреагировать.

— Я еще днем заходил, — продолжает Паша; на фоне какие-то непонятные звуки, определить их источник вот вообще не получается. — Потом на работу к тебе поехал — а мне сказали, мол, в отпуске, в Турцию улетел. Причем давно. А ты же мне звонил на неделе, я вот и подумал, что что-то не складывается. То ли не уехал, то ли приехал уже… Так ты где сейчас?

— Я…

— АНТОН, ВАЛИТЕ! — вдруг кричат на фоне голосом Стаса, и у Арса внутри все обрывается.

Звонок — тоже обрывается, и кажется, что гудки звучат на весь город.

В этот же момент где-то недалеко раздается резкий свист. Арс не успевает ничего сообразить, как моментально оказывается прижат спиной к бетонной поверхности крыши. Только потом в мышцы и затылок отдается боль от удара, и только потом раздается хлопок. Еще один. И еще.

Арс кое-как фокусирует зрение и сознание, чтобы понять, что Антон лежит на нем, крепко придавив собой, а над ними взрываются красно-золотые фейерверки.

Подо мной земля-карниз,

Надо мною небо красного цвета,

Словно кровь.

Мысленно Арсений истерически смеется: аллилуйя, Антон упал на Арса, тащите петарды, вставляйте в горящие задницы!.. На деле же — не произносит ни слова, зачем-то прислушиваясь к ощущению, как собственное сердце отдается биением в груди Антона и буквально стучит одно на двоих.