Егор Крид, Клава Кока —

Грехи (Acoustic)

Шестью часами ранее.

Бумага с жалобным хрустом рвется под сильными пальцами, когда Эд резким движением сминает ее в кулаке. Не то, всё не то.

Очередной ком, в который превратился белый лист с парой кривых строчек, летит в стену и падает на пол к куче других таких же комков. Эд сверлит взглядом чистый лист перед собой, а потом, не сдержавшись, одним движением смахивает всё со стола.

Всё не то, не так, нужны другие слова!

Какими словами можно написать своему лучшему другу такую правду? Эд не знает, и страшнее этого только то, что он должен, просто обязан сказать Егору, — но не скажет.

Время утекает слишком быстро, и от этого голова соображает еще медленнее, мысли как будто отключились и отказываются собираться в нужные фразы. Он уже перестает понимать, что и зачем собирался сказать — или сделать.

В какой-то момент Эд обнаруживает себя сидящим на полу, в окружении листов, частично смятых, частично исписанных. И ни один из них так и не превратился в письмо или хотя бы записку.

Он не может сформулировать всё даже на бумаге — разве сможет сказать вслух? Эд потирает виски и резко выдыхает. Надо собраться, надо… просто взять себя в руки и в последний раз в жизни отключить эмоции. Вампиры же это умеют, верно? Просто взять и перестать чувствовать. Это не должно быть, блять, так сложно для такого, как он!

Эд быстро собирает листы вокруг себя и бросает в разожженный камин. Нос опаляет запахом жженной бумаги; правды, которую он сжигает, чтобы так никому и не досталась.

…Уже перед выходом Егор внимательно смотрит ему в глаза и спрашивает:

— Всё в порядке? Ничего, — он облизывает губы, и Эд невольно следит за этим движением, — не хочешь мне рассказать?

Он смотрит так светло и открыто, но вместе с тем явно чувствует, что что-то не так, и ждет ответа. Чуть сжимает его локоть, показывая, что рядом и готов выслушать.

Но теперь уже поздно. Может быть, если бы раньше…

Да кого он обманывает? Он же такая сволочь, он в жизни бы ни в чем не признался. Так что только улыбается и пожимает плечами:

— Нет, всё хорошо. Прост переживаю за тебя, — и коротко, но крепко целует. Неизвестно, что там в голове у Егора и поверил ли он, но лишних вопросов больше не звучит.

*

Разряд тока несильный и не болезненный, но Егор почти подпрыгивает на месте, ощущая его. Тут же смотрит на Эда, который одним взглядом напоминает, что нельзя привлекать внимание, а потом максимально непринужденно опускает глаза вниз.

Они стоят на втором этаже, на небольшом балконе, откуда открывается обзор на весь зал. Было отлично видно, как танцевали Антон с Арсением, и Егор не мог мысленно не восхититься — не столько самим танцем, хоть тот и был завораживающим внимание, сколько шикарным ходом.

«Вас двоих не ожидают там увидеть, — говорил Паша своему брату, когда они обсуждали план действий. — Используем это. Привлеките внимание, сделайте так, чтобы Прилучный вас заметил. Он точно заинтересуется».

Так и происходит. И когда Егор находит взглядом Антона — благо, он один такой высокий, — тот уже уходит с Арсением за руку вслед за группкой, одетой в темное, перед которой все гости с благоговением расступаются.

— Идем, — выдыхает Егор и обходит Эда, двигается по памяти в сторону коридоров, где должен быть потайной ход.

«Когда он появится, дело будет за теми, кто окажется ближе остальных. Но постарайтесь быть осторожнее — найдите точку, на которой вас не увидят лишние люди».

— Не спеши так, — сквозь зубы отвечает Эд. — Там есть… еще коктейли, никто не выжрет твою шипучку.

Егор невольно хмыкает. Он не хуже Эда знает, что нельзя озвучивать вслух лишнюю информацию. «Еще» люди, он имел в виду. Вот только им может потребоваться помощь, да и так или иначе лучше перестраховаться.

Он решает не тратить время на придумывание завуалированного ответа, а молча и требовательно тянет Эда за собой. Краем глаза замечает Волю, который пристально следит за их перемещением.

Все здесь, все наготове. Даже если что-то пойдет не по плану, всё будет хорошо.

Пару раз Егор вопросительно оборачивается на Эда, на что тот твердо кивает, подсказывая, что они идут правильно. Значит слышит голоса, или шаги, или что там сейчас делается.

Удивительно, но им удается без труда добраться до потайного хода. Когда за ними захлопывается дверь, и они оказываются вдвоем в темном и полностью изолированном от звуков пространстве, Егору отчего-то делается не по себе.

Очень хочется остановиться и прямо спросить: «Ты же не собираешься меня прикончить?..» Вот только времени нет, да и ни к чему отвлекаться.

В конце концов, если и собирается, то Егор не сумеет ему помешать. От него сейчас ничего не зависит — он уже сказал Эду всё, что должен был.

В какой-то момент кажется, что Эд тоже порывается о чем-то спросить или что-то сказать, но прерывает сам себя. До небольшой комнаты, дверь которой выходит в малый зал, они доходят молча.

Теперь уже и сам Егор слышит голоса за стеной.

— …Уверен, что не хочешь такого будущего?

Егор на ощупь находит дверь и очень медленно приоткрывает.

Их могут услышать, поэтому нельзя рисковать и общаться друг с другом. Но всё-таки Егор не удерживается и вопросительно смотрит на Эда. Как бы он ни храбрился, как бы ни старался притворяться опытным охотником, для которого всё это — лишь рутина, он всё же не дурак и понимает, в какую опасную игру все они решили сыграть.

Немного поддержки сейчас бы не помешало.

И Эд либо чувствует это, либо просто машинально кивает ему пару раз; в полумраке его лица почти не видно, но глаза блестят какими-то неясными эмоциями.

Егор медленно, чтобы не издать ни единого лишнего звука, тянется к пистолету на своем поясе.

Он не до конца понимает, что именно происходит в зале. Видит замерших друг напротив друга Антона и Арсения, видит Ирину, которая пристально смотрит на них, и Прилучного, который вертит в руке серебряный кубок и тоже наблюдает. А еще Егор понимает, что четыре вампира из охраны, которые до этого, как приклеенные, ходили вокруг Павла, куда-то исчезли.

Вдох. Выдох.

Егор беззвучно достает пистолет.

 — Выбор за тобой. Я свой уже сделал.

Остается лишь прицелиться. Даже если не попадет в сердце с первого выстрела, Павел будет обезврежен — пули из серебра и осины оказывают на вампира необратимое влияние. Один выстрел — и всё будет кончено.

Егор поднимает руку с пистолетом…

Но тут же ее отводит в сторону железная хватка. Он ошарашенно переводит взгляд на Эда. Теперь, когда дверь приоткрыта, и свет от камина падает прямо на его лицо, Егор отчетливо видит тень сожаления и безмерной, всепоглощающей вины.

И всё-таки Эд держит его руку и, сжав зубы, мотает головой.

Егор вырывается, хочет отшатнуться. Вот только и этого сделать он не успевает.

Странное чувство, будто что-то резко дергает его вперед, настигает быстро и неожиданно, накрывает с головой, как если бы на секунду он потерял сознание. На деле же он за эту секунду срывается с места и в несколько быстрых шагов оказывается рядом с Ириной.

Выстрел.

Красная пелена перед глазами — и отголоски когда-то произнесенных слов стучат в голове.

— Что мы вам должны?

— Всего лишь обещание.

«Я обещаю».

У Егора было несколько пулевых ранений, и всегда это жжение и боль, от которой до крови прокусываешь губы, лишь бы не скулить. Но сейчас пуля попала, видимо, прямо в цель. Потому что боли нет совсем, зато голову мгновенно заполняет туман.

Например, в какой момент Егор оказался на полу?..

Он прижимает ладони к груди и чувствует горячую влагу, которая мгновенно пропитывает ткань костюма. Как-то отстраненно замечает, что ранено не сердце (уж точно не физически), и только поэтому он продолжает слышать, что происходит вокруг.

Поднимает взгляд — и видит, что Эд стоит в центре зала, не сводит с него взгляда и, кажется, не может двинуться с места. У него от напряжения вздулись вены на шее и руках, но что-то — должно быть, магия — его удерживает.

А сам Егор хочет сказать ему хоть что-нибудь, но почему-то это не получается. И тут уж вряд ли дело в магии.

Так что он просто улыбается, пока еще может.

*

Раздается выстрел — и в следующий миг весь мир меркнет.

Вернее, так кажется в первую секунду, потому что после яркого солнца на крыше темный, освещенный лишь камином зал кажется воплощением кромешной тьмы. Антон быстро моргает, пытаясь понять, что вообще произошло.

Первым делом он находит взглядом такого же непонимающего Арсения и быстро оглядывает его — но повреждений не видит, да и запах его крови отлично знает. И сейчас он чувствует кого-то другого, тоже хорошо знакомого.

Всё происходит слишком быстро: кто-то дергается в сторону, кто-то бежит, кто-то замирает на месте. Антон резко дергает Арсения на себя и обнимает, прикрывая его спину руками, пытается всем собой укутать, как броней, а сам бешено стреляет глазами по сторонам в попытке разобраться, что произошло.

И тут замечает лежащего на полу Егора.

Потом — Эда, который замер посреди зала едва ли не на полушаге, смотрит на Егора во все глаза и отчаянно пытается двинуться, но не может.

Тогда Антон видит Иру, которая отскочила ближе к Павлу, и всё понимает. Обещание. Они оба, Эд и Егор, поклялись защитить ее жизнь — и вот сейчас магия данного ими слова сработала.

Но кто…

Антон оглядывается и видит так же замершую на месте растерянную, но злую Оксану, которая недавно тоже стала охотницей. Когда она успела прийти? И кто вообще отдал приказ убивать ведьму?

Всё это неважно, потому что Прилучный наконец тоже осознает происходящее и вмиг теряет интерес к нему с Арсением, вместо этого оборачиваясь к Эду. На того жалко смотреть; кажется, он бьется в своем собственном теле, как зверь в клетке, и мысленно умирает от невозможности броситься к своей паре.

Только сейчас Антон понимает, что и сам не может двинуться — и что во втором зале повисла абсолютная тишина.

Ира обездвижила всех, кто присутствует в особняке.

Он переводит взгляд на нее, пытаясь понять, насколько тяжело ей дается такое сильное заклинание. По ней трудно сказать, и всё же закрадывается смутное ощущение, что еще немного, и она просто отключится.

— Так-так-так, какие люди, — рокочет Павел, склоняя голову набок. — Еще один старый знакомец.

Если бы Антона уже не обездвижили, он бы замер сейчас.

Что?

Эд на Прилучного даже не смотрит — он всем телом рвется к Егору, но заклинание слишком сильно. Антон и сам начинает переживать; почему-то лишь теперь накатывает осознание того, как хрупка человеческая жизнь. Никто не поил Егора вампирской кровью (насколько Антон знает, во всяком случае), а значит, если он сейчас умрет… то это навсегда.

Антон прислушивается к его пульсу. Слабый, но не затихающий, пуля не задела сердце. У них есть время — совсем немного, но есть. Остается надеяться, что и Эд об этом подумает.

Неясно, что им делать, что вообще можно сделать сейчас, без возможности даже пошевелить рукой. Но их не будут держать вечно — и скоро появится шанс.

— Может, расскажешь своему другу правду?

Антон следит за Эдом, поэтому сразу видит, когда тот переводит взгляд на него. Он не просто перепуган — он в ужасе, и всё-таки в его глазах отчетливо видна тень вины и боли.

Другу… это ему, Антону?..

— Ты ведь знал о лекарстве, — продолжает Павел, упиваясь своей властью над всеми в этой комнате. — Верно, Скруджи? Знал с самого начала, с тех пор, как после перерождения начал хоть что-то соображать. Как звали ту девчонку? Дина? Диана?.. Забыл, много их было с тех пор.

Эд сжимает зубы до скрипа и прожигает Прилучного взглядом, полным ярости. Тот коротко взмахивает рукой в сторону Иры, и она, очевидно, чуть отпускает оковы магии с Эда. Потому что он рычит:

— Дана.

— Точно, Дана! И ее девчонка…

— Они мертвы? — проговаривает Эд сквозь сжатые зубы.

Глупый вопрос, конечно, но Антон бы тоже спросил. Он старается не думать сейчас о том, что Прилучный пытается вытянуть из Эда. Это всё неважно, что бы тот ни натворил, что бы ни скрывал. Всё это они обсудят и решат, обязательно решат. Сейчас главное — выбраться отсюда.

— К большому сожалению, — с деланным сочувствием вздыхает Павел, — тогда формула еще не была обнаружена. Да, они обе пали жертвой неудачного эксперимента.

Эд дергается и снова скашивает глаза на Егора. Антон продолжает слушать тихое, отчаянное сердцебиение, и молить все высшие силы, чтобы завода этого механизма хватило еще на некоторое время. А потом… что-то же должно получиться, какой-то шанс, минимальная лазейка! Хоть что-нибудь…

— Так что, расскажешь? — продолжает Павел, оказываясь за спиной Эда, и вдруг смотрит Антону прямо в глаза. — Ты ведь знал о лекарстве еще тогда, и тогда же решил найти его. Всю свою жизнь этому посвятил, разве нет?

Эд медлит, прежде чем прохрипеть:

— Да.

— Наконец-то у нас складывается диалог! Давай, не всё же мне одному болтать. Расскажи, что было дальше!

Антон не хочет знать, и всё-таки мысленно молит: «Давай же, рассказывай, делай то, о чем он просит».

— Я нашел… — произносит Эд через силу и не отворачивается от Егора, как будто рассказывает это только ему. Выворачивает душу лишь перед ним, признается в том, кто он такой. — Я нашел мага, и он…

— Та-ак, — подгоняет Павел, кивая и расхаживая по залу позади Эда.

— Он дал мне зелье, от которого можно видеть соулмейтов. Ненадолго, но… — Он облизывает губы. — Я им воспользовался и нашел… Нашел такую пару. Двух парней.

У Антона вдруг появляется очень нехорошее, страшное предчувствие. Да что там — вполне отчетливое подозрение, которое он даже формулировать не хочет.

Но интуитивно уже знает, что прав.

Демон в голове мне не даёт покоя,

Но я в его плену.

Мне некуда деться.

— Верно! — Павел едва ли не хлопает в ладоши, как ребенок. — И что ты сделал дальше?

— Я… Я… — Эд пару раз мелко вдыхает-выдыхает, а потом снова смотрит на Антона и говорит, глядя ему в глаза: — Я убил одного из них. Сделал вампиром.

Антону кажется, что внутри него что-то обрывается.

Тот мотоциклист.

Клуб — а ведь ему, Антону, никогда не нравились клубы, но в тот вечер очень уж хотелось отдохнуть. Он всегда думал, что свою кровь ему подлил какой-то случайный, неизвестный вампир, но, выходит, всё было по-другому.

Тот, кто стал ему братом, всё это время был его убийцей.

— Верно! И ты остался рядом с ним, чтобы…

— Чтобы однажды отдать их обоих тебе и получить лекарство, да! — Эд истерически улыбается, его глаза, снова направленные на Павла, блестят совсем бешено. — Вот только я не знал, как оно действует на самом деле. И не знал, что у тебя нихуя не получилось!

Прилучный усмехается и разводит руками.

— Но теперь-то всё получилось. И что же ты сделал? — Эд молчит, сжав зубы, и тот продолжает сам: — Ты привел сюда своего собственного соулмейта, чтобы наконец-то получить желаемое.

— Нет. Нет, я не…

— Да-да, именно так, иначе вас бы здесь не было, верно?

Стоп. Антон усилием воли прогоняет из головы мысли о том, что он только что узнал, и начинает быстро соображать. Так Прилучный, выходит, всё ещё не в курсе, сколько здесь охотников? Ира его не предупредила? Или она сама не знает…

А как вообще она может не знать? Она же видит будущее, а это решение было принято еще неделю назад. Она никак не могла этого не увидеть, так почему здесь ни усиленной охраны, ни других мер предосторожности?

Антон пытается поймать взгляд Эда, чтобы как-то намекнуть на это, но тот сейчас не отрываясь смотрит на Егора.

— Верно, — шепчет он, и теперь непонятно, правда это или игра, чтобы не вызвать подозрений.

— Так вперед. — Павел протягивает ему кубок. — Здесь ровно глоток лекарства, остается лишь добавить кровь твоего ненаглядного… И через пару часов ты уже проснешься человеком. А если сомневаешься… посмотри, он всё равно сейчас умрет. Так хоть успеет принести пользу.

Эд снова пытается дернуться, но не выходит.

— Согласен или сделаешь глупость? — спрашивает Прилучный будто бы с укором, как школьника.

Эд медлит, и Антон мысленно орет ему, чтобы сейчас сказал всё так, как надо. Проблема в том, что черт его знает, что тут «надо», что спасет их всех. И есть ли вообще такие слова.

— Согласен.

Всё, что хотел, я получил,

Скоро узнаю, какая цена.

Антон не чувствует ничего — слишком рано. Непонятно, искренне ли это. Непонятно, что сделает Павел.

Тот ничего не делает, только вдруг сипло смеется и пару раз хлопает Эда по плечу; Эд морщится с отвращением.

— Правильно, — вздыхает Павел как будто бы одобрительно. — Ничья жизнь не должна стоить больше твоей — даже жизнь твоей родственной души. Каждый сам за себя.

Он протягивает Эду кубок и кивает Ире.

Сколько стоил мой идеальный мир?

Сколько заплачу за грехи?..

Ничего не происходит. Павел хмурится, смотрит на нее выжидающе. Ира молчит, и впервые с начала вечера тишина кажется… неправильной. Незапланированной.

И прежде, чем кто-то успевает ее нарушить, за дверьми зала, как по щелчку, поднимается гомон. Голоса быстро становятся громче, с ними смешиваются гневные нецензурные выкрики.

Павел отшатывается, не сводя взгляда с Иры.

— Какого черта? Что ты сделала?

Но ответа нет. Антон внимательно смотрит на нее, пытаясь понять… и вдруг замечает то, на что не обращал внимания раньше. Ткань ее платья чуть сбилась от того, что Егор резко оттолкнул ее в сторону, и в вырезе декольте стала видна татуировка. Красная роза — такая же, какие стоят вдоль стен этой комнаты, какими украшен и большой бальный зал.

Тут Антон чувствует, что снова может двигаться, и инстинктивно оттаскивает Арсения в сторону. Краем глаза видит, что Оксана снова вскинула пистолет, а Эд рванулся к Егору, поднял его на руки и, крича от боли из-за прикосновения к крови, несет его ближе к ним.

А потом на двери обрушивается глухой удар — и они распахиваются, пропуская внутрь толпу разъяренных вампиров.

*

Кажется, что как только заклинание обездвиживания спало с присутствующих в зале, все тут же о нем забыли. Потому что вместо испуга и непонимания на лицах вампиров проступает гнев.

Паша оглядывается по сторонам, машинально опуская руку на пистолет, спрятанный под одеждой.

И тут начинается какое-то безумие.

Толпа беснуется, выкрики нарастают, и по ним ничего невозможно понять. Маски слетают с лиц. Охотники ошарашенно переглядываются, пытаясь понять, что им делать; пару раз по телу пролетает разряд тока — кто-то в панике использовал средство связи.

— Что происходит? — тараторит Ляйсан, прижимаясь к нему боком, тоже оглядывается.

Паша и сам хотел бы знать. Впрочем, достаточно прислушаться и уловить обрывки недовольных разговоров и воплей, чтобы всё понять.

— Так он обманул?

— Нет никакого лекарства!

— И зачем это всё?

— Нас, может, подожгут здесь!..

— Он обманул…

— Он решил от нас избавиться!

— Лекарства не существует!..

Кто-то из вампиров проносится мимо, и тут у дверей слышится громогласное Тимурово:

— Стоять! Перед вами охотники!

То тут, то там слышатся звуки потасовки, охотники и их партнеры решают, что скрываться дальше нет смысла, достают оружие. Зря так открыто, не нужно было привлекать внимание… Но теперь уже поздно.

Плюнув на здравый смысл, Паша тоже достает пистолет.

В следующий момент чутье толкает его в сторону, но он и сам понимает, что слишком медленно. Как в тумане, он оборачивается и видит занесенную над ним руку с тупым ножом — который в тот же миг врезается в женскую ладонь.

Ляйсан вскрикивает, но руку не убирает — напротив, крепче хватается за нож, а второй рукой — за плечо напавшей девушки, явно совсем молоденькой вампирши, которая толком не научилась пользоваться клыками. Пару секунд они ошалело смотрят друг на друга, а потом Ляйсан одним движением выдирает свою руку, вспарывая ладонь чуть ли не до кости, вскрикивает снова, но с силой отталкивает противницу, ногой выбивая из ее ладони нож.

А потом оказывается прямо напротив Паши и выпаливает, глядя ему в глаза:

— Уходи отсюда!

Паша медлит всего секунду, прежде чем возмущенно крикнуть вслед уже уходящей Ляйсан:

— Еще чего!

Та вдруг запинается, оборачивается и смотрит на него во все глаза так, словно он сказал что-то совсем невероятное. Но нет времени об этом думать, так что Паша, поджав губы, идет туда, где толпа вампиров уже проломила вход в малый зал и, кажется, набросилась на Прилучного. Пару раз он стреляет, выбивая остатки существования из его приближенных.

И только через минуту, если не больше, до него неожиданно доходит.

Ляйсан попыталась применить к нему внушение. Но чары не подействовали.