JackyJack feat. ViTAMiN, Slimz —

Я всегда с тобой

Вампиры перемещаются неслышно и невидно. Арсений это уяснил еще в первую встречу с Антоном. Даже в полностью закрытом небольшом помещении, в каком обычно слышен каждый вздох, он легко мог бы подумать, что совершенно один, — если бы не тихий плеск и периодический стук капель воды.

Находясь в логове сумасшедших вампиров, стоило бы переживать, действительно ли это вода. Но Арс видел краем глаза, что существо за его спиной занимается ничем иным, как проявлением фотографий с пленки. Да и не просто так же комната залита красным светом.

Если бы еще Арсений не сидел, прикованный к медицинскому креслу, с капельницей и подключенными к рукам приборами.

Стук-стук. Достал очередной снимок.

Попытки разговорить не то тюремщика, не то медбрата, не то палача не увенчались успехом. Арсений задавал вопросы, шутил, ругался, кричал и просто говорил без умолку часа полтора, но никакой реакции не получил. Просто в ноль, будто этот вампир глух. Впрочем, если такое в принципе возможно, то так и есть. За эти полтора часа Арс умудрился выбесить сам себя, что уж говорить о вампирах, которые особой выдержкой вроде как не отличаются.

Но ни тотальный игнор, ни то, что его держат в комнате для проявления фотографий, не волнуют так сильно, как тот факт, что у него по капле выкачивают кровь. Через иглу. Вампиры. Это было бы смешно, если бы хоть кто-то в этом про́клятом месте умел смеяться.

— Ты не созрел для разговора, чувак? — снова предпринимает попытку Арсений, и его голос, и без того хриплый от постоянной жажды, совсем сел после долгой болтовни.

Ноль реакции. Только очередное шуршание фотобумаги и тихий плеск воды в емкостях.

Неожиданно открывается дверь, и в помещение заходит еще один человек. Точнее вампир. Арсений пристально смотрит на него, пытаясь понять, почему внешность кажется знакомой. Невысокого роста, крепкого телосложения, с темной щетиной и глазами, которые в свете красного фонаря кажутся черными. В них ожидаемо нет ничего необычного, и все равно Арс обращает на них внимание по старой привычке сразу определять цвет глаз.

Он еще в юности привык так делать после того, как прочитал «Вино из одуванчиков». Почему-то сцена прощания Дугласа с другом Джоном сильно впечатлила его. Джон тогда говорил, что его непременно забудут, и когда Дуглас попытался уверить его в обратном, отвернулся и попросил назвать цвет своих глаз.

Дуглас почти плакал из-за того, что не мог этого вспомнить.

Арсению интересно, запомнят ли его. Помнит ли сейчас хоть кто-то из его знакомых, какого цвета его глаза?

А знакомые Антона помнят, какие у него? Арсу всегда казалось, что если у человека глаза необычного цвета, их невозможно забыть.

Вот только у Джона из книги они тоже были зелеными.

Есть что-то особенно горькое в том, что глаза — черта, которая индивидуальна в каждом человеке, потому что всегда отражает душу — после перерождения у всех вампиров становятся одинаковыми.

Вошедший быстро пробегается взглядом сначала по сородичу, потом по Арсению. Эмоции на его лице прочитать невозможно. Но стоит попытаться сделать хоть что-то.

— О, добрый вечер. Или день. Или ночь? Не подскажете, который час?

— Шестнадцать двадцать семь, — внезапно отвечает тот, и Арсений так удивляется этому, что не сразу реагирует. Он, честно сказать, не ждал ответа. — Ну что, полезная информация?

Вампир подходит ближе, почему-то не спеша, и принимается деловито изучать показания приборов, вбивать что-то в компьютер, кивая самому себе.

— Очень даже. — Арсений наконец отмирает. — Еще бы дату узнать, а то я сбился со счета.

— Какие глупые вопросы вы задаете, поразительно.

Этот комментарий удивляет трижды. Во-первых, вампир продолжает отвечать, причем совершенно спокойно, тем самым развеивая подозрения Арса, что здесь все вампиры дикие. Во-вторых, в его голосе слышится сарказм, и уж чего точно нельзя было ожидать от местных обитателей, так это проявления человеческих эмоций хоть в какой-то степени. В-третьих, этот вампир чертовски прав.

— Если спрошу, где здесь туалет, будет умнее? — Это шутка лишь наполовину, и судя по короткой усмешке и пристальному взгляду, которые Арсений получает в ответ, его прекрасно поняли.

— Да, уже лучше. Хотя лучше всего для вас — спокойно делать то, что скажут, а испражняться там, где получится.

Снова пристальный взгляд, и Арсений этого немножко не понимает. Он хмурится. Позади снова плещет вода, и вампир возвращается к приборам — видимо, тот, первый, повернулся к ним лицом.

— Долго там еще? — спрашивает он. — У меня от его болтовни изжога началась, хочется запить.

Арс на всякий случай проглатывает язвительный ответ, потому что очевидно, что «запить» в данный момент могут только им самим.

— Нет, капельницу я снимаю и забираю кровь, а дальше уже не ко мне. Но вряд ли его оставят здесь. — Тут он снова поворачивает голову и смотрит Арсу в глаза так пристально, что по телу пробегают мурашки. — Не оставят. Скоро придут, помогут тебе.

Сердце начинает колотиться так сильно, что в ушах закладывает. Арсений понимает, что выдает себя — к нему подключен беззвучный кардиомонитор, который сейчас показывает ускоренный пульс, вот только этому вампиру как будто все равно. Он осторожно убирает капельницу и запаковывает пакет с собранной кровью.

А у Арса в голове крутится услышанное только что. Может, ему мерещится? Просто самовнушение? Услышал и увидел то, что хотел услышать и увидеть. Это был всего лишь ответ на вопрос… правда ведь?

— Я пошел, жди, — бросает вампир товарищу, а потом опять смотрит на Арса и едва заметно дергает бровью. — Всё под контролем.

— Что под контролем? — переспрашивает голос за спиной, а Арса хватает только на едва заметный кивок. На всякий случай. Вдруг не кажется.

— Про этого не забыли, не переживай. Сейчас поведут дальше, на рентген, возможно.

И он уходит, больше не оборачиваясь, оставляя молчащего теперь Арса думать над тем, что только что произошло. И бороться с так неожиданно упавшей прямо в руки надеждой.

*

Голова раскалывается. Антону бы радоваться — впервые с перерождения чувствует себя настолько живым, — но ему слишком плохо, чтобы испытывать положительные эмоции. Кажется, даже похмелье ощущалось не так погано.

Жаловаться нельзя, нет смысла и попросту не хочется. Антон не тупой и прекрасно понимает, что никто здесь не доверяет ему, так что не сопротивлялся, когда еще в машине получил от Паши блокирующий наручник, и не пытался просить снять его даже по прошествии двух дней. В конце концов, он, вампир, находится на базе охотников на вампиров. Это сама по себе большая уступка, и рассчитывать на большее он просто не имеет права.

Разговоры давно стали сливаться в белый шум, Антон еще накануне вечером перестал их воспринимать. Поначалу каждое слово ловил — вдруг что-то важное, любая информация, хоть мизерная зацепка. Но быстро стало очевидным: у охотников нет ничего, вообще ничего на Прилучного, и любые попытки подобраться ближе к нему заканчиваются провалом.

Антон наивно думал, что все, что нужно, это достаточное количество людей (и, по необходимости, вампиров) и тщательно спланированная операция, но выяснилось, что место, где он передавал Арсения, находится далеко от базы, местоположение которой за несколько веков никто не раскрыл. И все точки, на которых когда-либо светились приспешники Павла, были либо на нейтральной территории, либо прикрытием.

Под закрытыми веками мелькают блики, голову простреливает болью. Антон морщится. Эта херня на руке — одно из старинных изобретений, давным-давно выкупленное охотниками у какого-то мага. А может, и подарена, кто его знает. Она блокирует абсолютно все вампирские преимущества и плюсом ослабляет общее состояние, будто лишения скорости, силы и внушения недостаточно. Таких штук не напасешься на всех, так что, можно сказать, Антону оказана большая честь.

Ну-ну.

Думать в таком состоянии невозможно, но он пытается, потому что иначе будет мучиться не только физически, но и морально.

— …дозвонились?

— Нет, до сих пор не отвечает.

— Поставь на дозвон, она нам нужна. — Антон узнает-таки голос Паши. — Это единственный человек, который знает хоть что-то адекватное.

— Воля, я поднял архивы, как ты просил. — Это Терри. Антон хорошо запомнил их по голосам и легко различает, если не скручивается от боли в висках. — Вот тут данные про самые успешные операции против Прилучного, вот тут еще теоретическая информация…

— Какого черта теории в три раза больше?

— Я просмотрел одним глазом, там есть кое-что, что мы упустили…

— Что-то существенное?

— Не особо, но…

— Все равно оставь, нам сейчас пригодится всё. Тим?

— Понял, разберу. — А это Тимати, он в команде самый старший, и Антон до сих пор не знает, почему главный у них Паша, а не он. А еще Антон не знает их настоящих имен и фамилий. Кроме Пашиного, ясное дело.

— Амчи, как успехи?

— Я просмотрел всю Москву, Подмосковье и сейчас чекаю область. Есть кажется три десятка… ща даже скажу точно… двадцать шесть подозрительных мест, вокруг которых замечали вампиров, но если совсем честно, найти вот так — тупо нереально. Они могут быть вообще в друго…

— Ничего, копайся дальше. Так будет хоть какой-то запасной план.

То, что это не запасной план, а отчаянный, все понимают прекрасно, но не озвучивают. Смысл озвучивать очевидное?

Пока всё стихает, Антон приоткрывает глаза. Они точно слезились бы, если бы могли, но невозможность этого не мешает яркому свету ударить по зрачкам и больно въесться в мозг. Антон мысленно стонет, но глаза не закрывает — наотдыхался уже, хочется тоже помочь.

Его предложение найти мага отвергли сразу же, едва он об этом заикнулся — мол, в Петербурге их единицы, и все однажды уже оказывали помощь охотникам, и всегда это стоит слишком дорого, и даже если попросить, они откажутся, потому что отказывали в более важных и простых просьбах. И бла-бла-бла.

Антон фокусирует взгляд на Паше — тот сидит за столом, сгорбившись над бумагами и нахмурив лоб, быстро бегает покрасневшими глазами по строчкам. Вампирское зрение сейчас ухудшено, и все-таки не до человеческого, так что Антону даже со своего места отлично видны синяки под карими глазами и красные капилляры на белках.

Сама собой скапливается слюна, и Антону требуется некоторая сила воли (к-каламбур), чтобы отогнать глупые инстинкты. Он питался совсем недавно, кровь не потребуется еще долгое время, но это как любимая вкусняшка для собаки: хочется всегда, вне зависимости от того, как давно и как много ты ел.

Антону противно от собственных мыслей, которые пролетают быстро, но оставляют едкий, горький осадок. Будто без них не хватало самобичевания. Антон знает точно: он никогда и ни за что не причинил бы вред брату — по крайней мере, во вменяемом состоянии. И плевать, что тот уже несколько раз всерьез готов был его убить. И все еще готов.

— Паш? — негромко зовет Антон, и все четверо присутствующих в комнате почти подскакивают на своих местах.

— Чего тебе? — недружелюбно раздается в ответ. Амчи и Терри продолжают заниматься своими делами, а Тимати сверлит взглядом через плечо так, что хочется поежиться, а потом слиться с креслом.

— Я могу помочь? Бесит без дела сидеть.

— Ты уже охуенно помог, когда поперся туда. — Паша, видно, снова начинает беситься. Он устал за двое суток непрерывной работы, он наверняка хочет нормально поесть, принять душ и поспать еще сутки или двое. Вместо этого ему приходится решать проблемы. Проблемы, которые устроил Антон. — Вот скажи мне, если ты передумал, нахера было это делать?

Антон все-таки ежится, складывает руки на груди, невольно защищаясь. Взгляд Тимати его пугал далеко не так сильно, как собственные мысли.

— Я не… Я уже сказал, выбора не было. Если бы не отдал, пришли бы, перебили мой клан и всех, кто под руку попадется, а Арса все равно забрали, и тогда вообще никто бы не помог.

— Ну красавчик, да, очень благородно, — ехидно отзывается Паша и отбрасывает серый маркер, которым выделял что-то в документах. — А подумать своей башкой сразу и позвонить мне — не судьба, конечно. Хотя о чем я, у тебя же все органы давно сдохли, и мозг в том числе.

Вообще-то как раз мозг — едва ли не единственное, что в организме вампира сохраняет нормальную работоспособность, и Паша знает это лучше самого Антона. Так что приходится проглотить эту резкость и через силу продолжить:

— Какая теперь разница? Нужно что-то делать, и я…

— Сиди и наслаждайся отпуском, пока еще чьего-нибудь соулмейта не убил.

А вот это уже слишком.

— Я. Не. Убивал. Его. — Антон не помнит, как оказался на ногах, но все четверо присутствующих уже вскочили и наставили на него оружие, вот только он смотрит Паше в глаза и, чуть оскалившись, тихо рычит. — Я пришел к вам, чтобы его спасти. Только попробуйте сдаться. Всех прикончу.

— Воля? — вопросительно бросает Терри, очевидно готовый сделать выпад — в его руке оголенный деревянный кол. Осиновый.

— Всем стоять, — командует тот. Антон все еще не смотрит по сторонам и из-за шума в ушах почти не замечает ни настороженные глаза вокруг себя, ни короткую вибрацию пришедшего сообщения. Он видит только Пашу, который смотрит пристально, чуть прищурившись. Изучает.

— Думаете, ваш сувенир меня сдержит? — Антон усмехается истерически, поднимает руку с раскрытой ладонью и слегка трясет запястьем. От этого движения его придавливает к земле еще сильнее, но злость и страх сейчас перевешивают физическую слабость. Об этом он и говорит, хотя мог бы оставить своим секретным преимуществом. Только напротив него не враги сейчас, пусть они и считают наоборот. — Это сейчас мне от него плохо, но если с Арсом что-то случится… Меня ничто не остановит.

— Воля, ну?!

— Стоять, я сказал! — рявкает Паша, а потом сглатывает и медленно выдыхает. — Отставить всем. И вернулись по местам.

Ребята медлят несколько секунд, но слушаются приказа без вопросов, пусть и нехотя. Антон краем сознания отмечает, что это достойно уважения, Паша молодец. Сам Паша стоит на месте и смотрит на него все так же пристально.

— Успокоился? — спрашивает ровным тоном.

Антон прислушивается к себе и с удивлением понимает, что вспышка гнева и правда прошла, а вместо нее навалилась такая усталость, будто он снова стал человеком и сутки подряд разгружал мешки с углем. Не то чтобы он хоть раз этим занимался, конечно.

Он пару раз моргает, выдыхает тоже и только потом кивает.

— Да. Да, все норм. Простите.

Тимати бросает на него недоверчивый взгляд, но молчит.

— Не думай, что я стал тебе верить, — продолжает Паша негромко и гораздо спокойнее, а потом устало трет лицо руками. Эта короткая вспышка будто выжала у всех остатки сил. — Но почти верю, что Арс тебе и правда дорог. Только по этой причине ты еще жив, Шастун.

По его лицу пробегает тень, и Антон заново вспоминает о том, что человек перед ним — все еще его брат, как бы сам ни отрицал это. Если даже для него, вампира, эта связь остается неприкосновенной, то каково простому человеку с обычным человеческим сердцем и чувствами?..

Но Паша быстро берет себя в руки и небрежно кивает в сторону черного потрепанного кресла, на котором Антон сидел.

— Глянь, что там за смс-ка. Это у тебя.

Смс-ка. Точно. Либо очередная рассылка от оператора, либо…

Будь у Антона возможность, он бы метнулся на всей скорости, но приходится сделать шаг, наклониться, подхватить телефон, разблокировать и, не дыша, впиться в экран глазами, которые опять резануло ярким светом.

«Видел Арса. Живой, целый. Через час-два буду у него, что передать?»

Антон был не прав. Вот сейчас на него упала тяжесть небес, потому что с сильным выдохом его ноги подкашиваются, коленки обжигает удар, а в груди начинает болеть и тянуть так, словно еще немного — и забьется сердце.

Живой. Целый. И с ним можно связаться.

Господи, неужели?..

Антон не слышит и не замечает ничего вокруг, только дышит глубоко и совершенно глупо улыбается. И снова ошибся: вот сейчас он плакал бы, если бы только мог. И почему природа не предусмотрела вампирам такую возможность, раз уж все-таки дала шанс испытывать эмоции? Неужели он, Антон, идет против нее и ломает все законы?..

Почему Антон совсем не думал про Диму? Почему был уверен, что после неудачи тот оставит его? Почему даже не вспомнил, что может хотя бы просто узнать, в порядке ли Арс? Теперь это неважно, ничего уже не важно. Важен только Арс и спасение его жизни.

Антон думает об этом, и его снова накрывает. Ему есть, что спасать. Все это время он был как на иголках и мучился неизвестностью, не знал, нужно ли бежать и что-то делать или в этом не осталось смысла. Но смысл остался. И теперь станет для Антона целью самого существования.

Голоса доносятся до него, кажется, через минуту. А как будто через целую вечность.

— …от браслета?

— Нет, не должно такого быть. Антон!

— Там… это… — хрипит Антон, но мысли разбегаются, не желают собираться хотя бы во фразы, так что он просто бессильно протягивает Паше свой телефон. Снизу-вверх? Он что, полностью упал на пол? Да, точно, опирается лбом в сложенные у коленей ладони и пытается справиться с накатившей волной эмоций. Заплакать бы, пожалуйста, ну пожалуйста… Иначе он просто не вывезет.

Вокруг него какая-то суета, снова голоса, и к ним не хочется прислушиваться. В голове мелькают несколько слов, которые только что вернули часть его к жизни. Видел Арса. Живой. Целый. Живой. Целый. Через час-два буду у него. Видел Арса. Видел. Арса. Живой. Целый. Что передать. Что передать. Живой. Что передать…

Что передать?

Ты сделай вдох и ныряй,

Забудь весь этот мир.

Я всегда с тобой, ты знай,

Всегда с тобой.

Антон судорожно вдыхает, резко выдыхает. Вдох, выдох. Быстрее. Вдох.

Он через силу поднимается и фокусируется на людях рядом. Амчи еще агрессивнее печатает что-то в своем ноутбуке, все столпились вокруг него: Паша ковыряется в телефоне Антона, Терри хмурится, глядя в экран, Тим стоит, сложив руки, вполоборота к Антону и наблюдая за всей ситуацией сразу. И поэтому он первым замечает, что Антон приподнялся.

— Эй, ты там как? — зовет с напускным безразличием; остальные не реагируют вообще, будто не слышали. Или Антон просто не замечает, потому что он сейчас не способен воспринимать много информации сразу.

— Надо… Надо написать… — Он зажмуривается, трясет головой и кое-как запускает мозг. — Надо сказать Арсу, что мы его ищем. И что я не хотел. Дайте телефон!..

— Ты дебилище, Шастун, я хуею, — выдает Паша, не оборачиваясь. — У тебя все это время, блять-нахуй, была связь с базой Прилучного, а ты молчал?! Какой же ты дебил, еб твою мать, ничему тебя не-жизнь не учит.

Антон на чистом автомате думает сказать что-то о том, что мать у них, на минуточку, одна, но вовремя прикусывает язык — причем не фигурально. На зубах чувствуется противный кислый привкус собственной крови.

— Что вы делаете? — на выдохе спрашивает он. Вроде стало легче, не то из-за мимолетной боли от собственных клыков, не то из-за желания скорее во всем разобраться и при необходимости силой забрать телефон.

С охотников станется перестраховаться и сжечь сим-карту. Но Антон не позволит, еще чего. Точнее, позволит, но только после того, как передаст через Диму, что Арса не бросили.

— Амчи настраивает связь с твоим телефоном и активирует все возможные программы слежения и перехвата, — объясняет Паша, потому что остальные не станут уделять время вампиру. Это внушает некоторую надежду, что после завершения всей этой истории Антона по меньшей мере оставят в живых. — Звонить опасно, но смс-ку мы отправим. Будет всего пара секунд, чтобы определить, куда ушел сигнал.

— Можно же еще одну смс-ку отправить, — не понимает Антон.

— Мы не знаем, какая у Прилучного система защиты. Зная его, там наверняка хреноллион всяких автоматических программ, которые после одной попытки взлома перекодируются, и шансов не останется вообще. Плюс, надо же еще сделать так, чтобы он об этой попытке не узнал. Ебать, Антон, ты первый человек, у которого есть прямая связь с самой базой, и ты молчал! И все это время без задней мысли болтал со своим Димкой, пиздец!.. Я теперь долго не смогу выхуеть обратно.

Антон не уверен, показалось ли ему, но Тим, кажется, бросил на Пашу подозрительный взгляд, когда тот случайно назвал его, Антона, человеком. Понятно, что имелось в виду, но в случае с охотниками эти условности имеют принципиальное значение.

Снова хочется глупо улыбнуться. Похоже, эйфория еще не до конца прошла.

Проходит минут пять или семь, которые кажутся часами. И вот наконец Антона подзывают ближе. Он кое-как поднимается на ноги и, пошатываясь, подходит к четырем охотникам. Двое из них смотрят настороженно, опять активируя свой режим полной боевой готовности, но Паша, похоже, все-таки стал доверять чуть больше, а Амчи просто слишком занят ноутбуком, выписывая какие-то сложные коды.

— Так, много писать не надо, — командует Паша. — И про нас не вздумай заикаться. Просто напиши, типа, пусть не отчаивается, помощь в пути.

— Да ты сам напиши, — грубовато говорит Тимати.

Антон игнорирует этот выпад и спокойно забирает свой телефон из рук Паши, стараясь не соприкасаться с ним пальцами.

Он думает пару секунд, а потом так и пишет:

«Скажи, что помощь близко. Я не оставлю его там».

— Только не отправляй пока, — предупреждает Паша; он через его плечо посматривает в текст, но как-то коротко, словно не может решить, то ли проконтролировать, чтобы не выдал ничего лишнего, то ли не лезть в личное пространство.

Антон, подумав, прибавляет еще:

«Все под контролем».

Он не дурак ведь, понимает, что переписку могут перехватить. Не важно, каким образом. И это достаточно нейтральное сообщение, потому что не дает вообще никакой информации.

Дает только надежду.

Антон возвращает телефон Паше и, не моргая, следит за всеми дальнейшими действиями. Амчи насилует несчастную клавиатуру, пытаясь печатать быстрее, чем это физически возможно, при этом не отрывая взгляда от экрана ноутбука. Паша снова ковыряет телефон, а потом держит палец наготове, чтобы отправить сообщение. Терри просто стоит под боком и раз в полминуты коротко подсказывает Амчи, что добавить в коды или что проверить. Страхует.

Тишина, нарушаемая шумом ноутбука и частым стуком клавиш, не прерывается ни дыханиями, ни сердцебиениями — слух Антона заблокирован, как и все остальные чувства, и это непривычно. Но сейчас он благодарен за это, потому что сошел бы с ума от такой какофонии.

— Можно, — наконец раздается в этой тишине, и Паша реагирует мгновенно.

Сейчас в тишине не осталось бы и дыханий. Все замерли, не дыша и не моргая.

«Отправка».

Антон буравит взглядом эту надпись. Он почти может представить, как сигнал летит через километры, которые он сам преодолевал несколько часов на машине, как минует припорошенные снегом поля, уснувшие леса, как соединяет города в созвездия, как уносит с собой надежду, и лишь бы только долетел до адресата, не рассыпал ее по дороге. Пожалуйста, ну пожалуйста…

«Доставлено».

Антон не дышит.

— Есть!!! — восклицает Амчи, и все присутствующие, включая одного застывшего вампира, громко выдыхают и одновременно начинают бормотать что-то незначимое, но полное облегчения и слабой радости.

Первая и самая важная зацепка. Наконец-то.

Антон на ватных ногах возвращается в кресло, садится и так же, как до этого, прикрывает глаза. Он не знает, за что больше рад: за найденный адрес или за то, что Арсу передадут от него весточку. Прямо сегодня, уже через пару часов или меньше, Арс узнает, что все хорошо, его не бросили, его ищут. Он нужен и важен.

Так сильно нужен.

Голова снова начинает болеть, теперь еще сильнее, так что Антон не прислушивается к разговорам охотников: те ликуют, что первыми в истории нашли базу Прилучного, радуются и боятся, гадают, замечено ли их действие, хоть Амчи и заверяет, что все прошло гладко и тихо, делятся мыслями и пытаются разработать план, исходя из новых полученных данных.

Антон слышит краем уха, что Амчи, который все еще проверяет коды и попутно копирует полученные данные на флешку, замечает внешние попытки прислать смс на его, Антона, номер. Только попытки. Связь блокируется.

Попыток всего две, после чего никаких сигналов не остается.

— Связь заблокирована, как мы и думали, — поясняет Паша.

Антон, с одной стороны, немного расстроен, что теперь вплоть до конца операции не узнает ничего об Арсении. С другой, он прекрасно понимает, насколько серьезную и значимую вещь они только что сделали. Значимую не только для них, а для всего мира. Для вампирского — точно.

Только сейчас Антон начинает осознавать, во что ввязался и насколько всё серьезно. Они ведь бросают вызов самому Прилучному, а значит либо победят, либо погибнут. Победить его кажется не то что невыполнимой задачей, а попросту фантастической мыслью, но ведь погибать здесь никто не хочет.

Надо же. Все и правда серьезно.

Вот только Антону так-то плевать на себя, на мир, на всех вампиров, и на людей тоже. Он готов пожертвовать чем угодно, чтобы спасти Арсения, даже если тот возненавидит его за такое решение. Плевать, что там будет дальше. Он вытащит Арса, чего бы это ему ни стоило, а дальше пусть охотники делают свое дело. Пусть сами решают, что именно это будет.

А Антон делает свое.

Пусть небо будет полыхать —

плевать на этот бой.

Одно должна ты знать:

родная, я всегда с тобой.

Все эти и десятки других мыслей летают по уставшей голове в интуитивных попытках собраться в подобие плана. И в определенный момент они приходят к вопросу, который простреливает мозг почти так же сильно, как вспышки боли. Вопросу, который Антон должен был задать давным-давно, еще когда приехал сюда, еще когда звонил Паше. Погруженный в свое чувство вины и в переживания за Арса, он совершенно забыл о другом.

Антон открывает глаза, выпрямляется на кресле, привлекая к себе внимание, и, дождавшись небольшой паузы и пары вопросительных взглядов, спрашивает:

— А где Стас?