Разводы плавленного янтаря расстилались по всему небосводу, перемешиваясь и врезаясь в друг друга на необъятном холсте, что со временем покрывался ещё блеклыми россыпями звёздочек. А тем временем под ногами неприятно хрустела морозная шапка грязно-белого оттенка, что при каждом неловком движении таяла и мазала натёртые до блеска сапоги.

Кстати о неловкости.

Тяжело точно сказать, как долго они стояли так под дверьми уже закрытого бара, беспричинно пялясь на небосвод.

Точнее именно Сэр Кэйа, чуть ошарашенный и хмельной, завис у выхода, как только столь доброжелательный и вежливый хозяин заведения выбросил их обоих из этого самого заведения за шкирку, словно двух бездомных котов.

Нельзя сказать, что так оно и не было, просто то, как рука Альбериха продолжала быть в том же положении для незахваченной бутылки, Дайнслейфа немного развеселило. 

Кэйа только собирался откупорить свою последнюю бутылку вина на прощанье, так по всей видимости давно уже забыл про чувство такта и уместности своих действий в некоторых ситуациях владелец заведения ее забрал. А он вообще-то за нее заплатил! Своими кровными, добытыми кровью и потом деньгами!

На удивление сейчас атмосфера между ними не была такой накалённой и напрягающей.

Может с этим был связан повышенный градус в крови их обоих или гложущее чувство потери той самой бутылки одуванчикового вина, что скрылась за запертой дверью. 

Кто знает, кто знает.

Первым тишину нарушил темноволосый, отрывая свой хрусталик от живописного неба и переводя его на нового собеседника.

— Ты же в этом городе впервые, верно? Наверняка тебе никто его ещё не показывал. Пошли.

Идея абсолютно абсурдная, пришедшая в голову случайно.

Кэйа не знает, проснется ли он завтра в Мондштадте, проснется ли вообще.

Да и имеет ли это хоть какой либо смысл? Даже если это его последний день, он хочет прожить его так, будто ничего и не случилось. Будто все как обычно.

А значит он, как рыцарь Ордо обязан показать путнику город, как и в любой обычный день.

Рука, обтянутая чёрными гловелеттами, вальяжно обхватывает ткань рукава, начиная тянуть её на себя. 

Одежды чуть отлипают от белоснежной кожи, приоткрывая её скрытую часть.

Но если бы сейчас Сэр Кэйа не был так растерян и зол. 

Если бы его хмельная голова соображала на пару секунд дольше.

Если бы Сэр Кэйа сейчас взглянул на напряжённого, будто насаженного на нитку путника, что спешно старался идти следом и как можно ближе, чтобы ткань не задиралась ещё выше.

Если бы он сейчас был чуточку внимательней, то сразу же заметил ярко-синее сияние бушующего шторма, что обхватил своими всплесками дрожащее запястье в его руке.

***

Дальше время начинает идти стремительно быстрей.

Потускневшие улицы города сменяют друг друга, останавливаясь только тогда, когда два путника брали передышку или когда Кэйа показывал важные достопримечательности города Свободы.

Поднявшись по лестнице, двое молодых парней ретировались в центр города, обогнув улицу с кузницей и направившись вдоль парадной, останавливаясь у штаба Гильдии. 

По словам Капитана, здесь нередко дают задания и обычным путешественникам, так что подзаработать новоприбывшему на стакан сидра не составит никакого труда и в одиночку. Но если тебе попадётся сложное задание, то ты всегда можешь попросить помощи у гильдийцев.

— Может быть, если сможешь найти меня в будний день, то и ваш покорный рыцарь составит вам компанию на задании.

Альберих сказал это так непринуждённо, будто каждому встречному предлагает совместные задания и вылазки. Может, для него это так на самом деле и было, но вот только у его собеседника на такое предложение в голову ударила кровь, а по левой части шеи пробежал такой родной искрящийся холодок, что<b> – стоп.</b>

<i>О нет.

<b>О-о нет.</i></b>

Фигура в чёрных одеяниях резко дёрнулась ближе к краю фонтана, инстинктивно хватаясь за его бортик. 

Вода в фонтане отсвечивает яркую синеву неба, что спустилась на город совсем незаметно. 

Эта синева бликовала от прозрачной воды, падая на две фигуры и почти полностью окрашивала правую скулу Альбериха в яркий индиго, скрывая в себе чужеродную синеву Дайнслейфа.

Хоть бы он не заметил.

Но святые Архонты, этот цвет так шёл его карамельной коже и так подчёркивал яркий, чуть прикрытый ресницами хрусталик глаза.

Ничего же страшного, если он наклонится чуть ближе, верно?

Вблизи его ресницы выглядели чуть ярче, а на самых концах почти растворялись в воздухе. Спускаясь чуть ниже, в глаза сразу же бросается чёрная линия, ровно проходящая по краю нижнего века. Это что, подводка?

Как давно он начал ей пользоваться?

Не сказать, что это ему не шло, но теперь стало намного ясней, как тот большой выразительный хрусталик с возрастом превратился в чуть суженный, кошачий глаз.

Дайнслейф наклонился ещё ближе.

Теперь в голубой звёздочке можно было разглядеть отражение всех звёзд Тейвата. Они переливались в заплывшем взгляде, каждый раз дёргаясь и растворяясь, стоило капитану перевести взгляд на другое созвездие.

На улице не было ни одной души. Только они вдвоём.

Вода позади молчаливо мерцала разбрасывая по округе блики, что сталкивались с мехом на чужих плечах и бархатным плащём, что почти полностью погрузился в эту самую воду. Сталкивались с сияющей улыбкой капитана, с умиротворенным лицом и прикрытым глазом. С размеренным дыханием прямо у уха.

С влажными, блестящими губами, что казались слишком далеко.

Но если придвинуться чуть ближе.

Ещё чуточку ближе.

<b>Ещё ближе.</b>

— Что ты делаешь?

ВСПЛЕСК.

***

Холодная вода обволакивала его со всех сторон, кратерами разрастаясь на смятом плаще на дне фонтана. Затылок и плечо ужасно болели после столкновения с мрамором.

Святая Бездна, ну что за идиот.

Дайнслейф стонет от глупости всей ситуации, облокачиваясь затылком на основу фонтана и тут же вздрагивает, шипя и хватаясь обеими руками за голову.

Хрусталь ошарашено метался по фигуре в воде, часто моргая. Его дыхание едва начало приходить в норму, когда до сознания дошло произошедшее.

Через секунду на его лице расцвела широкая глупая улыбка, оголившая зубы и нечто, некогда запрятанное в самом углу большого шкафа для всех его скелетов.

И тут же воздух разрезал оглушающий смех, переливающийся как тысяча колокольчиков на ветру самого Барбатоса.

Кэйа схватился за живот, сжимаясь в импровизированный комок от хохота. Медленно стирал ребром руки накатившиеся слёзы и ещё долго не мог придти в себя от произошедшего.

Это выглядело так естественно и правильно, будто Дайнслейф вновь там, в том самом обломке воспоминания, когда они еще были в замке. Он бы хотел вновь видеть Кэйю таким как можно чаще. 

— Ещё разок, как тебя зовут?

Чужая рука протянулась к нему. 

Видеть Альбериха снизу-вверх как-то непривычно, но это чувство меркнет, стоит свету фонаря озарить взлохмаченные после приступа смеха волосы, проходя через них и обрамляя скрытую в ночи задорную улыбку и подтаявшую льдинку в глазе.

— Дайнслейф. Ты можешь звать меня Дайнслейфом.

Рука крепко хватается за чужую, помогая уверенно встать на мраморные плиты. 

Вода ручьями стекает с одежды и волос, что неприятно липнут к коже, почти закрывая обзор для одного глаза.

Такой жалкий вид непроизвольно вызывает у рыцаря смешок, заставляя щуриться и кусать внутреннюю часть щеки, лишь бы не смутить другого ещё сильней.

— Рад знакомству, приятель.

И быть может, даже если это его последнее знакомство в жизни, он этому правда рад.