Дом.

У этого места несчитанное море ассоциаций и их намного больше, чем ходящих вокруг людей и когда-то живших под тем же небом, что и вы сейчас.

Для кого-то дом, это там, где ты просыпаешься в прогретой периной постели, в комнате, в которой ты провёл всю свою жизнь.

Для другого дом, это там, где собираются все близкие тебе за большим деревянным столом в гостиной, рассказывают, как прошёл их день, делятся последними новостями и слухами из города, шутят и выпивают, провожая еще один день вместе с закатом.

Для Дейнслейфа дом, это...

Раньше, он называл домом великолепный город техники и желаний. Самую прогрессивную страну Тейвата. Настоящую гордость человечества.

Но его последнее воспоминание, связывающее его с домом, совсем иное.

В омраченую старостью комнату едва просачивается лунный свет, сквозь плотно задвинутые дверцы и засовы, прибитые намертво доски к окнам. Но несколько лучей пробиваются сквозь узенькие щелчки дерева, освещая большой сундук с оружием напротив его постели.

Конечно, данное сооружение тяжело назвать постелью.

Ни в одной комнате казармы почти не осталось достойной койки, если еще даже не упоминать о том, что и людей для этих коек уже нет. Но Дейнслейф был доволен тем, что хотя бы не приходилось спать под завалами домов и мостов, как во время вылазок за пределы замка.

Он поднимается с места, упершись сбитым когтями в ломкие пружины, и всматривается в комнату.

Пока глаза привыкали к тьме, в углу помещения свои очертания принимал узенький письменный столик, с кипой пожелтевших бумаг на нём.

Несмотря на его обязанности, как единственного ныне находящегося здесь из царского караула, старейшины старались дать ему максимум в сложившейся ситуации, наверняка рассчитывая на то, что Дайнслейф их переживёт.

Сфокусировав свой взгляд на бумагах, можно было различить какие-то алхимические рецепты, несколько листочков с заклиниями и-

Ох, ну конечно же.

Запрятанный под грудой всей этой макулатуры, мелковый рисунок покоился на краю стола, почти спадая на деревянный стул.

Выцветший мелок едва позволял использовать себя по назначению, но в каракулях были различимы две кривые фигуры человечков, у одного из которых была повязка на глазу.

Дверь противно скрипнула, заставляя его подпрыгнуть в постели и инстинктивно запустить руку под подушку, где пальцы тут же нащупали небольшое лезвие с зазубринами.

Его тело напрягается, почти как по команде, рефлекс, наработанный веками такой жизни, срабатывает безотказно, уже введя мозг в режим защиты. Да вот только сердце, воспаленное сложным днем, зажимается в бешеном ритме, вот-вот готовое выскочить из костной клетки на грязные и скрипучие полы, прямо к ногам к..а, всё в порядке.

Это всего лишь его принц.

Пружины напряглись под весом второго тела, что тут же будет укутано в предусмотрительно подготовленную единственную греющую вещь в этой комнате — выцвевший плащ Дейнслейфа, что он носил еще в "допаденчиские" времена. Когда-то эта вещь была ему дороже всей моры мира, ведь значок рыцаря на ней даже сейчас в кромешной тьме отливает горделивой позолотой. Но теперь это не больше, чем тряпка с несколькими натертостями и дырами.

Хрупкие плечи мальчишки чуть подрагивали и Дайнслейф натягивает одежду до плеч, с тяжестью наверное под самой кожей, откидывая готову назад .

Одинокая свеча теперь тлела на прикроватной тумбочке, освещая кровать, где они местились на одной спальной койке.

Рука сама легла на темную макушку, перебирая спутавшиеся локоны и окручивая вокруг пальца самую светлую прядь, вызывая где-то ниже бурчание.

– Маленькому принцу опять приснился кошмар?

В ответ тишина.

Принц только сильнее сжимает его плечо, почти мёртвой хваткой вцепившись в него, но по какой-то причине пряча заплаканные звёздочки в чёрной рубашке.

Не хочет показывать свою слабость, понимает Дайнслейф.

Иррациональная мысль вырвать глотку тому, кто навеял его принцу эту дурную привычку мнётся под тяжестью логики и фантомно висящего над ним королевского меча.

Ведь весь день презрительные взгляды ловит мальчик от своих же подданных, а нападки своего отца только ситуацию усугубляют, оставляя ребенку возможность лишь послушно помалкивать и кивать на каждое слово взрослых. А ночью, как и любой другой ребенок, плакать от жжения в районе желудка, при этом даже не зная названия этого чувства.

Сложно сказать, в какой именно момент принц начал ночевать в казармах.

В один из своих патрулей по замку, Дейнслейф просто услышал тихие, детские всхлипы за дверью королевских покоев.

Он намеревался узнать об этом утром, но как только они встретились на следующий день в тронном зале, Дейнслейф действительно решил для, что ему просто почудилось.

Принц Кайа не выглядел заплаканым или зашуганым, да и лицо его не было красным или опухшим. Он так же дежурно махал ему рукой, продолжая стоять по левую руку своего отца все мероприятие.

Будто это действительно не из его комнаты был слышен плач.

И Дейнслейф тогда списал это на игры своего больного воображения.

Вот только на следующую ночь ситуация повторилась.

Теперь он уже стоял напротив массивной двери, ногтями водя по узорчатой поверхности линии.

Уже несколько дней он караулит у этой комнаты, но он просто не смеет врываться в личное пространство королевской особы без разрешения, поэтому каждый раз откладывает это на следующий день.

Но сейчас его рука вновь замирает на ручке двери, всё так же не решаясь дёрнуть её вниз.

Ему нужно проверить, все ли в порядке с мальчишкой, это его первостепенная задача и она намного важнее службы.

Да, но он, бездна его дери, Дайнслейфа Принц и его он почитает особенно сильно, так что вот так вырваться будет верхом неуважения.

Тяжёлый вздох разнёсся по ледяному коридору, а лоб столкнулся с дверью, зажимая светлую челку между холодным масивным мрамором и хрупкой блеклой кожей.

Спустя ещё одну минуту борьбы с самим собой и этой проклятой дверной рукоятью, рыцарь уже медленно ослабил хватку, собираясь уходить, как неожиданно для себя расслышал странные звуки по ту сторону.

Плач. Кайа плакал.

Свет с коридора упал на массивную кровать, стоящую прямо по середине покоев.

Даже в таком плачевном состоянии королевское убранство сложно не оценить.

Огромные сваги распустились по периметру стен, из под них протягивалась массивная бархатная ткань, местами разорванная и грязная, но всё равно выполняющая свою работу, благодаря ним было неизвестно, есть ли в помещении окна или нет.

Осторожно, затаив дыхание, мужчина на цыпочках зашёл в комнату, медленно, по миллиметру закрывая за собой дверь, молясь самим звёздам, лишь бы эта дверь сейчас не-

ГРОХОТ!

Не стукнула.

Со стороны кровати прозвучал судорожный всхлип.

Похоже, он его всё-таки разбудил.

Звезды, ну что за безобразие.

Мужчина лишь покачал сам себе головой, уже с большей уверенностью приближаясь к постели.

Принц вздрогнул и тут же вжался в несоразмерную с ним самим подушку, зарываясь в неё с ушами, как только вторая сторона кровати чуть прогнулась, смещая продрогшее тельце ближе к ночному гостю.

— Я не плакал.

Это второе, что слышит Дейнслейф, сразу же после тихого всхлипа.

Может, в иной ситуации это бы и прозвучало забавно, но рыцарь даже бровью не повёл, медленно укладывая руку на дрожащую макушку.

– Если вновь захочешь не поплакать, то приходи ко мне.

Дайнслейф тяжело сглатывает, чувствуя как где-то внутри корчится его рыцарские нутро.

Принц тогда ничего не сказал, но он заметил, что плечи ребенка начали дрожать значительно меньше.

***

Солнце уже вот-вот встанет, но они так и продолжали лежать, перелистывая шершавые страницы книги с тёмно-зелёной обложкой.

Дейнслейфа назвать книжным червём язык не поворачивался, а вот комната принца вечно была завалена кучей книг, что только можно было найти в замке.

После их ночного разговора, несколько из них плавно перекочевали в казармы юноши, стопками томясь у спинки кровати.

– Какие планы на день?

Льдинка заинтересованно разглядывала лицо рыцаря, с нескрываемым удовольствием упиваясь лишней возможностью просто с кем-то поговорить. И благо Дайнслейфу есть чем еще порадовать его сегодня.

– В северном крыле случился обвал пару дней назад, выбраться через образовавшуюся щель невозможно, <i>но вот посмотреть на звёзды..</i>

Договорить ему уже не дали, заваливаясь на грудь рыцаря и надавливая не только своим весом, но и тонной вопросов.

Как ему вообще хватает сил повалить взрослого человека?

Через весь поток вопросов Дайнслейф запомнил на всю жизнь именно эти.

"Звёзды? Поверхность? И они могут увидеть всё это?"

"Им позволено видеть всё это?

Когда вопросы закончились, рыцарь усадил принца на место, поправляя свою смятую в неравной битве рубашку.

– Конечно можем, только вечером, а сейчас нужно ложиться спать.

Недовольные возгласы лишь усилелись, так же к ним прибавились мелкие толчки в бок, что заставляют рыцаря бесшумно хихикать.

Тем не менее, ему удалось уговорить королевскую особу и вот он уже провожал своего принца до его двери, позволяя тому забрать с собой книгу, спрятанную под плащом

– Так значит, увидимся вечером?

Эта маленькая, еще совсем слабенькая искра, промелькнувшая в хрустале в тот день, раз и навсегда зажгла в его сердце, что-то очень важное и безумно нужное. Надежда, в будущем назовёт это Дайнслейф. Его маленькая, последняя надежда.

– Да, конечно, увидимся.

Обязательно увидимся.

Тем же вечером Кайу Альберича навсегда заберут из замка, увозя его принца на другой материк.

Тем же вечером его принца заберут у Дейнслейфа навсегда.