Выпад.

Рапира звонко ударяется о чужой меч, блокируя удар по торсу.

Едва оппонент успевает среагировать, наконечник рапиры тут же упирается в шею, отталкивая противника.

— Это нечестно, я почти смог коснуться тебя! — Воробушек тут же отскакивает, возвращаясь в стойку.

— Так коснись еще раз, — Дайнслейф лишь ведет плечом, делая шаг назад.

Мысль тренировать Беннета пришла ему еще в тот инцидент в Руинах, когда ребенок после своей огненной атаки отскочил назад, кубарем скатившись прямо в лапы одного из Стражей Руин.

Кстати об огненных атаках.

Дайнслейф бросает грязный взгляд на сферическую побрякушку на сумке мальчика.

<i>Глаз Бога.</i>

Внутри все неприятно чертыхается.

<i>Он тоже.</i>

Глаза Бога, знак признания богов и инструмент контроля.

Архонты видят своих “особенных”.

Они чувствуют их, слышат и осязают.

Но им нет дела до проблем своих подчиненных.

Вряд ли Архонт Войны сейчас переживает за Беннета, наблюдая со стороны, как мальчик неловко уворачивается от секущей атаки.

Богам нет дела до своих детей.

И Дайнслейф делает выпад, уворачиваясь от косой атаки по плечу.

Тяжело наблюдать, как обычные достойные люди зубами прорывают себе путь по карьерной лестнице. Едва ли они достигают высокопоставленных чинов без этой побрякушки на поясе.

Дайнслейф с тяжелым сердцем разговаривал с Сайрусом, когда они на собрании обсуждали перегруппировку нескольких секторов только из-за ушедшего из Гильдии обладателя гео глаза бога.

— Ты, Дайнслейф, парень что надо. Нам не хватает таких сейчас. С каждым годом обычные люди все реже вступают в наши ряды, — мужчина поникшим взглядом уставился в кружку, отпивая из нее напиток, что Дайнслейфу отдаленно напоминал слаймовое пиво из Фонтейна. Все таки до чего же необычные коктейли в «Кошкином хвосте», — А ты, вон, весь Тейват обошел и нашего мальчонку спас. Не даром тебе рекомендацию сам капитан Кавалерии написал.

Сайрус громко стукнул стаканом по столу, а Дайнслейф пытался как-то переварить полученную информацию.

Кэйя сделал что.

Увидев смятение в чужих топазах, старший же лишь басом рокотнул, похлопал Дайнслейфа по плечу.

— А ты не вкурсе? Да о тебе же весь Мондштадт шепчется! Рекомендацию от Ордо Фавониус получают лишь единицы, ты должен гордиться собой, — Сайрус вновь отпивает из кружки, по-отцовски улыбнувшись ему.

Это... Это объясняет, почему его без единого вопроса приняли, но...

<i><center>Это смущает.</center></i>

Присматривать и оберегать всегда было работой Дайнслейфа, когда их взаимоотношения умудрились сделать полный круг?

Он обязательно поговорит об этом с Кэйей позже.

— Беннет, стойка. Если ты продолжишь ставить так ногу, то будешь постоянно падать, — Дайнслейф двигает ступню мальчика наконечником, обходя его по кругу.

Как бы он это не оттягивал, но работать со стойками перед пиро ударом ему все равно придется.

И на удивление, с ними все было не так плохо, как казалось на первый взгляд.

Все было бы еще легче, если бы тело Дайнслейфа инстинктивно не отскакивало, когда огонь приближался слишком близко.

<i>Все еще помнит.</i>

В следующий раз, когда Дайнслейф отдернул руку во время выпада, даже воробушек это заметил.

— Почему ты остановился, уже устал? — Дайнслейф оттряхивает руку, кидая непонимающий взгляд на мальчика.

Беннет же... Почему он выглядит таким серьезным?

В итоге было решено закончить тренировку пораньше.

Сейчас они удобно разместились на берегу Сидорового озера, пока Дайнслейф затачивает свою рапиру.

Беннет внимательно наблюдал за ним, прищурив глаза.

Почему-то на это выражение лица у Дайнслейфа всплыла ассоциация с Альбер-

А может и не просто ассоциация.

— Беннет, скажи, — мужчина затих, решаясь, — твоя техника фехтования...Тебя ей кто-то научил?

Воробушек же довольно улыбнулся, потягиваясь.

— Сэр Кэйя научил меня своей технике боя, но... — мальчик тут же нахмурился, уставившись на Дайнслейфа, который уже во всю полировал рукоять своего орудия, — Мистер Дайнслейф, а я могу у вас кое-что спросить?

Мальчик по-птичьи наклонил голову с любопытством уставившись своими хризолитами на него.

Дайнслейф неуверенно кивнул, с лязгом проводя точильным камнем по всей длине.

— А почему ты боишься огня?

Рука с камнем дернулась, расколов наконечник.

Он тяжело вздохнул, осматривая безвозвратно испорченную рапиру.

И что ему ответить?

Что весь мой народ предали огню, а он теперь в костре их голоса слышит?

Эти дети...Принцесса Фишль, Рейзор и Беннет, они все выросли, не зная войны. Они выросли под голубым небом и на зеленой траве, им невозможно объяснить, что такое пепел с неба и выжженная до камней земля.

Что ему ответить?

Ну, он точно не сможет сказать ему правду.

Соврать? И как же?

Ой, да ничего страшного, я просто в детстве обжегся, вот смотри какой ожог у меня на всю руку. А почему ожог сияет? Хаха, да просто у меня вместо крови сок травы-светяшки по венам ходит, ничего необычного.

<b>Абсолютно ничего—</b>

Обоженную порчей руку неожиданно схватили, удерживая в двух крохотных, но на удивление сильных ручонках.

Дайнслейф даже не успевает возмутиться, как его прерывают.

— Я хочу тебе кое-что показать, ты главное не дергайся.

В тот же момент, воробушек закрывает глаза и Дайнслейф забывает, как дышать.

Потому что его рука покрывается едко-красным пламенем.

Дайнслейф отдергивает руку прежде, чем осознает, что—

Огонь не обжег его.

Даже больше, он—

Мужчина судорожно стягивает перчатки, осматривая руку.

Ожог никуда не делся, но деформированная кожа приняла более приемлемый вид, больше не походя на грубую лапу монстра.

Огонь... <i>Залечил его?</i>

Он поднимает шокированный взгляд на парня, а он...

Беннет улыбается. Улыбается во весь рот, довольно хихикая над проделанной работой.

— Круто, правда?! Сэр Кэйя научил меня, что <i>мой огонь может не только калечить, но и лечить людей,</i> так что я попросил Барбару научить меня этому, — Воробушек восторженно трясет кулаками, пока его собеседник проходит третью фазу отрицания, осторожно поглаживая подушечками пальцев гладкую кожу на руке.

<i>Огонь может не только калечить, но и лечить?..</i>

Но как?

Из покон веков огонь был их самым страшным катаклизмом.

Огонь унес все, что им было дорого.

Все изобретения, знания, мечты, абсолютно все!

Как он может его лечить?

— ...А потом я просто нагрел свою ногу и бум! Нога зажила, а ты — Дайнслейф? Мистер Дайнслейф, вы в порядке? — Воробушек затихает, прерывая свой восторженный монолог, и задушенно выдыхает, уставившись на чужую руку.

Ох, ну конечно.

— На это без слез не взглянешь, не так-

— Ого, как же это круто!

Что?

Беннет за два прыжка оказывается перед мужчиной и сразу же бесцеремонно обхватывает руку, рассматривая со всех сторон.

Ну что за мальчишка.

Дайнслейф прикрывает глаза и терпеливо ждет, пока этот неэтичный акт закончится.

— Я никогда такого раньше не видел, что это? — В хризолитах плещет просто бескрайняя детская любопытность.

И Дайнслейф вновь возвращается к своему насущному вопросу.

— Это...

— Это проклятье?

Откуда он...

— Ну... — Беннет замялся, надув губы и вспоминая, — Альбедо говорил, что если мы увидим мужчину с проклятьем на руке, то я должен познакомить его с ним.

Мальчик вновь сделал серьезную мордочку, самому себе кивнув.

<b>Так он действительно здесь.</b>

— Тогда ты обязательно познакомишь нас, когда он приедет, — Дайнслейф делает свое фирменное невозмутимое лицо, трепля чужие волосы под недовольные возгласы воробушка.

***

Лишь когда город полностью накрывает покрывало звезд, последний свет в окнах гаснет, а на улице, кроме пары пьянчуг, остаются лишь трое.

Точнее четверо, с недавних пор.

Альберих заканчивал свой ночной патруль вдоль стен города, когда во тьме внезапно послышались шорохи.

Быть может, ему бы следовало как минимум напрячься, если бы не...

— Дайнслейф, я твои глаза еще у ворот заметил, выходи.

— Следуй за мной, я хочу показать тебе кое-что, — пара топазов мелькнула среди деревьев, тут же скрывшись в чаще.

О Архонты. Он точно неисправим.

За эти пару дней Кэйя быстро привык ко всему драматизму Дайнслейфа.

Даже больше,

То, как он говорил.

То, как он жестикулировал.

То, как он недовольно цокал, стоило Беннету вновь показаться на глаза с новой порцией ссадин и синяков.

То, как склонял голову при разговоре.

И то, как он тихо-тихо смеялся над его шутками...

<i>Это все казалось таким... Знакомым? Родным?

Как будто отголоски прошлого, что донес до него ветер.</i>

Быть может, это просто обычная манера поведения каэнрийцев, которую он просто забыл?

Он ведь тоже так же склоняется на колено, когда говорит с Фишль. Так же хмурит брови, когда слаймы вновь разрушают бочки у причала.

Также складывает руки на груди, когда отчитывает Беннета.

<b>Да даже то, как они оба прикладывают пальцы к подбородку, было абсолютно одинаковым.

</b>

Раньше он считал, что только он обладает этим критическим уровнем сарказма и черного юмора, ровно до того момента, пока не увидел, как Дайнслейф критикует вкусы Розарии в сигаретах.

Прямо. Ей. В. Лицо.

Что ж, наверное ему должно быть обидно, что он не такой уж и особенный.

Но когда он вспоминает этот убийственный взгляд монахини, он прыскает, привлекая внимания идущего впереди мужчины.

Неа, ни капельки не обидно.

Они медленно шагали по мокрой траве, вслушиваясь в скрежетание светлячков и попрыгуний.

Когда они начали подниматься по Утесу, Альберих наконец смекнул, куда же Дайнслейф его притащил.

На самом деле для них это уже стало нормальным.

Они виделись не часто, но каждый раз Дайнслейф тащил его или к нему какую-нибудь диковинку Мондштадта, с довольной улыбкой показывая и рассказывая о ней.

И Кэйя же просто фыркал, прикрывая глаза, и терпеливо слушал, никогда не решаясь напомнить, что он уже знает каждую эту историю, как свои пять пальцев.

Честно говоря, ему это казалось очаровательным, что Дайнслейф, несмотря на свой багаж опыта из путешествий, смотрел на обыденные вещи так, будто видел их впервые.

Будто никогда раньше их не замечал.

— Так ты привел меня посмотреть на звезды? Надо же, не думал, что ты такой романтичный, Дайнслейф, — Кэйя плотоядно улыбнулся, театрально прикладывая руку к груди.

Дайнслейф же, лишь довольно хмыкнул, устраиваясь на траве.

Кэйя даже немного опешил от такой реакции, но быстро пришел в себя и обошел мужчину, после сразу же плюхнулся рядом, растягиваясь звездочкой и собирая на себя всю ближайшую росу.

Видимо, это очень позабавило мужчину, ведь он кинул на него радостный всполох топазов и устроил голову рядом, бегая взглядом по небосводу.

— Вон там созвездие Благородной Львицы, а левее Священная Лань.

Кэйя непонимающе моргнул, с неясным ему внутренним трепетом скользнув взглядом на скопления звезд, на которые указывал Дайнслейф.

— И правда...

<b>Какого черта...

Почему?.. </b>

<i>— Дейн, расскажи мне еще про Павлинье Перо!

Мужчина, чьи черты лица размыло время, но чьи глаза до сих пор спокойной водной гладью расплываются по его снам, усаживает его, еще совсем маленького и хрупкого на свое колено, а глаза его излучают ту заботу и тепло, что эхом будут вспыхивать в двух парах рубиновых искорок только спустя годы.

</i>

Альберих силой заставляет себя повернуть голову.

И его глаза широко распахиваются, когда он с ужасом осознает, что этот блеск топазов...

<b>Они так чертовски похожи.</b>

— Все в порядке, Кэйя?

— Абсолютно, а теперь, звездочет, расскажи мне вон про то созвездие, — Кэйя, неожиданно для себя отмечает, что он быстро успокаивается под весом чужого беспокойства, откидывая свои темные мысли подальше.

Это все... Кажется теперь таким правильным.

Как же все-таки давно он не ходил с кем-то разглядывать звезды.

<b>Последний раз это было с—</b>

Он вновь пробегается взглядом по мужчине рядом.

<i>Надо же, Дайнслейф так увлечен звездами.</i>

Как он раньше это не заметил?

Здесь, на мокрой траве под открытым небом он казался таким...

Таким красивым.

Таким свободным.

<i>Будто ему здесь самое место,

Среди звезд.

Хотел бы он остаться здесь еще немного...</i>

<i>Дайнслейф настолько увлечен звездами, что не замечает, как Кэйя пододвигается ближе.</i>