— Нет, ты опять делаешь неправильно! Ты должен хлопнуть в мои ладошки, а не свои!

Маленькая ручка вновь громко хлопает по мозолистой ладони, начиная считалочку заново.

Увы, Дайнслейф не знал перевода этой назойливой песенки, но он продолжал терпеливо ждать своей очереди «хлопнуть в ладоши».

Они сидели на нескольких сколоченных коробках, пока стухшая свеча медленно растекалась по краю бочки между ними.

За эти несколько «месяцев» они смогли обустроить неплохое пристанище, учитывая их и так незавидное положение.

— Неужели в вашей стране все игры такие? Связаны ли хлопки с каким-то древним ритуалом почитания Крио Архонта, или же это способ циркулировать кровь в замерзающих в нещадном климате руки?

Детские ладони замирают в сантиметре друг от друга, неловко дёрнув пальцами в воздухе.

— Я не знаю, просто так принято. А что такое «циркулировать»?

Дайнслейф беззлобно качает головой, растирая замерзающие плечи. Ещё совсем ребёнок.

— Я расскажу, если ты поможешь мне разжечь костёр, — мужчина натягивает на рыжую макушку до смешного большую шапку с заячьими ушами, что Аякс зовет «ушанкой», поднимаясь с коробки.

Намного позже, когда они уже прошли солидную часть самоназванной «безопасной зоны для Аякса», Дайнслейф понимает, что они уже истощили все свои запасы хлама для розжига.

— Почему мы просто не можем спуститься ниже? Там же наверняка ещё много мусора из руин?

А ведь действительно, на нижних этажах наверняка будет… мусор.

Мусор, что раньше был частью его Родины.

Во время бедствия защитная оболочка рассыпалась, разрушив ярусы города, и множество зданий просто посыпались на самые нижние этажи Бездны.

И Дайнслейф соврёт, если скажет, что не искал первые годы остатки своего дома здесь.

Может, что-то да сохранилось? Может, они выжили и выбрались на поверхность?

Может, они до сих пор здесь и нуждаются в его помощи?

Но ни останков, ни дома он не нашёл.

<b>Всё ещё больно.</b>

Маленькая ладонь хватается за чужой сжатый кулак, продрогшими пальцами царапая повреждённую ожогами кожу.

И Дайнслейф осторожно сжимает её в ответ.

— Мисс Скирк тоже часто замирает вот так. Однажды я не мог достучаться до неё несколько часов.

— Вот как… — мужчина кривится, округляя эти несколько «часов» до вполне возможных «дней». Бедный ребёнок, это происшествие точно оставит незаживающий шрам на нём, и, честно говоря, ему самому сложно сказать, что именно он имеет в виду: пребывание здесь или странное поведение мисс Скирк. — Наверное, тебе было очень страшно.

— Вовсе нет! Мама всегда говорит, что только несчастные люди много думают, — Аякс поправляет свою съехавшую на глаза ушанку, перепрыгивая несколько ступенек лестничного пролёта, — поэтому я просто корчил ей рожи, пока она не заметила меня. Я всегда веселю свою маму, когда она тоже много думает.

Ох. Не значит ли это…

— Так ты играл со мной с утра, — мужчина осекается, останавливаясь на последней ступеньке, — потому что думаешь, что я несчастен?

Мальчик неожиданно замирает в полушаге, поднимая свои до смешного большие глаза на него.

— А разве это не так? Ты счастлив, Дайнслейф?

— Я…

Я был счастлив. Много, много лет назад.

Я был счастлив в стране со стеклянными улицами и искусственным солнцем.

Я был счастлив, когда стоял на посвящении в рыцари бок о бок с друзьями.

Я был счастлив, возвращаясь в родной дом, слыша их звонкие голоса.

И я был счастлив до их последних вздохов.

…Я был счастлив, пока не увидел, как всё дорогое моему сердцу рушится и рушится, прямо на моих глазах.

И я до сих пор помню, как стоял у самого основания защитного купола, наблюдая за уходящими под землю улицами моего отрочества.

И я понял, что это конец, когда даже этот фонтан наконец ушёл в Бездну.

Когда даже этот фонтан…

Этот… фонтан?

<b>Этого не может быть.</b>

— Дайнслейф! Куда ты?!

Но Дайнслейф не слышал его.

Дейнслейф за два прыжка обогнул кусок разрушенного здания, что когда-то давно могло быть зданием Ордена, чуть ли не впечатываясь в этот грёбаный фонтан.

<b>Это… это же главная улица города.</b>

Многие здания разлетелись в разные стороны, многое стёрлось из памяти и забылось безвозвратно.

<b>Но даже так, даже так он узнал её.</b>

До дома от центра было слишком далеко, да и все фермерские районы на окраине посыпались намного раньше, падая на этажи глубже.

Но дом дядюшки был в самом центре города, Дейнслейф помнит. <i>Он всё ещё помнит.</i>

Но где же… Где же он был?

— Дайнслейф, ты что-то ищешь? Почему… почему ты плачешь?

Дейнслейф загнанно дышит, крутя головой во все стороны. Он даже не чувствует прикосновение маленькой ладони, он не чувствует, как мокрая чёлка липнет к лицу, а щёки становятся предательски влажными.

Да где же…

Дядя жил в нескольких улицах от них на своей ферме, но от брата, отца Дейнслейфа, ему достался маленький домик в центре, куда он приезжал на заморозки. Он хотел переписать его матери, но она почему-то всегда отказывалась.

«Потому что ей не нравился вид на штаб Ордена».

— Да куда же ты! — Аякс едва поспевает завернуть за мужчиной за угол каких-то разрушенных строений, хватаясь за чужую одежду обеими ручонками.

Да что на него нашло? Где они?

Мальчишка поднимает взгляд на чужое лицо и тут же испуганно ойкает, когда натыкается на абсолютно пустые топазы.

<b>Вот он. Дейнслейф снова дома.</b>

Наверное, дядя опять забылся и запер двери, поэтому ему приходится с небольшим усилием толкнуть раму окна, чтобы попасть внутрь.

<i><b>Здесь ничего не изменилось.</b></i>

Дейнслейф на деревянных ногах проходит в глубь маленькой гостиной, единственной открытой комнаты в домике.

Дыхание само останавливается, когда топазы падают на кучу хлама у стены.

Кто это сделал? Зачем кому-то нужно было разрушать его дом?!

Или, быть может, он так долго был на службе, что дядя опять уехал на ферму и оставил дом на недобросовестных соседей, забывших про него?

Ах, как жаль, что время, словно эрозия, портит всё, к чему прикасается.

Дерево гниёт, а железо ржавеет.

Фотографии чернеют, а письма выцветают.

Но лишь память способна расставить всё на свои места.

Ничего, он приведёт дом в порядок к приезду семьи, они наверняка уже на полпути к нему.

Рыцарь, конечно не без усилий, поднимает развалившийся шкаф, собирая рассыпающиеся прямо в его руках книги.

Руки дрожат, когда он пытается по памяти расставить их на свои места.

<i>Что… что шло первым.?</i>

— Дайнслейф, зачем ты здесь убираешься? Пожалуйста, пошли обратно, мне страшно.

Пальцы медленно проходятся по пыльному креслу, задевая выбившиеся пружины и наполнитель.

Где-то на подлокотнике он нацарапал своё имя гвоздём, где же оно?

Он падает на колени, царапая их об торчащие доски, и судорожно водит руками по подлокотнику, пока…

<i>Ох. Оно здесь. Просто чуть ниже.</i>

И Дейнслейф тычется лбом в кресло, громко хохоча.

Ну конечно же, когда он ещё не ушёл на службу, он же был тогда ниже! Конечно же…

— Дайнслейф? Всё в порядке? Пожалуйста, ответь, ты пугаешь меня.

Кресло почти разваливается, когда он встаёт, опираясь на него.

— Ну ничего, ничего. Я вернусь сюда позже с инструментами и починю тебя, старик. Обязательно починю, — Дейнслейф ласково стряхивает пыль со спинки, огибая кресло дяди и подходя к стене с рамками.

— Смотри, на этой фотографии мы с дядей ездили в Снежную и поймали огромную рыбу, а на этой мы…

— Что ты такое говоришь? Я не вижу никаких фотографий, на стене ничего нет, Дайнслейф!

<i>Как… как это нет?</i> Вот же они, фотографии. Его семья.

О звёзды, они все уже покрылись пылью, нужно срочно их протереть.

Мужчина обходит трясущегося от страха и холода ребёнка, открывая нараспашку шкаф.

— Ну надо же, даже мой бальный костюм сохранился. Как думаешь, он мне ещё подойдёт? — Дейнслейф прикладывает к себе плечики с белоснежным, ещё новым костюмом и совсем не замечает, как мальчишка воротит нос от прогнившей и пропитавшейся сыростью тряпки.

Ребёнок пятится назад, натыкаясь на огромную дыру в стене, что Дайнслейф продолжает будто игнорировать.

— Ты-ты сошёл с ума. Мне нужно позвать Скирк! — Аякс, такой маленький и отважный, едва успевает выскочить на улицу, когда осквернённая рука потянулась к нему. Он бешеными глазёнками бегает по обезображенным руинам, бросаясь обратно к лестнице, подальше от развалившегося дома.

***

— Дейн, ну же, поиграй с нами!

— Да-да, ты обещал, что поиграешь с нами, когда приедешь со службы, а старший брат всегда должен сдерживать свои обещания, ты сам так говорил! — златовласый мальчик, что стоял поодаль маленькой девочки в голубом платьице, громко топнул ногой по скрипучим половицам.

Скат… Капелла…

— Ну, хватит, старший брат наверняка устал сегодня, у нас ещё будет время завтра.

Сириус…

— Послушайте своего брата, он полностью прав. Да и Дейнслейф поиграет с вами только тогда, когда вы поможете убраться в доме, посмотрите, какой здесь беспорядок после нас! И не раздувай ноздри, Скат, мы договаривались, — женщина с трепетно нежной улыбкой и весёлыми искрами в глазах поворачивается к нему, складывая свои обманчиво хрупкие руки на груди. — Ваш старший брат теперь рыцарь Ордена Каэнри’аха, так и мы должны этому соответствовать. Я так счастлива, что ты смог, милый Дейн.

Мама…

— Всё в порядке, Мам. Я совсем не устал, — Дейнслейф выхватывает первую попавшуюся книгу с полки, плюхнувшись в кресло. — Я так по вам всем соскучился, да и дядя должен приехать только завтра с фермы, так почему бы мне не почитать сказку своим любимых братьям и сестрёнке?

По гостиной разносится радостный гул, и женщина капитулирует, скрываясь за дверями кухни.

Лишь когда Дейнслейф слышит щелчок замка, он поворачивается к детям с загадочной улыбкой.

— Ну же, идите ко мне, я раздобыл для вас дневник отца, — Дайнслейф вытаскивает из-под плаща потёртую книгу, словно воришка с очень ценным уловом.

— Но как? Дядя же всегда прячет его под замок в шкафу, — Сириус запрыгивает на подлокотник, испуганно оглянувшись на дверь кухни.

— Да какая разница, никто же не узнает! А Капелла не расскажет об этом маме. Не расскажешь же? — Скат заговорщически потирает руки, устраиваясь на втором подлокотнике.

И наконец девочка, со всей присущей только ей грацией, залазит на колени к брату, помогая своими маленькими ладошками раскрыть запылившуюся книгу.

Потёртые страницы с уже незнакомым, но при этом таким родным почерком приятно скользят под пальцами, пока юноша ищет свою любимую историю.

— А мне больше нравится та история про короля-пирата, с которым наш отец вместе плавал, — мальчик робко поправляет свои огромные очки, тычась щекой в плечо старшего брата.

— Но она же такая скучная! Не то что та, про дитя Бездны и великую мечницу, они такие крутые!

Девочка сначала оглядывается на братьев, а потом поднимает голову к Дейнслейфу, тут же смущённо отводя взгляд в сторону.

— А мне про пропавшего Принца. Он очень красивый.

Младшие тут же поднимают хохот, но наткнувшись на укоризненный взгляд брата, успокаиваются. За эти годы он в точности научился пародировать взгляд матери, что не раз помогало ему приструнить этих двух беспризорников.

— Сегодня я хочу прочитать вам историю учёной, переписавшей звёзды.

Конечно, комната тут же наполняется удивлёнными вздохами и щенячьими поскуливаниями.

— Правда? А о чём она? Ну, Дейн, расскажи, расскажи!

И Дейн рассказывает, довольно щурясь от яркого света лампы.

— Эта история о том, как одна великая учёная помогла нашей нации стать самой великой без Архонта. Говорят, она смогла создать артефакт под стать божьим сердцам. Она подчинила себе самую могучую силу — Время. Благодаря этой силе, она скрыла нас от божьего взора, переписав саму судьбу в звёздах. Но за это мы заплатили огромную, неподъёмную цену.

Наступает тишина. Даже немного пугающая тишина. Дейнслейф уже начал бы беспокоиться, если бы его плеча вдруг не коснулась чья-то рука, заставляя повернуть голову.

— Ох, Скирк, это ты. Я как раз хотел дочитать, чем всё закончилось. Присаживайся, мои братья и сестра будут очень рады с тобой познакомиться.

<i>Девушка сжимает свою руку на его плече с таким отчаянием, что где-то внутри у Дейнслейфа что-то щёлкает.</i>

— Дайн, здесь… здесь никого нет.

Картинки перед глазами сверкают и сверкают, пока топазы в бешеном ритме осматривают игрушечные лица детей.

<b>Фарфоровые куклы Капеллы.</b>

Руки сами продолжают тянуться к выжженным в голове образам, пытаясь коснуться.

Но с каждой секундой комната его детства расплывается всё больше, словно чернильное пятно на воде, оставляя после себя лишь незнакомые руины.

Дайнслейф падает на пол, хватаясь за ворс прогнившего ковра.

<i>Нет.</i>

<i>Нет, пожалуйста.</i>

<i>Пожалуйста, не забирайте их у меня.</i>

<i>Я хочу вернуться.</i>

<i><b>ПОЖАЛУЙСТА, Я ХОЧУ ВЕРНУТЬСЯ.</b></i>

— Вот так, Дайнслейф, дыши, уже лучше, намного лучше, — грубые пальцы по-матерински гладят его лицо, медленно возвращая в реальность.

Звон в голове оседает медленно и очень неприятно, словно застрявший в волосах слизень.

<i>Что происходит? Где он?</i>

<i>Мама?</i>

— Не переживай, что бы это ни было, это уже закончилось, всё уже закончилось.

<i>…Королева Альберих?</i>

— Ну же, посмотри, как ты напугал Аякса, он сам весь захлюпал.

— Это неправда! Я не плакал! — но предательский всхлип из-за чужого плеча выдаёт ребёнка с потрохами.

<i>Мисс Скирк. Аякс.</i>

О звёзды.

Дайнслейф поднимается с пола, на дрожащих ногах делая шаг вперёд. Он крутит головой, видя вокруг себя лишь отголоски прошлой жизни, покрывшиеся пылью и плесенью.

Он правда разговаривал с куклами?..

Топазы ловят на себе чужой взгляд, и Дайнслейф тут же стыдливо опускает голову, боясь увидеть осуждение.

Но Скирк лишь медленно гладит его по плечам, отчего мужчина сильнее горбится и начинает дрожать, становясь совсем похожим на ещё молодого мальчика.

— Всё хорошо, Дайнслейф. Я всё понимаю, — Скирк скорбяще водит рукой по чужой спине, надеясь, что их присутствие сможет заглушить чужую боль. К её удивлению, Аякс, что прибежал к ней весь в слезах, сейчас тоже прижимается обеими руками к спине Дайнслейфа с такими понимающими глазами, что ей самой становится чуточку страшно.

<i>Эти дети слишком рано познали скорбь смерти.</i>

Дайнслейф успокаивается не скоро, но после молча выходит из развалины, перед этим забрав какую-то фотографию в рамке и шкатулку с пола, предусмотрительно обернув это всё в затхлое полотенце.

Ни Скирк, ни Аякс ничего не говорят об этом, выходя наружу следом.

— Подождите, а как же дрова? Я всё ещё могу собрать их для вас, — Дайнслейф ищет хоть один способ сгладить углы ситуации, дабы не выглядеть совсем жалко. Но видя строгий взгляд дамы, слова сами собой умирают страшной смертью на его губах.

— Дрова я и сама собрать могу, не хрустальная, — мисс Скирк кидает последний взгляд на всё так же подрагивающего мужчину и посерьёзневшего детину. — Возвращайся в лагерь и отдохни как следует, Аякс проследит, чтобы ты это сделал.

И это последние её слова перед тем, как скрыться во тьме коридоров.

***

Дайнслейф неловко растёкся по спальнику, бездумно перебирая в руках сгустки дыма и китов. Кровоточащая рана недавних событий всё ещё ноет где-то у сердца, но уже не так сильно, как раньше.

Как он вообще должен «отдыхать»?

Нет-нет, вы не подумайте, что он не умеет, просто…

Ладно. Ладно, быть может, совсем чуточку, он забыл, как это делать.

Сколько он себя помнит после катастрофы, он всегда был чем-то занят. Даже если ближе ко второй половине правления последних Альберихов у него и выкраивалось свободное время, он тратил его в обсерватории или с Принцем.

Когда последний раз он лежал вот так? Чтобы ничего не волновало его, и он мог просто… отдохнуть?

Дайнслейф выдыхает с гулом полной вселенской усталости, прикрывая глаза.

<i>Уму непостижимо, Дайнслейф, ты и вправду начал сходить с ума.</i>

<i>Рейдоттир была права, ты просто чудови…</i>

— Дайнслейф, ты спишь?

Мужчина приоткрывает один глаз на мальчишку над собой.

Аякс выглядит чем-то очень взбудораженным, весь в копоти и земле, а ушанка совсем сползла на глаза, перекрывая обзор двум до жути хитрющим лазуритам.

«Ну уж нет, избавьте», — и Дайнслейф закрывает глаз обратно.

— Эй! Я видел, что ты не спишь!

Дайнслейф недовольно дёргает бровью, но глаза не открывает.

— Тебе показалось, я вот прямо сейчас уже четвёртый сон вижу, почти досмотрел.

На удивление это срабатывает, и мальчишка тут же переключается, подскакивая ближе.

— Правда? А о чем сон-то? — Аякс устраивается на краю его лежанки, подбирая под себя ноги. Сам весь тощий, а голова большая, как у птенца, а с этой шапкой так вообще и спутать можно.

— О маленьких непослушных рыжих мальчиках, что мешают страшным злым дядям отдыхать.

— Да это не сон, ты просто издеваешься надо мной! — птенчик, полный возмущения, бьёт мужчину кулаком в плечо, от чего тот задушенно смеётся, перекатываясь на бок. — И вообще, ты не отдыхал!

— Не отдыхал, — Дайнслейф, конечно, не называет это явкой с повинной, но почему-то эта маленькая честность неприятно покалывает в груди. — А ты чего чумазый такой? Опять со слаймами дрался?

Тут уже очередь Аякса откровенничать, но он тушуется, лишь сильнее кутаясь в чужой накидке. С костюмом Дайнслейф, конечно, не прогадал, вряд ли бы он в своих рыцарских доспехах или одеяниях семейного советника выжил здесь. А так, длинный плащ — не очень эффективно, но от холода защищает.

И да, Скирк до сих пор не вернулась, а значит, костёр было зажечь не из чего.

Пора уже начать беспокоиться?

Быть может, он бы уже и сорвался на её поиски, если бы чужая ручонка не дёрнула его за большой палец.

— Дайнслейф, а что это был за дом?

Ох-х.

— Это был мой дом.

Этот ответ явно не устраивает птенчика, поэтому он в своей манере забавно щурится на него.

— Ты что, жил в этих развалинах?

— Разумеется нет, я похож на земляного червяка по-твоему? — Дайнслейф недовольно фыркает, будто его дом действительно осознанно назвали развалиной. — Раньше это было красивое здание, совсем в другом месте, но…

<i>Но огонь забрал его у меня.</i>

<i>Огонь забрал их у меня.</i>

Они молчат ещё некоторое время, пока Аякс, со всей своей детской натурой и мыслями, не выкладывает ему нечто забавное, но очень близкое.

— А я думал, что ты жил в замке с принцессой.

— С чего ты это взял? Неужто опять уши грел, пока мы разговаривали с Мисс Скирк? — Дайнслейф с развесёлым гулом выдыхает, расслабляя плечи. Ну что за проблемный ребёнок.

— Ничего я не грел, и уши вообще-то не мёрзнут! — мальчик делает настолько напыщенно деловитый вид, будто Дайнслейф сейчас сказал самую глупую вещь в Тейвате. — Просто ты очень похож на рыцаря.

Ох, ну надо же. Дайнслейф? Нет, конечно, в своё время ему шла рыцарская форма, и он с гордостью носил её на все важные мероприятия, но всё же…

— На самом деле, я был рыцарем и жил в замке, — Дайнслейф довольно щурится, когда птенчик таращится на него во все глаза, — но не с принцессой. С Принцем.

И тут и так даже слишком хрупкое терпение мальчишки лопается, и он просто взрывается вопросами.

— Правда-правда? Прямо в настоящем замке, или ты опять шутишь? А у тебя был свой король и принц? Или королева и принц? — Аякс едва ли не задыхается, энергично тряся кулачками в воздухе от переизбытка чувств. Но очень быстро весь этот спектр эмоций сужается до одной — непонимания. — А почему ты тогда здесь?

Ещё одна незажившая рана, больно занывшая прямо на груди. Дайнслейф даже поймал себя на мысли проверить и убедиться, что кинжал уже там, но успевает отдёрнуть себя.

— Принц исчез из замка несколько лет назад. Я отправился его искать.

Горе утраты никуда не пропало, просто притупилось.

Каждый. Каждый человек, что когда-то делил с ним один кусочек мира на двоих, покидал его. Словно вянущие цветы, что необратимо осыпаются прямо в твоих руках. Но что происходит, когда ты уже видел целое поле завядших цветов?

Безразличие.

Каждая следующая смерть была уже безразлична.

Каждая следующая жизнь была безразлична.

Тысячи серых цветов, что завянут на рассвете.

Но один выделился.

Крохотный и беззащитный, стебель которого может в любую секунду сломаться, а корень отвянуть.

…Но такой яркий, словно единственная звезда в ночном омуте.

Его единственная звезда, чей смех колокольчиком звенит в каждом воспоминании.

Чьи слезы омывают его обезображенные руки.

<b>Он должен найти свою звезду.</b>

Больше не звучит как приказ короля. И не звучит последней просьбой Принца.

Это его решение.

Его второе, за последние пять грёбаных веков, собственное решение.

— Завтра мы выдвигаемся на поверхность. Я верну тебя домой.

И продолжу свой путь.