Утро всегда начинается по стандартному расписанию.

Для начала Альбедо встаёт из-за своего стола и вычёркивает ещё одну секцию из своего календаря, безразлично смотря на нетронутую лежанку у самой печи.

Магистр настояла на том, чтобы привести его временное пристанище в «подобающий вид», когда неожиданно решила сама забрать Кли в Мондштадт перед крупной чередой его экспериментов.

Такого шокированного выражения на лице юной девушки он ещё не видел. А того гневного смерча, обрушившегося на него, уж и подавно.

И что странного в том, что у него не было даже стула в пещере? Разве сидячий образ жизни не вредит людям? Так почему его за это отчитали?

Лишь позже, наедине, Капитан Кавалерии шёпотом объяснил ему, что «нормальные люди» неспособны проводить стоя все двадцать четыре часа в день и что им также необходимо где-то спать и что-то есть.

Примерно так в этом месте и появилась лежанка, вместо плоского камня с подушкой в углу. Несколько стульев, а также ящиков с провизией, парочки полок и шкафов для «личных вещей», «детская зона» для Кли, «взрослая зона разбора внутренних терзаний за стаканчиком вина» Сэра Кэйи…

Удивительно, как всего за неделю это место обросло небывалым количеством фурнитуры, заполняя каждый уголок пещеры каким-нибудь ящиком или табуреткой.

Неожиданно его мозг воспроизводит давние моменты из жизни там, под землёй.

Лаборатория Рейндоттир тоже всегда была местом с абсолютно хаотичной расстановкой мебели и специфических предметов местной культуры, таких как деревянные куклы с узорчатой резьбой или детские книги с цветными изображениями.

В первые годы после создания Альбедо был существом недальновидным, но изрядно любопытным, и потому вся его коммуникация с создательницей больше походила на игру «вопрос-ответ».

— Зачем эта книга создана?

Рейндоттир даже не смотрит в сторону щуплого мальчишки, продолжая отчерчивать какие-то круги в своих записях.

— Люди, как и любые другие животные, стремятся к воспроизведению потомства, а это потомство необходимо обучить для повышения их выживаемости, — девушка, седая явно не по своему возрасту, заправляет падающие волосы за ухо, скребя карандашом по бумаге. — А так как их мозг слишком мал и недоразвит для твоей методики обучения, уроки проходят через завуалированную форму — сказки там, считалочки всякие.

Альбедо неожиданно чувствует, как его мускулы сами собой тянут брови друг к другу, отчего кожа между ними образует складчатости.

— А зачем она здесь?

Создательница неожиданно замирает, деформируя грифелем карандаша бумагу.

— Дейнслейф принёс её для тебя, когда узнал о твоём существовании.

Про «Дейнслейфа» тогда он слышал часто, а наблюдал его лишь раза два за своё существование.

Первый раз был на каком-то подобии светского мероприятия, когда Создательница представляла его королевской семье.

Он хорошо запомнил их. Великий Король Альберих был точным олицетворением своего звания, не считая ту добродушную искринку на губах, коей он одарил Альбедо.

И нежная Королева Альберих — дама явно не из здешних краёв, уж слишком её внешность отличалась от остальных. В основном именно она говорила и задавала ему вопросы.

— Так ты и есть то чудесное творение нашей учёной Рейн? Для чего же ты живешь, мальчик мой?

Этот вопрос тогда сильно потряс его, и только через десятки лет он найдёт ответ в Мондштадте.

А сейчас он мог только беспомощно глазеть на даму, с удивлением обнаруживая, что в его ладони будто налилась вода, до того они стали влажные.

— Ну ничего, у тебя ещё будет время найти ответ на этот вопрос.

Дейнслейф, не мог бы ты подать мне свой меч?

Мужчина, что стоял по левую сторону от трона Королевы, будто оживает после многолетней спячки, тут же доставая из ножен меч из чёрной стали. Альбедо хватает времени, дабы рассмотреть его повнимательнее. Он выглядел моложе всех в зале, не считая самого Альбедо, но взгляд его был схож с древними мудрецами, что то и дело слонялись по лаборатории создательницы, глазея на него своими закаменевшими звёздами. Взгляд Дейнслейфа был такой же пустой, но одновременно с этим было в нём ещё нечто колюще-тёплое, когда он украдкой поглядывал то на королевскую семью, то на самого Альбедо.

— Это наша фамильная реликвия, передающаяся из поколения в поколение самым близким к королевской семье людям. Я надеюсь, что когда Дейнслейф уйдёт в заслуженную отставку, его переменишь именно ты.

Альбедо будто к полу приморозило, когда он неотрывно наблюдал, как над его головой заносят меч.

Что они собираются сделать? Разве живые существа не погибают от такого?

Но когда он уже зажмурил глаза в попытке узнать, будет ли после смерти так же темно, конец меча лишь едва коснулся его плеч, с лязгом вернувшись в ножны того мужчины, когда он сделал шаг назад от юноши.

Похоже, он не умер. Люди такие странные.

***

Следующая встреча произошла совершенно случайно, через несколько месяцев после банкета, да и то, скорее, не встреча, а пересечение.

Тогда создательница отправилась в путешествие на поверхность, оставив его под закрытыми дверями лаборатории. Да вот только замки были такими шаткими и заржавевшими, что в один прекрасный день дверь просто съехала с петель, открыв ему взор на длинный, незнакомый коридор.

Альбедо продолжал послушно сидеть в своей капсуле, с колючими на конце трубками в своей коже на руках, но с каждым пройденным часом желание узнать, что же за дверьми, росло всё больше и больше.

Ничего же не произойдёт, если он просто дойдёт до конца коридора и сразу вернётся обратно, верно?

Вот и он так подумал, на цыпочках продвигаясь вдоль стены.

После каждой колонны по периметру висели выцветшие картины с разными неизвестными ему зданиями. Иногда встречались обычные картины тарелок с фруктами или же, как их называла создательница, натюрморты. Но одна, под балдахином, привлекла его особое внимание.

Альбедо оглянулся по сторонам, прежде чем схватиться за тряпку и потянуть её вниз. Он чуть не подпрыгнул на месте, когда на него уставилась пара звездовидных глаз короля.

Вот только он не узнавал в нём короля Альбериха. Точнее, не совсем нынешнего короля Альбериха. У этого мужчины была борода длинная и седая, да и глаза не излучали то же тепло, лишь безжизненно смотрели с картины в пустоту.

— Эй! Кто это там стоит?

Его тело неожиданно дёргается, а в груди сжимается что-то с такой силой, что ему кажется, что он вот-вот взорвётся. Альбедо бегает глазами по коридору, желая срочно убежать, но не успевает сообразить ничего лучше, кроме как спрятаться за первой открытой дверью.

Звон в голове стихает медленно, с каждым судорожным вздохом он чувствует, что ком в груди будто рассасывается. Это чувство… новое для него. Создательница не рассказывала, что у него в груди что-то должно сжиматься так, что дышать становится трудно. Неужели это тот самый вирус? Но Альбедо же пьёт те прозрачные кругляшки по утрам, без них его должны были давным-давно «обезвредить».

Он ещё не знает концепцию этого «обезвреживания», но то, как ему об этом говорила создательница, тоже заставляет внутри что-то сжиматься.

Альбедо отрывается на чьи-то голоса в соседней комнате.

Только сейчас он замечает, что место, в которое он попал… незнакомое.

Юноша огибает странный стол с тряпками, дико смотря на округлые мешки на нём.

О, кажется, это называется «подушки».

Он читал о них в тех книжках Дейнслейфа, на них спала девочка в красной одежде, говоря об их мягкости. Никто же не узнает, если…

Альбедо заговорщически оглядывает комнату, прежде чем впиться руками в «подушку».

Мягкая.

Альбедо спит в своей капсуле, как объясняет создательница, чтобы замедлить распространение вируса и завершить его взросление в кратчайшие сроки.

Но где спит сама Создательница? Обычно он наблюдает, как она засыпает прямо за столом. Но на столе же нет «подушек», разве люди могут спать без них? Тогда зачем они вообще и почему такие мягкие?

Юноша сжимает мягкий мешочек последний раз, прежде чем продолжить исследование комнаты со следующей двери.

Ему кажется, или кто-то за ней говорит?

Альбедо прижимается щекой к массивной двери, как это делала красная девочка из книги. Это ведь должно помочь услышать?

— Моя королева, Вы уверены, что мне стоит здесь находиться? — мужчина ставит поднос с сервизом на туалетный столик у ног женщины, поднимая свою чайную пару. Конечно, это было желание королевы перенести своё ежедневное чаепитие сюда. — По обычаям, в детскую до рождения ребёнка может заходить только мать и крёстные.

— Архонты, Дейн, о каких обычаях и крёстных ты говоришь? Ты же неверующий.

Королева Альберих, сколько её Дейнслейф знает, всегда была дамой нравной и своевольной, так что о каких-либо традициях и обычаях действительно не могло быть и речи, он и сам прикрывал молодую лаборантку Рейн, а после и свою королеву от зорких глаз старейшин, когда та пропускала утренние исповедания или проникала в закрытый королевский сад.

Но всё-таки, являться соучастником её своеволия было чем-то новым в жизни, и Дейнслейф, по правде говоря, страшился каких-либо нововведений в своём существовании.

Хоть это и заставляет его изо дня в день вновь чувствовать себя живым.

— Вы же не просто так привели меня сюда, верно? Вы хотите мне что-то сказать без лишних глаз и ушей? — Дейнслейф делает глоток непривычно душистого чая, морщась от нового вкуса.

Дама замечает его реакцию, но не спешит разбавлять содержимое чайника, явно довольствуясь новым выражением лица собеседника.

— Этот сбор из Снежной нам любезно подарили дипломаты Фатуи на последней встрече. Похоже, что они просто в восторге от изобретений нашей дорогой Рейн и сами намекают на взаимовыгодный контракт уже на этой неделе.

Уже на этой неделе? Но разве это не совпадает с…

— Моя королева, Вы уверены, что это подходящее время для таких важных контрактов? Я беспокоюсь о вашем состоянии здоровья.

Но мисс Альберих лишь беззлобно качает головой, ставя свою чашку на поднос.

— Дейн, я переживу несколько часов скучной политической болтовни в комфортном и тёплом зале заседаний, с нами всё будет в порядке.

— Кстати о «вас». Вы уже придумали имена?

Дама расплывается в счастливой улыбке, и Дейнслейф не может удержаться, транслируя её на свои губы. Это уже давно стало непривычным, но почему-то ему очень захотелось попробовать вновь.

— Кайа и…

Капелла.

<b>Оу.</b>

Мисс Альберих видит, как та самая, немного кривая, но искренняя улыбка рассыпается, а его выражение лица становится непередаваемо мёртвое и одновременно удивлённое. Быстро спохватившись, она нервно трясёт руками в воздухе, пытаясь подобрать нужные слова.

— Надеюсь, ты простишь мне такую вольность, я знаю, что то, что случилось тогда, до сих пор не отпускает тебя и по сей день, но я…

— Всё в порядке, мисс Альберих, — Дейнслейф, неожиданно даже для самого себя, перебивает. — Я совсем не против.

Я счастлив, что их жизни имеют для вас значение.

Несколько секунд они просто смотрят друг на друга, прежде чем дама опомнится и для приличия прокашляется.

— Тогда могу ли я проявить дерзость и попросить тебя ещё кое о чём?

Ах да, ещё одна особенность его королевы, что уже который год оставляет Дейнслейфа в подвешенном состоянии. Когда она была ниже его по рангу, и даже сейчас, когда советник буквально находится под её властью, мисс Альберих продолжает говорить с ним так, будто они давние друзья, что просто собрались почаёвничать вечерком. Хотел бы он, чтобы так действительно было, но ему приходится отдергивать себя и саму королеву от таких взаимоотношений. Потому что не положено. Потому что не заслужил.

— Моя Королева, я ваш слуга и выполню всё, что Вы попросите, помните это.

— Никакой ты не слуга, Дейн! Слуги не могут заходить в королевские покои, а теперь вспомни, где ты сейчас.

Дама хитро щурит свой тёплый хрусталь на него, пока Дейнслейф судорожно ходит взглядом по комнате, будто действительно ища ответ. Это детская комната, да. Но звёзды, это детская будущих наследника престола и принцессы, так или иначе, королевские покои. Вот же… да она специально выбрала это место!

— Итак, раз мы наконец переступили этот нерушимый барьер ваших традиций и обычаев, — дважды, между прочим. Но это он упоминать уже не стал, — то я могу теперь озвучить свою просьбу?

Юноша капитулирующе поднимает руки вверх, раздражённо раздув крылья носа. Не забывай, она всё ещё королева, ты не можешь браниться с ней.

— Я хочу, чтобы крестной стала Рейн.

Ох, ну это было ожидаемо, всё-таки Рейндоттир стала первой близкой подругой королевы по её прибытию сюда. Да и не сказать, что он рассчитывал, что кандидатуру займёт он. Только сумасшедший доверит здоровых детей кому-то вроде него.

— А после выхода в отставку, ты уехал вместе с ними из этого ужасного места и присмотрел за Кайей и Капеллой.

И о чём он думал. Эта женщина же серьёзно выбрала его подружкой невесты пару лет назад, разумеется, она сделает это снова!

— Моя королева, при всём моём к Вам уважении и верности, я не могу этого сделать.

— Какая верность, Дейн? Ты же не собака какая-то, ты обычный человек, и ты можешь покинуть Каэнри’ах по своей воле.

— Да Вы совсем из ума выжили! Доверить королевских детей — мне?! Да это безумие!

Дейнслейф, сам того не замечая, даёт волю эмоциям, начиная расхаживать по комнате и причитать.

— Разве ты не занимался воспитанием прошлых королевских особ? — королева даже не прибавила тона в свой разговор, следя за передвижениями забывшегося парня по комнате. Она давно не видела его таким… таким живым. Она хорошо помнит их общение до того, как сама стала королевой. Дейнслейф был её другом, её опорой. Тем, кто прикрывал их с Рейн, когда они разнесли королевскую лабораторию. Тем, кто их на этот взрыв и саботировал, между прочим! Не сказать, что напрямую, но всё-таки сам же оговорился, что всегда мечтал увидеть инадзумовские фейерверки воочию, вот и получил! А потом, когда сэр Альберих сделал ей предложение, Дейнслейф просто пришёл к ней с этим мёртвым выражением лица и тошнотворным официозом и… и она не знала, что теперь с этим делать. И не только с Дейнслейфом, их общение с Рейндоттир тоже оборвалось, когда на её голову надели корону. Видимо, таковы законы Каэнри’аха. Получив что-то, ты обязательно потеряешь другое взамен.

—Разумеется, нет! Я даже говорить с будущими наследниками права не имею!

А сейчас он снова здесь. Тот самый Дейнслейф, что мечтал увидеть инадзумовские фейерверки. Тот самый Дейн, что потом их за них же и отчитывал, хотя даже и не пытался спрятать этот рвущийся смех.

Быть может, у неё ещё есть шанс вернуть их обоих?

— Всё в жизни происходит впервые, Дейн. Да и разве не ты воспитывал заражённых крестьянских детей? Посмотри на них сейчас, они благодарны тебе за это.

— И жизни большей части из них я забрал, или мне ещё предстоит это сделать, — Дейнслейф резко остановился посередине комнаты, закрыв лицо руками. Руками, с которых уже пять столетий льётся человеческая кровь.

Королева Альберих встаёт из своего кресла, обнимая юношу за плечи. Давно забытый жест, но всё такой же родной и знакомый.

— И тебе больше не придётся этого делать, Дейн. Твоя война закончится, как только мы подпишем эту сделку со Снежной.

Тебе больше не придётся убивать.

Тебе больше не придётся служить, — дама совсем по-матерински обхватывает щёки Дейнслейфа, цепляясь ногтями за потрёпанные бинты на лице. — Я обещаю тебе, Дейнслейф.

Нет, она клянётся всем Архонтам и звёздам, она вернёт их.

Дейнслейф утыкается макушкой в чужое плечо, по-детски сильно-сильно жмурясь, дабы не позволить намочить бинты.

Они стояли так ещё некоторое время, просто наслаждаясь этим настолько забывшимся чувством обычного человеческого тепла, что становилось страшно.

И как давно он перестал быть человеком?

— А помнишь, как вы с Рейн поспорили на раритетную бутылку Мондштадтского вина, что король Альберих сделает мне предложение?

Дейнслейф задушенно хохочет, притираясь носом об королевскую накидку.

— Но я же в итоге выиграл. И, справедливости ради, ту бутылку мы поделили на двоих.

Он хорошо помнит, как они сидели в тёмной лаборатории на полу, громко разговаривая и толкая друг друга локтями, даже не удосужившись найти хотя бы один бокал.

Кто бы мог подумать, что это станет последним разом, когда они вместе проводили время?

— Скажи, Дейн, почему вы-то перестали общаться? Разве вы не были знакомы ещё со времён падения?

Дейнслейф лишь неопределённо качает головой, прикрывая глаза.

Их с Рейндоттир взаимоотношения всегда были, мягко говоря, натянутыми. Ему не нравилось, что учёная вновь использует запрещённую науку, когда пепел былых времен ещё не улегся, а ей не нравилось его полное подчинение сошедшим с ума людям, что не видели другого выхода, кроме как убивать чужими руками заражённых. Так они и разошлись по разные стороны.

Тем не менее было в Рейндоттир нечто… близкое к нему. То ли их с Дейнслейфом одинаковые черты лица, то ли схожее пристрастие к звёздам. Кто знает, кто знает…

И тут дверь резко распахивается, и в комнату буквально падает мальчишка в обнимку с подушкой.

Советник едва ли не отпрыгивает от девушки, тут же приводя свои взлохмаченные чужой рукой волосы в порядок. Ах да, ещё одна дурная привычка королевы — плотно не закрывать двери.

— Альбедо? — Дейнслейф тут же подходит к ребёнку, одним рывком поднимая его на руки. — Не ушибся?

Мальчик ничего не отвечает, продолжая стоять как примороженный и с краснеющим пятном на щеке.

Боится, значит.

— Альбедо, мальчик мой, — королева подзывает его, вновь садясь в своё кресло.

И, по всей видимости, приласканный своим первым знакомством с королевой, уже не боится её, босыми ногами ступая на пушистый ковёр у кресла.

Дейнслейфу приходится сходить за ещё одной чайной парой, на этот раз точно проверив, закрыл ли он за собой дверь. Но, вернувшись, он точно не ожидал услышать такой странный разговор.

— Мисс Королева, а почему у Вас кожа темнее, чем у меня?

«Мисс Альберих», явно не готовая к такому вопросу, лишь открывает в удивлении рот, не находя ответа.

Ну конечно, Альбедо такой же ребёнок, как и обычные люди. Разумеется, он будет задавать кучу вопросов из разряда «почему небо голубое?», хотя этот вопрос, по ясным причинам, он точно не задаст. Интересно, передала ли ему Рейндоттир те книги, что Дейнслейф принёс?

— Это потому, — начинает мужчина, садясь на корточки перед ребёнком, — что мисс Альберих родилась в другом месте. То место сильно отличается от нашего дома, поэтому вы и выглядите по-разному.

Альбедо протяжно акает, держа своими крохотными руками кружку.

— То есть в рамках определённого интервала пигмент меланина зависит и от интенсивности ультрафиолетового излучения, попадающего на кожу?

Теперь уже очередь советника подбирать челюсть с пола под звенящий смех королевы.

— А почему тогда волк серый?

Дейнслейфу нужна минута, чтобы понять, что Альбедо говорит о…

— Так ты всё-таки читаешь тот сборник сказок?

— Конечно, читаю, Рейндоттир сказала, что ты же мне его и принёс. Так почему волк серый?

Королева смотрит на Дейнслейфа с явным намёком, но тот лишь недовольно фыркает, бормоча что-то наподобие «я ещё подумаю над вашей просьбой позже».

— На самом деле, это они в сказках серые, в действительности же все особи семейства псовые пигментированные, но встречаются также…

Спустя несколько утомительных научных справок и кружек чая, Альбедо, по всей видимости, удовлетворяет свою необъятную потребность, лишь изредка странно поглядывая на королеву.

— Мисс Альберих, а можно ещё вопрос? — дама сдержанно кивает ему, позволяя продолжить. — А почему у вас такой большой живот?

Ох.

Этот вопрос трогает девушку самой яркой её улыбкой, что когда-либо видел Дейнслейф. Она нежно гладит рукой с обручальным кольцом свой живот, поднимая взгляд на мальчика.

— Это потому, мой милый Альбедо, что я жду детей.

***

По прибытии Создательница, конечно, отчитает его за проступок, но это будет позже.

Для Альбедо это воспоминание станет самым ярким и запоминающимся за всю его жизнь под землёй.

Не считая той ночи, которая оставила на нём такой же «яркий» и запоминающийся отпечаток в виде звезды на шее.

Алхимик энергично трёт руками лицо, стараясь снять наваждение. Опять он в облаках летает, совсем как Дайнслейф стал.

Он хмыкает своим же мыслям, возвращаясь к работе.

Об этом парне никто и никогда не отзывался однозначно, на его памяти. Даже сам Альбедо помнит его в двух противоположных гранях, вечно мечась между «доверять или нет». Но в последнее время он всё-таки склоняется к первому.

«Прошлое можно и нужно отпускать», — это то, чему его научила мисс Алиса здесь. В Мондштадте.

Все имеют право на счастье, даже Дайнслейф. Ведь Альбедо-то своё получил.

Кстати о его счастье, разве Кли не должна была прийти с Рейзором ещё полчаса назад?

— Альбедо! Альбедо!

Ах, вот они.

Алхимик стягивает перчатки, поворачиваясь к вошедшим. Вот только от неожиданности он тормозит, оставаясь в одной висящей на пальцах перчатке.

— Мона? Что ты здесь делаешь? И как ты добралась сюда в такой-то одежде?

Девушка же лишь судорожно крутит головой, трясясь от холода. Она явно спешила сюда, раз не удосужилась надеть даже шубу.

— Это сейчас не важно. Нам нужно срочно поговорить.

О Дайнслейфе.