Музыка в баре шла мерным ритмом позднего вечера буднего дня, разносясь волной из залов с приглушённым светом до улиц, приоткрытой дверью не только пуская лёгкий сквозняк, но и зазывая в заманчивую обитель алкоголя и отдыха новых посетителей. Саксофон игриво переливал мелодию, сливаясь со звоном бокалов, наполняемых компанией. Монстр, сидевший поодаль, изредка косил на них равнодушный взгляд темно-фиалкового оттенка, попивая яблочный сидр с чувством какой-то потерянности в этом вечере. И не сказать, что он приходил впервые, вовсе нет. Все окружение: от вентиляторов над головой, душистого дыма кальянов до тусклого света заурядного заведения было знакомо ему до тошноты, но... Он не мог перестать приходить в это место по двум причинам. Во-первых, склонен привыкать к чему-то. Это место попалось ему случайно, и с тех пор менять его было бы некомфортно. А во-вторых, здесь меньше клонило в сон, который превращал каждую ночь в мучение. Долгое и отвратительное, до испарины на лбу, пока утомление не настигнет апогея, отключив принудительно. Жизнь превратилась в слипшийся ком теста, совсем стерев понятие радости фантомами прошлого, где мир едва не уничтожил его самого безразличием и эгоизмом. Спасло лишь одно случайное событие. Встреча. И имя его свободы звучало иронично — Кошмар. Это существо, пришедшее вне времени по зову эмоций подтолкнуло начать жизнь сначала. И у Найтмера получилось это сделать, но следы незаживающих ран отдавались этими нежелательными последствиями уже многие годы, особенно остро поставив вопрос относительно недавно, полностью лишив его способности нормально высыпаться. Алкоголь помогал весьма слабо, но за неимением лучшей альтернативы скелет вынужден был использовать все возможности, не решаясь на последний шаг — просьбу о помощи.
Гордость?
Черта с два... Найт давно понял, что это чувство далеко от подобного проявления эгоизма. Дело было куда проще, и одновременно, сложнее все по той же причине. Он был влюблен в этого монстра без оглядки на прошлое, покрытое той же чернотой, что и его тело, вызывавшее в нем лишь восхищение и уважение того, что Кошмар не растерял своей манеры себя подавать, статности, величия и способностей проницательно вникать в суть всего, о чем бы не шла речь вопреки тому, кем стал. Это вызывало как минимум чувство почтительности. Заставляло слушать и слышать, не перебивая и выучивая каждое сказанное им слово, чтобы потом десятки раз прокручивать их в мыслях, пытаясь отвлечься и уснуть.
Найтмер утомленно фыркнул, уткнув голову в безвольно лежащую на барной стойке руку, рассматривая, как пузырьки газа в напитке лопаются темным янтарем искр в свете лампочек над барменом, безразлично занятым своим делом. По рукавам темно-лиловой куртки ползли тени бликов от проходивших мимо посетителей, и даже несмотря на музыку, достаточно громкую и резкую, клонило в сон, что пугало до редких, едва заметных вздрагиваний. Голос рядом прервал поток его ленивых размышлений наглым вопросом:
— Эй парень. Чего грустишь один? Ай-да к нам, веселиться? — паренёк с хитрой лисьей улыбкой и пушистыми ушами задорно подмигнул монстру янтарным глазом, оценивающе рассматривая недовольного его обществом скелета.
— Я похож на того, кто хочет веселиться? — устало протянул скелет, не удосуживаясь более смотреть на лиса, явно заинтересованного в общении.
— Ты похож на того, кому не хватает тепла, — заискивающе ответил незнакомец, но прежде, чем Найт раздражённо послал его к черту, другой, до дрожи знакомый голос сделал это за него.
— Парень, ты не на того монстра глаз положил, — низкий, рокочущий голос прозвучал настолько плотоядно, что лис сглотнул нервно и, лепеча извинения, поспешил ретироваться, трусливо поджав пушистый хвост. Найт довольно усмехнулся и хотел отпить ещё сидра, но руку со стаканом перехватила чернота крупного отростка с капающим с него темным сгустком налета, напоминавшего черный вар.
— Тебя все легче отыскать, Найт. Оставляешь след, будто кокаиновую дорожку за собой ведёшь для меня, — протянул Кошмар, щупальцем достаточно нагло оплетя руку скелета с белым жемчугом костей до самого локтя, кончиком щекотливо задевая кость плеча под рукавом куртки.
— Говоришь так, будто зависим от меня, — фыркнул тот в ответ, несколько опешив от наглости чужих действий, предательски сбивавших с мыслей и вытягивая из него эмоции с таким напором, что накатила слабость. Он поднял на стоявшего рядом Кошмара фиалковое удивление глаз, выдавая во взгляде чрезмерное переутомление, залегшее тенями в побледневшей магии. Кошмар тут же хищно улыбнулся, недвижимым взглядом единственного глаза жадно считывая всю поднаготную монстра перед собой, который, будто Василиска увидев, теперь не мог сопротивляться.
— А я и не отрицал этого. И всё-таки... Что же случилось? Ты больше похож на тень, — черные вектора качнулись предупредительно, когда мимо посмел кто-то пройти, будто отпугивая от себя, чтобы никто не дерзнул не то что мешать — даже лишний выдох сделать в сторону Найтмера. Кошмар с собой был прямолинеен: его собственничество раскрылось в полную силу именно с этим небольшим скелетом, и делить его даже со случайными собеседниками он не желал и не позволил бы.
— Устал... Смертельно, — буркнул тот, бросив жалостливый взгляд на недопитый алкоголь, который Кошмар взял и бесцеремонно осушил до дна.
— И вместо отдыха ты сидишь здесь... Не сходится, малыш, — сердито прищурился Мар, выжидательно сверля взглядом Найта и при этом не прекращая держать щупальцем его руку, словно к детектору лжи подключив к себе абсолютно все его эмоции, которые больше походили на слипшиеся макароны, чем на что-то оформленное. Жалкое зрелище, однако Кошмара это действительно волновало. Настолько, что лозы качались медленными спиралями, бросая тени на сидевшего у барной стойки скелета, в некоем стремлении укрыть от посторонних глаз и выведать источник такого мучения с единственной целью — уничтожить причину самым безжалостным образом.
— Я... Не могу отдыхать, — решил больше не держаться за призрачные нити опасений Найтмер, прыгая в атолл взгляда пристальной Атлантиды с головой. Будь, что будет, и гореть всем сомнениям синим пламенем.
— А поточнее? Кто мешает? — Мар наклонился ближе, расширив зрачок, наполнивший сиянием всю глазницу, словно только и ждал адреса, пароля и явки повинного в его мучениях существа.
— Да я сам и мешаю, Мар... Сон превратился в ад. Снится такое, что невозможно сомкнуть глаза, сразу вижу смерть. Свою. Брата. Мира... и... тебя. Жестокую смерть, я уже не могу на это смотреть, — монстр сожмурил глаза, прикрывая лицо ладонью и вздыхая, пока Кошмар тихо стоял рядом, но мысли его были скрыты от любого, даже по лицу сложно было понять примерное направление размышлений. Но вот взгляд выдавал как минимум понимание и даже толику облегчения, поскольку монстр знал пути избавления, которые, как нельзя кстати, ему весьма нравились, раз дело касалось Найтмера, которого он отпускать от себя не хотел. И дело не только в эмоциях, на вкус не уступавших лучшим винам всей мультивселенной, а в самом скелете, которого Мар хотел бы связать со своей жизнью навечно, показать свободу, в которой жил и подарить надёжность своим постоянным присутствием, на которую Найт мог бы положиться всецело.
И Кошмар почувствовал, что Найтмер к этому готов...
— Идём, — просто сказал он, потянув его за собой вектором, небрежно бросив невесть откуда взявшиеся деньги на барную стойку, звоном монет привлекая внимание бармена, проводившего парочку опасливым вниманием. Найтмер и оглянуться не успел, как через портал был втянут в авантюру и чужое жилище, в котором, вопреки долгому знакомству с Маром, бывал всего пару раз. Но он хорошо его помнил: камин с горящим теплом живого огня, ковер рядом с ним и пышный диван было сложно не запечатлеть в мыслях. Ряды стеллажа с книгами у стены напротив окна остались неизменными с прошлого визита сюда, разве что изданий поприбавилось. Да и вид за готичными изгибами рам сменил былую осень на лето. Времени минуло немало...
— Зачем мы здесь? Мар, я...
— Тшшш, — темный палец коснулся его рта, прервав вялое возмущение, и мысли толкнув в пропасть одним лишь взглядом, как его самого уронили на мягкость обивки: слабостью на окончание дня. Кошмар вальяжно сел рядом, лозами склонив скелета на свои колени и руку, державшую под плечами, пока изумлением сверкали фиалковые зрачки, растерянные, но доверчивые, отчего монстра теснило чувством удовольствия. Лозы ловкостью запятнанных парафиновым негативом усиков прямолинейно полезли под распахнутую куртку, каждую пуговицу рубашки нещадно лишая плена ткани, степенно оголяя лунный жемчуг ребер.
— Мар, что ты делаешь? — занервничал скелет, отчаянно заливаясь гиацинтовым смущением, вспугивая душу чувством бесконечной уязвимости. Попытка дергаться, закрыть грудину руками или отстраниться лишь раздражали, и Кошмар терпеливо фыркнул собственным недовольством, отводя его ладони в стороны и обхватывая щупальцами удобнее.
— Избавляю от проблемы, не трепыхайся, — низкий гул голоса вибрировал через кости, но отчего-то все равно было страшно. Не Кошмара он боялся, но сна, в который тот мог его погрузить, нос к носу столкнув с ужасающей фобией, от одной мысли о которой бросало в холодную дрожь.
— Это... больно? — вопрос белого скелета удивил Кошмара, заставив остановиться, касаясь ладонью тепла нижних ребер и ощущая смесь поверхностного дыхания с дрожью его жизни.
— Я никогда не сделаю тебе больно, Найт, — тот погладил белесые кости, ощущая на некоторых потёртости щербинок старых шрамов, оставляя на них мягкий воск своего тела, будто пунктирными метками расчерчивая его тело. Бережно, ценя доверие и наслаждаясь открытостью, от которой тот смутился так, что потерял дар речи, неосознанно руками вцепившись в мягкую лозу, отчего та тут же завилась лианой вокруг костей, потираясь маслянистым боком, унимая беспокойство. Такое тягучее и сладкое, что Мар понял по вкусу, что вызвано оно теперь было не страхом боли или сна, а именно близостью с ним.
Найтмер выдал себя, сам того не ведая.
— О, как интересно и вкусно... Неужели я нашел, наконец, что искал? Найтмер, — его имя Кошмар протянул рычаще, блеснув бирюзой взгляда, в котором отражалась паника чужого. Осознание того, как наивно раскрылся перед тем, кто легко мог читать чувства, особенно касаясь так тесно и провокационно.
— Несправедливо, ты насильно вытащил наружу все то, что я прятал столько лет, — сердито рыкнул в ответ скелет, ставя защиту, ершась, как только мог и хватаясь за запястья Кошмара, пытаясь от себя отстранить. Эта попытка смело дать отпор и сбежать очень понравилась Кошмару, что тут же спеленал его векторами, разведя ослабшие руки и склоняясь к опешившему скелету близко, нос к носу, обдавая выдохом низкого голоса, отчего все внутри Найта наполнилось запахом яблочного сидра с нотками чего-то хвойного и цитрусового разом.
— Тебя иначе не заставить было признаться, знаешь ли. Я и так был слишком терпелив: прочитать... попробовать на вкус оказалось проще, чем я думал. И я не разочарован, ты прекрасен, Найт, — Кошмар с наслаждением впился в шейные позвонки ошарашенного Найтмера, не обделяя томным вниманием каждый, лазурным языком чертя линии, повторявшие контуры нежных симфизов в просветах костей. Тот даже выгнулся от безумного спектра ощущений, пока Кошмар незаметно рукой вторгся под ребра, теплом ладони накрывая дрожавшую душу измученного монстра, которым теперь дорожил ещё больше. Немного давления магией, и скелет под ним начал обмякать, пугливо вздрогнув от понимания, что Мар его отвлек, но голос огладил сознание обещанием и надеждой на то, что не будет больше мучений.
— Засыпай... На моих руках, Найт, — Кошмар оставил печать поцелуя на щеке засыпающего скелета, чья податливая слабость и уплывающий в сон разум вызывали трепет предвкушения и ожидания завтрашнего дня, до которого его подопечный теперь доспит без ужасающих снов, отдохнёт, наконец, полной грудью вдыхая свободу ночи и утопая в приятной неге долгожданного, чертовски желанного отдыха.
Ночь без сновидений.
Найт просыпался странными рывками, все ещё по памяти пережитого, словно мысли толчками тормошили сознание пониманием, что он, черт возьми, выспался. Вздрогнул, открыв глаза с глубоким вдохом удивления, пытаясь понять, где находился, с кем и почему так сильно пахнет чем-то столь знакомым, отчего под ребрами предательски скручивался комок приятного волнения. Чужое касание. Одно, два — по всему телу поползли змеистые изгибы плавленного бархата. Стоило скелету попытаться сесть, как тут же навалилась темнота живого тепла, вжимая в обивку мягкой мебели, над которой стлался сатин рассветных сумерек, пробившийся сквозь окна, стекла которых тенями пересекали шпросы.
— Тише-тише. Проснулся~. Ах, вкус твоей растерянности и симпатии, такой явной, что кружится голова, — голос Кошмара крыл все мысли козырем своего присутствия, и Найтмер лишь мог недоуменно выдохнуть в его щеку, прижавшуюся к его в необычном для такого грозного существа стремлении дарить и получать ласку.
— Мар... Я... Больше не было этих снов... Спасибо, — Найт, едва ли не плача, обхватил Кошмара, до того нависавшего над ним, роняя на себя полностью и обнимая, утыкаясь носом в сгиб шеи и ворот кофты, напитанной маслянистыми каплями темноты, будто сам он состоял из теней и ночи, которой можно было коснуться. Прочувствовать на себе и в себе тоже, стоило лишь попросить, открыться и... довериться.
— Не было и не будет, — спокойно ответил он, голосом вибрируя тихо и умиротворяюще в самое ушное отверстие, рукой крепко прижимая к себе.
— Моя слабость так мала для твоей силы... Незначительна... Я должен был сразу это сделать, попросить, — Найт ощущал, как по костям растекалось тепло, то ли связанное с местами стекающего с них темного вара чужого негатива, то ли с тем, что он в этот момент ощущал, стоило Кошмару ненароком задеть чувствительную точку под слуховым отверстием, мазнув по этому пятнышку слабого места поцелуем.
— Думаешь, у меня нет слабостей? Ха, ошибаешься, маленький упрямец. Ты и есть моя слабость, Найт, — проурчал голос, ощутив на языке привкус его смешка, который он поймал ртом, сплетая в долгом поцелуе, сделав его глубже, стоило тому ответить тем же. Найтмер надавил пальцами в нежное основание разлета векторов, особенно податливое, вызвав тем самым наплыв лоз на свое тело, словно площади соприкосновения было столь же недостаточно, как и воздуха, горячевшего с каждым циклом вдох-выдох. Томительно, крепко, не хуже чем прекрасно сваренный молотый кофе, с тем же оттенком горечи, который оба ощущали на языках, где один блудил под другим, а затем они менялись, пока руки ласкали друг друга медленно, особенно давя на горячие точки чувственности, теряя опору и сплетаясь фалангами друг с другом. Кошмар довольно урчал, резонируя басовитым тембром с редкими и короткими стонами Найтмера, чей разум буквально размазало от того, как было приятно. Мар отстранился, порывисто опустившись к шее, прикусывая позвонки до крохотных вмятин лунок от клыков, оставляя маленькую роспись владения этой территорией и обещанием освоить новые на этом же теле, что податливо прогнулось в пояснице от его действия, царапая основания лоз в порыве несдержанного удовольствия.
— Думаю, этого достаточно, чтобы больше ничего не объяснять? — спросил Кошмар, всматриваясь яркой бирюзой зрачка в расплывшийся пурпуром взгляд, вновь живой и свежий, даже ещё более сверкающий, чем когда бы то ни было. Благодарный и уверенный, пышущий силой, созвучной с таковой у черномастного монстра.
— Нет. Мне тебя никогда не было достаточно, Кошмар, — ответил тот, сверкая глазами и улыбкой, настолько многообещающей, что Мар не мог устоять против соблазна стереть ее переливом смущения цвета пышущих жизнью соцветий гиацинтов.
— Как бы ты не кричал потом, что меня слишком много, — черный монстр красноречиво провел ладонью от груди до низа тазовых костей, поведя круговым движением по горячему пятну чужого тела, в ответ на это задрожавшему и уцепившемуся пальцами крепче, сгибая и сводя вместе колени. Ожидаемо, но белизна черепа действительно перекрылась румянцем, но вместо ответа Найт неожиданно укусил Кошмара в шею, слизнув затем налет негатива, привкус которого отдавался на нёбе горечью плодов грейпфрута.
— Мар... Твое покровительство всего мне было дороже, — признался он, отпустив кремниевый блеск позвонков из плена челюстей и утыкаясь в щеку, вновь уходя в размеренную, неспешную ласку, пока тот его слушал, причудливо оплетая тело лозами щупалец, грея собой каждый изгиб и стык суставов, — я и подумать не смел, утопая в собственной тьме, ни о чем таком. Хотя желал этого, как ничего другого... Мне кажется... Я бы умер.
— Не говори так, Найт. Я бы этого не допустил, малыш. И не допущу ещё как минимум одну вечность, — тот ощутил приятное тепло выдоха доверившегося ему скелета, ложась на бок и долго глядя в фиалковые глаза, где ни одна реплика уже не стоила того, чтобы ее произнести. Важен был лишь тактильный контакт, не прервавшийся ни на секунду, теплый, ласковый и теперь такой родной...
Как минимум на одну вечность на двоих.