Чу Ваньнину казалось, что это какой-то липкий кошмар, в котором ты вроде бы бежишь, но при этом стоишь на месте. Ему хотелось как можно быстрее приступить к расследованию. А 

еще закончить с этим и изолировать опасного убийцу. Но вместо этого, казалось, они занимались чем угодно, только не этим. Если бы он мог, они летели бы на мечах — получилось 

бы быстрее, но на мечах невозможно лететь так долго, как ехать в повозке. Поэтому и предпочли лошадей. Ну и потому, что летать на мече Чу Ваньнин не умел, но мастерски 

скрывал это.

А с повозкой ему казалось, что они совсем не спешат. 

Планировали прибыть на место к утру, а получилось только к обеду, это при том, что ехали всю ночь. И все равно только время потеряли — ночью было плохо видно дорогу. Мо Жань 

и Сюэ Мэн спали в повозке, пока лошадьми правил Чу Ваньнин. Они наехали на какую-то выбоину, едва не перевернулись, но учитель удержал их повозку. Но из-за того, что при этом 

Мо Жань врезался в Сюэ Мэна, они проснулись в углу и лежа друг на друге и, сначала не поняв, что случилось, попытались подраться, но быстро успокоились. Теперь нельзя было 

сказать, что авария прошла без последствий. Хотя это с кем угодно могло случиться, Чу Ваньнин все равно чувствовал вину, и, когда они прибыли в город, тут же исчез, оставив 

их одних договариваться о ночлеге. Когда они выбрали приличный, но недорогой гостевой дом в стороне, Сюэ Мэн вдруг обнаружил, что сбежал не только учитель. Они говорили с 

хозяйкой вдвоем с Ши Мэем, а Мо Жань тоже пропал. С одной стороны это выглядело тревожно, с другой стороны… ведь судя по всему недавно в самом деле ничего не случилось. Да и 

мало ли, что Мо Жаню могло понадобиться в городе? Может, он совсем и не учителя догонять отправился. 

Чу Ваньнин в это время осматривался в городе. Хотя он был на высокой точке, но его прикрывала другая крыша и дым, так что вряд ли кто-то мог его заметить, если только не с 

высоты полета меча. С высоты да, он был как на ладони. Город — кучный, дома стояли близко друг к другу, местами сплошной стеной. Выглядели не очень богатыми, особенно на 

окраинах. Это место не было под опекой какого-либо из кланов, так что город жил за счет своих средств за вычетом налогов. Назвать его бедным было сложно, но весь он был 

словно бы практичный. Если где и росли деревья, то они были плодовыми. Непривычно было видеть город, который жителям словно лень было украшать. Через водные каналы вели 

простые деревянные мосты, грубо сколоченные. Даже главное здание в городе было украшено как-то лениво и топорно. Если где-то были цветы, то скорее случайно там выросшие. 

Чу Ваньнин заметил чужое присутствие и напрягся, но очень скоро узнал этот запах и лишь насупился. Мо Жань, словно зная, что его заметили, приземлился не скрываясь рядом с 

учителем на крыше. Некоторое время они молчали, словно давая слово друг другу, и наконец начал Мо Жань: 

— Учитель, никто не будет соблюдать ваши правила, если вы сами их не соблюдаете. Вы говорили держаться вместе и не ходить поодиночке. 

— Я более опытен, чем вы. И сильнее. Я могу за себя ручаться, — напомнил Чу Ваньнин. 

— Вполне, — согласился Мо Жань. Он выглядел раздраженным. — Но, как я и сказал в начале, дело в правилах. И том, что вы их тоже обязаны соблюдать. 

— Ты оставил Ши Мэя и Сюэ Мэна одних? 

— Они вполне самостоятельны и справятся. А я пока осмотрюсь вместе с вами. Ну как? Видите, как где-то убивают омегу? Или, может, альфу? 

Чу Ваньнин стрельнул в него злым взглядом, но тут же отвернулся. И в мыслях не было найти убийцу так, он просто хотел осмотреться в городе и для себя отметить укромные 

местечки, где никто не услышал бы криков. Но в таком скученном городе это сложновато. Разве что свалка за городом, куда сносили отходы. Дальше только лес, но до него еще 

дойти надо, да и жертву дотащить. 

— Пойдем, раз пришел, — позвал Чу Ваньнин и скатился с крыши как с горки, на ногах. Мо Жань спустился не так изящно, но и не упал в процессе. Он держался чуть позади Чу 

Ваньнина, пока тот целенаправленно шел куда-то.

Город было проходным, на оживленной дороге, и тут часто появлялись новые лица, особенно торговцы и заклинатели. Проездом, потому что в городе ничего не происходило и они 

заклинателям не писали.

Мо Жань понял, куда они идут, поэтому и не спрашивал. Он играл роль помощника главного расследователя, который будет задавать иногда глупые вопросы и удивляться гениальности 

своего наставника. Так он решил. Все что угодно, только бы Чу Ваньнин не понял, что Мо Жань на самом деле рядом в качестве его охранника. 

Потому что ему казалось, что ни один альфа не останется равнодушен, если столкнется с Чу Ваньнином. Этот запах цветущий яблони, этот разрез глаз и талия — само собой, что не 

все альфы могут себя в руках держать. Независимо от периода и состояния организма. Потому что одним только своим появлением Чу Ваньнин должен был порождать в альфах 

неконтролируемое желание. Потому что порождал в Мо Жане, и тот думал, что это просто реакция альфы. Он ведь недолюбливал учителя, его бесили действия Чу Ваньнина. Не могло 

его тянуть к нему по другим причинам кроме природных. 

Особенно сложно было в гон. Во время гона он всегда мог сказать, где находится Чу Ваньнин, даже если тот был в городе около пика. Мо Жань чувствовал его тогда как часть 

своего тела. И в периоды гона его всегда преследовали беспокойные сны и видения. В них не было места заботе или любви — сорвать одежду с учителя, перехватить за волосы. 

Издеваться. Заставить чувствовать наслаждение, но именно заставить. Обычные желания альфы — унизить, подчинить, завладеть, никому не отдавать. Даже смотреть на него чужим не 

позволять. В своих снах Мо Жань видел, как весь пик Сышэн становится его дворцом, его вотчиной. Видел трон в зале для приемов — более богатый и монументальный, чем сейчас. И 

видел сжавшегося на нем Чу Ваньнина. 

Учитель всегда носил кучу пышных тряпок, из-за чего казался крупнее, чем на самом деле. В своих снах Мо Жань видел его голым: выступающие ключицы, ребра, тонкие ноги, которые 

почти всегда были запрятаны в куче тканей. 

— Здесь, — произнес Чу Ваньнин, и этим вывел Мо Жаня из рассуждений и воспоминаний, заставив вернуться к реальности. До гона было еще далеко, сейчас совсем не время думать об 

этом. Учитель стоял около небольшого заброшенного сарая, почерневшего от времени. Стены поросли мхом и травой. Ничейное место, которое никто не трогал, а после случившегося и 

вовсе о нем пойдет дурная слава. На сарае не было двери, ее давно украли. Несмотря на ясный и теплый день, внутри было темно. Мо Жань знал, что это за место, не хуже учителя. 

И, пока Чу Ваньнин прошел внутрь, ступая по черной жирной грязи, Мо Жань осмотрелся. Дома стояли тут так же плотно. Пусть впритык к сараю ни одного жилища не было, но рядом, 

напротив — да. Из печных труб курился дымок, значит рядом жили люди. 

— Равнодушные, — упрекнул этот дымок Мо Жань. — Наверняка слышали крики и…

— Его убили не тут, — перебил Чу Ваньнин. Он стоял на четвереньках в грязи, не боясь запачкаться. Более того, ковырялся в жирной черной грязи белыми тонкими пальцами. Мо Жаню 

очень захотелось попросить: «Учитель, позвольте грязная работа останется мне». Но он не знал, что именно искал Чу Ваньнин. — Для таких ран слишком мало крови. К тому же, 

местные говорили, что омега был завернут в циновку. Скорее всего, его сюда бросили. Если бы чужак прошел по улице с ношей, это бы заметили. Но, — Чу Ваньнин указал 

испачканным пальцем на крышу, в которой оставалась дыра. — Его бросили оттуда. Поэтому никто и не заметил ничего, пока играющие дети не обнаружили тут труп. 

С мыслительными процессами у Мо Жаня было не так хорошо, и если сначала он только изображал помощника, теперь и правда превратился в него. 

— Ты помнишь выражение лица этого мальчика? — спросил Чу Ваньнин, поднимаясь. Мо Жань отрицательно покачал головой. — Ему не было больно. Других повреждений нет, и скорее 

всего он умер именно из-за того, что его разрезали. Но ему не было больно. Почему? 

— Он усыпляет их, — предположил Мо Жань. Чу Ваньнин согласился и добавил: 

— Но зачем? 

Мо Жань снова задумался, и тут его осенило: 

— Он слабый. Не может справиться даже с омегой. Но тяготеет к омегам. И усыпляет их, чтобы те не сопротивлялись. 

Чу Ваньнин не подтвердил и не опроверг, просто продолжил свои рассуждения: 

— Должно быть место, где он убивал. 

— Лес за городом, — напомнил Мо Жань. — Учитель, я кое-чего не понимаю… Зачем усыплять? Разве не интереснее, когда жертва вырывается? Если он унес его в тихое место, то зачем 

усыплять? 

— Ты же сам сказал, что он слабый, — напомнил Чу Ваньнин. — Мне кажется, что забрав все органы он хотел скрыть другое преступление… Возможно, он похищал омегу для… кхм. 

Плотских утех и только этого от него хотел, без криков. 

— Но тогда достаточно было задушить его, — продолжил Мо Жань. — Его же выпорошили. Если хотят только изнасиловать, то так не готовятся. Если хотят скрыть следы — достаточно 

вырезать или промыть половую систему. И просто задушить… Да и на преступнике бы осталась кровь. Чтобы действовать скрытно, ему достаточно было использовать воду — на мокрого 

человека будет намного меньше внимания, чем на покрытого кровью. А крови там должно было быть много. 

Чу Ваньнин обернулся. Ему показалось, что Мо Жань, несмотря на уверенный тон, снова бледен и выглядит так, словно его тошнит. 

— Мо Жань? — спросил Чу Ваньнин. Мо Жань словно вынужденно взглянул на него, задохнулся в моменте и вышел из сарая. Чу Ваньнин осмотрел себя в попытке понять, чем вызвал 

такую реакцию, и только теперь обратил внимание, как испачкался. Да, он помнил это и раньше, просто не думал, что на Мо Жане это так скажется. Он попытался отчистить одежду, 

но получилось только размазать грязь. 

На воздухе и свету Мо Жаню стало лучше. Пора было прекращать так страшно палиться. В прошлый раз у них с учителем вышла негласная сделка: Мо Жань больше не спрашивал, почему 

учитель так старательно обходит тему насилия, а Мо Жань не рассказывает, почему ему от нее становится плохо. Но в этот раз сарай напомнил ему… Сейчас он убеждал себя, что 

омегу убили не тут, тут было только тело. Но это плохо помогало. Увиденное задевало его неприятные воспоминания, которые он старательно глушил все эти годы. Которые он не мог 

рассказать даже Ши Мэю. Мо Жань не был жертвой сексуального насилия. Напротив, он был обвинен как насильник, и практически все вокруг в этот приговор поверили. Поэтому ему 

было важно, чтобы никто про это не узнал. Он представлял, как изменится лицо учителя, как тот тоже не будет ему верить, в их отношениях учителя и ученика пойдет трещина. Тем 

более если Чу Ваньнин подвергался насилию. Для него это будет особенно болезненным и личным. Но, если Мо Жань сам не упомянет ту историю, то она и не всплывет. Все ее 

участники давно мертвы, а трупы закопаны. Уже очень давно он живет этой, безоблачной жизнью. И никакие монстры, с которыми он боролся, не сравнятся с тем, что могут делать 

друг с другом люди. 

Но из-за этого это дело было для него понятнее и ближе. 

— Мо Жань, — осторожно позвал учитель. — Тебя что-то расстроило? 

— Нет, — Мо Жань обернулся к нему уже бодрым и спокойным, только бледность в лице осталась. Чу Ваньнин некоторое время вглядывался, словно не поверил. Потом кивнул и 

предложил: 

— Сюэ Мэн и Ши Мэй наверняка закончили торговаться с постоялым двором. Давай зайдем за ними и вчетвером осмотрим лес за городом. 

***

Пришлось подождать и когда Чу Ваньнин переоденется. Все трое учеников смотрели на него странно — их учитель всегда был очень чистоплотным. Сложно было представить, чтобы он 

сам полез в грязь. Хотя внешне он оставался спокоен, только по его перепачканному ханьфу было понятно, как сильно он хочет найти убийцу. Пока он переодевался, Сюэ Мэн около 

двери ворчал: «Учитель, есть же мы. Вы всегда можете попросить кого-то из нас. Не нужно самому в это лезть». 

А около леса снова возник спор: Чу Ваньнин решил разделиться, но по двое, для безопасности. И сам поделил, что он пойдет с Ши Мэем, а Сюэ Мэн и Мо Жань вместе. Оба последних 

тут же наперебой стали возражать — никто не хотел отпускать одних омег на поиски места преступления. Естественно, Чу Ваньнин догадался, почему они возражали, и хотя сначала 

распределил их наобум, теперь был готов бороться за свое право идти с Ши Меем. 

— Мы не знаем, как он усыпляет омег и усыпляет ли вообще, — Мо Жань продолжал идти за учителем, который уже направился в свою сторону. — Возможно, там есть ловушки. Этот 

парень же тоже был из наших адептов. Но его схватили. 

— Приравниваешь меня к ученику? — спросил Чу Ваньнин, но остановился и развернулся к Мо Жаню. Ши Мэю пришлось сделать то же. 

— Противнику может быть все равно, учитель или ученик. Главное пол. 

— Мо Жань, я скажу это только раз, — сдался Чу Ваньнин. — Мы приехали сюда не как жертвы или приманки. Мы приехали сюда расследовать это дело и отомстить за нашего адепта, а 

так же прекратить эти убийства. Передвигаться вдвоем — просто мера безопасности. Ее хватит, вовсе не обязательно к каждому омеге приставлять охранника постоянно. Нас с Ши 

Меем хватит, чтобы справиться с убийцей, который даже в открытую нападать боится. Поэтому, будь добр, успокойся, и чтобы этот разговор был в первый и последний раз. Прекрати 

вести себя так, будто ты альфа, который привез свой гарем в опасное место. 

После этого Чу Ваньнин развернулся и направился вдоль леса. Ши Мэй за ним, а Мо Жань настолько опешил, что мог только молча смотреть им вслед. Учитель прав, они тут не в 

качестве приманки. 

— Ну что, съел? — надменно уточнил Сюэ Мэн. 

— Ты об этих словах пожалеешь, если мы видели их в последний раз, — пообещал ему Мо Жань. 

И все же они послушались и отправились в противоположную сторону прочесывать лес. 

Труп нашли не так давно, отправили с первой же повозкой на Сышэн. С тех пор прошло не очень много времени. Дожди были, но небольшие. К тому же, заклинателя же не задушили. 

Если следы не убирали, то их должно остаться много. Так что они вчетвером прочесывали лес, начиная с самой его кромки. Это отнимало много времени, и они не надеялись 

управиться за один день. Завтра бы снова так же прочесывали. Конечно, весь лес они бы не исследовали, но пройти несколько ли от начала деревьев вглубь, пока не поймут, что 

дальше тело тащить было бы незачем — само собой. Если дня за три ничего не нашли, то обыскали бы другие места, где могло произойти убийство. 

Чу Ваньнин злился на заботу Мо Жаня, и замечал постоянно, что вместо того, чтобы осматриваться, погружается в свои мысли. 

— Завидую учителю, — заговорил Ши Мэй, чтобы смягчить его. — Он не боится. Не считает, что может стать приманкой… Я даже монстров так не боялся. С ними хотя бы все ясно. 

Закончив, Ши Мэй вздохнул. 

— Молния не бьет дважды в одно место. Его преступления разбросаны по местности, в этой деревне нашли только один труп, — произнес Чу Ваньнин. Ши Мэй покачал головой:

— Это да, но недавно. Он мог притаиться в деревне, высматривая следующего. 

Чу Ваньнин не стал на это отвечать. Разговор его тоже отвлекал. Он искал малейшие следы, капли крови, которые было так сложно рассмотреть в траве. Может, кости прошлых жертв… 

В любом случае, он был сосредоточен и не хотел искать причины тому, почему ему не страшно. 

И едва не наткнулся на Ши Мэя, который остановился, глядя перед собой. Чу Ваньнин взглянул, на что уставился ученик — до этого он смотрел под ноги, а место, просматриваемое 

Ши Мэем, было между деревьев. Но там не было ничего, только тонкая ветка качалась как-то не в такт ветру, словно кто-то потревожил ее. 

— Учитель, — Ши Мэй повернулся к нему, попытался улыбнуться, но его страх был заметен. — Скоро стемнеет. Вы сказали, что у нас несколько дней. В темноте мало что будет видно. 

Пойдемте обратно. 

Чу Ваньнин совсем потерял счет времени, и вгляделся, ведь ему казалось, что еще очень светло. Но ученик был прав — солнце садилось за горизонт. И яркое освещение было именно 

из-за заката. 

Чу Ваньнин хотел согласиться, но вместо этого спросил: 

— Что ты увидел?

— Зверя. Он сбежал, сам нас испугался. 

— Медведь? Волк? — уточнил Чу Ваньнин, осматриваясь. Для них оба этих животных были не опасны. Они же не простые люди. Да и звери ощущали их силу и не нападали. 

— Олень, — произнес Ши Мэй, осматриваясь. С его стороны послышался треск сухих веток, и Чу Ваньнин повернулся туда, когда Ши Мэй, бледный от страха, вдруг указал: 

— Учитель, плечо. 

На плече Чу Ваньнина покачивала крыльями красная бабочка. Учитель сразу узнал ее — такими Мо Жань развлекал детей в деревнях. Ничего особенного, детская магия по созданию 

насекомых из собственной энергии. У Мо Жаня бабочки были вот такие вот. 

Он не мог через нее шпионить. Он мог ее только послать в нужном направлении, но не мог и записки с ней передать. И Чу Ваньнин не сразу, но понял — они нашли что-то и это 

знак, что надо двигаться в ту сторону, куда ушли ученики. 

— Пойдем, — позвал он, и ему показалось, что Ши Мэй воспринял этот приказ с облегчением. Словно именно это место пугало его. Было не до того, Чу Ваньнин решил, что подумает 

об этом позже, а пока он побежал туда, где должны были искать Мо Жань и Сюэ Мэн. 

Стало легче потому, что не нужно было присматриваться так тщательно. Пропустить каплю крови в лесных красках — запросто. Пропустить Мо Жаня или Сюэ Мэна — ну это постараться 

надо. Тем более, что, услышав приближение омег, Сюэ Мэн подал голос. 

К тому моменту уже стало заметно, что еще немного, и вообще ничего не будет видно. Но пока что Чу Ваньнин мог в деталях разглядеть напряженные лица своих учеников, а за ними 

уже рассмотрел и то, зачем их позвали. Да, такое сложно было пропустить, и Чу Ваньнин понял, что зря так пристально присматривался к окрестностям раньше. 

За спинами учеников было немного свободного от деревьев и кустов пространства. Там — коряга, обтесанная до гладкости, срезанная до высоты человеческого роста. К верху коряга 

раздваивалась, а в землю была вкопана. Это уже выглядело бы подозрительно, но ко всему прочему и коряга и трава вокруг и даже немного деревья — все было в крови. 

Солнце окончательно село, опустились сумерки. 

— А охотники так делают? — спросил Чу Ваньнин, сглотнув ком в горле. Он не врал, ему не было страшно, но теперь морозом по коже продрало. Словно резко похолодало без солнца. 

— Нет, — коротко ответил Сюэ Мэн. — А если и делают, то там в траве был осколок печати пика Сышэн… не похоже на совпадение. 

Ши Мэй единственный смотрел на это место спокойно. Мо Жань и Сюэ Мэн все еще стояли спиной к коряге. Чу Ваньнин же был шокирован. Ему теперь очень живо представилось, как 

бесчувственное тело еще живого человека привязали за руки к раздвоенной верхушке, потом достали большой нож и разрезали живот, и как на эту траву, заляпанную сейчас бурым, 

посыпались внутренние органы. Еще пульсирующие и сокращающиеся. 

Чу Ваньнин ощутил дурноту.