В отделении было тихо. Кабинет у маньячной группы — небольшой, заваленный бумагами. С тремя столами, которые почти всегда пустовали. Даже арест предполагаемого маньяка не расшевелил это место. И Артем в основном прислушивался, пока сидевший напротив него Марк заполнял бланки.
— Всё, — произнес Марк, передавая ему листы. Рядом стояла чашка с чаем. Чашка была Артема, других он тут не нашел. Марк к ней не притронулся, чай уже остыл. Хотелось бы предложить ему ромашку, но был только обычный черный чай в пакетиках. Либо кофе. Без сахара. Артем отвлекся и потянулся за листами, как раз когда открылась дверь.
— Гликин, ты мне честно скажи, ты хоть иногда спишь?.. — проныл Бурнаев, заходя в кабинет. Именно он должен был допрашивать подозреваемого в другом кабинете. Всю группу вызвали в отделение. — Ты, блять, с четырех на ногах. Тебе, может, стоит бабу завести? Ты что там ночью в кустах делал, а? Мы ж шутили.
Артему было неудобно. После обследования места преступления группа, в отличие от него, поехала в участок заполнять бумаги. Для него тут работы не было, но и куда едет он им не сказал. Конечно, они решили, что он пошел дальше расследовать, как настоящий столичный детектив из кино. Теперь уже неловко было говорить, что выспался. Тем более, что остальные успели дома только пару часов провести.
— Не томи, — попросил Артем. И Бурнаев поманил его наружу. Пришлось оставить Марка одного в кабинете. Хотя Артем вышел вместе с его заявлением. В коридоре Бурнаев заговорил негромко, почти шепотом:
— Хорошо, заслужил, ты молодец. Я сам почти попался. Пацан — прям его типаж. Но у него на лице не написано, конечно. Ты просчитался, Гликин. Он только на этой неделе в Россию вернулся. До этого полгода в Барселоне просидел. Ну оно и к лучшему, папа его — шишка какая-то. Все по классике.
— Погоди, что это не тот, я понял, — шепотом заговорил Артем. — Так ему что же, и за это ничего не будет?
Он показал заявление, исписанное неровным убористым почерком.
Бурнаев оттеснил его еще дальше от кабинета, заговорил еще тише, стоя в узком коридоре к Артему в упор.
— Слушай, думаешь меня этот пидрила зажиточный не бесит? Еще как бесит. Да я б его с радостью прямо тут оформил, а потом повесил бы где-нибудь. Но вот серьезно, ну примешь ты это заявление, а дальше что? Тебя суд спросит, а что ты там ночью рассмотреть мог? Ты маньяка ищешь, на него повесить пытался, а теперь отгораживаешься. Парень этот — да даже если он до суда дойдет, а он вряд ли дойдет, что он там скажет? Следов никаких. Этот уже мне заливал, что все по желанию было, что у них там свидание было, а ты все испортил. Ну и что ты докажешь? Заявление само собой, останется. Я ради такого даже глухарь на отделении потерплю, он же там в лесу не девчонку мял. Но вот дальше тухло. Тем более, когда у отца есть деньги. Я не возьму, пацан этот не возьмет, а судья возьмет.
От всего этого было мерзко, но Артем подумал: «Работа в „поле” она вот такая вот? Я на это учился?» Умом все равно понимал, что Бурнаев прав.
Как раз в этот момент из кабинета коллеги вышел сначала Польский, за ним и подозреваемый. Взъерошенный, но спокойный.
— Где Марк? — заговорил подозреваемый. — Мне хотелось бы прояснить с ним. Это недоразумение.
— Ушел домой, — соврал Артем, стараясь не смотреть на него.
— Очень жаль. Правда. Надеюсь, он все правильно понял, — парень не отрывал взгляда от заявления в руках Артема, словно хотел вырвать, и тот не выдержал, изобразил большую занятость и с задумчивым видом поспешил к своему кабинету, чтобы закрыться там. Марк был на месте, словно за все это время даже не шелохнулся. Тут были обычные офисные двери, которые и не всегда закрывались плотно. Слышимость — словно рядом разговаривают. Да, шепот он может и не разобрал, зато все остальное запросто. Они услышал шаги, а за ними — грохот. Очень сильный. Артем даже вышел снова посмотреть, что там. Польский стоял у лестницы, глядя вниз, Бурнаев едва сдерживал смех.
— Не ушиблись? — спросил Польский. — Стоять можете? Ну и хорошо. Аккуратнее.
После этого он развернулся и без спешки дошел до кабинета маньячной группы.
Польский был высоким и крепким, выше Артема на полголовы, а тот никогда низким не считался. Артем инстинктивно посторонился, пропуская его. В конце концов, Польский начальник группы, и по сути это и его кабинетом тоже.
— Это вы его? — спросил Артем негромко.
— У меня самого две дочки, — пояснил негромко Польский. Начальник раньше отличался титаническим спокойствием. Казалось, его ничто не могло поколебать, какие бы ужасные дела к нему не приносили. Но все же, Артем знал его не так уж хорошо. К тому же, он все еще был аккуратен — даже по камерам будет видно, что подозреваемый просто упал. Ну и Артем одобрял его действия и потому решил, что сделает вид, что ничего не заметил.
— Заявление? — спросил Польский. — Принимай. А то потом этого придурка еще на ком-то возьмут, и свидетель будет рассказывать журналистам, что уже на него сообщал. Марк, так ведь? — Польский спросил до того, как Марк успел что-то сказать, только рот открыл. — Родителям звонить?
— Не надо, — тут же сник парень. — Меня ждут, уже довольно поздно… я могу идти?
— Конечно. И меня ждут. Мы все тут можем пойти, — согласился Польский, но адресовал Артему долгий внимательный взгляд. Тот знал, что он значит: «Поработай со свидетелем». Кроме заявления и чая.
Начальник вышел, Артем наспех вытащил бумажник, нашел свежую визитку и вручил свидетелю. Хотел сказать: «Если он еще появится, то ты звони мне, а уж я…»
— Вы занимаетесь делом Игоря? — перебил его мысли Марк. Артем едва не присел от неожиданности. Перед глазами — утренний файл с фото и именем «Игорь». Марк решил пояснить, указал на дверь:
— Меня ваши коллеги узнали. Сказали, что вы тут главный по этому делу и что можно вас спросить. Что-то известно про него?
«Вот сволочи», — подумал Артем, теперь подбирая слова, чтобы сообщить о смерти. Конечно, родителям и семье уже сказали, они и на опознание уже приезжали. А вот друзья вряд ли были в курсе.
— Он…
— Труп. Вы говорили, что нашли труп. Это он?
Артему оставалось только кивнуть. Видимо, он слишком долго тянул с тем, чтобы наконец произнести это.
Кажется, вместо того, чтобы вогнать свидетеля в еще большее расстройство, Марка это успокоило. Он сел обратно, на место, словно больше никуда не торопился. И начал пить чай — уже холодный или чуть теплый. Если присмотреться, то заметно, что его все еще трясло.
— Я мог бы… подвезти тебя домой, — предложил Артем. Он сам понимал, как глупо это звучит, и один раз этого парня сегодня уже завезли, и никакой причины верить полиции у него нет. Но с другой стороны — а вдруг он выйдет сейчас из отделения, а там будет снова ждать его тот. Договорить или расплатиться за то, что на него едва не повесили все убийства в городе.
— Да, если можно, — согласился Марк, не взглянув на него. Он плакал, прикрыв нижнюю часть лица. Артем не знал, как и чем успокаивать, раз чай он уже предложил, поэтому просто вышел подождать в коридоре.
Участок начал оживать. Днем и по утрам тут было тихо. Конечно, доставляли свидетелей, но обычно только их. Подозреваемые тоже вели себя тихо. Ночами же в отделение свозили буйных, участников драк, проституток. Артем не любил это время, оно было максимально далеко от архивных будней. И оно казалось бесполезным — дебоширы проспятся и выйдут, проститутки заплатят взятку и вернутся на трассу. И по кругу до новой драки или облавы.
Артем вздрогнул, когда в кабинете зазвонил телефон. Не местный, уже покрывшийся пылью, а сотовый. И не его — мелодия была незнакомая. Он словно за это время забыл, что в кабинете кто-то есть, и почему он ждет тут под дверью. Неизвестно, сколько бы еще ждал, но звонок поторопил Марка, и вскоре после приглушенного разговора он осторожно вышел и осмотрелся, быстро нашел Артема и совершенно спокойно произнес:
— Я готов.
Глаза и щеки были красными, но в целом выглядело так, словно он быстро пришел в себя. Артем не хотел осуждать. После этой работы он не был уверен, что вообще заплакал бы, если бы пришли новости о смерти родителей.
В Москве у Артема своей машины не было. Тут выделили служебную — старый уазик, который был на волоске от списания и при поездке старчески покряхтывал и скрипел. Артем только сейчас подумал, что одет Марк не бедно. Не то чтобы сам Гликин в этом разбирался, но и одежда не китайский ширпотреб: джинсы с цепями, по фигуре. Таких в обычных магазинах не встретишь. Свитер под горло из чего-то… не синтетики. На этом познания в хорошести одежды у Артема заканчивались. Он сам пальто купил в ближайшем торговом центре, в магазине с ценами «чуть выше среднего, но не так чтобы сильно», и сейчас думал, что это особенно бросается в глаза. Тем более рядом со списанной машиной. Скорее всего, эти мысли посетили его голову из-за того, что Марк стоял и не решался сесть в машину. Не потому, что подобная поездка недавно для него чуть не закончилась плохо. Скорее его лицо выражало: «Я точно должен в этом ехать?»
— Тут двери не блокируются автоматически, — решил пошутить Артем, который уже сидел на водительском сидении. Выражение лица Марка стало обреченным. Он осмотрелся, но на парковке около отделения все машины были ему незнакомы. Артем с сожалением подумал о том, как долго еще этот парень теперь везде будет осматриваться в поисках той машины и человека. Но это уже не проблемы Артема, и нужно было выбросить их из головы.
Они тронулись, и уазик, покачиваясь, поплелся по указанному адресу — спальный район недалеко от того леса.
— Когда Игорь пропал, нас всех опрашивали, но как-то так… поверхностно… — заговорил Марк. Артему показалось, что он выжидал, чтобы поднять эту тему. Голос его был по-деловому спокоен.
— Это формальность, — вздохнул Артем. — Мы предполагаем, что его убил незнакомый ему человек. Игорь мог сесть в чужую машину?
Показалось, что Марк принял это на свой счет, такая непередаваемая гамма эмоций прошлась по его лицу, наконец ответил:
— Нет, не мог бы…
— А если подумать?
Все они говорили, что: «Она никогда не садилась в чужие машины». Но потом, уже за решеткой, «дядя Миша» с добрым лицом рассказывал, как просто предложил подвезти, и она просто села. Рассказывал после того, как показал, где закопал тело.
— А «если подумать», то что я в самом деле не знаю, — вздохнул Марк. Артем не любил этих филосовствований, но, по сути, от этого разговора и не было пользы. Его коллеги спросили друзей Игоря о зависимостях, не должен ли тот денег кому, не было ли конфликтов с кем-то. Любых конфликтов — рехнуться можно, если узнать, за что подчас люди готовы убивать. И то спрашивали из формальности — по типажу было понятно, что это их маньяк.
А еще снова стало тошно от мысли о том, как он тогда радовался — новая жертва, будет новая зацепка. В итоге просто новая жертва.
— Мы за два дня до этого виделись, в выходные. Он довольно бодрый был. Он поступил в этом году, до этого ПТУ заканчивал только… Он хвастался и… — и Марк сдался и замолчал. Словно что-то чужое прорвалось и было тут же запихано поглубже в собственную личность. Ему казалось, что он знает больше полиции, что он сможет рассказать. Что у него есть что-то, что поможет. Но Артем был благодарен тому, что он замолчал. У полиции все равно больше данных. Завтра будет заключение патологоанатома. Да, возможно Марк знал, как этот человек жил. Но у полиции будет подробный отчет о том, как он умирал.
Они доехали до непримечательного дворика советской застройки. К какому подъезду ехать Артем понял по ожидавшей там злой женщине средних лет. Казалось, она просто накинула куртку на домашнюю одежду и так выбежала. Из машины Марк вышел виновато, домой не спешил.
— Натворил что-то? — спросила женщина, она нервничала. Явно опасалась больше того, что с сыном что-то случилось. Даже сменила гнев на милость и, казалось, была на волосок от того, чтобы простить. Марку явно оставалось только логично оправдаться.
— Нет, ну ты чего. Это друг мой, он не по работе, — соврал Марк. Артем отчего-то решил, что подыграет. Может потому, что его так же вечерами иногда ждала мать, правда не во дворе, а дома в коридоре. Только Артем являлся домой намного позже положенного и без веской причины.
— Здравствуйте, — кивнул он, вылезая со своего места. Осмотрелся — никому вроде не мешали, хотя стоять тут долго не хотелось. Но и бросить теперь вот так вот не мог. Словно надеялся на что-то.
— Марк, я же просила, — начала мама. Тот тут же перебил:
— Мам, ты посмотри на это ведро с гайками, пока мы доехали, оно раз пять сломаться успело.
«Переигрывает», — подумал Артем, который отчего-то за машину обиделся. Она не ломалась. Кряхтела, скрипела, шаталась, но не ломалась.
— Спасибо, что подвезли, — обратилась к Артему женщина, и Марк поспешил мимо нее к подъезду. Словно дракон отвлекся и можно проскочить в пещеру.
— До свидания, — попрощался уже на автомате Артем, женщина лишь кивнула ему. У домофона догнала сына, замешкавшегося с ключами, негромко спросила:
— Он из ваших, да?
Это Артем расслышал и его бросило в холодный пот. Что ответил Марк, он не слышал, потому что тот ответил уже в подъезде.
Они ушли, а Артем еще некоторое время стоял. Совершенно забыв о том, что надо ехать, что надо освободить проезд, что он вообще привлекает внимание. Последний вопрос выбил его из равновесия на несколько минут. Когда он пришел в себя, страшно захотелось курить, но сигарет не было, он давно уже бросил.
«Из ваших».
По Марку несложно было заметить, что он гей. Кажется, он и от матери это никак не скрывал — осмелевшее поколение, допускающая такое семья. Возможно, знала одна только мама, женщины обычно лояльнее к этому. Конечно, вслух это никто не говорил, да и никаких деталей на это особо не указывало, но чувствовалось. Из каких еще «своих» мог быть Артем?
Он сел в машину и завел двигатель. Руки тряслись, он тряхнул головой, чтобы отогнать эти мысли. День сегодня вообще был… ужасен. День, в который ты проснулся, умылся, позавтракал, ушел на работу, поработал, пообедал, доработал, ушел домой и лег спать — он ровный, он как по нотам. В таком ритме Артем жил последние несколько лет после того, как его отправили в архив. И этот ритм казался ему скучным, он не чувствовал в нем постоянства и музыкальности. Но сейчас день был, словно кто-то разорвал барабаны, разбил пианино, выбросил гитару — не музыка, а какофония. Проснулся, еще поспал, поработал и теперь надо ехать спать. Потому что даже если завтра надо быть на работе не с самого утра, но все равно быть надо. Будут новые сведения, будет новая пища для размышлений. И не дай Бог за это время еще кого-то похитят, тогда можно вообще забыть о каком-то ритме дня. Будут обыскивать гаражи около того леса. Кстати, надо было бы получить на это разрешение пока… лишним не будет.
Артем так испугался, потому что мама Марка была права. Но, естественно, об этом не знали на работе. Да и нигде не знали. Одна только его мать, да немногие друзья и бывшие были в курсе. Сестра не знала. Отец не знал. Иногда мама уговаривала им рассказать, но Артем до ужаса не хотел этого. Не сказать, чтобы и она его полностью приняла.
Когда Артему было двенадцать, в семье родился второй ребенок. Естественно, все внимание теперь уделялось младшей. Когда исполнилось восемнадцать, он собрал вещи и очень быстро переехал. Возможно, все же стоило поговорить и переехать более постепенно и обоснованно, потому что мать чуть с ума не сошла. Она волновалась, она приходила к нему во двор (потому что не знала квартиры), приходила в институт и на работу. Она пыталась добиться от него, почему он сбежал. И новости про ориентацию получила как пощечину, лишь бы ушла, лишь бы отвязалась, лишь бы не спрашивала больше.
И она ушла. Больше никогда не просила его вернуться, но раз в неделю все равно звонила. И вела себя как ни в чем ни бывало. Это его выбор, в конце концов взрослый парень, а тут дочка подрастает, есть куда внимание направить.
Отец. Тут так перешептывались про его отца, что, во-первых, про его влияние напридумывали лишнего, во-вторых — преувеличили его роль. Артем уже не помнил, когда последний раз с ним общался. Давно. Да, в его переводе сюда и на это дело был виноват отец, но Артем узнал об этом как и все — из приказа. Тот не спрашивал и не предлагал сыну этого. Раньше именно он позаботился о том, чтобы Артема отправили в архив, а не на опасную работу. А теперь сам его из архива достал. Чтобы понять зачем, нужно было отцу хотя бы позвонить, а этого не хотелось. Как раньше Артем узнал из приказа о вовлеченности отца, так мама только из его звонка узнала, что Артема отправляют в Нижний Новгород заниматься этим делом. Она мотивации отца не прояснила.
Но самое неприятное для Артема, почему он заметил серию и почему вообще обратил внимание на эти убийства: у них с маньяком был похожий вкус. Артем наткнулся на фотографию одной из жертв (еще прижизненную), подумал: «А жаль, что умер». А потом нашел еще несколько таких и был очень удивлен, что убийства не объединили в серию. Все-таки не девяностые и необъяснимые исчезновения и смерти нескольких людей нельзя было списать на общую обстановку в стране и в городе в частности. Да, один из убитых был как-то связан с наркотиками. То ли сам приторговывал, то ли только употреблял — про это точно никто сказать не мог. Его смерть могли списать на разборки. Один, предположительно, не вылезал из долгов, и отсутствие двух пальцев списали на пытки перед смертью. Но большинство были обычными.
Артем очень не любил, когда историям о том, как пьяный человек ушел один ночью в тайгу зимой придавали какой-то криминальный оттенок. Тут же наоборот в упор не замечали явную серию.
И все же, изначально он сам зацепился за внешность жертвы. А потом нашел еще несколько таких же. А потом решил посмотреть, насколько далеки от Нижнего Новгорода Дзержинск, Кстово, другие поселения, где пропадали схожие люди. И оказалось, что это настолько рядом, что некоторые студенты из этих городов в Нижний на учебу каждый день ездили.
До номера в отеле он добрался совсем поздно. Хорошо, что там было не как в общежитии и пускали в любое время, даже не смотрели косо. Казалось, что столько всего произошло, что он не уснет уже сегодня. Тем более, что днем успел выспаться.
Курить все еще хотелось, он он держался. Налил растворимого кофе, чтобы как-то голову прочистить, раз уж не спит.
Марк тоже симпатичный. Еще бы, тот же типаж, за которым маньяк охотится, а у Артема, как он уже понял, с маньяком один вкус. Но Артем — полицейский и познакомился с ним только по работе. Да и делу его вряд ли дадут ход, увы. Возможно, нападавший попытается уговорить Марка забрать заявление. И тогда парень позвонит по визитке, которую дал ему Артем, в поисках защиты. Было бы неплохо. Хотя как с тем оборзевшим разговаривать — черт его знает. Это с участковыми надо советоваться. И то, если знать, как работают участковые, ничего интересного не скажут… Может, если бы рядом с Марком был полицейский, тот мудак бы испугался и больше не лез?
А с другой стороны, Артему тридцать пять, парню восемнадцать. Им и поговорить не о чем, только об этих делах, и обо всем этом Артем распространяться не стал бы.
Он даже додумать эту мысль толком не успел. Кровать провалилась плавно куда-то вниз и поплыла в темноте, и Артем принял это за должное. Он и не подумал о том, что раз это происходит, то он так и заснул поверх одеяла с недопитой чашкой кофе на тумбочке.