Им обоим не хотелось гулять наспех вечером после работы и учебы, да и Марк почти всю неделю был занят подработкой. Поэтому договорились на выходные, и то Марк был свободен только до пятнадцати.
За всю неделю расследование не сдвинулось. Если бы трупы не находили, можно было бы сказать, что жертвы в параллельный мир пропадали. Но трупы убийца не особо старался прятать. Через свои Московские знакомства в органах Артем, в обход начальства, попросил его связать с криминальным психологом. Говорят, в Америке их консультациями уже давно пользовались, для России же эти люди были кем-то вроде гадалок, и им все еще не доверяли. Если бы Артем попытался сделать это через начальство, ему могли отказать — Польский выглядел как материалист. С другой стороны, Артем мог нарваться на неприятности, потому что это передача материалов третьим лицам. Но, во-первых, может быть пронесет, во-вторых, может быть остальные прислушаются и не будут на него жаловаться, в-третьих, у него папа генерал, если что замнет.
Первое время, еще в период учебы и практики, так неудобно было пользоваться отцовским покровительством. Но Артем считал его ответственным за то, что просидел больше десяти лет в архиве, и решил, что теперь отец ему обязан. К тому же репутация сына и его репутация тоже, конечно, он отмажет сам, даже без просьбы. Просто позвонит, возможно, и попросит больше так не делать. Но Артем был в отчаянии. Картинка по-прежнему не складывалась. Они знали способ, которым похищали этих парней. Знали, как их убивали, но маньяк по-прежнему оставался для них призраком.
В пятницу на собрании Бурнаев сидел как-то далеко от всех остальных присутствующих, словно так могли не заметить три характерные царапины на щеке, а Лида делала вид, что его вообще в комнате нет. Артем слышал, что вчера они снова после работы отправились в бар, кажется только вдвоем, и вот Бурнаев вернулся с расцарапанным лицом, и не разговаривали с ним ни Лида, ни его верный друг, который, кажется, тоже имел какие-то виды на девушку. Наверное, у них тоже был один вкус. Как у Артема с маньяком. Всем остальным это напряжение не очень нравилось, кроме юриста, который делал вид, что ничего не замечает. Артем думал про себя, что пока он сосредоточен на деле, не может выкроить времени на свидание вечером после работы, эти трое в любовь играют. Они настолько его раздражали, что он сбежал, как только Польский разрешил расходиться.
В субботу им очень повезло с погодой — выглянуло наконец-то солнце. А солнечных дней этой осенью можно было по пальцам одной руки пересчитать.
Не так давно в России проходил Чемпионат мира по футболу, в том числе в Нижнем Новгороде. Вроде бы тут многое построили для туристов, правда Артем думал, что позже оно все, как часто бывает в России, развалилось, поплыло, ушло на ремонт. Но место, куда привел его Марк, выглядело довольно свежим и не разваливающимся — деревянная площадка на берегу реки. Она была похожа на трибуны древнего театра, для которых выступал сам город, вид простилался далеко вперед. А внизу стояли качели, в том числе и для взрослых. Взрослые качели были и в Москве около метро, так что Артема они не удивили. Как и место, и он было подумал, что конечно, это не столица, ему показывают что есть. Есть вот этот новострой, где совершенно нечего делать — показали его.
А потом они сели, лицом с видом на речку, и Артем понял, что тут делать. Просто смотреть.
Отличное место, не шумное, немноголюдное, потому что развлечений тут кроме качелей нет. Были бы они гетеропарой, можно было бы даже взять с собой бутылку вина и перекусить. Но сейчас они просто сидели рядом, на расстоянии вытянутой руки друг от друга, и общались. Марк не надевал капюшон, но руки грел в карманах куртки — несмотря на солнце, было холодно. Артем — снова в плаще.
— Что ты делаешь в Нижнем? — заговорил Марк, как только они сели. До этого разговоры были нейтральные и отстраненные, теперь же что-то важное, личное. — Ты провинился?
— Нет, я тут не на совсем. Просто… по обмену опытом.
— И когда обратно?
— Когда найдем убийцу твоего друга, — Артем разрывался между тем, куда смотреть — на вид или на Марка. Оба были прекрасны, хотя Марк всё-таки чуточку красивее. Людей тут было мало, но были, на качелях внизу какой-то парень катал девушку. Они шумели, но оттягивали внимание на себя.
— А сам что планируешь? — продолжал Марк. И Артем в целом понимал, к чему этот разговор, но ответил:
— Ничего не планирую. Мысли вообще не о том.
Марк немного помолчал и по нему сложно было понять, обидело его это, раздосадовало или никак не повлияло.
— Здорово, наверное, когда работа настолько интересная и захватывающая.
Артем поморщился:
— Нет. Моя работа больше похожа на офис, в котором ты делать что-то должен, и отчеты по проделанному тоже есть. А что конкретно делать тебе не сказали. И ты мог бы, конечно, весь день просто бить по клавиатуре или играть в пасьянс, но в конце каждой недели, месяца и квартала с тебя хотят отчет. Так что нужно решить, что делать, чтобы оно принесло какой-то прогресс.
Марк выглядел удивленным. Эту фразу Артем от кого-то из коллег слышал, она ему понравилась, и теперь без зазрений совести выдал за свою и, кажется, ему отлично удалось поразить. Вот так, не один ты тут творческий. Решив, что про его работу они поговорили достаточно, Артем дальше перешел в наступление:
— А ты что планируешь? Оставаться в Нижнем или лучше перебраться в столицу? Ты же в театре? Хочешь продолжать?
— Я везде, — посмеялся Марк. — Я рисовал, был на курсах по фигурному катанию, на танцах, на боксе, учился играть на гитаре… Не было ощущения, что это то, чем я хочу заниматься всю жизнь. Сейчас театр. Сейчас интересно, но по началу все кажется интересным. Как в игре, когда сначала ты быстро качаешься, а потом надо прилагать много усилий.
И взгляд, значащий что и он тут в метафоры умеет. Словно Артем сомневался. Марк тем временем продолжал:
— Да я, если честно, и в России оставаться не очень хочу. Какая разница: Москва или Нижний Новгород.
Это выглядело на уровне мечты, может быть несбыточной, к тому же они пока и не поговорили откровенно. Просто догадывались, что им друг от друга нужно, но Артема немного задело. Это он должен быть тем, кто уедет. Куда там собрался Марк?
— И куда тогда? — Артему удалось сохранить спокойный тон. Марк пожал плечами:
— Европа. Там с этим лучше.
— Почему не Америка?
— Америка звучит совсем несбыточно, так что Европа. Пока что не решил куда, но я смотрю про страны. Выбираю, какой язык учить. Если честно, больше всего мне нравится Германия или Франция, но надо закончить учебу. Вряд ли я такой уж хороший актер, что меня позовут в другую страну с этим… Прикинь, там можно быть собой. Не врать. Не бояться, что и остальные тоже по одному твоему виду все поймут. Там, представляешь, можно за руку по улице пройтись. Не скрываясь.
— Да ладно, в Москве тоже можно, — попытался возразить Артем. Марк преображался, когда говорил об этом, у него и глаза горели, и улыбка с лица не сходила. Такие мечты обычно исполняют. Да и что ему стоит? Конечно, переедет. А Артем останется тут, он никуда уезжать не собирался. Если бы Европа была человеком, Артем подумал бы, что сердце Марка уже занято.
— Разве не в центре Москвы недавно человека убили за то, что он со своим парнем шел? Там еще убийцу суд оправдал, — напомнил Марк. Артем снова остался спокоен, хотя и ощутил раздражение. Спорить не стал, но прибавил:
— Дело на пересмотре.
Он эту историю вспоминать не хотел. В архиве так радовались, когда убийцу оправдали…
— И все-таки Европа. — Марк решил не продолжать спор. Артем тоже опомнился, подумал: «Да чего это я в самом деле…» Немного еще посмотрел на Оку и Гребневский канал и, так и не поворачиваясь к собеседнику, но понизив голос, заговорил:
— Я, если честно, не очень умею в эти хождения кругами. Мне это всегда в укор ставили… я больше прямой, сам понимаешь. Я тебе нравлюсь?
Артем чутко реагировал на происходящее вокруг и на вопрос ему больше ответил не Марк, а его сбившееся дыхание.
— Да уж, не умеешь, — с непонятными эмоциями произнес он. Вроде и разочарование, а может и послышалось. — У тебя кто-то есть в Москве?
— Нет.
— Точно? Мы в другом городе, я же не смогу проверить.
— Уже лет пять как нет, — ответил Артем, чувствуя, как снова раздражается. Он же прямо спросил, что за игры? Зачем ему врать? Марк же с таким видом, словно они уже в отношениях, и ему уже изменяют, протянул руку ладонью вверх.
— Давай телефон.
Артем ощущал себя странно. С одной стороны, теперь он злился, с другой… как-то и не всерьез. Как на ребенка, который не совершил еще ничего действительно плохого, только балуется.
— Тебя кто-то обидел? — спросил Артем, пытаясь казаться рассерженным. У Марка получалось как-то считывать границы и настроение, поэтому он лишь отрицательно помотал головой, но руку не убрал.
— Я хочу быть уверенным. Я молодой и глупый, ты меня обманешь.
— Там может быть информация по работе, — попытался Артем.
— Я при тебе буду смотреть. Отнимешь, если полезу не туда.
— Я мог обсуждать там тебя.
— Приму как комплимент, — согласился Марк, кивнув. Артем состроил недовольное лицо, словно с него денег требовали, а не телефон. Но потянулся в карман и выложил, наконец, на руку. Марк сел так, чтобы Артем видел, что он делает в его телефоне. Вот только у Артема стоял пароль.
— Играешь со мной? — спросил Марк.
— Пароль надо заслужить, — спокойно и серьезно произнес Артем. Казалось, что он и не заигрывает вовсе, а шантажирует, хотя это его телефон был в руках Марка.
— Как? — Марк же поддался. Несмотря на серьезность Артема, это уже превратилось в игру, оба это чувствовали.
— Ты сам-то свободен сейчас? — изобразил подозрительность Артем.
— Я не привел бы тебя в клуб, мне пришлось бы тебя прятать, — резонно заметил Марк. В процессе разговора он придвинулся как-то слишком близко для улицы. Артему хотелось отодвинуть его на пару сантиметров, чтобы не бояться косых взглядов.
— А раньше? Сколько у тебя было? — Вопрос нечестный и слишком личный и откровенный, но почему-то хотелось знать. Артему все-таки уже за тридцать. В возрасте Марка он не относился так серьезно ко всем своим симпатиям или даже отношениям. Он рационально понимал, что это не навсегда. Но сейчас ему бы не хотелось так же попасть в категорию «Не навсегда». Нарваться на человека, который через пять лет заявит, что «Не нагулялся», и снова покинет его. И Марку-то тогда будет двадцать три, а Артему уже сорок.
— М… трое, — глядя куда-то в район первой пуговицы на пальто Артема, словно бы нехотя признался Марк.
— Трое? — переспросил ошарашенный Артем.
— А ты имеешь ввиду что-то серьезное или просто секс? — поднял глаза Марк, и тут же отвел их, не выдержав прямого взгляда.
— Я… хорошо, сколько из этого было всерьез?
— Ни одного, — теперь Марк уже мог смотреть ему в лицо, словно оправдался. — Пароль.
Артем в прострации приложил палец к окошку для отпечатка в телефоне. Тот считал и открылся.
— Спасибо, — кивнул Марк, и все его внимание тут же захватил телефон. Артем остался думать. Трое… это значит нагулялся, или это значит, что раз он столько за год успел, то ему не хватит одного человека на всю жизнь? Как это понимать?
— Спасибо, ты тоже ничего, — кивнул Марк, не отрываясь от экрана. Он улыбался. Артем понял, что он там нашел, но отбирать телефон не собирался. Ему хотелось, чтобы Марк это увидел. Там вообще не было ничего, что Марк не должен был видеть, а проговаривать написанное вслух ему казалось смущающим и вообще слишком рано. Так что игра с паролем была просто игрой. Если бы спросил кто-то другой, Артем испытал бы стресс — вот еще, давать другому свой телефон со всеми переписками. Но говорить у него получалось не очень, а как-то более прямо заявить о своем отношении хотелось. Да и вообще какой-то ясности ситуации.
— Как насчет меня? — заговорил Артем. — Я всерьез или четвертый?
Марк оторвался от его телефона, одновременно протянул его обратно. Гликин подумал, что ляпнул что-то не то. Они же просто присматриваются пока, о какой серьезности или не серьезности может идти речь, если пока это выглядит: «Сейчас пообщаемся, а там может быть и встречаться начнем». Пауза затянулась, и чем дольше Марк молчал, тем глупее чувствовал себя Гликин, решил успокоить его:
— Я не хочу торопить события.
Марк кивнул, но снова ничего не ответил, словно продолжения ждал. А в продолжении, казалось Артему, только вставать на колени и доставать кольцо из внутреннего кармана. А так как кольца у него не было, он только неловко взглянул на телефон, и напомнил:
— У тебя еще полчаса. Тебе надо перед репетицией купить кофе или что-нибудь поесть?
Марк наконец отодвинулся, отрицательно помотал головой.
— Нет, я не голоден. Я хочу вон туда, — он указал на качели, которые наконец освободились.
— На качели? Хорошо, — согласился Артем и стал подниматься.
— Нет, сможешь меня покатать на них? — продолжал Марк. Но там только что каталась влюбленная пара. Артем не в том возрасте, чтобы они выглядели как дурачившиеся друзья. И в то же время недостаточно стар, чтобы их приняли за отца с сыном, у которых просто очень хорошие отношения.
— Это ребячество, — попытался Артем.
— Нет так нет, — Марк снова осел, и уже идти никуда раньше времени не собирался. Но погода опять решила иначе — собирались тучи. Артем ощутил себя отчего-то виноватым. Он только что спрашивал, насколько Марк серьезен, а сам отказал в такой малости. Но вокруг были люди, их заметят, а ему светиться нельзя.
— Прости. Хочешь, вернемся сюда позже? — «Рано утром, когда никого не будет», — хотел бы добавить Артем. Но Марк уже расстроился, попытался изобразить безразличие:
— Нет, не хочу.
Артем не настаивал, но оставшиеся полчаса, участвуя в разговоре только формально, думал о том, чем сможет это перекрыть.
К театру Марка он обещал подвезти, машина стояла в каком-то дворике рядом с площадкой. В Нижнем Новгороде почти всюду были такие дома, советские, и машина там вписывалась, словно была дворам роднее новомодных шкод. Конечно, Артем не должен был использовать ее в личных целях, но это была такая рухлядь, что никто и внимания не обращал. Мало ли, может он в этом дворе припарковался, пока свидетелей опрашивал. Марк тоже выглядел отрешенным, но с ним понятно было — думал уже о предстоящей репетиции, переключался со свидания на работу. В машину он сел привычно, вторым, когда Артем уже сел за руль и успел осмотреться. Вокруг никого не было видно. Во всяком случае, достаточно близко к машине, чтобы что-то там рассмотреть, да и Марк в своей куртке издалека выглядел нейтрально, не поймешь парень или девушка. Артем уже не просто нервничал, он был в панике. Ему казалось, что отказав в такой мелкой просьбе он потеряет это общение, и нужно было срочно сделать что-то героическое, чтобы его вернуть. Что-то потрясающее. Поэтому, когда Марк сел и закрыл дверцу — Артем резко развернулся и потянул его к себе, приобняв за шею, уткнулся в испуганный взгляд серых глаз и, опомнившись и одновременно вспомнив про нынешние нормы приличий, все же уточнил, не отпуская:
— Можно?
Он буквально видел, как потеплел Марк, как изменился его взгляд и выражение лица. Жутко представить, что этот парень мог подумать. Но ведь тут не лес и не темно, Артем ничего бы с ним не сделал!
— Можно, — ответил Марк, хотя еще до произнесенного вслух Артем знал ответ. И продолжил движение — поцеловал Марка.
***
В понедельник с утра на работе Артем обнаружил странную сцену, которая заставила его напрячься: Польский стоял в коридоре у окна и явно не знал, куда себя деть. Он выглядел нервным настолько, что в своем росте и весе казался даже комичным. Артем прошел мимо кабинета и подошел к начальнику спросить, в чем дело. Он думал, что Польский получил выговор от руководства и теперь не знает, куда деваться от стыда. Но вместо приветствия Польский указал на кабинет подбородком, зачем-то пояснил:
— Я не могу туда. Я… не привык до сих пор. Ты тоже не заходи, наверное.
— Что там? — спросил Артем, внутренне напрягшись.
— Да ничего такого… допрос, — пояснил начальник и отвел глаза. Артем резко развернулся и направился к кабинету. Кого они там допрашивают, у них ни одного свидетеля?! Ни одной зацепки! У Артема отец генерал, он им устроит, если там происходит именно то, о чем он подумал.
Дверь оказалась заперта, но у Артема был ключ. Первое, что он увидел, открыв ее — сигаретный дым, который висел под потолком. В кабинете были, ожидаемо, Бурнаев и Гальцев, а так же третий.
Артем знал, что это называлось «ласточкой»: когда сковывали вместе руки и ноги. И в такой неудобной позе на боку человек лежал на полу их кабинета, даже столы отодвинули, чтобы место было. Бурнаев сидел на корточках напротив него, а Гальцев бросился к Артему, запер за ним дверь, но его оставил в кабинете.
— Это не!.. — начал Артем, уверенный, что сейчас он всем устроит, но Гальцев шепотом пригрозил: «Заткнись, а то выкину отсюда. Лучше слушай».
— Что происходит? — уже спокойнее спросил Артем.
— Помнишь наркомана, которого первым нашли пять лет назад? — спросил Бурнаев, не отрывая взгляда от лица подозреваемого. Артем кивнул. — Так вот, он его продал. А кому — говорить не хочет.
— Да я не знаю! — захрипел скованный. — Я его толком даже не видел!
— Смотри, — спокойно остановил его Бурнаев. — Вот пришел мой коллега, который тоже работает над этим делом. Он тоже очень хотел бы послушать историю с самого начала.
— Развяжите сначала!
— Пока тебя не связали, ты вообще разговаривать не хотел, — Бурнаев снова затянулся. Огонек сигареты словно бы случайно постоянно пролетал в опасной близости от лица скованного. Артем очень надеялся, что Бурнаев только угрожает. Во-первых — в этом для Артема был предел, и если бы при нем человека начали прижигать сигаретой, он бы не выдержал и стоял бы сейчас рядом с Польским у открытого окошка, хватая воздух.
— Ошибся! Ошибся! Мне нельзя так, у меня перелом несросшийся был! Ты меня инвалидом хочешь оставить?!
Артем очень много слышал о том, что с людьми нельзя так обращаться, почему пытки запрещены и вообще, но этой идеей так и не проникся. Будь это просто свидетель, родственник, подозреваемый по косвенным уликам — Артем бы устроил скандал. Но, если пытали плохого человека, к тому же не сильно, к тому же делу в угоду… Артем, каким он был после выпуска, и это бы не одобрил, но за последние годы на очень многое стало все равно. Ко многому привык. Были некоторые границы, но происходящее сейчас за них не выходило. В конце концов, это единственная зацепка, а Бурнаев и так скотина, его такие методы не испортят еще больше.
— Не я, ты же сам руку потянешь, — улыбнулся Бурнаев, потушил сигарету в пепельнице, но закурил новую. Курить тут нельзя было, но по сравнению с пытками это был не самый тяжкий его проступок. Он переглянулся с Гальцевым, и Артем подумал: хотя кажется, что главное зло тут вот оно, с сигаретой, Гальцев — тот, кто его подначивает. Возможно, им хватало присутствия друг друга, чтобы моментально звереть, стараясь доказать напарнику, кто тут круче. Артема это сподвигло все же произнести:
— Отстегни его, он же обещал…
Бурнаев и Гальцев одновременно рассмеялись, переглянулись и смерили Артема взглядом более опытных и старших. Артем был старше их и по годам и по званию, но и в целом в этой комнате ощущал себя не очень-то уютно.
— Как только он все расскажет, — подсказал Гальцев.
В дверь ударили, и Артем вздрогнул. Не хватало еще, чтобы и его тут засекли.
— Окно откройте, дышать нечем! — раздался незнакомый приглушенный голос с той стороны. Артем поспешил открыть окошко, чтобы хоть что-то сделать. Да и ему самому хотелось воздуха. За окном опять хлестал дождь, в этот раз в полную силу.
Гальцев сел на столешницу того стола, за которым Артем обычно сидел. Гликин остался стоять у окна, как бы вне этого ужаса, но по-прежнему ощущая себя соучастником. Он знал — если он попытается что-то исправить, его просто вытолкают. Конечно, потом можно жаловаться отцу, но тот скорее всего скажет не вмешиваться в методы более опытных коллег, или что так принято, просто Артем из архива этого не видел.