К концу октября Артем нашел однокомнатную квартиру ближе к центру города. Минут сорок до Марка пешком. Далековато, но не так, чтобы сильно. По меркам Москвы и вовсе мелочи. В квартире была совершенно ужасная лакированная красная кухня, в качестве спального места диван, который нужно было раскладывать, и тогда на нем вполне можно было поместиться вдвоем. Артем согласился на этот вариант, потому что он устроил по цене и потому, что устал тратить время на поиски. Он выглядел по крайней мере не так, как убогий номер, снятый на казенные деньги.
Если бы он оставил за собой квартиру и в Москве, и снял эту — ему не хватало бы денег. Поэтому из той квартиры он выписался, ездил пару раз в Москву, чтобы собрать вещи, чтобы пообщаться с хозяйкой квартиры и чтобы еще кое-что забрать из вещей — в основном одежду. Все-таки холодало. Вещи перевезли уже без него, к родителям. После этого мама звонила и возмущалась, какие у Артема неприятные друзья. Слава божился, что ничего особенного там не сказал и вообще просто оставил вещи Артема частью на балконе, частью в кладовке. Мысль о том, что теперь по возвращении снова придется искать квартиру, раздражали не так сильно, как-то, что придется ехать к родителям за своими вещами. Но все это будет когда-нибудь потом. А пока что у Артема наконец было по-настоящему свое место. С кухней, где можно готовить. Он выбирал квартиру в большом доме, где жило много людей. Ведь чем больше людей, тем больше им друг на друга плевать.
А еще в отеле Артем хранил копии материалов дела в сейфе, который предоставлял сам отель, и это было не очень удобно. Тут же их можно было разложить, даже на холодильник какие-то важные бумажки повесить. Пока он дома один, конечно, при гостях нужно снова убирать в коробку и подальше, чтобы не нашли. Но гостя Артем пока ждал только одного. Друзьями в городе он так и не обзавелся, но не переживал — все равно все свободное время он тратил на работу и на Марка. К тому же и московские друзья ему писали и звонили. Это, кстати, было аргументом Марку переезжать в Москву — Артем вряд ли уже заведет новых друзей, а вот Марк общительный, он и там найдет компанию.
Отдел не мог позволить себе сосредоточиться на единственном подозреваемом, тем более, что никаких доказательств по-прежнему не было. Польский, само собой, никого больше не подпускал, говорил с ним сам. Гликин, Бурнаев и Гальцев продолжали ездить по своим свидетелям, искать базы парней-проституток, опрашивать более-менее подходящих под типаж. Но Артема не покидало ощущение, что делом занят только Польский. Даже если это не их маньяк — их начальник распутывает дело, а они топчутся на месте. Так как не было никаких доказательств, что обвиняемого можно заподозрить и в остальных убийствах в городе.
Осмотр его телефона и компьютера ничего не дали. Никаких запрещенных материалов, никакой подозрительной порнухи, никаких переписок с несовершеннолетними. Столько времени прошло, конечно у него было его с запасом, чтобы все почистить. Тот же телефон подозреваемый купил пару месяцев назад.
В общем, никаких признаков того, что очень скоро с новой квартиры Артему придется съезжать и возвращаться в Москву. Ну и к тому же работа все же компенсировала часть аренды. Не говоря уже о том, что снимать квартиру в Нижнем Новгороде было намного дешевле, чем в Москве.
В ноябре уже значительно похолодало. Иногда выпадали сухие хлопья снега, похожие на рисовые, но они быстро таяли, стоило показаться солнцу. В кабинете топили плохо, в коридоре было еще холоднее, и Артем ходил на работу в черном свитере, который закрывал его до самого подбородка. В тот день он мерз в кабинете один, разбираясь с бумагами, когда без стука зашел Польский, поздоровался и попросил:
— Сможешь поговорить со свидетелем?
— Которым? — с готовностью отозвался Артем, воодушевленный тем, что не придется торчать одному в кабинете.
— Моим, — произнес Польский, чуть понизив голос. — Я не успеваю. Я упоминал уже, друг Виктора, который намекнул, что надо в семье искать. Он к двум придет. У меня с ним разговор не очень клеится. Я его вызвал, но не успею опросить.
Артем был даже польщен, хотя на лице это никак не отразилось. Внутренний голос тут же сказал, что Польский это решил не потому, что читал его бланки допросов, и они начальнику понравились. Нет, он мог спихнуть это на кого угодно в кабинете. Ну или что мог он из этого свидетеля уже выжал, теперь надеялся, что кто-то другой сможет больше.
— Леонид Николаевич, — обратился Артем уже почти у самой двери. Польский, хотя ничего не делал, глянул так, словно Артем его от чего-то очень важного отвлекал. — Вы правда думаете, что именно он наш маньяк?
— Да, — коротко бросил Польский и вернулся к своему ничего не деланью. Артем мысленно попрощался с двадцатью тысячами и пошел искать себе свободный кабинет для разговора со свидетелем.
В подростковом возрасте не было такого, чтобы Артем «своих» мог издалека приметить. Приходилось спрашивать, как-то иначе узнавать, ведь даже встретить человека в Московском гей-клубе еще не значило, что и он гей. Он мог прийти за компанию. Но с возрастом и правда развилось то, что называлось «гей-радаром», и Гликин мог отличить людей своей ориентации от других еще до того, как те открывали рот. Не только парней, он и девушек отличал. С бисексуалами было сложнее, тут еще могли быть сюрпризы. В общем, о Николае Артем все понял, как только увидел его в коридоре полиции. Вспомнил, как воспринял болезненно эту историю и факт того, что друг пропавшего тоже был геем, добавил в картину еще несколько штрихов. Артему это решительно не нравилось. Николай — полноватый и немного несуразный парень примерно двадцати лет. Он был высоким, но из-за растерянного взгляда и скованных движений казался школьником, которого впервые пустили куда-то без мамы. Конечно, Артем видел раньше его фотографию, но там Николай казался более уверенным. Да и был, если честно, стройнее.
— Добрый день. Я Артем Гликин, сегодня я поговорю с вами, — представился он. Николай осмотрелся, подумал и, глядя исподлобья, возразил:
— Раньше был другой полицейский…
— Все верно. Наш отдел занимается этим делом. Сейчас тот полицейский допрашивает другого свидетеля.
— А главный кто? — продолжал ворчать Николай.
— У нас нет главного, — соврал Артем, пропуская его в кабинет. Все они злились. Обывателю казалось, что дела должны раскрываться быстрее. Что все решается по свежим следам. Или что если им очевидно, кто убийца, то и следствие тут же его сразу из квартиры и в тюрьму.
В кабинете Николаю стало чуть спокойнее, он сам выбрал место, на которое сесть, хотя стульев для гостей тут стояло три. Артем прикрыл дверь, запирать не стал, прошел за чужой стол. Тут был такой же бардак, как у них в кабинете. Артем еще сначала в своем очень хотел сделать как в сериалах: доску с картой города, указанием мест, откуда жертвы исчезли, перечнем жертв с датами… и получил выговор за эту идею. Допустим, в кабинет приглашают того самого маньяка, и за спиной следователя он видит, о каких жертвах тот знает, о каких еще нет, каких приписал ему по ошибке. На проекторе у Артема все равно была эта табличка, и никто не был против, что она включается на стене во время «планерки».
— У вас с Виктором сохранились переписки, в которых он говорил что-то про отчима? — заговорил Артем. Вопросы когда, что случилось, когда в последний раз видел — были заданы еще на первом опросе. Сейчас шел третий.
— Нет. Он не писал никогда об этом.
— Как-то это вообще можно подтвердить?
— Нет… Моих слов мало?
Артем про себя подумал, что хотелось бы еще и труп найти, чтобы доподлинно знать, от чего умер человек. Может его и вовсе машина сбила или в реку сбросили, а они идут по ложному следу…
— Для ареста — да, нужно что-то существеннее.
Подозреваемого уже домой отпустили. Против него правда не набиралось доказательств на более-менее крепкое обвинение. Из города тот не сбежал, словно понял, что ему ничего не будет.
А вот Артему только в начале этой недели звонил Павел. Своего номера Артем ему не давал, Павел достал через свои связи. Он обо всем узнал. Что делом занимается не Гликин, что никакого дела по-прежнему нет и ему ничего не угрожает. Он злился и обещал засудить, а Артем думал, что, во-первых, жаль, что нельзя больше над ним издеваться и теперь один шанс — списать все на самозащиту, если Паша явится набить ему лицо. А во-вторых, Артем понял, что и ему ничего не будет. Да, Павлу рассказали, что Артем это по своей инициативе, но начальству об этом не доложили. Даже Польскому Леониду. То есть, вместо паники Артем испытал облегчение, потому что его ложь открылась, но ему за нее ничего не было.
— Виктор имел привычку иногда приврать? Может, байки какие невероятные травить любил? — спросил Артем. По сути, это была формальность — он спросит, свидетель ответит: «Нет», даже если его друг врал. Обидится, конечно, поняв, к чему этот разговор, но зато в протоколе будет записано и, если что, пойдет в суд. Николай нахмурился, некоторое время смотрел в глаза, потом грустно усмехнулся и произнес:
— Знаете, с этим не шутят.
— Люди со всяким шутят. Но мне нужен простой ответ.
— Я не думаю, что он врал. Его исчезновение это вроде как доказывает…
— Он только вам рассказал?
Не то чтобы Артем не верил, но все же и сомневался на всякий случай. У него в этой ситуации не было четкого решения. Он видел протоколы допросов подозреваемого, и тот выглядел искренним. Конечно, нужно быть тем еще чудовищем, чтобы убить ребенка женщины и продолжать жить с ней. Но Артем столько дел про таких чудовищ читал… в некоторых аспектах люди недалеко от животных ушли.
— Я не знаю, — сморгнул и на секунду отвернулся Коля. — Я был его… довольно близким для него человеком. Поэтому он мне и признался.
Наверное, если бы допрос вел Бурнаев, он бы спросил, что связывало двоих таких разных людей. В этом возрасте кажется, что шестнадцать и двадцать — огромная пропасть. Но Артем понимал, что их связывало, и на такие вопросы тратить время не хотел.
— Там ситуация была… — выдохнул Коля. Слова давались ему тяжело. — Они ведь у отчима жили. К тому же… Я уже объяснял. Другой полицейский спросил, почему он маме не рассказал, почему он не понял. Но там же не было… не было классического насилия. Он вообще не понимал, что с ним случилось. До него спустя годы дошло. Он и доказать не мог, и жить там не мог, но и идти было некуда. Я предлагал найти ему жилье, чтобы он хотя бы на время оттуда ушел… Я виноват. Я очень испугался этого всего. Даже как-то… общаться с ним стал меньше. Как на него смотрел, не мог прекратить об этом думать. Ему нужна была поддержка, а я от него отвернулся. Но оно само получилось. Понимаете, это же невыносимо. Знать, что он в этих условиях. Я предлагал варианты, но он раз за разом от них отказывался. Я уже не знал, что сделать, и мне тоже было больно, что я ничего не могу.
— Этот человек как-то пытался оказывать ему знаки внимания или склонить снова к чему-то недавно? — Артем оставался спокоен. Это все, конечно, было очень важным. Но для Николая. Для полиции важно было, можно ли найти повод для крепкого обвинения. — Это происходило только в детском возрасте?
— Как я знаю — да. Витя собирался поговорить с ним. Не знаю, извинений, что ли, добиться… Просто спросить, что за срань это была. Я очень боюсь, что он и «поговорил»… Я уговаривал его, чтобы он это сделал… мне казалось, ему будет легче. Я не думал, что так…
***
— Ничего нового, — произнес Польский, когда бегло прочитал протокол допроса, написанный Артемом. Сунул его неглядя Бурнаеву, который находился рядом. — К остальным положи. Так и будем кругами ходить…
— Вряд ли он мог его далеко от дома оттащить. Стоит проверить подвал, чердак. В конце концов, труп подростка, такой в сумке не утащишь. К тому же спортсмен. Килограмм шестьдесят в нем было. А времени расчленить и убраться — нет, — предположил Артем, тут же сам себе возразил: — Или, может, он увез его куда-то? И там выбросил?
— А то раньше подвалы никто не проверял, — огрызнулся Польский и куда-то стремительно ушел, не продолжая дискуссии. Артему претило бежать за ним и накидывать дальше идеи. Тем более, что Польский прав — все, что могли, проверили сразу. Надо было искать неочевидное место.
Гликин развернулся, и обнаружил, что Бурнаев зачитался. Артем вообще впервые видел его настолько углубленным в какое-то чтение. Ощущение, что Бурнаев увидел в этом листе что-то важное, смысл мироздания, и Артем даже позавидовал ему. Скорее поэтому, а не из-за резкости начальника, он протянул руку и потребовал:
— Отдай, я сам уберу.
Бурнаев уклонился, не отрываясь от листа. Так же, продолжая читать, спросил:
— А ты как, сильно сейчас занят?
— Как обычно, — ответил Артем, смирившись. Бурнаев кивнул, сложил листок и убрал к себе.
— Поехали, прокатимся.
— Куда? — Артем ожидал отчего-то услышать: «В бар» или «За пивасом», но Бурнаев вполне серьезно произнес:
— Да в район, где парень пропал. Поищем.
— Что, прямо на улице? До нас никто не нашел, а мы найдем?
Бурнаев с неприятной ухмылкой возразил:
— Места знать надо.
В Артеме боролись два чувства: раздражение и интерес. Конечно, Бурнаев ведет себя как старший, как чуть ли не начальник. Конечно, у него больше опыта и послужной список, к тому же он тут местный. Но Артем видел их методы и ничего общего с ними иметь не хотел. Поэтому, поехав с ним, была вероятность снова во что-то вляпаться. Но с другой стороны, Бурнаев все это время работал в полиции и именно тут, в Нижнем Новгороде. Он правда мог знать что-то, что Артему было недоступно только потому, что он из Москвы и не вылезал из архива. Артем видел больше дел, чем Бурнаев. Но Артем видел дела со всей России, а Бурнаев знал, что происходило в Нижнем. И, судя по тому, что ехать один он не мог — он намеревался найти что-то очень важное. Чуть ли не сам труп. И Артем не мог отказаться. Даже если окажется в роли туповатого помощника детектива, который будет ходить и спрашивать: «А как же это получилось, Холмс?»
***
Именно сегодня машина Гликина отказалась заводиться, а у Бурнаева, как оказалось, машины не было совсем. Ни рабочей, закрепленной за ним (точнее была, но не когда он в маньячной группе), ни личной. Артем не мог смириться с участью человека, не знавшего местность, поэтому сверялся с картой на телефоне. По городу ездили оранжевые автобусы, яркими пятнами раскрашивая серую действительность, но пропахшие таким знакомым запахом советских автобусов. Словно те взяли и только перекрасили. Артем уже отвык от этого запаха. Хотя казалось бы, после Москвы он должен быть ему родным. В городе было три вида транспорта: метро, но не везде; автобусы, которыми в основном пользовались, и трамваи в центре, больше похожие на достопримечательность для туристов. Их дорога до места пролегала через реку, и хотя в Москве тоже была река и набережные, она почему-то не ощущалась так, как в Нижнем. Наверное потому, что Ока была шире и не так гармонично вписывалась в интерьер города.
Снова собирались тучи. Ни Артем, ни Бурнаев не пытались заговорить друг с другом. У них не было общих тем, а по делу в транспорте общаться не хотелось. Да и вообще не хотелось… Но Артем соблазнился. Показалось, что этот человек именно сейчас не рисуется, а правда знает чуть больше, чем они все. Может быть, вырос в той местности.
Вышли среди самой обычной местности: с одной стороны дороги — жилой район с домами и магазинами, с другой парк. Бурнаев направился к входу в парк, и Артем мысленно одобрил это. Конечно, неизвестно, где труп дольше искали бы, в парке или в городе, но все же прятать в парке сподручнее, там людей не так много. Артем же, снова не желая оставаться в стороне, открыл карту и начал перечислять:
— Вот здесь спортивная секция. Они дошли до дома. Отсюда этот дом… минут пятнадцать…
Он взглянул на часы, Бурнаев молчал, словно и не замечал его. Был сосредоточен на своих мыслях. Артем, чувствуя стеснение от того, что должен был сказать, тише предупредил:
— Понимаю, как сейчас прозвучу, но у меня планы на вечер очень важные. Я тут только до конца рабочего дня и всё. Ну, максимум на час-два смогу задержаться.
Марк должен был прийти вечером. Впервые к нему домой, после репетиции. Артем знал, тут можно до полуночи искать, а его до полуночи никто ждать не будет. Бурнаев впервые вышел из образа сосредоточенного детектива, напавшего на след, но посмотрел на Артема снова сверху вниз, с ухмылкой.
— Да никто и не собирается тут дольше возиться. Ты что, забыл кто я? Ты вообще уверен, что мы приехали что-то искать? Может, мне вместо работы захотелось в парке погулять?
— Погодка не очень, — глянув на небо, возразил зачем-то Артем. Просто потому что надо было что-то сказать. И правда, с каких пор он посчитал Бурнаева лучше, чем тот был на самом деле?
— Планов у меня ноль, но я даже на час тут задерживаться не собираюсь, — продолжал Бурнаев. Пока они шли, обустроенная часть парка кончилась, начались заросли неухоженных кустов, с которых давно облетела листва. — К тому же он полгода тут пролежал. Вернемся и продолжим завтра.
— Завтра выходной, — педантично напомнил Гликин, но про то, что преступлению больше полугода, он не упомянул.
— Значит, в понедельник, — легко согласился Бурнаев. Артем уже раздумывал над тем, что парк неплохой: вот фасад, какие-то красивые места, развлечения есть. А есть и «дикая» сторона парка — почти что лес. То есть и Марку будет, где погулять, и для Артема более уютные темные местечки найдутся. Труп? Артем теперь надеялся, что они его найдут не тут. Потому что сложно звать на свидание туда, где, точно знаешь, в кустах полгода разлагался труп.
Мысли Артема вернулись к работе. Места и правда глухие, мало кто углублялся в лес около парка — в центре хватало развлечений. Если найти способ заманить сюда жертву, то тело вполне можно было успеть закопать. Уже несколько сезонов прошло, они точно не застанут могилу свежей.
С другой стороны, когда подросток пропал — тут все исследовали. Когда он так и не нашелся, стали бы искать прикопанные тела. Это все-таки парк, а не лес, глубокой могилы не выроешь. Ну и, кстати, людей, выгуливающих тут собак, наверняка хватало, а они бы труп отрыли и десять лет спустя, если закопано не глубоко. Пожалуй, все-таки не очень удачный вариант прятать тело, и парк останется для Артема просто красивым местом. К тому же, даже если не пришлось тащить труп через многолюдную территорию — тут было не так много места, чтобы кто-то не услышал крика. А человек, которого убивают, наверняка орал.
Артем понял, что они не ищут. Они шли куда-то — все дальше и дальше, но Бурнаев даже по сторонам особо не смотрел, хотя мест, которые можно было осмотреть, уже хватало.
— А мы куда? — спросил Артем, уже опасающийся того, что его могут использовать в качестве следственного эксперимента — будет ли слышно крики в парке. А как далеко надо зайти, чтобы не было слышно?
— Скажи: «Спасибо», я тебе сейчас такую херню покажу… диггеры бабки требуют, чтобы только рассказать, где там вход, а я тебя бесплатно веду.
— Диггеры? Метро? — предположил Артем. Тут же мысленно чертыхнулся — вот он и стал играть Ватсона.
— Где мы и где метро?.. Тут есть кое-что стремное. Давно говорил, закрыть их пора было… Хотя бы решеткой. Тут река рядом. Еще до войны, причем сильно до войны, решили, что почва потихоньку уплывает. Надо что-то с этим делать. Сделали подземные тоннели, чтобы вода уходила.
— И они с тех пор стоят?
— Ну не все и не то чтобы крепко, людей погулять я бы туда не пускал… Но, к счастью, не моя юрисдикция.
— Откуда ты знаешь про это место? — Артем осмотрелся. Они шли уже мимо каких-то руин то ли барского дома, то ли казенного. Во всяком случае лепнина на нем сохранилась. Когда они приехали, еще только начинало темнеть. Сейчас было уже темно, но свет от города и реки доставал сюда, так что все-таки не лес, фонарик доставать пока было рано.
— Из новостей, — просто ответил Бурнаев. Артем чуть не рассмеялся, недоверчиво спросил:
— Тут ничего не происходило?
— Не мой район. Но я ж говорю, даже диггеры за это место бабки просят, не так уж много кто про него знает.
— А точное положение как узнал?
— Ты намекаешь, что я этим укуркам платил? — оскорбился Бурнаев. — Я сказал, что там кого-то завалило, а мы найти не можем. Так-то, если не знать, то хер сыщешь.
Барнаев уже нашел еще какой-то осколок руин, спустился с горки к нему. Лишь обойдя, Артем понял, что это не самостоятельный осколок, а часть сооружения, из которого туннель уходил куда-то вдаль, под землю. Там было темно, оттуда текла вода и пахло сыростью и туалетом. Внутри Артема что-то взвыло, как собака на болотах. Вечернее свидание грозилось быть сорванным, даже если он домой поедет вовремя.