Уже взошло солнце, оно казалось очень ярким. Под ногами хрустел снег и было холодно, дыхание вырывалось изо рта парами. Артем вышел из машины, оставив ее за другими машинами «скорой» и полиции. Дальше начинался редкий лес, обычное место из тех, где эта сука оставляла трупы.
Артем шел вперед, грея руки дыханием. Он не спешил, когда ехал сюда, не спешил, когда выходил из машины, но стоило сделать несколько шагов, как его словно подхватило что-то — он направился вперед быстрым шагом, глядя только перед собой и не обращая внимания на появившихся вокруг людей. Гальцев едва не сбил с ног — обнял его. И Артем был настолько поражен, что даже не заметил того, насколько это неестественно. Он запоздало подумал, а может это все ему просто снится? Может, снится не только этот день, а вся эта поездка?
Но Гальцев отчего-то был радостен, не отпускал его. Артем наконец повернул голову, обратив на него внимание.
— Гликин, там такой подарок! Ты охереешь! На нем все следы, Гликин! Все следы, слышишь? Это такой след! Ух!
Артем смотрел на него и не понимал. «Гальцев что, не знает, что это труп? Какой, к херам, подарок?» Артем оттолкнул его, снова пошел вперед. Вчера до самого вечера падал снег, следы сейчас были только от полиции. Все остальное занесло. В том числе и темневший у дерева труп.
Артем подошел ближе — рядом сидел на корточках Польский, боясь коснуться, чтобы не дай Бог ничего не стряхнуть. Он тоже улыбнулся Гликину, но уже печально, тут же засмущался своей реакции и отвернулся, начал рассказывать:
— Смотри, обычно руки связаны. У него нет. Конечно, еще остается вариант, что он — не наша жертва, но пока что все указывает на то, что он смог сбежать.
Марк казался таким маленьким, ненастоящим. Усохшим. Он похудел. Он лежал на боку, прислонившись спиной к дереву. На нем не было куртки, только толстовка с капюшоном и джинсы, осенние ботинки. Он лежал в позе эмбриона. Напротив, слева от Польского — сложенные в костер ветки, но огня не было: костер так и остался незажженным.
— Его не убивали, — продолжал Польский. — Он замерз.
Потом поднялся, указал в сторону города, откуда приехал Артем, заговорил сбивчиво:
— Город был в той стороне. Конечно, он все равно бы не дошел, но трасса там была. Кто-нибудь мог бы подобрать. Но он не понимал, куда идти. И шел вдоль леса.
Польский нервничал. В отличие от Гальцева, он выглядел как человек, который пытался искать хорошее в плохом, пытался делать свою работу. Артем подумал, что ему тоже больно. Кроме Гальцева вообще никто больше не радовался — все были сосредоточены. Артем опустился на корточки, ему показалось, что он просто обязан это сделать, и он смахнул снег с лица. Начальник тут же оттащил его, говоря: “Нельзя, прекрати, эксперты еще не осматривали тело”.
Это был Марк. Это точно был Марк. В голове Артема нарастал звон. Сложно сейчас было понять, какие пятна синяки при жизни, а какие уже трупные. Артем думал о том, что на холоде трупные пятна, наверное, должны были появиться уже позже. Значит, все кровоподтеки и синяки — при жизни.
Убийца не собирался избавляться от Марка сейчас, потому что трупы им подбрасывали уже чистые, с поджившими ранами, тем более на лице.
Гликин вспомнил, как во сне было холодно и он накрывал Марка одеялом, и у него перехватило горло так, что не вдохнуть. Польский оттолкнул его и теперь смотрел осуждающе, тут же за плечо потянул Гальцев, предупредил:
— Если ты что-то из улик повредишь, то я тебя тоже похороню.
Гликин мотнул головой и его отпустило. Он хрипло спросил:
— Да что с вами? — имея ввиду только Гальцева.
— С нами? — переспросил тот. — Его уже не вернуть. Но это все может тут же и закончиться! На нем материал! Он не такой стерильный, как прочие трупы! Представляешь, сколько на нем подсказок? Что, если это ДНК есть в базе? Что, если на нем следы того, где его держали?!
— Если бы он был живой, он даже смог бы сказать, кто это сделал, — смог произнести Гликин, и Гальцев наконец стушевался, словно только теперь осознал чудовищность своей радости.
— Ну да, — уже нехотя признал он. — Но так не бывает. Он не живой.
— Кто его нашел? — тут же отвернулся Артем.
— Девушка, которая выгуливала тут собаку, — ответил один из экспертов, до этого старавшийся не обращать внимания на их ссору. Он указал на цепочку следов, которая сейчас вливалась в остальные:
— Вон оттуда подошла. Ее пес сюда привел. Лаял громко.
— Когда он умер? — Артем сам удивлялся своему голосу — спокойный, ледяной. Казалось, что его коллеги больше нервничают.
— Сложно сказать точно. Но мне кажется, что этой ночью. Занесло не так сильно его. Вообще повезло, что нашли, еще немного снежка, и он бы только весной оттаял.
— И мы бы его все это время искали, — вслух произнес Артем и снова бросил взгляд на Марка. От этой мысли отчего-то стало тепло, он подумал: «Мы нашли тебя. Ты все равно поедешь домой». Ведь так было не всегда, некоторых трупов до сих пор не нашли.
Медики сами убрали снег. Стало видно, что на одежде старая, бурая кровь в районе живота и несколько капель на джинсах. Когда его забрали, стало как-то легче. Артем еще некоторое время стоял, глядя вслед машине, которая забирала Марка. Внутри было что-то странное: вроде и грусть, но такая, словно они прощаются, а не Марк умер. Артем не думал ни о чем, и в то же время совсем не слышал, о чем говорили остальные. Он спохватился, когда понял это, но тут же осознал, что его присутствие и участие и не требовалось. Разговоры были стандартные, не важные, все важное уезжало в медицинской машине, и на данный момент ясно было только одно: Марк тот, кому удалось сбежать. Возможно, единственный. Они будут проверять, что есть вокруг, до чего можно добраться пешком, теряя силы и замерзая.
Артем отступил на шаг, никто этого не заметил и не попытался его вернуть. Тогда он спокойно отошел дальше от этого места, потом и вовсе дошел до своего УАЗа. Машин больше не прибавилось, он словно бы приехал последним. Сел на место водителя, но машину не заводил. Артем и не собирался уезжать, но ему нужен был перерыв. Просто чтобы немного перевести дух, побыть наедине со своими мыслями. Да и просто погреться — на улице было холодно, в машине не намного теплее. Его начало трясти, и он не мог понять, нервы это или холод. Трясти ощутимо, наверное даже со стороны было видно. Гликин боялся расплакаться, но глаза оставались сухими. Он ощущал происходящее так, словно оно еще только будет когда-то в будущем. Словно пока еще ничего не случилось и есть шанс. И Сейчас Артем цеплялся за эту иллюзию, чтобы сохранять хотя бы внешнее спокойствие.
Когда в стекло постучали, Артем заметно вздрогнул. Прежде всего потому, что не видел, чтобы к машине кто-то подходил. У заднего окна стоял Гальцев, ближе подходить не собирался. Артем приоткрыл дверь, его все еще трясло.
— Хотел сказать, что ты неплохо держишься, — внезапно довольно мягко похвалил Гальцев, подошел ближе и с еще большим сочувствием спросил:
— Замерз? Может в моей машине погреешься?
— Тебе чего от меня надо? — сразу остановил это Артем. Гальцев осмотрелся по сторонам, но они тут по-прежнему были одни.
— Да ничего не надо. Я там ночью спизданул, может, лишнего. Надеюсь, ты понимаешь, что я это не тебе говорил?
— Я ничего не слышал, — соврал Артем и снова закрылся в машине. Полез доставать из бардачка химическую грелку. Но на пассажирское сидение сел Гальцев.
— Я не знаю, насколько Шлях верит, что ты его просто до дома подвозил и один раз сводил в клуб, но я-то понимаю, что сейчас произошло, — продолжал шепотом Гальцев. Артем подумал, что сейчас его будут шантажировать, а у него даже денег нет. У отца есть, но тот ни за что не даст. Казалось бы, Артему должно было быть все равно, ведь только что увезли труп человека, которого он все еще любил, но разговор правда переключил его с одних отрицательных эмоций на другие. Даже хотел спросить, не боится ли Гальцев с ним в одной машине сидеть. Тот продолжал:
— Ты не подумай, меня все еще блевать от вас тянет, что от него, что от тебя. Я хотел сказать, что я еще раньше тебе предложить хотел: я молчу про то, что знаю, а ты не пишешь никаких заявлений на Костю. Но ты что-то сам догадался, даже как-то стыдно стало. Почему ты его простил?
О, как Артему хотелось вышвырнуть его из машины. Пинком выкинуть на холод. Кажется, Гальцев тоже грелся, но у него не было грелки.
— Потому что он меня нашел, — признался Артем. — Если бы я мог, я бы его и в расследовании оставил. Но в СИЗО от него еще меньше толка будет. Раз мы говорим на чистоту… вы в СИЗО, когда свидетеля отвозили, лишнего не спизданули?
— Нет, — Гальцев выглядел даже немного возмущенным. — Я уверен, что мы там молчали в тряпочку. Даже между собой.
— Мне в СИЗО сказали, что к ним эта информация попала, и скорее всего сказали вы, — Артем был почти уверен, что это так, но вряд ли Гальцев бы признался, что по его вине единственный свидетель повесился. Так что тот выглядел само возмущение, но ничего больше не доказывал. Артем решил, что с этой темой можно закончить, перешел к следующей:
— Как вы вышли на меня?
— Поспрашивали, — уклончиво сказал Гальцев.
— Почему решили, что правы? — Артем подумал, что сейчас он как разрабатывающий свидетеля следователь. Ему это нравилось. Во-первых, отвлекало, во-вторых, Гальцев почему-то подчинялся. Вряд ли он так сильно хотел продолжать греться, что готов был говорить только правду.
— Поспрашивали, — повторил Гальцев, глядя в сторону. И, снова немного подумав, все же прибавил: — Соседей твоих. Костю чуть не вывернуло, когда он услышал. Мне кажется, он до конца думал, что ты притворяешься.
Артем понял, что возможно соседи рассказали квартирной хозяйке не только про крики из квартиры, но и о том, что происходило там раньше. Не то чтобы кто-то из них прям орал, но стены были тонкие, Марк чувствительный. Хорошо, что Артем оттуда съехал.
— Я это к чему… Мне все это, конечно, блевотно, но в целом я могу тебя понять. Если захочешь загулять на неделю, я прикрою. За мной долг. Я правда не знаю, что на него нашло. Я вообще… вроде как пошутил.
— Ты? — переспросил Артем, поняв, из-за чего Гальцев так пытается к нему подлизаться.
— Ага. Сказал: «Прикинь, это он его и убил».
Артем смотрел на него спокойно и устало, Гальцев нервно улыбался. Сложно было сказать, что ничего не произошло — у Гликина по-прежнему был заклеен и болел нос. Так же спокойно глядя на коллегу, Артем потянулся к ручке двери.
Гальцев выпал из машины прямо в снег и грязь. Возмутился:
— Ты ебу дал? Я же не говорил, что это ты! Я что, отвечать должен за то, кому что показалось?! Я тебя вообще спасать хотел, Гликин! Несмотря на то, что ты!..
Артем захлопнул дверь, но звукоизоляция УАЗика оставляла желать лучшего, и кто он такой он все же услышал. Не то чтобы он раньше этого не знал.
Странно, совсем недавно он бы очень сильно нервничал из-за этого. Из-за того, что кто-то может услышать. Из-за того, что кто-то догадался. А теперь как-то и все равно. Это стало не то чтобы несущественным, просто все самое страшное уже случилось. Теперь его могли только отстранить от дела, и то Артем попробовал бы это оспорить.
Он не стал дожидаться, когда Гальцев залезет обратно, и медленно, словно издеваясь, поехал в город, к отделению.
Так быстро анализов не было, конечно, и к вечеру в отделе появился только отчет о вскрытии. Вся команда так сильно вымоталась, что в него не вчитывался даже Артем. Пробежал глазами, закрыл их и потом — отчет, понимая, что даже то, что он успел вычленить таким беглым взглядом, будет долго его преследовать. Он решил, что отчет никуда не убежит — он соберется с силами и прочитает его подробно завтра. В этот день все так устали, словно все это время бежали марафон. С прошлой жертвой, казалось, не было так сложно и больно.
Гальцев и вовсе заснул, откинувшись на спинку компьютерного стула, и хотя все это видели, никто не сделал ему замечания и не разбудил. Весь день был занят тем, чтобы убрать по местам бумаги, прибраться немного в кабинете, потому что все это время было не до того. Долго и муторно, но этот день прошел, все разъехались по домам. Артем ехал в хостел, но понял, что не хочет оставаться один и на полпути развернул машину к Кириллу. Он даже не знал, сказали ли ему о смерти друга, потому что сам Артем никому еще не сообщал, этим занимались другие: предупредить семью, предупредить начальство.
Артем помнил, как приехал. Помнил красное лицо Кирилла, который кажется до его приезда уже успел выплакаться, помнил на столе упаковку самого дешевого пива и тут же такой же водки.
Дальше Артем помнил все обрывочно. У него не было цели напиться или забыться, просто так получилось, что он пил, думал, что ему все еще нормально и он вот-вот вызовет себе такси и уедет спать, ведь завтра на работу вставать, завтра придут новые данные. Помнил, и вот он уже открывает глаза, а в комнате темно, диван разложен и рядом с краю спит Кирилл, и хотя оба они одеты, Артем разозлился и скинул его с дивана, одновременно послав на хуй, словно бы к нему приставали. Хотя Кирилл, уставший за день, просто спал. Но он поднялся и покорно ушел спать в другую комнату. Артему даже стало неловко от такого, он разозлился теперь на себя. Завел будильник, смирившись с тем, что на работу поедет отсюда, и лег спать дальше. Он не помнил ни будильника, ни утра.
Чувство времени не полностью его покинуло. Просто Артем точно проснулся, но не помнил, почему не пошел на работу и почему снова пьян. Вспоминал только отвращение при мысли, что надо ехать. А, точно, с утра было похмелье, от Гликина сильно разило, он подумал, что остальные по его виду обо всем догадаются, написал, что ужасно себя чувствует, возможно отравился, и остался дома. Потом выпил только воды, пусть и много, и снова ощутил опьянение. Тогда уже не понял, зачем останавливаться.
На следующий день оказалось, что суббота. Об этом ему сказал вышедший из спальни Кирилл, такой же лохматый и похмельный, как Артем.
Кажется, они что-то и ели тоже. Артем мог только примерно сказать, сколько времени прошло. Комната в хостеле была по предоплате и, не уезжая туда, Гликин терял деньги, иногда его это бесило, иногда было все равно. Он часто задумывался о чем-то, серьезно и как-то даже трезво глядя перед собой. В один из таких моментов, когда в комнате еще было темно, а по ощущениям утро, напротив Гликина сел Марк. Сел на пустующее компьютерное кресло и, кажется, оно даже скрипнуло от этого. Кирилла в зале не было, а где именно он находился — Артем не помнил. Возможно, ушел куда-то, в доме во всяком случае было тихо.
Марк ничего не говорил, только сидел напротив и смотрел на Артема. Без осуждения или печали. И правда словно призрак. Артему было немного жутко на него смотреть, но не грустно, не больно. Просто Марк зашел его навестить. Сейчас, когда Гликин знал, что Марк больше не страдает, ему было спокойнее от этого фантома.
Но Марк поднялся с кресла, так ничего и не сказав, и на его место сел Кирилл, выглядящий более свежим, с сырыми волосами и полотенцем на шее.
— Давай, больше не пей. Иди помойся и будем собираться, — мрачно приказал Кирилл. Артем сначала подумал, что он его достал своим присутствием, а Кирилл ждет кого-то вечером. Потом понял, что они пойдут куда-то вдвоем. Но не на работу.
— Зачем? — спросил Артем, поискал в диване телефон, нашел, тот оказался севшим. — Есть тайп си?
— У меня айфон. Давай, иди в душ, приводи себя в порядок. Ключи от машины дашь? Посмотрю, что тебе из одежды принести. Ты в курсе, сколько мы уже бухаем?
— Нет, — признался Артем, хотя предполагал, что дня четыре, плюс-минус. — Куда мы собрались?
— Ты совсем уже? — Кирилл всерьез возмутился, даже губы побелели. — Сегодня похороны.
И ушел тут же на кухню, словно чтобы не видеть снова Артема. Он еще немного просидел, глядя перед собой, наконец закрыл лицо руками, между пальцев просочились слезы.
Он не помнил, плакал ли до этого. Наверняка плакал, просто был слишком пьян. Но Артем ощущал себя так, словно это были первые слезы с тех пор, как он узнал. Рядом кто-то сел, и Артему показалось сначала, что это вернулся Кирилл, но рядом находился все тот же фантом. Все так же молча. Но Артему снова стало чуть легче. Это успокоение ему ни один живой не смог бы принести. Он быстро размазал слезы по лицу и, тяжело поднявшись, направился в ванную.
Уже через час он выглядел таким же свежим, как Кирилл. У обоих были зачесаны назад волосы, оба в рубашках, только разных цветов, Кирилл даже погладил и свою, и рубашку Артема, пока тот брился. Гликин думал о том, что попрощаться должен красивым. Это же их последнее взаимодействие. Даже если по ту сторону ничего нет, тем более призраков, сам себе он хотел запомниться на этих похоронах в подобающем виде.
Позавтракали яичницей, провод для телефона Артем так и не нашел, и решил, что потом со всеми свяжется.
Конечно, провод был у него с собой, в машине. Но теперь его там не нашлось. Видимо, Артем собирался зарядить телефон, и шнур куда-то завалился, что теперь невозможно было его найти.
Протрезвев, Артем стал волноваться за расследование. Уже должны были начать приходить результаты. Для теста ДНК еще рано, а вот остальное уже могло дать какие-то зацепки. В конце концов он сейчас должен был проверять близлежащие поселки от места, где нашли труп. Потому что Марка туда не привезли, он дошел сам. Артем решил, что все, он взял себя в руки. Хотелось, конечно, после похорон запить снова, но кто же тогда будет расследовать?
У Кирилла никакой машины не было, у Артема только полицейский УАЗ, и ехать на нем он посчитал неправильным. Хотя бы потому, что шел туда не как полицейский, который ведет это дело, а как близкий человек. Кирилл вызвал такси, оплатил его тоже сам, и доехали они к церкви, где должно было состояться отпевания. Внутрь еще не пускали, зато снаружи собралось очень много людей — в основном молодых, и Артем среди них выделялся только возрастом. Все они были словно пыльным мешком по голове пришибленные, потерянные и почерневшие. Казалось, каждый тут с Марком был в отношениях и потерял теперь очень важного для себя человека.
Артему, глядя на это, сводило зубы от ярости. Это ведь не болезнь и не несчастный случай. Это кто-то сделал, причем не случайно. А теперь столько людей остались без Марка. Столько планов на жизнь. Но хуже всего наверняка родителям. Артему одновременно хотелось поговорить с ними, и не хотелось.
Вся толпа замерла, когда к церкви покачиваясь стала подъезжать черная машина. Кирилл, который до этого говорил с кем-то из пришедших, оказался в этот момент около Артема, и только потому, что был рядом, стиснул его руку. Его ломало, и Артем понятия не имел, как помочь. Похлопать по плечу и тем более обнять — сломает еще больше, да и самого Гликина заодно. Попытаться отвлечь и заговорить о чем-то постороннем — неуважение. Поэтому Артем только терпел, провожая глазами машину, а затем и вытащенный из нее гроб.
Он думал о том, что он в этом мероприятии такой же гость, как и остальные. Не больше. Будь они более общепринятой парой, пусть даже не женатой, он мог бы быть еще утром дома у его родителей. Мог бы ехать сюда с ними, помочь с организацией похорон. Мог бы попытаться поддержать их и попросить так же о поддержке. Но Артем был просто другом, пришедшим проститься. Как и все.
В маленькой церкви было не так много места — казалось, родители не рассчитывали, что придет столько людей. Некоторые остались снаружи. Из-за свечей и ладана было душно, еще и приходилось постоянно стоять. Утром Артем не ощущал похмелья, но теперь голова наливалась металлом. Из-за толпы он и гроба не видел, но он и не стремился туда. Кирилл в этой толпе умудрялся как-то лавировать — перед отпеванием подошел к родителям Марка, поплакал там с ними. Удивился, когда понял, что Артем не пошел с ним. Вернулся снова к Гликину, хотя в толпе знал многих. Это все было мучительно, почти невыносимо. Многие плакали, стараясь при этом не шуметь. Артем начал чувствовать вину. Словно он был причиной всего этого. Словно он мог сделать что-то, чтобы они тут сейчас не стояли и не плакали такой толпой. Затем ему показалось, что он тонет. В эмоциях этих людей, в удушливом запахе. Что это никогда не закончится. Можно было сказать, что это — еще чуть-чуть, последнее время побыть рядом с Марком, но Артем его даже не видел. Он сам забился в дальний угол, словно был его убийцей.
Когда все закончилось, двери открыли и стало побольше воздуха. Люди, остававшиеся снаружи, потянулись прощаться, и Артем с Кириллом поспешили занять очередь, пока их не оттеснили. Артем всматривался в людей, что пришли. По большей части это были молодые ребята, в плюс-минус равной пропорции девушки и парни. Были люди постарше, но по общению с окружающими Артем понял, что это кто-то из семьи, или что эти люди знакомы с кем-то из компаний — преподаватели или кто-то из театра. В этих наблюдениях и он добрался до гроба.
Кирилла сломало тут же. Странно, но этим он вроде как дал стимул держаться Артему. Гликин смотрел, как плачет тот, и словно бы переносил на него свою боль. Словно Кирилл был его аватаром. Марк стоял у головы гроба, он грустно улыбнулся Гликину и негромко произнес:
— Мне так не хотелось, чтобы ты запоминал меня таким.
И Артем опустил голову. Марк словно лет на десять постарел: черты лица заострились, проступила щетина, глаза впали до черных теней. Гликин сглотнул комок в горле. Ему не верилось, что это — тот же человек, которого он не так давно утром провожал на репетицию. Он попрощался и поскорее отошел, чтобы и правда не запомнить. У выхода из церкви Кирилл снова общался с родителями Марка, Артем подошел следом, за ним хвостиком. Его словно притянуло сюда — не было обязанностью подходить, многие подростки сторонились их, не зная, что сказать и как выразить сочувствие. Кирилл заметил направленный поверх его головы взгляд матери Марка, обернулся и уступил Гликину место.
— Вы тоже пришли, — растерянно произнесла она. Отец только молча смотрел, и словно бы тоже что-то подозревал за Гликиным, но уж никак не убийство его сына. — Это очень мило с вашей стороны. Вы ведь не были обязаны.
— Мы же общались с Марком, — напомнил Артем, не понимая, перед кем он и тут должен скрываться. И все же он ответил: «Общался», а не «встречался». Гликин подумал, что сейчас-то уж какая разница. Но, кажется, судя по взгляду, Кирилл ждал от него другого.
— Вы поймаете убийцу? — продолжала мама. Она выглядела так, словно очень хотела, чтобы ее уже оставили в покое. Ее не радовала эта толпа, ей очень хотелось побыть с горем наедине, но она как радушный человек не могла замкнуться. Артем кивнул:
— Есть подозреваемые. К тому же, теперь есть материал…
Он запнулся. Во-первых — не должен был рассказывать. Во-вторых, этот материал собрали с ее мертвого сына.
Смерть сама по себе была чем-то кошмарным и несправедливым. А такая смерть особенно больно била по всем причастным. Артем понимал это, поэтому заткнулся, и его тоже поняли.
— Расследование продвигается, — закончил он. — И, я думаю, что мне стоит ехать сейчас сразу в отделение. Возможно, появились новые данные.
Конечно, появились, его несколько дней не было. Но, внезапно, отец Марка, словно и в самом деле что-то знал, попросил:
— Останьтесь, вас никто не гонит.
Артем снова ощутил комок в горле, кивнул, глядя в землю, словно провинился в чем-то, и ушел к автобусу. Кирилл задержался еще о чем-то поговорить с родителями, и Гликину не могло не казаться, что тот от начала и до конца рассказывает историю, как их сын умудрился влюбиться в этого несуразного, бесполезного, некрасивого следователя из Москвы.
***
Похороны проходили с утра, так что Артем появился в отделении еще до обеда. Некоторые именно так и приходили, даже не извиняясь за опоздание. К тому же накануне он предупреждал, что заболел, а сегодня был на похоронах, и считал, что проблем не должно быть, хватит небольшого разговора с начальником, как это все оформить, не употребив при этом слово «запил». Впрочем, в полиции всякое случалось, даже в их архиве, и зная, что работа нервная, на такое обычно смотрели сквозь пальцы. Во всяком случае в архиве.
Когда Артем открыл дверь в кабинет, держа пиджак, он растерялся так, словно застукал маму с другим сыном. В кабинете была их секретарь, юрист, Польский, а так же еще двое незнакомых Артему молодых полицейских, которым начальник показывал карту и фотографии жертв. Гальцева, несмотря на середину дня, не было. Да и Артема, кажется, уже никто тут же ждал. Секретарь и вовсе быстро поднялась и вышла, сказав, что ей нужно покурить. А она не курила. Польский бросил на него быстрый взгляд и тут же шепотом выругался. Артем зло улыбался. В кабинете абсолютно всем было неловко.